ближайшему и попал в него  с  первого  же
залпа. Трос лопнул - "Смерть" пронеслась над огромной дымящейся  массой  как
раз после того, как та, не удержавшись на склоне, упала в море и погребла  в
нем не меньше тысячи батикских солдат.
   Тотчас же в щиток Кэнби, казалось, нацелились все видимые им  дисрапторы.
Он так быстро рванул вправо, что не  смог  выстрелить  по  второму  "Ssov  &
Mholb", но вышел из воды как раз за оторвавшимся кораблем, который угрожающе
рос на гиперэкранах. Келлерванд дал один долгий  залп  из  двадцатидюймового
дисраптора, продолжавшийся до  тех  пор,  пока  Кэнби  не  увел  корабль  от
столкновения. Кэнби наблюдал  на  экране,  как  крупный  корабль  -  с  ярко
вспыхнувшими пусковыми отсеками и полностью оторванной  кормовой  секцией  -
упал в гавань и взорвался.
   Горевший "Рейнрод-24" врезался в облако пара позади корабля Конфрасс.  Та
тем временем "повисла" на хвосте его напарника.
   Огонь батикских дисрапторов с берега усилился. К этому  времени  скорость
"Смерти" унесла ее далеко от воды - как раз к плавучей барже с дисрапторами.
Кэнби оказался метрах в десяти от нее - над самой водой и тысячами поднятыми
дисрапторами брызг. Перед ним мелькнули одетые в  боевые  скафандры  фигуры,
метавшиеся по палубам баржи, и  ослепляющие  снопы  энергии  из  ее  оружия.
Полностью замаскированная конструкция, казалось, ожила. От яростного  взрыва
в мечущиеся волны упала, окруженная  облаками  перьев,  стая  морских  птиц.
Наконец "Смерть" вышла из радиуса досягаемости.
   Кэнби обнаружил, что весь вспотел, а в горле  так  пересохло,  что  стало
невозможно говорить. Вскоре он понял,  что  затаил,  дыхание  на  все  время
атаки, а сердце билось так, словно собиралось разорваться. Он набрал  высоту
с правым креном, пытаясь выяснить, что происходит. Справа Конфрасс  поливала
огнем очередной "Рейнрод", а наверху  разворачивался  небольшой,  но  жаркий
воздушный бой. Три космических корабля устремились вниз в огне - в  них  без
труда можно было узнать  "GGM34"  -  вместе  с  целым  потоком  спасательных
капсул. На земле возле невысоких построек горел еще один корабль  -  уже  не
поддающийся определению.
   Кэнби задумался, следует ли ему попытаться  присоединиться  к  воздушному
бою или еще раз пройтись над батикским  портом?  По  меньшей  мере  половина
транспортников оставалась цела, включая  три  корабля,  которые  стартовали,
когда Кэнби в первый раз пролетал над берегом. Кэнби неохотно выбрал  второй
вариант - в конец концов им платили за  уничтожение  транспортных  кораблей.
Снова снизившись до уровня моря, Кэнби на полной скорости устремился  назад,
когда неожиданно заметил три "Рейнрода".
   Оправившись от удивления, он обезопасил себя от их защитного огня, широко
открыл регуляторы тяги  и  зигзагами  бросился  к  вражеским  кораблям  -  в
последний момент вспомнив,  что  надо  сделать  записи,  чтобы  показать  их
Онак-Ганасу, когда настанет время расплачиваться. Затем, держась подальше от
радиуса действия маленьких  дисрапторов  противника,  Кэнби  подождал,  пока
Келлерванд не взял на прицел первый корабль. После нескольких залпов два  из
трех двигателей корабля загорелись. Пилот  попытался  совершить  вынужденную
посадку, но далеко за пределами порта.  Море  оказалось  слишком  бурным,  и
корабль опрокинулся, развалившись пополам и выбросив в огромные волны  сотни
солдат.
   Кэнби немедленно направился за двумя другими кораблями, которые,  пытаясь
оторваться, скользили по воде. Длинные следы гравитонов затрудняли обзор. На
секунду Кэнби даже стало жаль корабли. С  его  скоростными  возможностями  и
четырьмя мощными дисрапторами у  них  совсем  не  оставалось  шансов.  Кэнби
пристроился к  правому  кораблю,  который  казался  сильно  перегруженным  и
немного отставал  от  другого.  Кто  бы  ни  управлял  намеченным  в  жертву
кораблем, это был хороший пилот. В последний момент он -  или  она  -  резко
повернул. Кэнби обнаружил, что ему,  как  глупцу,  пришлось  разворачиваться
прямо перед кормовой орудийной башней "Рейнрода". Вражеский  канонир  послал
серию  выстрелов  из  маленьких  дисрапторов,  однако  без  особого  успеха.
"Смерть" снова плавно заняла огневую позицию,  и  Келлерванд  почти  в  упор
прошил крупный корабль дисрапторами. Двигатели "Рейнрода"  с  правого  борта
загорелись, огонь из кормовой орудийной башни резко оборвался, и в считанные
секунды весь корпус  поглотило  пламя.  Пилот  попытался  набрать  высоту  и
вернуться к берегу, но высота была слишком мала Корабль огненным шаром  плыл
в паре метров над гребнями волн, оставляя за собой  шлейф  из  черного  дыма
Вскоре он взорвался и исчез Поискав третий, Кэнби вскоре нашел и  его.  Этот
тоже снижался, охваченный огнем, в сопровождении Конфрасс  с  правого  борта
Гибель двух последних жертв позволила "Смерти" развернуться и еще раз  пойти
над самыми верхушками волн к берегу Дезир-Оминга. Мощные реакторы  оставляли
за собой двойные петушиные хвосты, словно от старинной прогулочной лодки.
   На этот раз Кэнби застал батикских канониров врасплох Они  вели  довольно
беспорядочную стрельбу в направлении воздушного боя. "DH98"  пронесся  между
двумя крупными портовыми строениями и появился над базой на скорости почти в
пятьсот узлов. Там располагался всевозможный  мелкий  транспорт  -  в  таких
больших количествах, что Кэнби было  трудно  выбрать  цель.  Впрочем,  прямо
перед  ним  стояли  два  огромных  корабля  "Одара-232"  с  их   любопытными
фюзеляжами, пятью кабинами и  двадцатью  четырьмя  колесными  прицепами  для
использования на земле Келлерванд  принял  решение  -  его  крупнокалиберные
"гиспаны" прошили корпуса кораблей.
   Попадание  в  корму  "DH98"  сотрясло  корабль,  но  не  изменило  летных
характеристик  -  Кэнби  оставил  эту  неприятность  на  потом  Благополучно
выбравшись из зоны обстрела, он  проделал  спиральный  вираж  и  оказался  в
разгаре воздушного боя, который быстро затихал - шесть из  двенадцати  "GGM"
уже валялись разбитые на земле. В тысяче футов над  ними  Гиббоне,  по  всей
видимости, испытывал на своей "Чуме" трудности - из одной ее турбины тянулся
дым Гиббоне схватился с "GGM", который очень умно  повел  бой  -  и  начинал
выигрывать Кэнби тотчас же устремился к  батикскому  кораблю,  и  Келлерванд
влепил в хвостовую часть  врага  по  меньшей  мере  два  дисрапторных  залпа
Застигнутый  врасплох,  штурман  9-4  "GGM"  машинально  сбросил   скорость,
предоставив Гиббонсу возможность снова открыть огонь, - что тот и  сделал  В
явном замешательстве "GGM" развернулся, а Келлерванд выстрелил, причем опять
успешно Так повторилось еще раз "GGM" на секунду как бы завис в  воздухе,  а
затем его фюзеляж  раскололся  Из  огня  выпали  две  или  три  спасательные
капсулы, но одна из них уже раскрылась, и ее понесло к заливу, где  всего  в
паре  метров  от  развалин  самого  "GGM"  произошел  взрыв  Кэнби  проверил
разрушения. На каждый корабль досталось по несколько  попаданий,  но,  кроме
"Чумы", серьезно ни одна из машин не  пострадала  Тогда  Кэнби  дал  команду
отступать - получив  от  Гиббонса  заверения  в  том,  что  "Чума"  способна
совершить перелет Один  за  другим  оставшиеся  в  небе  "GGM"  повернули  к
Дезир-Омингу, откуда в прозрачный холодный воздух  поднимались  столбы  дыма
Тусклая звездочка Йота-73/0185п скользила к линии  горизонта,  ландшафт  уже
становился нечетким Кэнби выстроил свои корабли  Достигнув  скорости  света,
они устремились к Менфозе. Задание увенчалось успехом Теперь  уже  профессия
наемника не казалась Кэнби такой безумной, как в начале дня

21 сентября 2690 г., земное летосчисление
Калабрия
Халиф

   В Лондоне и Нью-Вашингтоне наступила осень, один из  трех  восхитительных
теплых  периодов  "южного"  полушария   Халифа   Возле   маленькой   таверны
"Корт-Мишель" в древней  столице  Калабрии  Кобир  и  Эмиль  Липпи  попивали
сладкий "ваннал" с горькой настойкой, сидя под  зонтиком,  который  в  более
раннее время защитил бы посетителей от лучей Са'анто Теперь же,  под  вечер,
их любимое заведение затеняли покрытые затейливой резьбой  стены  побеленных
зданий, сооруженных за тысячу лет  до  первых  межпланетных  полетов  землян
Улицу перед таверной заполняла многоязычная толпа покупателей и торговцев со
всей Галактики. С тех пор  как  Халиф  стал  домом  для  Кобира,  он  привык
проводить досуг здесь, встречаясь с тем или иным кирскианским флибустьером в
свободной от стрессов обстановке. Друзья только что  заказали  еще  сладкого
"ваннала", который "отлично сдабривал  горькую  настойку",  когда  из  толпы
выделился Дориан Шкода и подставил стул к их столику.
   - Слышали о чистке? - спросил Шкода.
   - Кто о ней не слышал? - ответил вопросом на вопрос Липпи.
   Кобир кивнул и улыбнулся - вместе с Липпи они обсуждали это  с  тех  пор,
как пришли сюда почти час назад.
   - Кто бы мог поверить? - Кобир усмехнулся, нажимая на  кнопочку,  которая
зажигала ароматические табачные листья  в  его  глиняной  трубке  с  длинным
черенком.
   Кобир с удовольствием затянулся. Трубки представляли собой ту роскошь, от
которой во время космических операций приходилось отказываться.
   - Такая  же  чистка  во  Флоте,  которая  когда-то  уничтожила  наш...  -
прошептал Шкода, подавая  знак,  чтобы  ему  тоже  принесли  "ваннал",  и  в
оцепенении покачивая головой.
   - Что ж, - заметил Липпи, морща нос, - в последнее время Флот не  увенчал
себя славой. Во время нашей стычки было похоже, что  экипажи  набирались  из
одних новичков. А после этого вообще не могли нас найти!
   - В самом деле, - согласился Кобир, затянувшись  пряным  дымом.  -  Такое
впечатление, что теми "тарквинами" возле Омеги-932  в  основном  командовали
желторотые выпускники имперских академий. Но это  не  имело  значения..,  до
последнего времени.
   - Я не понимаю, - возразил Шкода. - Пока все это вообще не имеет для меня
смысла.
   - Сначала, Дориан,  спроси  себя,  в  чьих  глазах  это  имеет  смысл?  -
парировал Кобир.
   - Мой капитан?
   Кобир улыбнулся, задумчиво отхлебнув "ваннал".
   - Часто смысл событий пытаются понять с точки зрения собственной  логики,
когда в действительности эти  события  разумны  лишь  в  пределах  кругозора
другого человека.
   Он посмотрел поверх стакана.
   - Только в жестком свете практики события - а также вызвавшие их мотивы -
оказываются рациональными. Липпи согласно кивнул.
   - Николай имеет в виду, что имперская чистка, возможно, не  имеет  смысла
для тебя или  для  меня,  но  для  кого-то  вроде  Дэвида  Лотембера  в  ней
заключается величайший смысл.
   -  Лотембер...  -  повторил   Шкода.   -   Ах   да,   Имперский   министр
Адмиралтейства. Неужели он такой осел?
   - Все зависит от того, - ответил Липпи, - судишь ли ты его  как  политика
или как командующего. В первом случае он просто гений.
   - Однако в последнем, -  продолжил  Кобир,  направляя  на  Шкоду  длинный
изогнутый черенок трубки, - он вполне может оказаться идиотом.
   - Бог ты мой, - пробормотал Шкода, округляя глаза - Ты предполагаешь, что
тех несчастных ребят, командовавших "тарквинами", выбрал сам Лотембер?
   Кобир мрачно кивнул.
   - Рассматривая известные подробности имперской чистки, - произнес  он,  -
это становится вполне вероятным - Взгляните с другой  стороны,  -  предложил
Липпи, зажигая гораздо более короткую и толстую трубку из дерева. - Всю свою
жизнь Лотембер занимал тот или иной политический пост - даже во время войны.
Благодаря  этому  он  всегда  вел  жизнь   относительно   привилегированного
человека...
   - И понятия не имеет о реальном  положении  вещей,  -  закончил  за  него
Шкода.
   - Вот именно, - согласился Кобир - А для истинных политиков не существует
ничего  ценного,  если  это  напрямую  не  связано   с   властью,   особенно
политической, которая обычно приводит к деньгам.
   - Так  что  в  глазах  Лотембера,  -  подхватил  Шкода,  -  единственными
компетентными людьми во  всей  вселенной  являются  те,  которые  связаны  с
богатством или властью - а лучше и с тем, и с другим. - Он нахмурился. - Это
объясняет странные новые имперские списки: адмирал - граф такой-то,  капитан
- баронесса такая-то, лейтенант - еще какой-нибудь  баронет.  Меня  все  это
удивляло.
   - А  новые  офицеры  без  титула,  -  кивнул  Липпи,  -  отпрыски  семей,
обладающих властью другого рода:  в  промышленности,  транспорте,  политике,
преступном мире.
   - Если это правда, - заметил Кобир, окутанный облаком  дыма,  -  тогда  с
"тарквинами" возле Омеги-932 все понятно. Вот только...
   - Что?
   - Ну, раз они так облажались, зачем Лотемберу подвергать такой же  ерунде
целый флот?
   - По-моему, - высказал догадку Липпи, - он просто сваливает вину на  свою
команду. Обрати внимание - чистке подверглись только офицеры.
   Кобир кивнул.
   - Конечно! Отлично, Эмиль! После столь многих лет в космосе у меня начали
усыхать мозги.
   - Не только у тебя, старик, - усмехнулся Липпи, - у меня тоже. Ведь я так
и не возьму в толк, почему все новые высокородные офицеры - почти дети.
   - А вот это, - с ухмылкой  проговорил  Шкода,  -  мне  как  раз  понятно.
Богатые люди обычно слишком заняты, чтобы идти в армию. Такую роскошь  могут
позволить себе только их чада.
   - Если без шуток, - вставил Кобир, - меня тоже озадачивает упор на  самых
зеленых юнцов. Возможно,  это  случайно,  но  кто  знает.  Чистка  Лотембера
происходила не под влиянием минуты.
   -  Пока  же,  -  заметил  Шкода,  -  действия  Лотембера  следует  только
приветствовать - похоже, он лишил свой Флот опытных экипажей.
   - Не совсем так, - предупредил Кобир. - Во Флоте, так же как  и  в  нашей
маленькой  эскадре,  корабли  держатся  на  рядовых.   Офицеры   могут   ими
руководить, но все равно машины, благодаря которым корабли летают, запускают
и поддерживают рядовые.
   - Верно,  дружище,  -  согласился  Липпи.  -  По-настоящему  командование
военными кораблями переходит к офицерам лишь во время боя.
   - К счастью, - с улыбкой сказал Шкода, - Имперский  Флот  интересует  нас
исключительно в это время. Разве не так?
   - Так, - торжественно изрек Кобир и  поднял  стакан.  -  Предлагаю  тост,
господа. Давайте выпьем за здоровье Дэвида  Лотембера,  особого  покровителя
флибустьеров!

Декабрь 2690 г. - июнь 2691 г., земное летосчисление

   К Рождеству Кэнби и его  легионеры  завоевали  себе  отличную  репутацию,
успешно выступая против многочисленных "врагов" и получая значительные суммы
от благодарных покровителей - включая и Немила Квинна,  который  не,  только
спокойно рекомендовал Легион возможным клиентам, но время от  времени  лично
контактировал с Кэнби. Естественно, легионеры подверглись неизбежным для  их
опасной профессии случайностям - в том числе потере  "Чумы"  почти  со  всем
экипажем, попавшей в засаду из девяти космических  кораблей.  Тем  не  менее
уцелевшие легионеры сочли, что вознаграждение гораздо выше риска.
   Сам Кэнби потратил почти все, заработанное после первых трех "побед",  на
Тенниел, обеспечив ей достаточный вклад  для  получения  работы  на  крупном
предприятии. К его  радости,  женщина  с  благодарностью  приняла  деньги  и
бросила прежнее занятие вскоре после  приобретения  должности  директора  по
кадрам на огромном химическом концерне "Объединенные межзвездные  реактивы".
Впрочем, Тенниел сразу предупредила Кэнби  о  том,  что  никакие  деньги  не
позволят ей отвергнуть одного из старых клиентов -  слишком  могущественного
представителя знати, который в случае отказа раздавит ее вместе с  сыном.  И
Кэнби смирился, воздерживаясь от попыток узнать, кто этот господин.
   Оставшуюся зиму легионеров по-прежнему сопровождала удача, они добивались
одной победы за другой. Каждый раз,  возвращаясь  домой,  Кэнби  видел,  как
Тенниел преуспевает на новой работе. Их роман, казалось, тоже процветал,  по
крайней мере  в  глазах  Кэнби.  Оба  больше  не  упоминали  о  таинственном
представителе знати, и когда Кэнби звонил,  чтобы  договориться  о  встрече,
Тенниел лишь изредка бывала занята. Кроме  того,  он  обнаружил,  что  очень
сблизился с Дамианом;  мальчишка  бредил  космическими  кораблями,  особенно
после короткой прогулки вокруг близлежащей звезды на борту "Смерти". Однажды
вечером по дороге к Тенниел Кэнби  заметил,  что  хотя  жизнь  и  далека  от
идеала, она, однако, бесспорно, превосходила все, что могла предложить  ему,
когда Кэнби приходилось довольствоваться пенсией.
   К  началу  лету  легионеры  купили  еще   три   "DH98"   и   с   размахом
отремонтировали старые корабли, которые стали лучше новых. Затем оборудовали
каждый корабль новейшими силовыми установками и бета-вихревыми дисрапторами.
Когда работа подошла к концу, шесть кораблей Легиона  почти  не  имели  себе
равных - и, не теряя  времени,  доказали  свою  ценность  четырем  следующим
клиентам. Слухи распространялись очень быстро.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

16 мюля 2691 г., земное летосчисление
Лондон
Земля

   Огромный  концертный  зал  в  поместье  Бэттерси   взорвался   неистовыми
аплодисментами, перемежавшимися криками "ура" и "брависсимо!". Посреди сцены
стоял голый, мокрый от пота Садир, Первый граф Ренальдо,  воздевший  руки  в
знак признательности и усыпаемый  цветами.  Куртизанка  Тенниел  по-прежнему
стояла на коленях возле ног Ренальдо - на ней было лишь великолепное  кольцо
со звездным огнем, подаренное графом после последней триумфальной репетиции.
   Из-за спины графа вышел миловидный молодой  человек,  тоже  обнаженный  и
покрытый потом, с усталым выражением на ангельском личике.
   В это время тринадцать различных по композиции групп начали кланяться, по
мере того как одна за другой  освобождались  от  принятых  ими  удивительных
положений. Всего несколько секунд назад все тридцать  участников  постановки
одновременно достигли высшей точки  наслаждения  -  подобного  архивы  Живых
Картин еще не фиксировали. Кто-то счел бы это чудом, но Ренальдо  знал,  что
результат достигнут благодаря тяжелой упорной работе - чтобы довести шоу  до
совершенства, вместе с другими участниками он усердно репетировал почти год.
   Наслаждаясь и успехом, и  плодами  недавних  стараний  Тенниел,  Ренальдо
поклонился так низко, как позволял выпирающий живот.  Затем  широким  жестом
граф приказал своей белокурой партнерше  подняться.  С  сияющей  улыбкой  та
встала и вскинула руки,  принимая  возобновившиеся  аплодисменты.  Это  были
минуты триумфа - Ренальдо понимал, что сбережет их в памяти до конца  жизни.
Ни одна другая аудитория в галактической цивилизации не могла по достоинству
оценить то, что совершилось на сцене.
   Позднее, пока три обнаженные "нимфы" нежно мыли тучное  тело  Ренальдо  в
ароматизированной ванне, он  позволил  себе  расслабиться,  упиваясь  тяжело
доставшейся победой. Граф размышлял о  том,  что  почти  забыл  о  проклятом
пирате Кобире - раньше  это  ему  никак  не  удавалось.  От  одной  мысли  о
великане-кирскианце Ренальдо поморщился. Его угнетало то,  что  в  последнее
время он не справлялся с обязательными выплатами - пиратам, на проекты вроде
недавних великолепных Живых Картин, а  также  подрядчикам  на  строительство
огромного  бального  зала  с  куполом  и  сокровищницы  возле   обновленного
особняка.
   Ренальдо поежился, когда одна из нимф коснулась той части  тела,  которая
все  еще  хранила  воспоминания  об  умелых,  продолжительных   манипуляциях
Тенниел. Ах, Тенниел... Мысли об изящной блондинке  вызвали  на  лице  графа
редкую улыбку. Казалось, не существовало ничего, что бы она ни сделала - или
хотя бы ни попыталась сделать. Тенниел даже держала в  любовниках  наемника,
причем довольно знаменитого. Ренальдо в недоумении покачал головой.  Тенниел
сама с гордостью рассказала ему о том человеке, но граф  уже  слышал  о  нем
раньше - от Немила Квинна, да  и  не  только.  Как-то  раз  выскочка-канцлер
похвастался, что