л Дэвид.
     - Без сознания. - Камера  видеофона  стояла  под  достаточно  широким
углом, чтобы Дэвид видел руки Хамуда.  Они  дрожали.  Лео,  тоже,  похоже,
трясло. Кобб был почти без сознания и висел, обмякнув в руках великана.
     Затем еще двое партизан толкнули в поле  зрения  камеры  Эвелин.  Она
тоже выглядела больной.
     - Она тоже умрет, - пообещал Хамуд. - Болезненно. И все  остальные  в
колонии... один за другим, если ты не дашь нам лекарства.
     Дэвид покачал головой.
     - У вас не будет на это времени. Вы все умрете через несколько часов,
задолго до того, как успеете убить больше, чем нескольких жителей.  Доктор
Кобб - старик. Англичанка... - Он заставил себя пожать плечами.  -  Что  с
нее? Она ближе к тебе, чем ко мне.
     Хамуд бухнул кулаками по клавиатуре.
     - Где ты? В чем лекарство?
     - Никакого лекарства нет, - ответил Дэвид, -  во  всяком  случае  для
тебя. Тебе предстоит умереть. Возможно, я и сумею вылечить других... но не
тебя, Тигр. Тебе предстоит умереть, болезненно.
     Глаза Хамуда горели, словно адские уголья.
     - Если я умру, умрет и она. Бхаджат - Шахерезада. Я сам  перережу  ей
горло.
     Дэвид сгорбился на пластиковом кресле, где он сидел.
     - Ах, ты, ублюдок...
     - Я убью ее, - ответил раскаленно  жарким  шепотом  Хамуд.  -  Ты  ее
никогда не вылечишь. Тебе никогда больше не видеть ее  живой.  Я  уничтожу
ее.
     Дэвид дал своим плечам безвольно обвиснуть.
     - Я в биохимической лаборатории, - проговорил он тихим голосом. - Это
рабочий модуль рядом с госпиталем. Прикажи  техникам  с  поста  управления
космическими судами посадить вас  в  челночную  сферу  и  отправить  сюда.
Нужная вам сыворотка здесь. Хамуд мигом прервал связь. Экран погас.


     ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫЙ ЩИТ НОВОЙ АНГЛИИ:  Главная  притененная
ферма полностью обесточена. Мы не получаем ни ватта.
     НАЦИОНАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ РАЗМЕЩЕНИЯ ЭНЕРГИИ: Не вы одни. Вся  северная
зона без тока. И Канада тоже.
     ЦРЩНА: Вы должны что-то  сделать  и  по-быстрому.  Здесь  ниже  точки
замерзания.
     НУРЭ: Мы работаем над этим.
     ЦРЩНА: Над чем, черт возьми, вы работаете? Они же отключили спутники.
     НУРЭ: Не все. Аризона  по-прежнему  получает  на  все  свои  притенны
полную мощность.
     ЦРЩНА: Вот как? Ну, так перекачайте  ее  сюда  в  темпе.  Здесь  люди
замерзают. У нас идет снег и...
     НУРЭ: Мы должны пройти через каналы Всемирного Правительства, прежде,
чем сможем...
     ЦРЩНА: Что?
     НУРЭ: Нам нужно получить добро от филиала  Всемирного  Правительства,
прежде чем мы сможем перебросить вам энергию. Нам придется отвести то, что
обычно перекачиваем в Мексику...
     ЦРЩНА: На хуй Мексику и на хуй Всемирное Правительство!  Эта  чертова
энергия нам нужна сейчас!
               Прочитано в "Конгрешнл рекорд" членом палаты представителей
               Элвином Р. Уоттсом (Д. Н. Мекс) 15 декабря 2008 г.



                                    41

     Бхаджат очнулась и обнаружила, что лежит на  амортизованной  кушетке.
Она чувствовала слабость, голова раскалывалась, тупая дерущая боль  пилила
ей изнутри легкие.
     Повернув голову вбок, она увидела, что англичанка лежит на соседней с
ней кушетке и выглядит так же скверно, как чувствовала себя она.
     - Что случилось?
     Эвелин поглядела на Бхаджат затуманенным взором.
     - Ты потеряла сознание. В смотровом зале доктора Кобба. Дэвид заразил
нас какой-то ужасной болезнью.
     - Я знаю. Где...
     - Мы летим к нему. Он в биохимической лаборатории или в чем-то таком,
в одном  из  модулей  снаружи  главного  строения  колонии.  Мы  сейчас  в
челночной сфере, направляемся к нему.
     Бхаджат слабо улыбнулась.
     - Дэвид... он уничтожил нас всех.
     - Нет. Он сказал, что у него есть для нас лекарство.
     - Ты ему веришь?
     - О, да.
     - Ты любишь его, - сказала Бхаджат.
     Эвелин провела усталой рукой по глазам, а затем отозвалась:
     - Но он любит тебя.
     - Он говорил тебе это?
     - Да.
     Бхаджат попыталась  чуть  повернуться  и  лечь  поудобнее.  Но  ремни
безопасности помешали ей и грызущая боль в груди продолжала скрежетать.
     - У нас с Дэвидом могло выйти что-то очень прекрасное, - сказала она,
больше себе, чем Эвелин. - Но этому не суждено было случиться.
     - Он любит тебя, - повторила Эвелин. - Меня он никогда не любил.
     - Какая с того разница? Еще день, еще час и мы все умрем.
     - Нет, это неверно. Дэвид...
     - Моя жизнь закончилась тогда, несколько месяцев назад, -  продолжала
Бхаджат. - Я погибла при взрыве вертолета. Все происходящее со мной с  тех
пор было сном... не настоящим. Я несколько месяцев  как  умерла  и  видела
сон.
     - При взрыве вертолета? - переспросила Эвелин.
     - Мой любимый погиб при взрыве вертолета. Я тоже тогда умерла.
     - Хамуд что-то говорил о взрыве вертолета...
     Боль несколько ослабла. Бхаджат гадала, не начинает ли она умирать.
     - Мы все умрем, чтобы не произошло. То, что мы пытались  совершить  -
ПРОН, все эти убийства - они вскоре настигнут нас. Мы все будем убиты.
     - Он рассказывал мне о взрыве вертолета... кого-то там убили,  то  ли
архитектора, то ли еще кого...
     - Да. - Бхаджат услышала сонное  бормотание  собственного  голоса.  -
Архитектора. Моего архитектора.
     - Он погиб при взрыве, - сказала Эвелин.
     Бхаджат почувствовала, как тело плывет, невесомо уплывает во тьму.
     - Он умер из-за меня.
     - Убийство совершил Хамуд. -  Голос  Эвелин  казался  слабым  далеким
эхом. Он убил его - из-за тебя.
     Слабо пожав плечами, Бхаджат ответила:
     - Мы все убили. Все мы убийцы.
     - Но Хамуд совершил хладнокровное убийство. Казнь. Из-за тебя. Он сам
мне об этом рассказывал.
     - Нет... - сказала  Бхаджат.  -  Не  убийство.  Мы  ведем  войну.  На
самом-то деле это не убийство.  Не  преступление.  А  теперь  -  спать.  Я
должна... спать. Я так устала.


     Самое худшее в этом деле - ожидание.
     Дэвид сидел перед видеоэкраном в наблюдательной гондоле биохимической
лаборатории и следил, как челночная сфера медленно скользила через пустоту
между главным цилиндром колонии и лабораторным модулем.
     Он нервно повернулся вместе с  креслом  к  видеофону  и  выбил  номер
центра управления спутниками. Небольшой экран видеофона показал ему  карту
обстановки: весь северный ярус американских штатов  остался  без  энергии.
Вся Канада пылала мрачным обесточенным красным. Большая часть Европы  тоже
отключена. И окрашенный красным район  опасности  разрастался,  включив  в
себя немалую часть России от "Пролетарской  Ривьеры"  на  Черном  море  до
скованных льдами портов Мурманска и Архангельска.
     Уже в двадцатый раз он  выбил  номер  Кобба.  Наконец  разбитое  лицо
старика появилось на экране.
     - Вы живы. - Напряжение в голосе Дэвида было чуть ли не видимым.
     Кобб нахмурился, а потом поморщился.
     - Не благодаря ПРОН. Как только Хамуд услышал,  где  ты,  он  вылетел
отсюда, как из пушки.
     - Вместе с Бхаджат и другими?
     - Они все убрались отсюда. Полагаю, они направляются к тебе.
     Дэвид изучил лицо старика.
     - Вам следует обратиться к врачу. У вас, вероятно, сотрясение мозга.
     Кобб отрицательно махнул костлявым пальцем.
     - Я не могу уйти. Они расставили у дверей часовых. Никого не впускают
и не выпускают, кроме психов из ПРОН.
     - Но как вы себя чувствуете?
     - А как я должен себя чувствовать? Голове больно. Зубам  больно.  Всю
свою взрослую жизнь я тратил  целое  состояние  на  превентивное  лечение,
чтобы сохранить свои зубы, а теперь вот этот  безмозглый  араб  вышиб  мне
парочку.
     - Но с вами все в порядке. Вы живы.
     - Если ты не заразил меня теми же микробами, какие передал им.
     Дэвид кивнул.
     - Это респираторная бактерия, на  инкубацию  ей  требуется  несколько
дней. Ее бывало,  называли  по  какой-то  причине  "болезнью  легионеров".
Компьютер не сказал, почему. Если ее не лечить специальными  антигенами  -
летальный исход через сто часов.
     Распухшие губы Кобба так и раскрылись.
     - Ты ведь не шутишь, верно? Они будут мереть, как мухи.
     - Совершенно верно.
     - - Довольно хладнокровное истребление, не так ли?
     - Это лучше, чем перестрелять всю колонию или позволить им  сохранить
власть над всей Землей.
     Лицо Кобба выразило сомнение.
     - А что будет, когда они  явятся  к  тебе  с  пулеметами?  Микроб  не
поразил по-настоящему этого типа,  Хамуда,  того,  который  называет  себя
Тигром. Ты не единственный в мире парень с иммунитетом; есть, знаешь ли, с
иммунитетом от природы.
     Дэвид почувствовал, как напряглись его челюсти.
     - С Хамудом я разделаюсь, когда он будет здесь.
     - Крутой парень, - фыркнул Кобб.
     - Настолько крутой, насколько требуется, - отрезал Дэвид.
     Рот старика расколола кривая усмешка.
     - Черт возьми, думаю, ты, именно такой, может  быть.  Я  отправил  из
этой консервной банки мальчика, а получил мужчину.
     - Отправил, - огрызнулся Дэвид. -  Мне  пришлось  вырываться  отсюда,
словно убегая из тюрьмы.
     - Неужели ты действительно думаешь, что сумел бы скрыться, если бы  я
не хотел этого? Тебе пришло время  вырваться  на  свободу,  сынок,  самому
посмотреть мир.
     Дэвид  уставился  на  него,  ища  правду  на  морщинистом,   покрытом
синяками, остроглазом лице.
     - Тогда почему же, - спросил он, - вы  просто  не  велели  мне  пойти
посмотреть мир?
     - Потому что принять решение убраться отсюда, должен был ты, а не  я.
Если бы  ты  отправился  по  моему  приказу,  то  ограничился  бы  быстрой
экскурсией по нескольким крупным городам, посетил бы их научные  центры  и
университеты и дунул бы обратно сюда через пару недель.
     Дэвид начал было возражать, но Кобб продолжал:
     -  Когда  оперившийся  птенец  решает  покинуть  гнездо,  то  решение
принимает он сам, а не главная птица.  Детям  всегда  требуется  прийти  в
раздражение на своих опекунов, прежде чем они  наберутся  смелости  лететь
сами по себе. Тебе требовалось выскочить самому.
     - Самому, да? - крикнул Дэвид. - А мне кажется вы  предусмотрели  все
ходы, как обычно.
     - Да вообще-то нет, - ответил Кобб. - Ты сделал это по-своему. Я лишь
позаботился о том, чтобы тебе представилась такая возможность. А теперь ты
вернулся - взрослым. Сильным, уверенным, крутым.  Ты  выжег  свой  детский
жир, сынок. Теперь ты мужчина.
     - У меня не было большого выбора в вопросе о взращении.
     - Разумеется был. Но ты вернулся,  так  как  понял,  насколько  важен
именно "Остров номер 1" для будущего человечества.
     - Вы хотите сказать для настоящего.
     - - Для будущего, сынок. Будущего! Какая разница, если случилась  вся
эта ерунда? - Голос Кобба поднялся,  лицо  мрачно  нахмурилось.  -  Ладно,
отключили эти чертовы проновцы Спутники  Солнечной  Энергии  на  несколько
дней... или даже на несколько недель. Какая разница?
     - Миллионы жизней.
     - Дерьмо собачье. Послушай меня.  Ты  гадал  какого  же  элемента  не
хватает, помнишь? В твоем Прогнозе. Ты видел, что "Остров номер  1"  важен
сегодня для корпораций, но ты не улавливал его важности для будущего.
     - Вы имеете в виду давать все больше  и  больше  энергии  всем  людям
Земли, а не только...
     - Детские игры! - отрезал Кобб. - Дело совсем  не  в  этом.  Послушай
меня. "Остров номер 1" это начало, отправной пункт. Мы - Индепенденс, штат
Миссури, откуда американские пионеры пустились в своих крытых фургонах  по
Орегонской тропе. Мы - порт Палос, откуда Колумб отправился в Новый  Свет.
Мы - Мыс Канаверал, откуда первые космонавты полетели к Луне!
     - Легче, - посоветовал Дэвид. - Успокойтесь.
     - В задницу спокойствие! Неужели ты не понимаешь?  "Остров  номер  1"
это первый настоящий шаг в открытый  космос  с  планеты  Земля.  Мы  можем
позаботиться о том, чтобы человечество распространилось по всей  Солнечной
Системе. Вот тогда мы будем в безопасности! Что  бы  там  ни  случилось  с
Землей, какую бы глупость и близорукость не проявили  бы  там,  на  родной
планете, мы все равно выживем. Люди будут жить здесь  на  L-4  и  L-5,  на
Луне, в космических колониях за Марсом, среди астероидов - мы заселим  всю
Солнечную Систему! Вот ключ к  человеческому  выживанию  -  рассеяние.  Мы
рассеемся по всему космосу, по всей этой огромной вселенной.  У  нас  есть
целая солнечная система, полная только ждущих  нас  природных  ресурсов  и
энергии. Кому нужна эта Земля?
     Старик тяжело дышал, взволнованный собственным видением будущего.
     - Выживание путем рассеяния, - произнес себе под нос Дэвид.
     - Да! - охнул Кобб. И с трудом продолжал. -  Что  я  по-твоему  здесь
делал  -  с  ранними  фабричными  модулями,  со  всем  этим   строительным
оборудованием  и  первыми   живыми   казармами,   устроенными   нами   для
строительных бригад? Гаррисон этого не понимает, ни один из  них  даже  не
догадывается. Я воздействовал на них.  Я  свел  их  вместе...  для  первой
экспедиции к поясу астероидов. Там  золотая  жила,  парень.  И  не  только
золото, но и железо, никель, вода, уголь, азот - все, что нужно людям  для
жизни. Мы соберем мобильную колонию  и  отправим  в  плавание  исследовать
астероиды - как Марко Поло, как Генри  Гудзон,  Магеллан  или  Дрейк.  Они
отправлялись. Они отправлялись в путь на много лет,  им  требовалось  быть
самообеспеченными  и  достаточно  крупными,   чтобы  быть  общиной,  рядом
семей...
     -  Понимаю,  -  сказала  Дэвид.  И,  действительно,  понял   наконец.
Полностью. Понял  весь  замысел  Кобба,  как  все  в  нем  сцеплялось.  Он
распланировал следующую тысячу лет  человечества!  И  Дэвид  также  увидел
изъян в этом плане, пустую сердцевину, способную превратить всю  постройку
в кучу обломков... если он не сможет исправить этот изъян.
     Тут он почувствовал сотрясающий звук  причалившей  к  главному  шлюзу
модуля челночной сферы.
     - Он здесь, - сообщил он изображению Кобба  на  экране  видеофона.  -
Прежде, чем мы сможем построить для человечества вообще какое-то  будущее,
мне придется сперва управиться с ними.


     Хантер  Гаррисон  проснулся,  когда  наружные  зеркала  автоматически
развернулись, чтобы отбросить первые солнечные лучи нового дня в  Цилиндре
Б. Все мускулы, все суставы его старческого тела  болели.  Земля  под  ним
казалась твердой, влажной, холодной.
     Застонав, он медленно поднялся в сидячее положение.
     Долгий миг он сидел там, щуря слезящиеся глаза на окружающую  его  со
всех сторон густую темно-зеленую листву. Та,  казалось,  поглотила  его  в
зловещей тени. Он  видел  не  больше,  чем  на  несколько  футов  в  любом
направлении; даже сверху обзор ему загораживали густые скопления листьев и
побеги висевших лиан.
     Постепенно он сообразил, что Арлен нигде не видно. У  него  задрожали
руки.
     - Арлен! - позвал он, но голос  его  оказался  лишь  резким,  хриплым
шепотом. - Арлен!
     Он боялся. Он не мог признаться в этом  никому,  кроме  себя,  но  он
боялся вторгшихся в его дом убийц. Один, и боялся.
     - Арлен! Ты где? Что они сделали с...
     Шум  в  кустах  заставил  его  вздрогнуть,   но   затем   он   увидел
проталкивающуюся сквозь покрытые листвой ветки  Арлен,  сильную,  высокую,
здоровую. Она переоделась в коротенькие шорты и облегающую белую футболку.
Волосы ее растрепались, но она улыбалась ему.
     - Все в порядке, - доложила она. - Они убрались. Мы можем вернуться в
дом. Она помогла ему подняться на ноги.
     - Ты уверена, что они убрались? - спросил Гаррисон.
     - Я сверилась у Моргенштерна  и  остальных,  -  кивнула  она.  -  Все
террористы  перебрались  в  главный  цилиндр.  Здесь  все  тихо...   пока.
Сент-Джордж едет сюда с несколькими людьми помочь нам охранять дом.
     Гаррисон споткнулся о вывернутый  корень  и  Арлен  схватила  его  за
плечи, прежде чем он мог упасть.
     - Полагаю, что ты думаешь,  что  я  какой-то  сучий  сын?  Ведь  этих
партизан помогал вооружать я. Они попали сюда благодаря моим деньгам.
     - Не ты один всаживал деньги в ПРОН, - сказала Арлен.
     - Я думал, здесь мы в безопасности, - пробормотал он, - вдали от них.
Пусть себе рвут Всемирное Правительство... ведь все это  происходило  там.
Нас не потревожат, только не здесь...
     - Да все в порядке, - стала утешать его Арлен. - Они теперь убрались.
Возможно они вернутся.
     - Вернутся, - сказал Гаррисон. - Вернутся.
     - Ты там проявил себя настоящим молодцом, - Арлен сжала его покрепче.
- Ты готов был отдать им в обмен на меня свои художественные ценности.
     - Я... - он остро взглянул на нее. Лицо ее светилось. Отведя  взгляд,
Гаррисон пробурчал: - На минуту потерял голову. Вот и все.  Не  сделал  бы
этого, если б...
     - Ты это сделал, -  возразила  она.  -  Ты  готов  был  позволить  им
завладеть самым дорогим своим имуществом, только бы спасти меня.
     - Не впадай из-за этого в сентиментальность, - резко бросил он.
     - Конечно. - Но она по-прежнему сияла.
     - Перестань лыбиться!
     Арлен рассмеялась.
     - Ты ведь и наполовину не так плох, каким хотел бы считать  себя,  ты
знаешь об этом?
     - И наполовину не так умен к тому же, - проворчал Гаррисон. -  Я  был
глупым дураком -  хладнокровным,  глупым,  придурочным  ослом.  Одно  дело
смотреть сверху, как они убивают друг друга... но когда они прилетают сюда
и врываются в твой же дом...
     - Теперь мы будем готовы встретить их, - сказала Арлен.  -  Мы  будем
защищены.
     Он устало покачал головой:
     - Но ведь спрятаться то негде! Куда мы можем скрыться, где бы они  не
смогли нас найти? Спрятаться негде, совсем негде...


     Полумиллионнолетний опыт в умении перехитрить зверей в горах и  долах
в жару и в холод, при свете и во тьме, дали нашим предкам такие  свойства,
какие по-прежнему нужны нам, если мы  хотим  убить  бродящего  сегодня  по
земле дракона, жениться на принцессе из наружного  пространства,  а  потом
жить долго и счастливо на заполненных оленями полянах мира, где все  вечно
молоды и прекрасны.
     Это видение рая омрачает одно последнее сомнение. Охотники, убивавшие
мамонтов и умевшие перехитрить зверей, были людьми  молодыми,  в  расцвете
лет. Немногие доживали до пятидесяти. Достигавшие этого древнего  возраста
проводили дни у стойбищного костра, в то время, как  их  сыновья  и  внуки
приносили мясо. Их дело было  учить  юношей  мудрости  древних  обычаев...
Гибкости ума им не требовалось.
     А их потомкам требовалось. Седобородым, сидящим ныне  вокруг  костров
совета своих стран требуется нечто  большее,  чем  древняя  мудрость.  Они
должны отбрасывать образ мыслей своей молодости с такой  же  быстротой,  с
какой индеец-она скидывает накидку, падая на колени для стрельбы.
     Неужели эти старики не могут заставить себя  понять,  что  пропуск  в
новую жизнь ц них в руках, стоит только попросить, но лишь в  том  случае,
если они отбросят традиционную осторожность государственных деятелей...  и
разовьют  у  себя  столь  же  смелый  и  гибкий  ум,   как   у   охотника,
выслеживающего медведя?
     Неужели они не могут сообразить, что альтернатива культурной перемены
не  увековечивание  статус  кво,  а  провал  космического   по   масштабам
эксперимента, конец великих предприятий человека?
                                       Карлтон С. Кун. "История Человека",
                                       изд. "Альфред А. Кнопф", 1962 г.



                                    42

     Дэвид вышел из центра управления и прошел по узким стальным  мосткам,
петлявшим меж бурлящих реторт размером с топливный  бак  и  блестевшим  от
влаги сверкающих металлических труб.
     "Снизить освещенность на всем  рабочем  участке  до  одной  трети  от
нормы", - субвокализировал он в  имплантированный  коммуникатор.  Световые
панели  померкли,  превратив   х