сюрпризов.
     Затем он вспомнил выражение ее лица, когда она впервые увидела  перед
собой всю панораму колонии. Это стоило всех ее жалоб. Удивление,  восторг,
благоговение. Это стоило целого дня отрыва его от работы.  Но  зачем  Кобб
погнал меня на эту работу экскурсовода? Я так близок к  сведению  всего  в
единое целое, к пониманию куда все  это  ведет...  а  он  заставляет  меня
провести день в лесу.
     Эвелин  наблюдала  за  Дэвидом,  когда  они  шли.  Он  казался  таким
раскованным, таким уверенным в себе. Ей хотелось подставить ему ножку  или
бросить червяка за шиворот рубашки, просто  так  чтоб  посмотреть  как  он
отреагирует на это.
     Он  не  считает  это  стоящим  делом,  думал  Дэвид.  Он  всегда  был
невысокого мнения о прогнозировании. Но раньше он никогда  не  мешал  моим
исследованиям. Почему же теперь, когда я так близок к  сведению  в  единое
целое всех основных взаимоотношений?.. Не боится ли он, что я найду  нечто
такое, о чем ему не хочется давать мне знать?
     Деревья теперь росли пореже, по большей  части  сосны  с  рассеянными
среди них редкими белоствольными березами. Воздух  наполнял  запах  сосен.
Сквозь густую траву  виднелись  здесь  и  там  серые,  ноздреватые  камни.
Некоторые из них доходили иногда до плеча, хотя большинство было поменьше.
     - Какие странные на вид камни, - заметила Эвелин.
     - Что? - оторвался от своих раздумий Дэвид.
     - Эти камни... они выглядят необычно.
     - Они с Луны.
     - Но ведь вся колония построена из лунных материалов, не так ли?
     - Так. Чуть ли не каждый грамм материала здесь - от внешней  оболочки
до кислорода, которым мы дышим, - все почерпнуто с  лунной  поверхности  и
очищено здесь на наших плавильных заводах. Но эти камни  мы  привезли  без
всякой обработки их. Наши ландшафтники думали,  что  они  помогут  сделать
территорию более интересной на вид.
     - У вас, должно быть,  работала  японская  бригада  ландшафтников,  -
сказала Эвелин.
     - А как вы узнали?
     Она рассмеялась и покачала головой. Засчитывается одно  очко  в  нашу
пользу!
     - Ну, вот мы и здесь, - объявил Дэвид миг спустя.
     - Где?
     - Дома. - Он развел руки и слегка улыбнулся. - Именно тут я и живу.
     - На открытом воздухе?
     Они стояли рядом с широким прудом, куда  временно  вливал  свои  воды
ручей, по течению которого они  следовали,  прежде  чем  возобновить  свое
течение к лесу. Неподалеку от них стояли березы и сосны. Почва была мягкой
от травы и папоротников, хотя то тут, то там, из  земли  выступали  камни.
Справа от Дэвида находился огромный валун, намного выше его.
     Дэвид показал на валун.
     - Вот мой дом. Этот пластик... сделан похожим с виду на камни. Внутри
не очень просторно, но мне и не надо.
     Этот хитрый ублюдок привел меня к себе!
     Дэвид истолковал выражение ее лица неправильно:
     - Разумеется, я много времени провожу на воздухе. Почему  бы  и  нет?
Дождь   никогда   не   бывает    без    предварительного    двухнедельного
предупреждения.  А  температура  никогда  не  опускается  ниже  пятнадцати
градусов - это почти шестьдесят по шкале Фаренгейта.
     - Мы пользуемся шкалой Цельсия, - огрызнулась Эвелин  и  с  сомнением
огляделась по сторонам. - Вы спите здесь?
     - Иногда. Но чаще все же сплю дома. Мы не неандертальцы.
     Да, и держу пари, твоя постель достаточно велика для  двоих,  не  так
ли?
     - Послушайте, - сказал он  ей,  -  разве  вы  не  хотели  бы  принять
расслабляющую приятную ванну? Я могу  бросить  вашу  одежду  в  стиральную
машину и приготовить вам выпивку.
     Эвелин быстро взвесила в уме вероятности. Мысль окунуться  в  горячую
ванну была слишком хороша, чтобы упустить такую возможность.  Ее  пылающие
ступни никогда не простят ей такой небрежности.
     - Ванна, кажется, неплохая  мысль,  -  согласилась  она.  Может  быть
потом, после того как я снова оденусь, мы подумаем о  выпивке.  Сосание  в
животе напомнило ей о том сколько времени прошло после завтрака.
     Дэвид провел ее вокруг лже-камня. Пластиковая дверь была  устроена  в
его поверхности так хитро, что ей пришлось присмотреться  поближе,  прежде
чем увидеть очерчивающую ее тонкую как волос трещину.
     Внутри оказалось  однокомнатное  холостяцкое  жилище.  Толстый  ковер
красно-золотистого цвета, изогнутые стены кремового цвета.  Никаких  окон,
но над  столом,  стоявшим  сбоку  от  двери,  висела  пара  не  включенных
видеоэкранов.
     В середине комнаты  господствовал  открытый  очаг  и  воронкообразный
дымоход над ним: красный  снаружи,  черный  как  сажа  внутри.  По  другую
сторону от очага стояла широкая низкая постель.
     Ага! подумала Эвелин. И гидропостель к тому же.
     Помимо этого в помещении имелись небольшая утилитарная кухонная ниша,
маленький круглый стол с всего двумя стульями и несколько разбросанных  по
полу пышных восточных подушек. И никакой другой мебели.
     Комната была аккуратная, чистая, но аскетическая. Ничего неуместного.
Как его проклятые зубы. Никаких книг. И нигде не видать ни клочка бумаги.
     Дэвид подошел к постели и коснулся  там  стены.  Распахнулась  дверь,
открыв что там шкаф. Недолго порывшись  в  нем,  он  вытащил  бесформенный
серый халат и кинул его Эвелин. Та ловко схватила его на лету.
     - Неплохо поймано, - похвалил он ее.
     А ты чего б желал, молча ответила она.
     - Ванная там, - показал он на другую дверь. Выбросьте одежду  обратно
сюда и я ее положу в стиральную машину.
     Кивнув Эвелин прошла к ванной.  Дэвид  направился  к  кухонной  нише,
гадая про себя. С чего это она такая раздражительная?  Он  открыл  шкафчик
над раковиной.
     Дверь в ванной с  треском  распахнулась  и  она  вышла  прожигая  его
взглядом.
     - Там нет никакой ванны! Никакого душа! Ничего!
     Дэвид уставился на нее.
     - Бога ради, в туалете ванну не принимают. Для этого существует пруд.
Именно для этого.
     - Что?
     Чувствуя, что доходит до белого каления, он разъяснил.
     - Очищайтесь вибратором -  это  сверкающей  металлической  штукой  на
гибком шланге, которая висит там на стене. Он  отшелушит  грязь  с  вашего
тела путем ультразвуковых вибраций и втянет  в  себя  отслоившийся  мусор.
Точно так же как штука стирающая вам одежду. - Он постучал  по  стиральной
машинке, стоявшей в шкафчике под раковиной. - Вода  слишком  важна,  чтобы
использовать ее на мытье.
     - В моей квартире есть ванна и душ, - возразила она.
     - Вы  жили  в  карантинной  квартире.  Этим  утром  вас  перевели  на
постоянную квартиру, а в ней нет ни ванны, ни душа. Сами увидите.
     Эвелин выглядела сбитой с толку.
     - Но вы же сказали, что я могу принять ванну...
     - В пруду - после того как будете чистой.
     - У меня нет купальника.
     - Так же как  и  у  меня.  Здесь  некому  подглядывать  за  нами.  До
ближайшего соседа больше пяти километров.
     Ее лицо приняло холодное выражение.
     - А как насчет вас?
     - Я видел прежде обнаженных женщин. А вы видели обнаженных мужчин, не
так ли?
     - Вы не видели прежде моего обнаженного тела! И мне  наплевать  какие
племенные обычаи у вас здесь в этом вашем Новом Эдеме;  я  не  разгуливаю,
выставляя себя на показ!
     О, черт, подумал Дэвид. Английская ханжа.
     - Ладно, ладно, - примирительно поднял руки он. - Я скажу вам как  мы
это организуем. Вы вручите мне свою одежду через дверь ванной...
     Она смотрела так же подозрительно  как  д-р  Кобб  всякий  раз  когда
делегация с Земли хотела приехать "проинспектировать" колонию.
     - ...а я положу ее в стиральную машину. Потом  я  выйду  и  прыгну  в
пруд.
     - Во натюрель?
     - Во что?
     - Нагишом.
     Он пожал плечами.
     - Если это вас заставит чувствовать себя лучше, я останусь в  шортах.
Вас устроит однако,  если  я  сниму  сапоги?  Защитники  окружающей  среды
становятся действительно злобными,  когда  вы  идете  купаться  в  грязных
сапогах.
     Она кивнула не меняя выражения лица.
     Холодная рыба!
     - Отлично. Я очищусь вибратором на воздухе, а потом заберусь в  пруд.
Так вот, когда вы будете готовы  выйти,  крикните.  Я  отвернусь,  зажмурю
глаза, закрою их ладонями и нырну под воду.  Идет?  Потом  коль  скоро  вы
будете надежно укрыты  водой,  то  если  я  не  утону  мы  сможем  приятно
расслабиться купанием. Вода знаете ли всегда теплая. И я  буду  все  время
оставаться в двухстах метрах от вас. Идет?
     Эвелин почувствовала как оттягивает углы ее рта усмешка.
     - В этом пруду нет двухсот метров ширины.
     - Ну я сделаю все что в моих силах, - пообещал он.
     Он выглядит таким чертовски искренним, подумала она.
     - Я не хочу показаться ханжой, - сказала она, -  но  у  нас  дома  мы
просто не купаемся голыми с незнакомыми людьми.
     - У вас есть право на свои народные обычаи, -  заверил  ее  Дэвид.  -
Здесь все купаются нагишом.  Я  просто  не  подумал,  что  это  может  вас
шокировать.
     Чувствуя себя немного глупо, но  все-таки  тревожно  под  всем  этим,
Эвелин вернулась в ванную, плотно закрыла дверь и принялась снимать с себя
пропотевшую одежду.
     О чьей стеснительности я  беспокоюсь?  спросила  она  себя.  Его  или
своей?
     Затем она напомнила себе, что это не имеет значения; она прибыла сюда
в поисках материала для статьи, и как только она его добудет, она  покинет
"Остров номер 1".
     Затем она улыбнулась. Статья получится намного  лучше  если  я  смогу
увидеть, каков он без этих глупых шорт на нем.


     Наши выводы таковы:
     1. Если нынешние тенденции роста населения в мире,  индустриализации,
загрязнения окружающей среды,  производства  продовольствия  и  уменьшения
ресурсов будут продолжаться  без  изменений,  то  пределы  роста  на  этой
планете будут достигнуты где-то в пределах  следующих  ста  лет.  Наиболее
вероятным результатом будет...  внезапное  и  неконтролируемое  падение  и
численности населения и промышленных мощностей.
                                    Медоуз, Медоуз, Рэндерс и Беренс.
                                    "Пределы роста". Юниверс Букс, 1972_г.



                                    2

     Дэннис Маккормик уперся кулаками в бока  и  прожег  взглядом  пыльную
автостоянку. Грузовики и автомобили исчезли все до последнего.
     - Проклятье! - выругался он про себя. А я-то думал,  что  эти  подлые
ублюдки начинают уважать меня.
     Кроваво-красное  багдадское  солнце  касалось  горизонта,   превращая
безоблачное небо в чашу  расплавленной  меди.  А  жара  вполне  достаточно
близка к тому, чтоб расплавить медь,  подумал  Дэнни,  вытирая  вспотевшее
лицо. Обыкновенно он не возражал против жары, но сейчас он злился, что его
строительная бригада не оставила ему  ничего  -  даже  электропеда  -  для
возвращения в отель. Ему придется идти по  жаре  кончающегося  багдадского
дня.
     По крайней  мере  шамал  перестал  овевать  площадку  своим  дыханием
доменной печи. Воздух на жарком закате стал неподвижным и пустынно-сухим.
     - Черт подери! - пробурчал он. - Вставлю  я  Абдуле  за  это  клизму.
Знает ведь, что меня лучше не оставлять тут вот так застрявшим.
     Что его действительно разочаровало так это, то что  он  убедил  себя,
что рабочие арабы наконец-то приняли его. В последние несколько недель они
стали дружелюбными. Может, они просто забыли, сказал он себе.  -  В  конце
концов следить за автохозяйством не их забота.
     Он оглянулся на стройплощадку. Дворец начал наконец принимать видимый
облик.  Даже  женщины,  спускающиеся  каждый  день  к  реке  постирать   и
посплетничать, увидели  что  создается  что-то  великолепное.  Они  часами
стояли и смотрели за ходом работ. Наконец-то  завершили  приречную  стену,
высокую и плавно изгибающуюся. Башни по обеим концам ее достроят до  конца
недели.
     Со вздохом выражая полуудовлетворение-полураздражение при мысли,  что
ему придется топать до отеля. Дэнни снова вытер лицо и двинулся  к  мосту,
перекинутому через Тигр. Пот струился по его рыжей голове и шее  и  стекал
по ребрам. Но солнце скоро зайдет  и  наступит  благословенное  облегчение
ночи.
     Идя по пыльной, голой стройплощадке он  начал  выстукивать  цифры  на
клавишах  своего  ручного  коммуникатора.  И  прищурившись  посмотрел   на
крошечный экран дисплея. Все как надо.  Проект  все  еще  слегка  превышал
смету, но учитывая как обстояли дела в  начале  все  и  впрямь  шло  очень
хорошо.
     Иракская строительная бригада ворчала и роптала  недовольная  работой
под началом иностранца. (И не просто иностранца, иншалла, но и  неверного,
христианина - ирландца!) Мало помалу со скрипкой, они начали уважать  его.
Постепенно шутки и шепотки у его за спиной поутихли. Они кажется так и  не
смогли понять что человек ирландского происхождения может  быть  канадцем.
Для них он был А-риш. Но потом они стали называть его архитектором калифа,
Сулейманом среди строителей.
     - А если они так тебя любят, - сказал Дэнни  покрасневшим  на  солнце
крышам и шпилям за рекой, - то как же это получилось, что они не  оставили
тебе машины для езды до дома?
     Но они увидели что их работа  стала  создавать  осязаемую  прекрасную
реальность и откликнулись на это с арабской гордостью и энтузиазмом.
     - Реконструкция дворца Гаруна аль Рашида? - выпалил он своему  боссу.
- Но ведь никто не знает как он выглядел.
     - Пусть тебя это не волнует, мой мальчик. Яйцеголовые археологи дадут
тебе указания, и там будет уйма местных знатоков которые с радостью  будут
давать тебе советы.
     - Брось, Расс, это бред...
     - Нет, это политика. Всемирное  Правительство  хочет  что-то  сделать
хашимитской  половины  арабского  населения,  точно  так  же  мы  помогаем
саудовцам.  Иначе  у  нас  будут  осложнения  в  пустыне.  Багдаду   нужна
пластическая операция. Новый приток капитала, новая промышленность.
     - Так дайте тогда мне построить или промышленный комплекс так же  как
мы сделали в Дакке.
     - Только не в этот раз. Тебе  предстоит  дворец  Гаруна  аль  Рашида,
калифа "Тысячи и одной ночи". По прогнозам компьютера это будет  ключом  к
оживлению их экономики.
     - Вы хотите сказать, что собираетесь превратить  Багдад  в  еще  один
проклятый хваленый парк развлечений, вроде Эльсинора.
     - Не нападай на него, Дэнни,  мальчик  мой.  Это  принесет  туризм  и
больше коммерции чем промышленное развитие  для  которого  у  местных  нет
обученных кадров. Справься на отлично с этой задачей, и следующий  лакомый
кусочек упадет тебе прямо на колени.
     - И какой же это может быть кусочек?
     - Вавилон. Висячие Сады и все прочее.  Мы  намерены  реконструировать
весь древний город, точно так же как греки воссоздали свой Акрополь.
     И у Дэнни потекли слюнки, о чем его босс отлично знал заранее.  Дэнни
испытывал горькое разочарование что греческое правительство  не  позволило
работать на Акропольском проекте не грекам, несмотря  на  то,  что  проект
финансировало Всемирное Правительство.
     - Вавилон, - повторил его босс. -  В  последнее  время  иракцы  стали
очень гордиться своей культурной историей. Они хотят вновь отстроить  свое
славное прошлое. Справься на отлично с работой по  дворцу  калифа,  и  они
будут умолять тебя возглавить вавилонский проект.


     Мелькающие  на  наручном  коммуникаторе  Дэнни  цифры   автоматически
передавались через спутник связи в штаб-квартиру всемирного  правительства
в Мессине. Мы закончим здесь к концу  года,  думал  Дэнни.  -  А  потом  -
Вавилон. А после этого самый большой лакомый кусочек из всех  возможных  -
Троя.
     Он оглянулся на возводимый им дворец. Заходящее солнце отбрасывало на
новые стены кроваво-красный свет. Дэнни поднял руку над головой и  смотрел
как длинная тень с вытянутых пальцев чуть не коснулась подножия стены.
     Он снова повернулся к мосту и  медленно  текущему  Тигру.  На  другом
берегу лежал старый  Багдад.  В  неподвижном,  душном  воздухе  разносился
высокий  пронзительный  вой  муэдзина  зовущего  на  вечернюю  молитву   -
усиленный резким звучанием громкоговорителя:
     - На молитву, на молитву... Явитесь в  дом  хвалы.  Акбаралла,  Аллах
всемогущ. Нет бога кроме Аллаха...
     Террасированные башни отеля "Интернациональ" поднимались над низкими,
разноцветными черепичными крышами и куполами старого города. В отеле Дэнни
ждали душ, свежее белье и - самое лучшее - пара бутылок ледяного пива.
     Самый короткий  путь  к  отелю  лежал  через  сак,  шумный,  пахучий,
переполненный народом, потный, чудесный базар бывший центром жизни Багдада
задолго  до  самого  Гаруна  аль  Рашида.  Он  был  опасным   местом   для
посторонних, там легко можно было потеряться, а еще  легче  потерять  свой
бумажник. Но Дэнни проходил через него много раз и все знали что он  редко
носил в кармане больше нескольких филей.
     И все же люди убивали и за несколько филей - или за меньшее.
     Под высокими сводчатыми арками базара было прохладней. Даже  там  где
над улицами не повисли крыши из камня или  цветного  стекла,  от  дневного
солнца и жары защищал драный брезент. Но  грязные  улицы  воняли  мочой  и
скотским навозом.
     Толпы казались реже обычного. И тише.
     Намаз, сказал себе Дэнни. - И большинство людей идет домой ужинать.
     Все лавки как обычно стояли открытыми. Они  никогда  не  закрывались.
Лавочники ели там, где сидели или  поднимались  ненадолго  наверх  где  их
кормили невидимые жены. Дэнни шел по узкой, извилистой  улице  чеканщиков,
бессознательно шагая в такт  с  вечным  стуком  молотков  выбивающих  свой
оглушительный ритм. Каждая лавка выставляла свой товар на улице.  На  этих
выставках господствовали огромные мелкие кофейники примерно одиннадцать  с
половиной литровые гум-гумы.
     Все нищие находились на своих  обычных  местах,  на  каждом  углу,  у
каждой стены, старые и молодые сидели в грязи  и  их  негромкие,  гундосые
мольбы дать милостыню во  имя  Аллаха,  звучали  словно  плохого  качества
магнитофонная запись.
     Трупов на улице почти никаких, заметил Дэнни. Один из редких дней.  И
обычных шаек детей нигде не видно. Обыкновенно они  кишели  возле  каждого
иностранца по теории что все иностранцы богатые. Они клянчили сигареты или
монеты, предлагали быть тебе гидом, телохранителем, сводной шлюхой. Теперь
их недоставало.
     Это заставило почувствовать беспокойство, словно в  мосту  из  многих
ферм отсутствовала одна опорная балка. Ты может и не  заметишь  с  первого
взгляда этого несоответствия, но знаешь что тут что-то не так.
     На углу улицы торговцев фруктами танцевала цыганка. На  том  же  углу
располагалась неизбежная чайхана, одна из тех куда любил  заходить  Дэнни.
Поэтому он вытащил шаткий стул и сел за один из уличных столиков.
     Девушка была молодая, не больше пятнадцати лет, и если  она  обладала
фигурой женщины, то та хорошо скрывалась под развевающимися  складками  ее
дишдаша. Но лицо ее было не прикрытым чадрой и прекрасным в тот  страстный
мимолетный миг между детством и зрелостью.
     Она тряслась  и  кружилась,  танцуя  босиком  на  грязной  улице  под
пронзительные звучания единственной деревянной флейты на которой играл еще
более юный подросток, сидевший скрестив ноги у стены  чайханы.  На  другой
стороне улицы стояли и смотрели полдюжины людей. За уличными столиками  не
сидело никого кроме Дэнни.
     - Строитель калифа!  -  воскликнул  заправлявший  чайханой  старик  с
косматой бородой. - Что мне подать вам сегодня?
     Много месяцев назад он решил  заговорить  с  Дэнни  на  международном
английском, так как от его арабского у любого утонченного человека  болели
уши.
     - Пива, - сказал Дэнни зная что это безнадежно.
     - Увы, - ответил чайханщик безупречно играя свою сторону в их игре. -
Аллах в мудрости своей запретил цивилизованным людям пьянствовать.
     Дэнни улыбнулся не сводя глаз с вращающейся девушки.
     - А, но я-то челов