тельного
Ландсбергиса, которого все считали интеллигентом только  пото-
му, что он был знатоком музыки и других людей,  которые по не-
понятным  мне причинам стали народными избранниками и вылезали
на трибуны,  просто так,  для того чтобы показаться, без идей,
без понимания настоящего и без мыслей о  будущем.  Может  быть
лишь для того, чтобы продемонстрировать свою подлую душу. Меня
угнетало и то,  что я не видел стержня, идеи, ради которой все
происходит  там  в Кремле.  Неужели люди,  которые произносили
слова "социалистический выбор",  так и не поняли,  что за всем
этим стоит.  Утешал меня лишь мой собственный выбор: слава Бо-
гу,  что меня нет в зале! А как легко я там мог бы быть! И что
бы я тогда чувствовал?
     И кем бы я там мог бы стать - как Сахаров, в роли еще од-
ного распятого?  На эту роль я не был способен.  А, может быть
молчаливым большинством? Мне казалось, что я представляю неко-
торые  фрагменты такой программы целенапрвленного развития об-
щества,  его постепенной либерализации,  которая позволила  бы
избежать революции, взрыва национализма и распада Союза - гла-
вное что меня страшило.  Повторю - я всегда  был  непримеримым
оппортунистом и  больше всего боялся стихии революции.  Даже в
молодости. Но можно ли сейчас убедить, тех в кремлевском зале,
что  перестройка реальна и может обойтись без крови и горя,  к
которому нас ведет толпа,  ничего не понимающих народных  изб-
ранников.

ОПЕРЕТОЧНЫЙ ПУТЧ

     Августовский путч  меня застал в Переславле-Залесском.  Я
туда поехал вместе с,  гостившем в Москве, моим старым знаком-
цем, гражданином Франции Георгием Николаевичем  Корсаковым. Он
родился в  Париже  в  21 - ом году.  Так что мы были почти ро-
весники.
     Познакомился я с Георгием Николаевичем во второй половине
60-х годов в Бордо на конференции "Кибернетика и жизнь", орга-
низованной Международным институтом жизни.  Познакомил нас его
президент профессор Морис Маруа,  добрый и бескорыстный  чело-
век, что  среди  французов встречается не часто.  Корсаков был
директором патентного департамента компьютерной фмрмы Хонивелл
-Бюль и всегда был готов мне помочь, когда я бывал в Париже по
своими компьютерным делам.
     Но подружился я с ним в Москве,  когда он однажды приехал
сюда по своим служебным обязанностям.  Мы сидели у меня дома и
ужинали и тут он произнес фразу,  которая совершенно  изменила
мое к нему отношение.  А сказал он примерно следующее:"То, что
внук адмирала Корсакова, чьим именем назван город на Сахалине,
должен  жить  в  этой самой Франции,  а не у себя дома - я вам
прощаю.  То, что наше курское (или орловское - точно не помню)
имение,  которое славилось, как образцовое и сверхдоходное хо-
зяйство, превратилось черт знает во что, неспособное прокомить
даже тех,  кто там работает - я вам тоже прощаю. Но то, что со
мной начинают вежливо разговаривать в Национале (или Метрополе
- я не помню в какой госиннице он тогда жил), только после то-
го,  как я покажу им французский паспорт - этого я вам никогда
не прощу".  Я этого тоже никогда  не  мог  простить  Советской
власти. Исчезновение чувства собственного достоинства русского
человека,  и не только русского,  а гражданина России, одно из
самых мерзких преступлений большевизма и источник неисчислимых
бед.  Вот почему мы с Корсаковым и стали друзьями:  по  самому
главному вопросу об отношении к России, о самосознании русско-
го человека и необходимости вернуть ему чувство  самоуважении,
мы были единомышленниками.
     Итак путч нас застал в Переславле,  вернее в его  окрест-
ностях в маленьком финском домике, который использовался в ка-
честве гостевого в институте Программных Систем  Академии Наук.
     Увидев рано утром по телевизору вместо привычных  послед-
них известий фрагменты "Либединого озера",  мы поняли,  что  в
Москве  что  то  стряслось.  Но никто еще ничего не знал и на-
чальство института тоже. Потом, когда через пару часов увидели
на  экране  телевизора  господина Янаева с трясущимися руками,
как у алкаша перед похмелом,  то поняли оба одно и тоже: прои-
зошел путч импотентов,  нравственных,  физических, интеллекту-
альных, путч пьяниц и мерзавцев. И пошли гулять втроем - Корса-
ков,  моя жена и я, понимая, что добром такие ситуации не кон-
чаются..
     То, что  путч  провалиться,  в  этом мы были уверены.  Но
последствия могут  быть  самыми  непредсказуемыми и совершенно
трагичными для нашего государства.  И это мы все трое понимали
отлично и одинаково.  И то,  что трагедии не избежать тоже. Но
того, что случилось в Беловежской пуще никто из нас не ожидал.
     Мне казалось,  что произошло такое, что и в кошмарном сне
не может  предвитеться. Тысячи лет создавалось государство и за
один вечер  оно было разрушено.  Это была не просто безответс-
твеность, это был удар в спину России,  да  и  наверное,  всей
планетарной цивилизации.  Кроме того,  я не видел логики: ведь
только что на референдуме народ проголосовал за сохранение Со-
ветского Союза и начался Новоогаревский процесс, который боль-
шинство рассматривало как некий свет в тунеле. И тут вдруг та-
кое! Да еще нелепейший суверенитет России. Происшедшее мне ка-
залось столь же нелогичным, как и объявление суверенитета Анг-
лии от Великобритании. Когда-нибудь нужные документы окакжуть-
ся обнародованными и мы узнаем скрытые пружины происшедшего.
     Но может быть и тайны здесь нет никакой? Может быть здесь
и нет  ничего  кроме игры человеческих страстей и амбиций?  На
эту мысль меня навел следующий эпизод.
     В марте  92-го года было узкое совещание у Г.Э.Бурбулиса,
Я уж не помню по какому поводу, но зашел разговор о смысле Бе-
ловежской трагедии.  Генадий Эдуардович начал  было  объяснять
мотивы и почему так здорово,  что произошло разрушение Советс-
кого  Союза.  Но вдруг остановился,  воздел руки к небу и ска-
зал:"Да,  неужели вы не прнимаете, что теперь над нами уже ни-
кого  нет!".  Может  быть в этом и состояла истинная причина -
ведь Бурбулис был тогда вторым лицом в государстве!
     Я все  больше  втягивался  в общественную жизнь - в такое
время невозможно уйти в сторону.  Вот я и писал публицистичес-
кие статьи,  не очень веря в их полезность,  а реализацию моих
научных планов все откладывал  и  откладывал  до  лучших  вре-
мен....если они  настанут.  Да и кому сейчас есть дело до ста-
бильности биосферы!

ЕЩЕ ОДНА ПОПЫТКА

     Осенью 91-го года, кажется в ноябре, проходило общее соб-
рание Академии Наук СССР - последнее собрание  союзной  Акаде-
мии. Должен  был быть решенным вопрос о ее дальнейшей судьбе и
о ее принадлежности к России.  Начались длинные и, как всегда,
достаточно  нудные  дебаты.  Я выступил с небольшой речью.  Ее
лейтмотив состоял в том,  что главным сегодня является не воп-
рос о принадлежности Академии.  Здесь то и решать нечего: само
собой разумеется, что она должна теперь называться Российской,
как  и  в  былые  времена.  Главное  сегодня в другом - суметь
поставить на службу России интеллектуальный  потенциал  Акаде-
мии,  также, как это было сделано во время войны, когда возни-
кали различные академические комитеты,  сыгравшие немаловажную
роль  в  повышении  обороноспособности страны и мобилизации ее
ресурсов на общую цель.
     Сегодня Россия не представляет собой экономического орга-
низма. Это вырванный кровоточащий  кусок  территории  -  кусок
единого тела страны.  Но обратного хода нет.  Несмотря на весь
трагизм такого утверждения,  его надо принять как аксиому. От-
каз  от  нее будет означать кровь и еще большую глубину траге-
дии.  Надо пережить и Севастополь,  эту кровоточащую рану и то
унижение  русского народа,  в которое нас повергли ныне власть
имущие и,  сжав зубы, начать работать во благо будущего. Нужно
научиться жить в этой новой для нас стране, ибо эта страна на-
ша, за которую мы и только мы в ответе.
     И первое,  что должно быть сделано - превращение той тер-
ритории,  которую мы сегодня называем Россией в настояшее сов-
ременное государство, в единый экономический организм, с соот-
ветствующей ему структурой. Эта задача пока не понята и, заве-
домо, не  под  силу той группе людей,  которая сегодня,  волей
случая, пришла к власти  и  распоряжается  страной.  Надо  это
признать.  И  только  тогда  станет понятной вся та мера нашей
собственной ответственности,  той ответственности, которая ле-
жит на плечах научной интеллигенции.  Необходимо найти способы
использовать интеллект, знания и энергию членов Академии и той
молодежи - особенно научной молодежи,  которая стоит за каждым
из нас.  Меня очень беспокоит то,  что страну  заливает  волна
посредственности, что в сознании тех молодых людей, которым, в
силу удивительного случая,  оказались сегодня врученными ключи
от  нашего  будущего,  властвует представление о самодостаточ-
ности - первейший индикатор посредственности и  грядущих  неу-
дач. Как им объяснить, что их вознесение на вершину власти, не
следствие их талантов и,  чтобы выдержать ту  ответственность,
которая на них навалилась им необходима настоящая опора.  Ска-
зал я еще и о том,  что использовать расхожий термин  "кризис"
неправомочно.  Следует осознать, что страна переживает смутное
время. И речь должна идти об организации жизни в это время и о
долговременной стратегии выхода из него. Вот почему необходимо
создание совета "Наука будущему России".
     Моя речь особого впечатления не произвела,  только акаде-
мик Марчук,  последний  Президент Союзной Академии - он вел то
памятное общее собрание,  мне бросил:"  Инициатива  наказуема,
Никита Николаевич! Вам и писать письмо в правительство".
     Письмо на  имя  Б.Н.Ельцина я написал и его дал подписать
ряду членов Академии.  Положил его и на стол Г.И.Марчуку,  где
оно  благополучно  пролежало около недели.  Я его забрал и без
его подписи отвез в канцелярию Президента России.
     Судьба этого письма достаточно показательна.
     Примерно через полгода неожиданно вышел указ  Ельцина  об
организации при  правительстве консультационного общественного
совета по анализу критических ситуаций и проектов правительст-
венных решений.  В его состав  было  включено  довольно  много
весьма квалифицированных специалистов, что давало определенную
надежду на возможность успешной работы.  Его председателем был
утвержден я. Мне казалось, что в таком составе, совет может, в
наше смутное время, постепенно превратиться в некий инструмент
стратегического анализа.  Без него обойтись невозможно.  А до-
пускать до  него  бойких,  на  все готовых дилетантов,  крайне
опасно.  Я думаю,  что провал перестроечного процесса в  очень
многом был следствием непонимания возможных перспектив, ясного
представления о том, что из желаемого реально! Да и само жела-
емое очерчивалось очень смутно. И перед моими глазами все вре-
мя вставал назидательный пример.
     После нападения  на  Пирл Харбор,  как об этом повествуют
многчисленные воспоминания,  в Вашингтоне возник  неформальный
кружек обеспокоенных ученых. Они собирались, обсуждали пробле-
мы, возникшие в связи с войной,  обдумывали пути  их  решения.
Иногда в этих встречах участвовали Рузвельт,  Гопкинс и другие
государственные деятели.  Рузвельт обычно молчал, иногда зада-
вал вопросы, иногда просил проанализировать ту или иную ситуа-
цию. Под эгидой этих людей проводились некоторые исследования,
которые мы сегодня относим к исследованию операций или систем-
ному анализу,  то есть к комплексному анализу проблем принятия
тех или иных решений. Уже после кончины Рузвельта, Трумен фор-
мализовал  эту  деятельность  и  была  создана знаменитая REND
CORPORATION.  Она сыграла очень важную роль в период  холодной
войны. Действует она и сейчас. Президенты и правительства ухо-
дят, а REND остается и снабжает федеральное правительство,(а в
последние десятилетия и крупные корпорации) важнейшей,  объек-
тивной, от политики независящей информацией.
     Я надеялся, что мне удастся повторить, в новой редакции и
в  новых условиях опыт США и создать тот аналитический инстру-
мент,  который поможет найти стране пути  выхода  из  СМУТНОГО
ВРЕМЕНИ.  И  весь  92-ой год я делал многочисленные усилия для
реализации этой идеи.  Но я не учел того немаловажного обстоя-
тельства, что Ельцин не Рузвельт, а Бурбулис не Гарри Гопкинс.
     На мои  многочисленные  письма,  которые я писал Ельцину,
Гайдару и Бурбулису,  никакой реакции просто не последовало. Я
провел два слушания в Верховном Совете. Провел несколько засе-
даний в институте философиии,  доме ученых  и  на  собственной
квартире (помещения, а также и аппарата, а тем более каких ли-
бо средств у Совета не было).  Но никто из сильных  мира  сего
или их советников, какого либо интереса к этим акциям не проя-
вил. А советник Президента по экологии А.В.Яблоков мне однажды
сказал:"Затеваете разные советы,  когда есть институт советни-
ков". Тем не менее нам удалось выпустить две брошюры  "Страте-
гия  выживания" и "Проблемы регионального управления".  Я хочу
поблагодарить ректора  РОУ,  профессора  Бимбада  и  директора
института региональных проблем профессора  Айламазяна  за  то,
что они нашли средства на оплату типографских расходов. Без их
участия брощюры выпустить не удалось бы и провести по ним слу-
шания в Верховном Совете, тем более. Впрочем и в Верховном Со-
вете эти усилия не оставили заметных следов: депутаты поглоще-
ны политической борьбой и вряд ли понимают,  что есть еще неч-
то, независящее от политики.
     Меня огорчила удивительная незаинтересованность руководс-
тва страны  в  той поддержке,  которую могла бы оказать нефор-
мальная,  то есть независимая от правительства и партий наука,
люди лишенные ведомственной или политической предвзятости.
     Больше всего  меня  удивлял и разочаровывал Гайдар.  Я не
раз его видел его на семинарах в институте системных  исследо-
ваний,  в ЦЭМИ ...Как старый профессор я всегда присматриваюсь
к молодежи.  Он мне понравился.  Потом мы с ним встречались  в
редакции журнала Комунист, где он заведовал отделом экономики.
Его начальником был Лацис,  человек несравненно более  образо-
ванный и способный.  Рядом с ним Гайдар был не больно заметен.
И все же я был очень рад  его  назначению  на  пост  премьера.
После Силаева,  которого я знал много лет по Минавиапрому, как
человека,  способного выдвинуть Симонова на пост генеральнеого
конструктора в КБ им,  Сухого это был большой шаг в "интеллек-
туализации правительства".  Мне,  как и многим, было радостно,
что впервые у нас появляется более или менее образованное пра-
вительство.
     Меня, правда смущал-кое кто из персонажей нового кабинета
министров, тем более, что один из них вырос прямо на моих гла-
зах - этакий самонадеянный мальчик,  о котором мама всегда го-
ворила какой он талантливый. Но несмотря на некоторые подозре-
ния,  я  был  рад формированию такого молодого правительства и
написал Гайдару пару писем,  в которых  послал  некоторые  мои
статьи и предложения.  Ни какой реакции не последовало. Оказа-
лось,  что секретарем Гайдара работает бывшая  секретарь  моей
бывшей  кафедры.  Я попросил ее передать Гайдару мою просьбу о
свидании. И этот демарш остался безрезультатным.
     После этого  я  уже  попытался  внимательно разобраться в
том,  что из себя представляет "каманда Гайдара" и на кого она
опирается. Я не буду приводить подробных рассуждений и ограни-
чусь несколькими заключениями.
     На смену  дремучему невежеству пришли полузнания.  И я не
знаю, что лучше.  Те, которые командывали нашей страной раньше
были умные хитрые мужики. Но они понимали сколь многого они не
знают. И поэтому,  время от времени, приглашали настоящих спе-
циалистов. Кое-что слушали и кое-что наматывали на ус. И, хотя
решения принимали исходя из установившихся правил игры, но со-
веты все же слушали,  а иногда и использовали. Теперь к управ-
лению страной пришли люди, которые думали, что они образованы.
У них возникает "синдром самодостаточности". Им не нужны неза-
висимые советчики,  а нужны помошники.  И они их рекрутировали
из  той  же им знакомой среды людей,  не получивших настоящего
университетского образования.  И вот волна, не очень грамотной
посредственности с самомнением,  свойственным "полунауке" зах-
лестнуло нашу страну.
     Я совсем не думаю, что государством должны управлять уче-
ные или  сверх образованные люди,  Вовсе нет!  На меня однажды
произвело большое впечатление реплика Наполеона,  обращенная к
Бертье, своему  блестящему начальнику штаба:  "Из тебя никогда
не получится полководца" и последующее объяснение  того, сколь
разными качествами  должны  обладать  командующий  и начальник
штаба. Ученый не может управлять,  ибо если внутри него не жи-
вет сомнение, то он не может быть ученым. И его задача не пре-
одолевать сомнение,  а  использовать  его  для получения новых
знаний. А человек принимающий решение,  должен уметь преодоле-
вать  сомнение,  иметь мужество идти на риск и для него важнее
всего "ввязаться в драку" - вот так я  пересказываю знаменитое
высказывание Наполеона. И добавлю еще от себя: настоящий боль-
шой политик должен быть настолько  умен,  чтобы  опираться  на
штаб  - собрание людей,  каждый из которых должен быть образо-
ваннее самого политика. И по-возможности не быть политиком.
     Когда я понял,  что у нас все не так,  когда я понял, что
вместо RAND  CORPORATION у нас ограничатся множеством "консалти-
ноговых" контор,  для которых западная технология обращения  с
бумагами и  есть верх мудрости,  я решил выйти из игры.  Но не
тут - то было!

ПРЕЗИДЕНТСКИЙ СОВЕТ

     Неожиданно я получаю извещение о том, что включен в число
членов Президентского Совета.  Со мной никто предварительно  о
возможности моего участии в работе Совета не разговаривал и до
сих пор я не знаю почему я удостоился чести сделаться его чле-
ном. Но,  что греха таить - мне такое назначение было приятно.
Более того, с работой в Совете я связывал определенные надежды
и,  главным образом возможность реализовать идею использования
научного потенциала для превращения России в полноценную, эко-
номически сильную державу.  "Наука на службу России"  -  такая
организация, в чем то похожая на RAND CORPORATION, так же опи-
рающаяся,  прежде всего,  на временные коллективы,  коллективы
собранные  "поштучно" со всей страны,  то есть на лучшие мозги
нации, необходима России. Она будет создана - если не мной, то
кем либо еще.  Ибо без нее,  страна в нынешних условиях просто
не сможет сформироваться как первокласная держава. И на высоко
профессиональной  основе,  по  возможности избегая конкретного
политиканства, такая   организация   должна   быть   способной
просматривать  альтернативы  развития,  бороться  с утопиями и
формировать объективные суждения о возможной нише нашей страны
в мировом сообществе XXI века.
     Я не питал особых иллюзий и ожидал,  что  встречу  значи-
тельные трудности и,  вероятнее всего, встречу в Совете людей,
не разделяющих моих политических взглядов. Во-первых я не счи-
тал себя демократом в том примитивном современном смысле когда
считается что и "кухарка может  управлять  государством".  Мне
казалось,  что  принцип  "один  человек  - один голос" в такой
стране как наша,  легко может быть доведен до  абсурда,  когда
станут оправдываться  слова  Цицерона  о  том,  что демократия
всегда вырождается в хаос. Я сторонник представительного госу-
дарства, когда демократический принцип действует лишь на самом
нижнем уровне,  где люди знают друг друга.  Кроме того, должна
быть реализована определенная элитарность. Нет, не в духе Пла-
тона. Но тем не менее правление должно быть в руках профессио-
налов,  способных  опираться на интеллектуальный потенциал на-
ции.
     Во-вторых, как это следует из  той  схемы  эволюционизма,
которой я занимаюсь последние 20 лет,  по мере развития произ-
водительных сил,  направляющая роль интеллекта, а следователь-
но,  институто