о, что имело место быть "у нас", по сравнению с тем,
что "у них",  ибо у них такого просто не могло бы быть ,потому
что быть не могло. А еще ругают социализм с горбачевским лицом
и "его выбор"!. Вот так! Я же оценил все дело по-доугому - ка-
жется Советский строй пытается начать отдавать долги одному из
своих бывших изгоев!

А.А.НИКОНОВ И МОЯ ДРУЖБА СО СТАВРОПОЛЬЕМ

     Мое назначение академиком по сельхозинформатике  -  слово
избрание, для данного случая не очень подходит,  имело под со-
бой, как это не странно, определенное основание.
     В Ставрополе  существует  региональный институт сельского
хозяйства, входивший в то время в систему  научных  учреждений
ВАСХНИЛ,а. Хороший институт, с хорошими традициями, с хорошими
кадрами - во всяком случае в 70-х годах он был таким.  Сотруд-
никами  института,  за  время его существования было накоплено
огромное количество материалов,  анализ которых давал  возмож-
ность  предлагать рациональные схемы ведения сельского хозяйс-
тва и использования земель на Северном Кавказе.  Институт в те
годы возглавлял добрый и умный человек - академик А.А.Никонов.
Он, как и я был старым солдатом, хорошо воевал, был ранен, по-
лучил орден Боевого Красного Знамени - наиболее уважаемую наг-
раду фронтовиков.  Через несколько лет он станет  презитдентом
ВАСХНИЛ,а.
     Материалов в  институте было действительно много.  Вернее
столь много,  что ими уже было трудно  пользоваться.  Возникла
прямая необходимость какой то структуризации этой информацион-
ной каши.  Это, разумеется можно было сделать только с исполь-
зованием современной вычислительной техники.  Вот почему Алек-
сандр  Александрович  Никонов  обратился за помощью в Вычисли-
тельный Центр Академии Наук, другими словами, ко мне.
     Наш институт переживал в те годы не очень простой период.
На протяжении многих лет мы занимались задачами,  которые воз-
никали в военно-промышленном комплексе.  Преимущественно в ра-
кетно-космической технике. Трудные, нестандартные вычислитель-
ные задачи  требовали  хорошей математической культуры и часто
были не по зубам инженерам, работающим в конструкторских бюро.
И Академия Наук сыграла на начальном этапе становления советс-
кой космической технологии, свою очень заметную роль.
     Но время  бежит и в промышленных организациях начали воз-
никать свои весьма квалифицированные математические  коллекти-
вы.  Кроме того,  за те два десятилетия,  которые прошли после
войны, военно-промышленный комплекс  сильно  обюрократился,  у
него  появилось  ощущение  самодостаточности,  особенно тогда,
когда был обеспечен паритет в ядерных и ракетных  вооружениях.
Стремление  к  рискованным техническим новациям,  которое было
столь ярким у конструкторов первой  волны,  что  и  обеспечило
взлет   нашей   оборонной  промышленности,  начало  постепенно
угасать.  Чиновнику - а постепенно места людей типа  Королева,
Янгеля, Челомея,  стали  заменять  высокопоставленные и важные
чиновники,  было удобнее начать копировать западные образцы, а
не бросаться вплавь по неведомым водам.  Это было начало - на-
чало отставания,  начало постепенной утери своего технического
и интеллектуального багажа. Прежде всего эту тенденцию ощутили
некоторые институты Академии Наук и наш Вычислительный  Центр,
в  том числе - количество промышленных контрактов резко сокра-
тилось.  Стал вопрос о выборе новой стратегии и  поиска  новых
задач.
     Тогдашний президент  Академии,  академик  М.В.Келдыш  все
время говорил о том,  что надо учиться использовать опыт - наш
опыт "прикладных математиков",  приобретенный за годы работы в
оборонной сфере, в экономике, управлении производством, и всю-
ду где он может быть полезен. Это был очень важный принцип и я
его полностью разделял. Но оказалось, что реализовать "принцип
Келдыша" было, ой как не просто.
     Несмотря на то,  что научные учреждения оборонного  комп-
лекса "набрали силу" и круг задач "отраслевой науки" настолько
хорошо обрисовался,  что академические институты, вроде бы те-
перь им уже особенно и не нужны,  обойтись без настоящей науч-
ной разведки наш ВПК все равно не мог.  Это мы понимали доста-
точно отчетливо и, вероятно куда лучше чем чиновное начальство
новой волны с геройскими звездами и  академическими  званиями.
Вот почему мы старались,  по возможности поддерживать эти исс-
ледования  и Келдыш для этого делал,  что мог.  Но возможности
Академии были ограничены и  приходилось  искать  поддержку  со
стороны.
     Если в использовании возможностей  прикладной математики,
информатики и вычислительной техники, оборонные отрасли в сре-
дине 60-х годов еще находились  более  или  менее  на  мировом
уровне,  то в остальных сферах производственной деятельности к
этому времени,  мы уже основательно отстали от Запада. Начался
процесс в чем-то похожий на то, что было в России после победы
над Наполеоном.  Тогда система,  созданная Петром,  не  смогла
следовать  нужным  темпом промышленной перестройке,  что очень
скоро отразилось и на нашей обороноспособности:  в  Крыму  нас
просто расстреливала нарезная артилерия союзников. Хотя именно
в России была развита необходимая теория,  а генерал Майевский
был  первым из ученых,  разработавших основы балистики вращаю-
щихся снарядов, промышленность России не смогла обеспечить ар-
мию нарезной артиллерией.
     Тот процесс,  который начался в Союзе с начала 60-х годов
был крайне опасен для нашей страны.  И пока даже не столько  в
военной сфере  -  там был хороший задел.  Особенно опасно было
отставание в тех сферах деятельности, которые в первую очередь
определяют  благосостояние  общества.  Если  система не сумеет
справится с отставанием,  то уже в ближайшие  годы  оно  может
обернуться  стагнацией  и распадом общества.  Особенно опасным
нам казалось непонимание смысла компьютерной революции и игно-
рирование тенденций перехода к высшим технологиям - энергосбе-
регающим,  прецезионным, требующих новой образованности, новой
дисциплины труда и новой его организации.
     Уже в 60-х годах нас стало беспокоить то направление куда
поворачиват страна и мы, естественники и инженеры, все это от-
лично видели и понимали. Я думаю, куда лучше диссидентов заня-
тых за малым исключением (таких, как физика Сахарова или мате-
матика Солженицина,  например),  проблемами самовыражения, чем
действительной заботой о стране и попытками  увидеть  потенци-
альные  возможности развития нашего общества.  Впрочем,  они к
этому особенно и не стремились.
     Мы не скрывали опасностей и пытались объяснять  те  перс-
пективы, которые открывал новый виток научно-технической рево-
люции. Однако,  наши попытки заинтересовать отрасли теми  воз-
можностями, которые  давала информатика были не очень успешны-
ми.  На нашем пути стояло представление  о  самодостаточности,
которое  укоренилось  в сознание монопольно мыслящей управлен-
ческой бюрократии.  Оказалось,  что "никому ничего не надо!" Я
ходил  из одного ведомства в другое с протянутой рукой и гово-
рил:  возмите за даром,  возмите наше понимание и  используйте
его на пользу дела - вашего дела, прежде всего, себе во благо!
Мы  за наш счет,  то есть за счет бюджета Академии были готовы
усовершенствовать алгоритмы обработки информации, внедрять но-
вую  систему  расчетов,  создавать системы автоматизированного
проектирования всего чего угодно от самолетов до сеялок. Но, к
сожалению система отвергала почти все наши предложения и неве-
роятно редко обращалась к нам с какими либо просьбами. В таком
положении были мы все и молодой,  энергичный В.М.Глушков, соз-
давший в Киеве,  крупнейший в Союзе институт кибернетики и на-
чальник  военной секции Академии генерал Г.С.Поспелов,  пытав-
шийся использовать современные методы анализа в военной  сфере
и  многие другие,  стремившиеся удержать страну от сползания в
техническую трясину,  от того застоя,  который был  смертельно
опасен.
     Я убежден, что в тот период, не диссиденты, а мы были са-
мыми опасными для людей СИСТЕМЫ, поскольку от нас исходила не-
обходимость переучивания,  ухода с насиженных мест и нарушение
порядка.  Наши просветительские действия несли в себе страшные
для многих слова "Не можешь - слезай!"
     Подобные словосочетания произносились достаточно открыто,
хотя мы и не видели реальной смены:  "комсомольские  мальчики"
не вызывали чувства доверия.
     Размышляя еще  в  70-х  годах о неизбежности катастрофы и
полного разрушения  нашей  системы,  а следовательно и страны,
которая не сможет выдержать очередного витка  научно-техничес-
кого прогресса, я, все же думал, что она произойдет где-нибудь
за горизонтом,  уже в XXI веке и последствия краха будет расх-
лебывать  другое  поколение.  Сценарий  своего  поколения  мне
представлялся этаким тихим погружением в болото. Кроме того, я
надеялся на то, что возможен постепенный, мягкий вариант пере-
хода к более рационально организованному обществу -  я  всегда
страдал чрезмерным оптимизмом!  Рассуждая о будущем, я предви-
дел новый взлет технического прогресса - собственно он уже на-
чинался, для этого не надо было быть провидцем. Но я не угадал
скорости нарастания "технологической революции",  которая  нас
сразу  поставила на грань катастрофы.  А неизбежную катастрофу
увидела даже правящая элита,  вынужденная начать  перестройку.
Она уже понимала, дальше могло быть только хуже!
     Но это уже другая тема.
     Вернемся, однако,  снова к моей сельскохозяйственной дея-
тельности.
     Итак, в средине 70-х годов мы неожиданно получили просьбу
А.А.Никонова помочь Ставропольскому сельскохозяйственному инс-
титуту. Замечу  -  "за просто так".  Наградой для нас было уже
то, что кому-то  понадобились  наши  знания.  Тем  более,  что
просьба шла  от имени Горбачева,  тогдашнего первого секретаря
крайкома и восходящей звезды партийного истеблишмента. Понятно
-  мы с радостью согласились.  Была сформирована небольшая ко-
манда и иы поехали в Ставрополь.
     Уютный, хороший южный город с бескрайними далями, которые
открываются с городских холмов, работящим и добрым населением.
К этому надо добавить - хорошими и дешевыми фруктами,  что для
москвичей тоже подарок....Одним словом,  город нам понравился.
Да и  порядок  в  городе тоже.  Первым секретарем крайкома был
тогда, как я уже сказал,  М.С.Горбачев - либеральный, благоже-
лательный, умный - разве что,  любил говорить немного длинно и
любые диалоги превращал в монологи.  Институт тоже понравился,
а директор особенно.  Правда М.С.Горбачев вскоре уехал в Моск-
ву,  да и Никонов тоже.  Но тот и другой, заняв высокие посты,
сохранили,  тем не менее, интерес к Ставрополью. А, значит, мы
могли всегда рассчитывать на их помощь в организационных  воп-
росах.  Что  было еще одним важным аргументом для того,  чтобы
включится в работу.
     Горбачева сменил  на его посту Всеволод Серафимович Мара-
ховский - толстый тугодум, ко всему относящийся с подозрением.
Но порядки остались почти прежними. Оно и понятно: порядки за-
висят не столько от первого или второго,  а от всех тех, кото-
рые "аппарат". И замена одного первого, другим первым не очень
то и заметна, во всяком случае первое время.
     Вот мы  и  поработали на Ставрополье, и с удовольствием и,
кажется, с пользой. Может быть главное, что сделали мои колле-
ги -  они  внесли в работу института определенную компьютерную
культуру. А,  возможно,  и  дали  сотрудникам  необходимые  им
"компьютерные связи".  Но  для  меня лично значительно большее
значение имела другая сторона нашей деятельности.
     Секретарь крайкома  -  Всеволод  Серафимович  Мараховский
попросил нас сделать для него личную  информационную  систему,
позволяющую наглядно представлять себе ход уборочной компании,
если угодно,  иметь наглядную (последнее особенно важно)  каж-
додневную фотографию уборочной страды и контролировать ее ход.
Науки в этой работе не было и близко,  поскольку вся  информа-
ция,  которая  была  нужна Мараховскому уже собиралась краевым
вычислительным центром. Но превращалась она в пухлые и трудно-
обозримые  таблицы,  возится  с  которыми  начальству  было не
досуг.
     Двое наших академических сотрудников - два  Сережи, тогда
еще молодых,  только  что  оперившихся кандидатов наук,  стали
превращать эти таблицы в графики. Они разработали форму графи-
ческого представления данных, удобную для товарища Мараховско-
го, необходимое математическое обеспечение и привезли  из  Вы-
числительного центра  Академии  персональный компьютер,  тогда
еще большую редкость.  Каждое утро информация, поступившая к 8
часам утра  в краевой вычислительный центр переводилась в гра-
фическую форму и переписывалась на дискету.  К 10  часам  утра
эту дискету  приносили  в крайком и вставляли в наш компьютер,
который был установлен прямо в кабинете "микрогенсека".
     Мои Сережи научили товарища Мараховского и вставлять дис-
кету в компьютер, и нажимать те нужные клавиши, которые позво-
ляли высветить на экране дисплея тот самый график, который же-
лал получить наш сиятельный заказчик.
     Когда в сентябре, в самом конце уборочной компании, я был
у Мараховского,  то Всеволод Серафимович мне с гордостью пока-
зал в своем кабинете целую книжную полку, заполненную дискета-
ми. Они стояли как патефонные пластинки.  Он мог по своему же-
ланию восстановить  ситуацию  любого дня уборочной страды.  Он
мог увидеть в каком состоянии дела у каждого колхоза или  сов-
хоза огромного края,  как они меняются от одного дня к другому
и т.д.  Одним словом, командный пункт огромного сельскохозяйс-
твенного дредноута  оказался  оборудованным так,  как это было
удобно его капитану,  как он мог наиболее эффективно выполнять
свои командные антирыночные фукции.
     Надо сказать, что этой работой я поставил себя в довольно
трудное положение: компьютер, который мы привезли в Ставрополь
принадлежал Вычилительному Центру Академии и числился за мной.
Я его по уговору должен был сдать после окончания уборочной. А
Мараховский мне его не отдавал - поди отбери что-нибудь у пер-
вого секретаря крайкома! Да и на самом деле, компьютер ему был
нужен и он научился его использовать для дела. Выручил все тот
же А.А.Никонов, который раздобыл для Мараховского новый компь-
ютер.  А старый бдагополучно вернулся на улицу Вавилова 40.  Я
его  называю дедушкой русского флота - с ним уже никто из ува-
жающих себя программистов не хочет работать. Но то, что не го-
дится для младшего научного сотрудника, вполне устраивает ака-
демика: Этот дедушка стоит у меня в домашнем кабинете и на нем
я пишу эту книгу.
     В профессиональном  отношении вполне заурядная работа,  о
которой я рассказал,  сыграла в  моей  жизни  весьма  заметную
роль:  она открыла мне двери в Ставрополье.  Я получил возмож-
ность исколесить край,  провести множество совещаний с предсе-
дателями колхозов, секретарями райкомов и другими начальствую-
щими  лицами.  Я  разговаривал  с  рядовыми   колхозниками   и
казаками, с иногородними. Я многое понял именно в эти месяцы и
у меня сложилось собственное понимание того,  какой может быть
организация  нашего  русского сельского хозяйства.  Я потом об
этом много писал и говорил.  Но, как и всегда, без особого ус-
пеха.
     Я давно уже излечился от иллюзий и теперь уже знаю, сколь
бывают тщетны наши усилия, сделать что либо полезное для стра-
ны,  даже просто объяснить сколь опасны могут быть те или иные
действия. Но все равно я пытаюсь что-то понять и рассказать об
этом понимании.  И стимулы к этому лежат,  вероятнее всего,  в
подсознании, как  у  той  самой  лягушки (или кошки - не помню
точно) из сказки Лафонтена,  которая попав в крынку с молоком,
теоретичекм должна была бы погибнуть,  но не погибла: она била
своими лапками до тех пор пока молоко не сбилось в масло.
     Но вспомнить об этой,  в целом пустяшной работе ,  выпол-
ненной за три месяца двумя молодыми кандидатами наук из Вычис-
лительного Центра Академии,  мне потребовалось еще  и  потому,
что наш  компьютер  побывал в кабинете у Мараховского,  что он
об этом эпизоде рассказал М.С.Горбачеву,  потому,  что и впос-
ледствие в  кабинете  первого  секретаря  крайкома  стал  жить
компьютер, благодаря всему проишедшему за эти три  месяца я...
я был  официально признан специалистом по сельхозинформатике и
превратился в дествительного члена Сельхозакадемии - тогда еще
имени Ленина.
     Одним словом,  сюжет достойный великого американского пи-
сателя, но который мог произойтим только в Советском Союзе.

СУДЬБА РОССИИ РЕШАЕТСЯ В ГЛУБИНКЕ

     Я был  связан  со Ставропольским  краем  более 10 лет, до
85-го года,  по существу до начала перестройки. И, по большому
счету, я  очень  многим обязан этому общению со Ставропольем -
одной из жемчужин моей Родины. Я многому там научился и приоб-
рел друзей. Это, не менее важно.
     Какя-то могучая,  первозданная сила живет в этих бескрай-
них степях, в могучем умном народе, который их населяет, в его
неторопливости, трудолюбии,  доброжелательстве. Я легко разго-
варивал и с председателями колхозов и с простыми  казаками. За
тарелкой хорошего борща на полевом стане,  или за чаркой  вина
собственного изготовления  у  кого-нибудь  дома я мог задавать
самые каверзные вопросы.  Мне всегда говорили правду, хотя по-
рой  и  слегка  опасались дотошливого москаля,  приехавшего на
крайкомовской машине.  Сами они тоже любили задавать  вопросы,
да какие!  - У иного партработника от них волосы встали бы ды-
бом на всех тех местах где они растут!  Но в  том  то  и  беда
партработников, что они по душам разговаривать давно уже разу-
чились. Даже Горбачев.
     Трудно мне  было лишь в самом крайкоме,  хотя и там я был
обласкан и принят с почетом.  Но и в этой трудности была  своя
правда,  ибо и не могло быть иначе, не могло быть легко. Иначе
я был бы не самим собой и эту книгу писать бы не имело смысла.
Я это тоже, однажды, понял.
     В моих поездках по краю,  меня обычно  сопровождал  какой
-нибудь "мальчик"  - инструктор того или иного одела крайкома.
Мне такое сопровождение было удобно.  Все дорожные хлопоты ло-
жились  на  сопровождающего.  А мешать - кем бы он не был,  он
особенно  не  мешал.  У  моего  спутника   всегда   находились
собственные дела и собствееная заинтересованность, очень дале-
кая от моей. Все сопровождающие были на один манер - они всег-
да  удивлялись моим вопросам,  относили их,  или за счет моего
чудачества - что возьмешь с академика,  или моей  некомпетент-
ности. Поэтому к беседам, которые я вел, они относились обычно
без всякого интереса и участия в них, как правило, не принима-
ли.  А это,  как раз,  меня и больше всего устраивало.  В свою
очередь и я тоже старался не вмешиваться в дела моих сопровож-
дающих. Но такое, увы, не всегда получалось. Об одном из таких
случаев я сейчас расскажу.
     Однажды мы приехали в одну из больших станиц, расположен-
ных киллометров в шестидесяти на северо-восток  от Ставрополя.
Мне все  было  интересно.  И  я  не торопился ехать на полевой
стан, где нас ожидали.  Мы проехали по широким  улицам  города
застроенным добротными домами и неожиданно оказались на рынке,
точнее на базаре,  который  назывался  колхозным  рынком.  Мой
спутник остался в машине,  а я пошел побродить и присмотреться
к жизни.  Рынок оказался,  на удивление, хилым несмотря на то,
что  начинался  благодатный  виноградный сезон.  Даже фруктами
торговали люди, приехавшие издалека, причем "кавказских нацио-
нальностей",  как теперь стало принято говорить. Местных почти
не было, а цены - ну не московские, конечно, но весьма и весь-
ма высокие.  Я спросил своего сопровождающего, как такое может
получаться в благодатнейшем крае,  но он только пожал  плечами
"я на рынок не хожу". Закономерный ответ!
     Затем я зашел в столовую,  которая именовалась ресторанам
и съел  (и заставил съесть моего спутника) "стандартный обед",
который стоил рубль,  по тем деньгам и в