нию с нынешней без-
надегой.
     Формирование и анализ перспектив  реализации  крупномасш-
табных программ, вернее совокупность проектов, мне представля-
ется важнейшей обязанностью государства.  Но надо понять,  что
работа над  подобными  проектами  не имеет ничего общего с той
работой, которую проводил бывший Госплан,  когда  разрабатывал
проекты "великих  строек  коммунизма".  Цель анализа возможных
проектов, их следствий и корреляция с национальными  целями  -
это прежде всего всесторонняя оценка перспективы, именно оцен-
ка и именно перспективы. И не больше! Такая проектная деятель-
ность -  основа  для  выработки  определенных  государственных
предпочтений, структуры  региональной  и  налоговой  политики,
указание направлений  наиболее  эффективных  капиталовложений,
своеобразная научная гарантия риска для частного капитала.
     Последнее особенно важно.  Такие масштабные проекты,  как
"северный обруч",  не могут не привлечь  внимания  иностранных
инвесторов и инвестиционных фондов. Но них необходимы не толь-
ко идеи,  но и глубокие  всесторонние  проработки.  Причем  на
государственном  уровне.  И  четкие рекомендации о необходимой
внутренней  политике  государства.  Нужно  широкое   публичное
обсуждение  подобных  программ  развития.  Общество должно по-
чувствовать перспективу,  почувствовать  собственные  мускулы,
почувсвовать, что  во  главе государства стоят государственные
мужи, а не политиканы. Все это и позволит поверить в будущее и
сделаться  стимулом  к настоящей работе,  а не только к дележу
народного добра! Может быть, это и есть самое главное в подоб-
ной проектной деятельности.
     Такая деятельность требует  энергичного  правительства  и
интеллигентного патриотически  настроенного парламента.  Заме-
тим, что здесь существует и положительная обратная связь: про-
ектная деятельность  "цивилизирует"  власти.  А следовательно,
содействует их  укреплению.  Она  меняет  направление   мыслей
власть имущих,  переключая их с проблем политиканства на конк-
ретную практическую деятельность.  И еще одно соображение: та-
кие проекты имеют четкую интегративную направленность. Особен-
но, если они будут объединены с инициативами,  которые идут из
разных регионов  огромной страны,  превращая ее в единый орга-
низм, и хозяйственный и политический.
     Но это лишь одно из направлений в сложном становлении на-
циональных целей. Чаще всего они возникают сами собой, отражая
реальные устремления людей и их миропредставление. Но обсуждая
проекты и перспективы,  побуждая энергию людей,  интеллигенция
многократно ускоряет эти процессы.
     Обсуждение путей предотвращения возможного голода,  конк-
ретных "проектных действий",  позволяющих увидеть перспективы,
лишь некоторые из составляющих процесса становления националь-
ных целей,  превращения жителей страны в нацию,  в граждан. не
менее необходимо увидеть Россию и как культурное  пространство
с собственным видением своего места в развивающемся мире - ми-
ре  XXI века.

РОССИЯ В МИРЕ XXI ВЕКА

     Мы сегодня смотрим на Запад.  И не без основания, ибо за-
падные страны открыли страницу либерализации не только  эконо-
мики, но и всей общественной жизни, показали необходимость ин-
теграции и,  наконец,  первыми поняли, что означает социальная
ориентация  экономики  для образа жизни миллионов граждан этих
стран.  И у многих экономистов, людей, занимающихся проблемами
развития  цивилизации,  у  экологов,  в  частности,  создается
представление о существовании некоторых  универсальных  рецеп-
тов,  жизненных универсалиях XXI века,  если угодно.  Я боюсь,
что такое представление ошибочно и опасно.
     Безусловно, определенные  универсалии  существуют.  Их не
может не быть,  ибо человечество взаимодействует  с  Природой,
как единый биологический вид.  И такие универсалии рождались в
сознании людей независимо от их рассовой принадлежности, места
обитания  и других обстоятельств их жизни,  как проявление той
логики универсального эволюционизма, которая привела к появле-
нию  на Земле "человека разумного".  Одна из этих великих уни-
версалий - заповедь "НЕ УБИЙ!",  которая, в той или иной форме
возникла у  всех народов.  Универсалии рождаются и сегодняшней
практикой жизни.  Разве не является универсалией - универсаль-
ность технического развития или утверждение элементов планиро-
вания в либеральной экономике.
     Но, между тем,  закон дивергенции - это тоже универсалия.
А он гласит о такой  важнейшей  особенности  эволюции  челове-
ческого общества,  как  непрерывное  "расхождение"  этих самых
особенностей. В процессе эволюции непрерывно множатся  различ-
ные формы  человеческого общежития,  организационные структуры
деятельности, особенности духовного мира  людей.  Значит,  су-
ществуют и  границы  универсальности.  Вот почему любое слепое
подражание не только вредно, но и опасно.
     Вот почему  Запад  (любой запад!) - это лишь опыт,  но не
объект для подражания.  Так же как и Восток. Особенно для нас,
для нас, для России, связывающей эти два региона экономической
и культурной власти,  два важнейших центра будущего информаци-
онного общества.
     Мы говорим о XXI веке.  Но отдаем ли мы себе отчет в том,
что означает комбинация слов "МИР XXI ВЕКА". Нам предстоит еще
разобраться в том, что означает такое словосочетание, каким мы
видим и  хотим  видеть планетарное общество на грани тысячеле-
тий. Но одно уже очевидно - в авангарде истории окажутся не те
народы,  у  которых сегодня наиболее устроена производственная
жизнь,  а те, менталитет которых окажется наиболее настроенным
на универсалии цивилизации XXI века, на его потребности.
     Вот с этих позиций и следует думать о национальных  инте-
ресах, наших трудностях и возможностях. И, прежде всего, попы-
таться ответить на вопрос - что такое Россия?
     Без иллюзий, со всей жесткостью и беспощадностью истинных
патриотов: только так интеллигенция сможет  нащупать  истинное
понимание ситуации,  понять реальную обстановку. Только так мы
окажемся способными понять,  как в процессе невероятного пере-
мешивания людей,  стремительного  этногенеза,  охватившего всю
территорию Советского Союза, огромная часть нашей нации обрела
психологию люмпенов,  как  в  ее толще рождалась "коммунальная
сволочь", все то,  сегодня стоит на пути к  обретению  русским
народом достойной ниши в сообществе XXI века. Только беспощад-
ная честность поможет нам  выработать  иные  стандарты,  соот-
ветствующие российской реальности конца века, столь непохожего
на его начало.

                         *       *
                             *

     Я называю свою позицию позицией ограниченного пессимизма.
Такой термин я оправдываю тем,  что вижу огромные  возможности
моей страны и моего народа. Но у меня глубокие сомнения в том,
что мы сможем ими сегодня умело воспользоваться. Сталкиваясь с
людьми,  которые всю жизнь посвящали себя политике, ч вижу та-
кую ориентированность их мысли,  которая не  дает  возможности
спокойного обсуждения будущности страны, обсуждения, исключаю-
щего ориентацию на собственный и притом сиюминутный успех. Это
свойство политиков современной волны, может быть одно из самых
страшных наследий коммунистической эпохи.
     И тем не менее, мы должны сообща думать о месте нашей Ро-
дины в мире XXI века.  И делать все возможное,  чтобы оно было
достойным!



Глава XIY. 93-Й ГОД


ЗАВТРА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛОСЬ

     И вот наступил нынешний 1993-й год. Я кончаю книгу, кото-
рую начал  легко  и  даже весело - я писал ее для себя,  как и
раньше, в юности, писал стихи. Писал в те дни, когда у меня не
было срочной  работы или мне было трудно ей заниматься,  когда
мне хотелось отдохнуть и побыть на едине  с  самим  собой,  со
своим прошлым и со своими мыслями.  А еще - когда мне станови-
лось тошно от настоящего. Тогда я как бы листал страницы своей
жизни и удивлялся тому, что все произошло так, а не иначе. И у
меня самого и в моей стране.
     Я по природе своей жаворонок - всю жизнь просыпался очень
рано.  Но в молодости, я ленился подниматься сразу и, если это
было можно, любил просто по-бездельничать и лежа в кровати по-
думать о чем-нибудь приятном.  Но в нынешнее время такого без-
делия уже не получалось:  достаточно выключится из  какого-ни-
будь  дела,  как  в  голову начинают лезть мысли,  как правило
очень грустные, ибо будущего не видно. И тогда настроение пор-
тится,  причем на целый день и мешает заниматься делом. Поэто-
му,  когда я просыпался рано,  а это  случалось  почти  каждый
день,  то  торопился  вставать  ни  свет  ни заря и садится за
компьютер. Теперь он мне заменял мое Ладожское озеро и моя ме-
дитация  - это уход в прошлое.  О будущем теперь не думалось -
не те годы и не то время,  не хочется расстраиваться. О судьбе
написанного я так же не думал.
     Но вот однажды,  когда я был в том состоянии, о котором в
детской книжечке написано:"не поется, не клюется, к меня кури-
ный грипп",  на принтере я распечатал написанное. И первым чи-
таталем стала моя жена,  которую я попросил исправить орфогра-
фию и выловить обычно многочисленные описки.  Это  она  первой
сказала мне о том, что мои размышления могут быть интересны не
только моим близким и их следует опубликовать. Тогда я дал по-
читать написанное еще кое кому из тех моих знакомых, кому я по
человечески верил. Они мне сказали тоже самое, что сказала То-
ня.  Я быстро прочитал рукопись и понял, что без особого пред-
варительного замысла, родился документ, содержащий информацию,
высокой степени подлинности. По существу, в нем даны фрагменты
истории интеллигенции, естествознания и даже философии послед-
них десятилетий.  И  они  пропущены  через  конкретную  жизнь,
сквозь те самые три четверти века, которые я уже прожил и, ко-
торые неузнаваемо изменили лик огромного народа.  Тем самым я,
как бы отдаю свою жизнь тем,  кто хочет  увидеть  изнутри  эту
историю в ее трагизме и очаровании.
     Я еще раз прочитал рукопись более внимательно и решил ни-
чего в ней не менять,  ничего не  дополнять,  боясь  испортить
чистоту  первоначального документа и непредвзятого восприятия.
Может быть  следовало  ограничится  первыми  тринадцатью?  Но,
во-первых тринадцать плохое число, а во-вторых, я уже стал ду-
мать о читателях. Вот почему, я сел писать заключительную гла-
ву.  Она мне далась труднее всего и ее я писал уже  совсем  не
легко  и,  тем более,  уже совсем не весело,  поскольку теперь
речь должна идти о будущем.  Как бы мне хотелось сказать чита-
телям, особенно молодым, нечто обнадеживающее. Но пока сделать
это у меня не получается!
     Заключительной могла бы быть и предыдущая глава.  Но  она
была написана год назад,  как очередное "размышление" и я пос-
читал необходимым написать специальную  заключительную  главу,
отвечающую реалиям сегоднешнего девяносто третьего.

СОВЕТНИК АКАДЕМИИ

     У Гюго есть роман с таким же названием как и это заключи-
тельное размышление.  В детстве я очень любил книги Гюго, осо-
бенно его "девяносто третий". Читал его несколько раз и каждый
раз сочувтвовал  жертвам страшного года французской революции,
которую уже в раннем детстве воспринимал как катастрофу,  а не
как  героику.  И мне всегда слышалось что - то зловещее в этом
сочетании слов - quatrevingt treize.
     200 лет тому назад во Франции был развязан террор, против
якобинцев поднялась  Вандея,  кровь и звериная жестокость зах-
лестнули страну Вольтера и Руссо,  людей набивали в  баржи,  а
баржи топили в Луаре.  И все происходило во имя диких бессмыс-
ленных лозунгов.  У людей менялась психика.  Из доброго тихого
человека вдруг вылезал неандерталец. А интеллигенты - их тогда
называли философами,  превращались в палачей.  Так,  наверное,
случается во время любых революций. Ведь и у нас в стране тоже
был свой quatrevingt trteize и люди превращались в зверей, для
которых жизнь не стоила ничего.  Ничья, и что особенно страшно
- своя, в том числе!
     И вот в нынешнюю новогоднюю ночь,  в наступления 1993,  я
пороизнес тост,  не очень понятый моими гостями:  "не дай Бог,
чтобы наш наступающий девяносто третий был хоть чем-нибудь по-
хож на французский".  Мне хочется верить,  что у нашего народа
хватит  мудрости  избежать еще одной катастрофы.  Да и вряд ли
какой народ способен в одном столетии вынести две подобных ре-
волюции, два девяносто третьих!
     Но это только вера, ибо трезвый анализ говорит о другом -
никогда со времен смутного времени наш народ не был  так  уни-
жен,  так лишен будущего,  так погружен в горе,  как сейчас. И
главное безнадежность,  отсутствие  национальных  объединяющих
идей -  каждый пытается выкарабкаться самостоятельно,  отсутс-
твие мининых и пожарских, тех кому хочется верить, кто достоин
того,  чтобы  ему верили - вот,  что сегодня мне кажется самым
страшным.  И народ пока еще не сказал своего слова.  Какое оно
будет?
     В марте 86-го года я ушел в отставку.  Расстался со своей
должностью в Академии Наук, отказался и от заведованием кафед-
рой. Поскольку  мое  материальное  положение  в  те  годы было
обеспечено законом об  академических  советниках,  сохранявшим
мой основно академический оклад, то я надеялся что могу не ду-
мать о заработках и спокойно заниматься наукой - теми вопроса-
ми,  что меня интересуют и на которые у меня не всегда хватало
времени. Мне хотелось многое написать. Я сохранил все свои на-
учные  связи и мои планы были вполне четкие - я собирался про-
должать исследования в области теории самоорганизации и, помня
великий завет о том, что никакая теория не может удовлетворять
современным стандартам,  если в ней нет хорошей математической
канвы,  попытаться  объединить  общие метододлогические основы
универсального эволюционизма с системой  математических  моде-
лей.  И таким способом подойти к той главной проблеме, которая
меня гложет больше всего:  как научиться изучать  стабильность
биосферы как единого целого, как четко определить само это по-
нятие и оценить способности человека обеспечить  свое  будущее
вместе с биосферой,  разумеется!  Каковы для этого должны быть
контуры научной программы. Мы с женой завели маленький домик в
60  киллометрах от Москвы и я думал значительную часть времени
жить там наедине с компьютером. И вместе с женой, разумеется!
     Но действительность внесла свои коррективы.  Началась ПЕ-
РЕСТРОЙКА, радостно встреченная большинством населения и  осо-
бенно интеллигенцией,  мало понимавшей в смысле происходящего.
В  этой новой обстановке,  каждый гражданин должен был опреде-
лить свое место в этом процессе. Я написал длинное письмо М.С.
Горбачеву.  В  нем было три утверждения.  Первое - необходимая
либерализация экономики должна пройти стадию "развитого госка-
питализма", когда будут разрушены монополии отраслей и возник-
нут корпорации с государственным капиталом, способные к конку-
рентной борьбе на рынке, причем международном. Второе - должны
быть легализированы все формы собственности на землю,  но  под
контролем "земельного суда",  как важнейшего инструмента граж-
данского общества,  исключающим возможность деградации земли -
высшей  ценности человечества.  И третье - главное богатство и
главное завоевание "социализма" - это грамотное население, тот
интеллектуальный потенциал,  которым мы теперь обладаем. Необ-
ходимо найти способы его сохранения и рационального  использо-
вания  - это ключ к решению и экономических и социальных проб-
лем. Только это может помочь утвердится высшим  технологиям, а
следовательно и обеспечить сохранение Союза в клубе промышлен-
но - развитых держав.
     Реализация подобных  тезисов  предполагала  новый уровень
государственности - без обшегосударственных программ, без воли
и энергии всей страны,  ни один из этих вопросов быть решенным
не может!  Из подобных соображений и должна строится вся стра-
тегия необходимых преобразований нашего общества. Преобразова-
ний, которые уже давно назрели, без которых наша Великая Стра-
на  может  превратиться  в  мировое  захолустье.  Я  стоял  на
позициях весьма далеких от тех, которые занимали люди, позднее
назвавшие   себя демократами,  как и от позиции той группы пар-
тийных деятелей, которые открыли процесс перестройки.
     Несмотря на то, что я передал конверт в приемную генсека,
Михаил Сергеевич, когда через пару лет мне довелось с ним раз-
говаривать, мне сказал,  что такого письма он не получал.  Мне
нет оснований ему не верить.  "Аппарат, как мне сказал однажды
М.С.Горбачев, есть аппарат!"
     Я не  делал тайны из своих суждений,  старался их разъяс-
нять, выступал с докладами и пытался в статьях рассказывать  о
своей позиции,  которая,  чем дальше,  тем все заметнее отлича-
лась, как от официального курса, так и от того, что тогда было
модным,  от того, что говорили и писали "прорабы перестройки",
начисто отвергавшие идею державности.  Я очень рад, что меня к
ним не причисляли.
     Физико -технический институт,  где я состоял  профессором
уже более  30 лет,  меня выдвинул в депутаты Верховного Совета
СССР. Моя кандидатура была поддержана Московсим Лесо-техничес-
ким  институтом  и  еще рядом организаций Мытищинского избира-
тельного округа.  На большом собрании я подробно изложил  свою
позицию, свои взгляды на перестройку и....  отказался баллоти-
роваться в депутаты.  Мне было совершенно ясно,  что я не могу
заниматься политикой ни по здоровью, ни по возрасту, и главное
- по характеру мышления. Я к ней органически не приспособлен.
     Я не обладаю способностями нужными политику.  Верю  тому,
что люди говорят,  не умею разбираться в хитросплетении личных
интересов, придумывать ходы, которые бы устраивали свою партию
и нейтрализовали других и т.д.  Одним словом, я не умею делать
всего того,  что должен уметь политик,  стремящийся обеспечить
достижение своей цели.  Я также не могу принадлежать  к  какой
либо партии - могу лишь сочувствовать, но не больше. Разделять
какие то взгляды,  той или другой группы людей, но заведомо не
все. И моя жена меня поддержала в моих решениях - она даже бы-
ла более активной в моих утверждениях чем я сам.
     По этим  же  причинам я не стал сдавать партбилет,  когда
начался массовый выход из КПСС.  Я вступал на фронте  в  очень
тяжелое время, вступал вместе с теми кто защищал страну от фа-
шизма. Получением партбилета я подчеркивал свою жизненную  по-
зицию, причем  не  партийную,  а  русскую.  И никогда я не был
"шибко партийным" и всегда имел собственную позицию и всячески
избегал политической и партийной деятельности.  Вот и теперь я
не считаю возможным порочить свое прошлое в угоду тем или иным
политическим или партийным соображениям.  Что было, то было. И
пусть мой партбилет в тех рваных корочках, на которых написано
еще  ВКПБ,  и  которые  мне подарил подполковник Фисун в Синя-
винских болотах, останется в моем письменном столе.
     Когда был первый съезд свободно выбранных Советов,  мы  с
женой  были  в подмосковном санатории Десна - это кажется пос-
ледний раз в жизни,  когда мы имели возможность купить путевки
в  санаторий  и провести четыре недели под наблюдением врачей.
Теперь санатории доступны только продавцам в ларьках или, быть
может, еще и шахтерам, если им во-время платят зарплату. В тот
год  мы  много гуляли и еще больше смотрели телевизор.  Первый
съезд без купюр и без единогласного голосования.  Это было так
ново, что даже не верилось в то, что так и происходит сейчас в
Кремле. Я смотрел во все глаза. Мне было все страшно интересно
и...очень  грустно за тех кто с чистым сердцем шел в политику,
надеясь сделать полезное для своей страны.
     Я видел  беспомощность  доброго  идеалиста и бесстрашного
человека Андрея Сахарова,  который говорил улюлюкующим мерзав-
цам, то, что у него было на сердце, о чем он думал долгие годы
остракизма, ссылок,  унижений. То, о чем думало огромное боль-
шинство граждан нашей страны. Видел я и злого, отврати