онституция была приспособлена к
почти звериному бытию тех далеких времен.  И совершенствование
человека  прекратилось уже именно тогда на исходе древнего ка-
менного века. Значит, психические и физиологичекие особенности
человека,  заложенные в наших генах, то что мы сейчас наследу-
ем, не могли быть ничем иным, как результатом приспособления к
условиям жизни предледниковых эпох.  И они совершенно не соот-
ветствуют современным условиям технического сверхмогущества  и
стремительного нарастания знаний в самых разнообразных сферах.
И те биосоциальные законы,  которые регулировали жизнь  перво-
бытного  стада,  свою  биологическую неполноценность,  то есть
несоответствие своей природы изменившимся условиям жизни,  че-
ловек  должен уметь своевременно скомпенсировать правилами об-
щежития,  новой нравственностью. Иначе беда, иначе катастрофа!
В  этом  и  состоит смысл общественной фазы эволюции общества,
которое должно уметь вводить в атомный век и приучать  жить  в
нем охотников за мамонтами.
     Вот почему  сегоднzшнее  общество не сможет жить без "ду-
ховной цивилизации", без культуры, искусства, вот почему чело-
веку необходимы законы цивилизованного поведения, включающие в
себя всю совокупность запретов,  или табу,  как они назывались
на заре  цивилизованной  жизни,  или юридических норм и нравс-
твенности, как мы привыкли их называть сегодня.  И  роль  всех
этих неэкономических,  "надстроечных" факторов в судьбах чело-
вечества будет нарастать не  менее  быстро,  чем  будет  расти
сложность нашей жизни, сложность и объем того, что мы привыкли
называть базисом.
     Цивилизация и ее составляющие - нравственность, культура,
законы (юридические нормы) - обеспечивают преемственность  по-
колений, приемственность  поведения  и  образа мышления людей.
Это своеобразная память людская,  память о  том  положительном
опыте, который  накопило  человечество с древнейших времен.  И
она всегда открыта для будущего.  Все  богатства  человеческой
цивилизации не дают нам жестких регламентаций при выборе наших
действий. В этом отношении они действуют совершенно  иначе чем
условные рефлексы. Но они всегда выступают источником поиска в
преодолении накатывающихся трудностей.  Это вехи, показывающие
направление брода в потоке событий, именуемых историей.
     Цивилизация - это и одновременно фильтр, отсеивающий ложь
всех видов от истины, которую мы и не всегда знаем, но которая
необходима людям как воздух. Первый признак упадка цивилизации
и деградации народа - это распространение лжи.  Становясь нор-
мой общества, она подобно метастазам, начинает пронизывать об-
щественное поведение и общественное сознание, лишает его силы,
надежды оптимизма ...Лишает веры в человека, в его способность
к целенаправленным коллективным действиям.
     Цивилизация - это тонкая нить,  связывающая прошлое и бу-
дущее. Если происходит ее обрыв, то надо начинать все или поч-
ти все сначала. А это, по-видимому, далеко не всегда и возмож-
но. И тогда общество снова погружается в невежество и дикость.
Вот  почему  ослабление или даже быстрое изменение всего комп-
лекса особенностей общественных отношений,  общественного соз-
нания и общественного поведения, которые формировались поколе-
ниями,  означает для нации в большинстве случаев катастрофу  и
постепенный уход с исторической сцены.
     Я много занимался анализом возможных  последствий ядерной
войны, пытался думать о том,  что может произойти в результате
других экологических катаклизмов.  В конце концов у меня  воз-
никло представление об экологическом императиве и его неизбеж-
ном спутнике - императиве нравственном.  И я пришел к  убежде-
нию, что  обрыв  нити между прошлым и настоящим представляет и
для отдельных народов  и  человечества  в  целом,  смертельную
опасность, не  менее  страшную чем разрушение связей между че-
ловеком и природой.  Такие  размышления  заставляют  понимать,
скорее даже   чувствовать,  насколько  цивилизация,  культура,
нравственность - деликатные  и  хрупкие  конструкции.  Никогда
нельзя забывать о том,  что это тонкие пленки,  препятствующие
кипящему потоку человеческих страстей, и достаточно порой, ка-
залось бы,  незначительного  всплеска,  чтобы  этот поток снес
непрочные заслоны цивилизации и обнаружил бы первобытную  при-
роду человека. Не это ли произошло в Иране, когда за считанные
месяцы он из века  двадцатого  снова  оказался  отброшенным  в
восьмой? А  разве в нашей истории не произошло нечто подобное?
Не об этом ли нас предупреждал Менеделеев в своих "Сокровенных
мыслях"?  Вот почему сегодня,  в наше смутное время,  меня так
заботят те зыбкие мостки,  которые связывают Россию времен  ее
серебрянного века  с нынешней постбольшевистской Россией.  Три
четверти века мы не только теряли, но и приобретали. Как опас-
но этого  не заметить и отбросить приобретенное вместе со всем
тем страшным, что было в нашей жизни.
     Цивилизация никогда не бывает безликой. У нее всегда глу-
бокие национальные  и исторические корни - в языке,  культуре,
религии, нравственных принципах. Если новые идеи и новые догмы
с ними  не  согласуются,  то они отторагаются народом.  Мы это
видим на собственном опыте. Один очень неглупый человек сказал
мне однажды:  "Октябрь  отбросил  культуру  совершенно  чуждую
русскому народу,  - культуру русской  интеллигенции".  В  этой
фразе по меньшей мере две ошибки.  Они тесно связаны между со-
бой и дают совершенно неверную трактовку проблемы  "Октябрь  и
судьбы культуры".  Прежде всего, революция не приняла культуры
России и, отторая ее, отторгла и ее носителей - русскую интел-
лигенцию. Не народ, а революция! И, кроме того, никакой специ-
альной культуры русской интеллигенции, противостоящей культуре
народа, просто не существовало. Еще раз - была русская культу-
ра и ее носитель - интеллигенция.  Были и ее истоки:  культура
деревни и города, тоже отторгнутые Октябрем!
     Такое отторжение было неизбежным.  Вспомним историю Вели-
кой Французской революции - там ведь было почти то  же  самое.
Там даже придумали новые названия месяцев и новое летоисчисле-
ние. Любая революция - попытка построить нечто совершенно  но-
вое, реализовать в стране новые формы жизни, новые формы куль-
туры, новые философию и миропонимание, утвердить новые ценнос-
ти,  которые противостоят старым! Отсюда неизбежное отторжение
всего того,  что было создано духовным миром народа и городом,
и деревней,  и интеллигенцией.  И попытка заменить отброшенные
ценности новыми, рожденными эйфорией победы, вероятно, сопутс-
твует любой революции.
     Связь народа,  культуры  и его передовых представителей -
интеллигенции неоднозначна и противоречива.  Верно и  то,  что
интеллигенция всегда была достаточно далека от народа:  во все
времена народные массы не без труда усваивали ее идеи,  надеж-
ды, чаяния. Вспомним хотя бы историю хождения в народ. Недаром
также было и то, что до революции "господ" и "смердов" отлича-
ли даже по одежде.  И не мешает вспомнить, что в 1917-18 годах
вместе с  помещичьими усадьбами горели и замечательные библио-
теки и коллекции картин, не вызывая у зрителей и организаторов
пожаров  никакого  сожаления.  Вспомним хотя бы судьбу усадьбы
Блока.
     Вместе с тем культура и цивилизация в целом  имеют всегда
глубокие народные  корни.  И  интеллигенцию,  так  же как и ее
культуру, нельзя отделить от народа,  ибо народ - это  дерево,
веками растущее  на одной и той же земле.  А интеллигенция по-
добна листьям этого дерева. К ним всегда идет благотворный ток
- от корней к листьям. Он им нужен для жизни - без него листья
увянут. Но вспомним также,  что вместе с ними гибнет и  расте-
ние, ибо всегда существует и обратный ток - сверху вниз,  ток,
который  укрепляет и ствол и корни,  ток без которого растение
жить не может.
     Носителями культуры является интеллигенция.  Но  не  надо
ставить знака тождества между людьми умственного труда, служи-
телями культуры и интеллигенцией.  Я знаю многих людей,  как у
нас, так и за границей, занимающихся радиоэлектроникой, прогр-
аммированием, отличных мастеров своего дела, людей вполне ува-
жаемых,  бесспорных итнтеллектуалов,  которых в то же время  я
никак  не  рискнул  бы  назвать интеллигентами.  Сегодня науч-
но-технический прогресс стирает постепенно грани  между белыми
и синими воротничками. И по образу жизни, и по характеру одеж-
ды,  да и по материальной обеспеченности  различные  категории
людей  теперь уже мало отличаются друг от друга.  Но это вовсе
не означает, что численность интеллигенции заметно возрастает,
хотя ее значение в судьбах человечества стремительно возраста-
ет.
     Всем известно,  что слово "интеллигенция" чисто  русского
происхождения. И  уже из русского языка оно перекочевало в за-
падные. Точного аналога нашего термина они  не  имеют.  Широко
используемое слово "интеллектуал" совсем не является его экви-
валентом. Среди интеллектуалов, способных рассуждать о высоких
материях, я встречал не только людей интеллигентных, но и отк-
ровенных хамов, занятых устройством лишь собственных дел и по-
ведение которых никак не отвечает моим мерилам интеллигентнос-
ти. Во Франции в XVIII веке бытовало слово "философ". Я думаю,
что тот смысл,  который тогда в него вкладывали, более или ме-
нее близок к нашему современному понятию "интеллигент".
     Интеллигент - это всегда человек ищущий,  не замыкающийся
в рамках своей узкой профессии или чисто  групповых интересов.
Интеллигентному человеку  свойственны  размышления  о  судьбах
своего народа в сопоставлении с  общечеловеческими ценностями.
Он способен выйти за узкие горизонты обывательской или профес-
сиональной ограниченности.  Одним из  первых,  известных  нам,
русских интеллигентов был Радищев.  Я думаю,  что одним из них
был и  знаменитый  протопоп Авакум.  Впрочем,  у любого народа
всегда есть интеллигенты.
     Во второй половине XIX века в России возник довольно  за-
метный слой интеллигенции со своим духовным миром, своими тра-
дициями, со своими слабостями,  своей силой!  С ним связаны те
удивительные взлеты русской культуры,  которые дали миру заме-
чательных писателей,  художников,  музыкантов и, конечно, уче-
ных. Среди интеллигентов были люди разных сословий, и аристок-
раты,  и крупные чиновники,  и купцы вроде Третьяковыа или Ма-
монтова. Но   все  же  в  массе  своей  русская  интеллигенция
комплектовалась из разночинцев и служилого дворянства.
     И как бы ни были глубоки народные корни,  интеллигенция в
немалой степени оторвана от народа,  между ними всегда имеется
определенный барьер. И его не может не быть. Люди разные, и не
всем природой  и  судьбой дана способность абстрагироваться от
повседневных забот и думать о том,  что "их непосредственно не
касается". Да  и время для этого нужно,  и образованность - не
лишний атрибут!  А  где  всем этим запастись.  Вот и возникает
постепенный отрыв интеллигента от земли, его породившей.
     И тем не менее интеллигенция плоть  от  плоти,  кровь  от
крови своего народа. Более того, общий подъем культуры народа,
его образа жизни, его стандартов мышления, характера интересов
и самое главное - раскрытие творческого, духовного, нравствен-
ного потенциала народа обязаны прежде всего интеллигенции. Это
не просто листья,  а именно энергетический блок растения, име-
нуемого народом,  это тот механизм, который улавливает энергию
Солнца  и с помощью хлорофилла питает все его остальные части.
И все новое и полезное,  в том числе и чувство красоты, гармо-
нии,  даже  если оно и зарождается в толще народа,  как сквозь
фильтр проходит через интеллигенцию лишь затем,  чтобы,  порой
уже  в совсем измененном виде,  стать общим достоянием народа.
Эта роль интеллигенции особенно хорошо просматривается на эво-
люции образа жизни, характера и привычек народа.
     Исчезновение интеллигенции или исключение ее  из духовной
жизни общества - это трагедия для нации. Это может кончится ее
нравственной смертью. И во всяком случае, это постепенный от-
ход народа от рампы истории в глубину ее сцены. Восстановление
интеллигенции требует поколений. Нельзя говорить о "подготовке
интеллигенции".  Развитие интеллигенции, ее становление - про-
цесс,  качественно отличный от  подготовки  квалифицированного
рабочего,  инженера или физика-ядерщика. Это естественный про-
цесс саморазвития нации.
     Во все времена,  во всех странах интеллигенция вызывала и
вызывает подозрение высших слоев общества,  и особенно  власть
имущих. И не без оснований!  Ей от природы свойственна извест-
ная фронда по отношению к любому режиму,  чувство недовольства
происходящим, где  бы  и что бы ни происходило,  неспособность
полностью адаптироваться к окружающему и  безоговорочно  прин-
ять существующее положение вещей,  каким бы оно ни было. Это и
порождает  подозрительное к ней отношение.  Но именно в этом и
ее сила!  Ибо чувство недовольства к настоящему и стремление к
поиску, к отысканию альтернативы установившемуся образу жизни,
осмыслению путей их исправления,  - гарантия прогресса. Интел-
лигенция рождает иногда бунтарей,  революционеров,  но никогда
не рождает тиранов.  Из ее среды выходят мыслители, художники,
но не сталины и гитлеры.
     Интеллигенцию принято  называть прослойкой,  не относя ее
ни к какому классу.  Хотя и существуют  выражения  "буржуазная
интеллигенция", "пролетарская  интеллигенция"  и т.д.,  однако
подобные выражения не несут особого смысла, ибо интересы и це-
ли интеллигенции  прямо никак не связаны с интересами того или
иного класса.  Можно привести множество примеров, когда предс-
тавители, так  называемой,  дворянской или буржуазной интелли-
генции оказывались выразителями интересов пролетариата. И нао-
борот, выходцы из слоев рабочих могли оказаться в роли адвока-
тов буржуазии.  Порождать интеллигенцию - это свойство народа,
его социальной и биологической природы,  хотя, конечно, каждый
интеллигент,  в зависимости от характера своего  воспитания  и
жизненной  судьбы,  отражает  те или иные взгляды и традиции -
классовые, национальные...
     Есть еще  одна  особенность интеллигенции,  которая порой
раздражает государственных деятелей. Эта ее тенденция к интер-
национализму, ее космополитичность,  если угодно.  Интеллигент
от природы наделен способностью думать о вопросах  общечелове-
ческих, к какой бы нации он не принадлежал,  каково бы не было
его вероисповедание,  партийная принадлежность  и  цвет  кожи.
Нельзя, конечно,  представить себе интеллигента вне националь-
ности, даже если он сам себя называет  "гражданином  мира".  И
тем не  менее  интеллигенты  разных  стран легко находят общий
язык и общие интересы.  Мне приходилось говорить с  японцем  о
русской музыке, с южноамериканцами об исламском фундаментализ-
ме. И мы были друг другу интересны,  да и образ мышления у нас
оказывался достаточно  схожим.  Во  всяком  случае, я  понимал
интеллигентного японца лучше чем работника партийного аппарата
или современного молодого бизнесмена!
     Как-то в самолете из Брюсселя в Нью-Иорк,  где-то в конце
70-х годов, я  познакомился с одним бельгийским интеллигентом,
по специальности врачем. Когда мы стали говорить о его партий-
ной принадлежности - он читал "Drapeau Rouge", орган бельгийс-
кой компартии,  то он,  сказавшись беспартийным,  тем не менее
назвал себя розово-зеленым.  Приняв его  манеру  выражаться  я
назвал  себя красно-зеленым,  добавив,  что весьма активно и в
научном и в общественном плане занимаюсь  проблемами  энвайро-
ментального характера.  И тут согласившись, что у нас есть ши-
рокая общая платформа для размышлений и действий, он поделился
со мной мыслями, которые мне действительно были близкими.
     "Знаете, что отделяет нас,  европейских интеллигентов ле-
вого толка, людей, которые с симпатией относятся к странам со-
циалистической ориентации,  от всех вас,  живущих за  железным
занавесом? Наверное  нет!  Это  слова вашего коммунистического
гимна.
           Du passe faisons une table rase
           Foule esclave, debout! debout!
их точное значение по-французски:  из всего  прошлого  сделаем
чистую доску, и толпы рабов вставайте! вставайте!... Эти стро-
ки имеют несколько иное звучание, чем их русский перевод:
           Весь мир насилья мы разрушим
           До основанья, а затем
           Мы наш, мы новый мир построим,
           Кто был ничем, тот станет всем.
Значит по исходной французской версии, разрушить надо не толь-
ко мир насилья, но и вообще весь старый мир.
     Прочтя мне эти строчки, мой сосед по самолету продолжал:
     "Для того,  чтобы с нами иметь дело вы должны нас понять.
Мы с большой симпатией относимся к идеям социализма, но не хо-
тим, чтобы судьба замков Луары была похожа на то, что происхо-
дило у вас в начале революции,  мы не хотим,  чтобы  на  месте
Реймского собора появилась лужа с хлорированной водой.  Мы хо-
тим, чтобы все ценности тысячелетней цивилизации достались на-
шим потомкам. Так что - либо мы, либо чистая доска. Да и рабов
уже не осталось:  где Вы найдете лионских ткачей?!  И дальше в
таком же духе.
     Как все  подобные слова гармонировали с моим мировосприя-
тием, с тем,  что я еще ребенком слышал во время субботних ве-
черов у нас дома. А теперь такие мысли уже и не требуют комен-
тариев  и  доказательств - за последнюю сотню лет в нашем мире
многое изменилось и конец нынешнего века совсем  не  похож  на
его  начало.  Резко  возросла  роль интеллектуального начала в
судьбах человечества,  а следовательно,  и роль интеллигенции,
значение культуры, духовного и гуманистического начал.
     Но самое главное,  что поняла, как я надеюсь, интеллиген-
ция конца нынешнего столетия - ничего и никогда нельзя уничто-
жать  до самого основания и что только постепенная и очень ос-
торожная эволюция способна уберечь самое  прекрасное  и  самое
хрупкое произведение человеческого гения - цивилизацию и куль-
туру, а значит и надежду на "человеческое существование".
     В той модели социализма,  которую пытались реализовать на
половине планеты, роль культурного наследия, роль национальных
традиций, его  менталитета не только не недооценивалась,  но и
не обсуждалась,  сколь-нибудь серьезно.  Разве можно принимать
полуграмотную болтовню  пролеткультовцев и их не менее грамот-
ных оппонентов в качестве попыток понять,  что значит культура
народа? Предстоит еще понять,  что это его духовная жизнь, его
образование,  традиции,  наука,  религия. Что все это сцеплено
нерасторжимыми нитями,  что  все  это родилось не случайно ибо
бесконечно нужно народу. Но в те послереволюционные годы могли
говорить лишь только недоучки,  а интеллектуальная Россия была
принуждена к молчанию.  Это и послужило одной из  причин  того
нигилизма  по  отношению к духовным ценностям,  по отношению к
интеллигенции,  к интеллектуальной и духовной жизни, который в
конечном  счете  самым  печальным образом отозвался на судьбах
нации.
     Как иначе можно объяснить уничтожение храма Христа Спаси-
теля, построенного частично на народные деньги в память изгна-
ния Наполеона с нашей земли?  Как можно  понять  ликвидацию  в
конце 20-х годов движения краеведов,  гибель и изгнание целого
слоя интеллигенции из Советского Союза в период после  оконча-
ния гражданской войны и многое другое.
     Изгнание интеллигенции часто мотивируют тем,  что она  не
принимала Советской власти.  Во-первых это не совсем так.  Ко-
нечно она внутренне не могла принять большевизма;  я уж не го-
ворю о  последующих измах.  Во-вторых,  в своей массе она была
высоко патриотична,  куда более патриотична, чем нынешняя "де-
мократическая интеллигенция",  которая безропотно приняла раз-
рушение великого государства.  И,  наконец,  разве критическое
отношение к  правительству могло служить оправданием того, что
народ лишился своих впередсмотрящих?  В  реальности  это  была
борьба за власть:  человек вроде Розанова или Бердя