, архивах страны. Что и произошло.
   Здесь я должен сделать еще одно отступление, которое, я надеюсь, объяснит
наше высокое почтение Р.М.Горбачевой, независимое от  ее  статуса.  Конечно,
привозя с Запада тот или иной  раритет,  иногда  стоимостью  в  сотни  тысяч
долларов, мы получали  слова  благодарности  от  Фонда  культуры,  академика
Лихачева,  директоров  музеев...  Но  ведь   мы   возвращали   "национальное
достояние" России - и когда Раиса  Максимовна,  пожимая  руку  сэру  Филиппу
Оппенгеймеру, к сожалению, уже тоже покойного, сказала: "Спасибо вам за  то,
что вы помогаете  нашей  культуре  и  возвращаете  то,  что  мы  утеряли  за
семьдесят лет", - я  увидел,  как  тронут  был  сэр  Филипп,  услышав  слова
благодарности и  признания  полезности  дел  "Де  Бирс"  по  помощи  русской
культуре именно от Раисы Максимовны Горбачевой. Она сказала это мягко, очень
достойно, и было видно, что для нее это не просто формальность, а  искреннее
чувство и убеждение. Поверьте, люди на Западе очень ценят  такое  отношение.
Жаль, что последователей  и  последовательниц  у  Р.М.Горбачевой  что-то  не
видно.
   Мы встретились тогда не в Фонде культуры,  а  в  Голицынских  палатах  на
Басманной, где была открыта выставка частных  собраний.  Были  Г.В.Мясников,
Вы, какие-то  чиновники  Фонда,  Н.Д.Лобанов-Ростовский,  сэр  Филипп  и  я.
Остальных не помню. Раиса Максимовна угощала нас чаем  в  небольшом  изящном
зале.
   Еще за чаем, прекрасно и со вкусом сервированным, на котором я  переводил
ее замечания своим только по-английски говорившим руководителям и их  ответы
на ее вопросы, меня поразили ее  знания  в  области  искусства  и  ее  умные
вопросы относительно алмазного бизнеса вообще и деятельности нашей  фирмы  в
России. Видимо, и это тоже ее характеризует, она  готовилась  к  встрече  не
только как деятель культуры. К тому же нам очень понравилась и ее некричащая
элегантность в отличие от "первых дам" советской эпохи.  "Слава  Богу,  -  я
подумал, - кончилось время, когда  кухарка  управляет  государством".  Хотя,
замечу, наши кухарки никогда и не стремились им управлять. Да  и  ее  слегка
татарского типа красота и женственный шарм в сочетании с несомненным умом  и
образованностью произвели на всех нас и  на  меня,  как  русского  человека,
очень положительное впечатление. Она была явно незаурядной личностью. Именно
это объясняло, почему наши вечно завидующие "русичи" о ней злословили. Хотя,
очевидно, и  она  немного  раздражала,  "перебарщивала"  своими  знаниями  и
уверенностью в себе. Общество еще не доросло до восприятия такой личности.
   Она с нами откровенно обсудила, в чем мы можем по части культуры наиболее
эффективно помочь. Говорили  и  о  замечательном  журнале  "Наше  наследие",
которому мы уже давно  оказали  существенную  материальную  поддержку,  и  о
молодых стажерах, поразительно талантливых художниках и музыкантах,  которым
мы оплачивали пребывание в английских учебных заведениях, и об их  проблемах
по их возвращению на Родину. Все это явно искренне ее интересовало,  и  было
видно, что она была готова, в чем могла, сама помочь.
   По окончании чаепития один из экспертов  Фонда  повел  нас  по  выставке,
которая занимала несколько залов. Вскоре он выглядел обескураженным. Ведь он
думал,  что  обход  будет  чисто  рутинным,  протокольным  и  он   обойдется
поверхностными объяснениями. Не тут-то было! Перед каждой картиной  -  затем
жаловался  он  коллегам  -  Раиса  Максимовна  подолгу   останавливалась   и
расспрашивала как  и  что.  "Ради  Бога,  пощадите  меня,  и  следующий  раз
прикомандируйте к ней кого-нибудь другого, - сказал он Г.В.Мясникову. -  Она
просто требует университетскую лекцию, а не легкую экскурсию". Нам же и  это
очень понравилось. И когда она преждевременно скончалась и я  увидел  по  TV
толпы москвичей, которые стали в очередь, чтобы с ней проститься, я  был  за
нее рад. Хотя бы посмертно, ей отдали должное.
   Обнимаю,
   Ваш Г.Васильчиков
   Роль. Швейцария.
   15 октября 1999.

   P.S. Прошу, если будете где-то это печатать или озвучивать, не менять без
меня ни одного слова. Я испытал русскую "редактуру" на своей  шкуре.  Только
что я остановил печатание одного журнала в России, потому что они совершенно
переврали мой рассказ.
   Иветта ВОРОНОВА,
   вицце-президент Российского фонда культуры,
   президент Межрегионального благотворительного общественного фонда  "Новые
имена".
   Величие и простота -
   удел королев
   Раиса Максимовна была удивительно светлым, удивительно  доброжелательным,
обаятельным человеком. Она держала себя с  людьми  просто  и  вместе  с  тем
красиво, обладая особым даром  человеческого  общения,  чего,  к  сожалению,
многие абсолютно лишены. Все  мы  в  Фонде  культуры,  имея  дело  с  Раисой
Максимовной, никогда не ощущали, что перед  нами  Первая  леди  государства,
которой на самом-то деле она и была. В основе нашего общения всегда была  ее
заинтересованность в том, чтобы вместе сделать что-то полезное для России.
   Я хорошо помню, как мы представляли нашу идею, наш проект "Новые  имена".
После того, как закончилось заседание  президиума  Фонда,  Георг  Васильевич
Мясников, Раиса Максимовна и я остались в кабинете, и Раиса  Максимовна  так
заинтересованно, так подробно расспрашивала: да, есть идея,  а  дальше  что?
Как будем практически действовать?
   Я помню ее слова - "Я очень верю в эту идею, это очень нужно России, и мы
будем делать все возможное для того, чтобы  каждый  талант  сумел  полностью
раскрыться и достичь вершин мастерства". Вот красная нить, которая проходила
через все, что она сделала  в  Фонде  культуры.  Этому  она  со  всей  своей
искренностью отдала все сердце, была настоящим патриотом, старалась  сделать
для Родины все возможное.
   Воистину пророческими оказались эти слова.
   Это так очевидно сегодня, по прошествии 10 лет. Программа  "Новые  имена"
Российского фонда культуры признана во всем мире, является ведущей составной
частью Программы ЮНЕСКО "Музыка и мир",  входит  в  президентскую  программу
"Одаренные дети". Более 5000 юных музыкантов, художников, поэтов получили за
эти годы помощь и поддержку Программы, благодаря Программе сложились  многие
творческие судьбы. Во всем мире известны сегодня имена  лауреатов  Программы
"Новые имена" Дениса Мацуева, Александра Гиндина,  Николая  Саченко,  Дениса
Шаповалова, Бориса Андрианова и многих других.
   Раиса Максимовна  всегда  находила  выход  из  трудных  ситуаций,  всегда
советовала и помогала нам. И вот что важно - все дела, которые она начинала,
имели логическое и практическое завершение...
   Мы все, кто непосредственно общался с нею, были немножко влюблены в  нее.
Раиса Максимовна могла подойти к любому и сказать буквально несколько  слов,
посмотреть в глаза, и от этого теплело на сердце.
   На одном из вечеров в Зале Чайковского  я  представила  Раисе  Максимовне
своего мужа и сына. До сих пор муж и сын вспоминают  о  том,  как  буквально
минуту-полторы, но совсем не второпях,  уделила  им  Раиса  Максимовна.  Она
умела влюблять в  себя  людей.  Это  дано  свыше.  Настоящие  искренность  и
сердечность невозможно переоценить, это редкий дар. У нее все это было.
   Помню,  как  однажды,  после  заседания  президиума,   Раиса   Максимовна
позвонила Михаилу Сергеевичу. Она подошла к телефону, заговорила с  Михаилом
Сергеевичем, и глаза у нее загорелись. В ту же минуту  нам  всем  передалось
ощущение прекрасной атмосферы искренней любви, счастья, понимания, согласия,
которые объединяли двух этих людей и распространялись на всех вокруг.
   Мы  безгранично   благодарны   Раисе   Максимовне   за   ту   удивительно
доброжелательную обстановку, которая благодаря ей царила во время  заседаний
президиума Фонда культуры. Когда Раиса Максимовна участвовала  в  заседаниях
президиума, все шло как-то легко,  даже  то,  что  казалось  на  самом  деле
трудным. При обсуждении этих трудных вопросов,  которые  предстояло  решить,
Раиса Максимовна говорила: давайте до конца дойдем, посмотрим, и затем  сама
прослеживала все шаг  за  шагом.  И  многое  удавалось  решить,  поддержать,
сохранить творческую атмосферу, добиться творческих результатов...
   Я безгранично благодарна Раисе Максимовне. Мое сердце переполнено  самыми
добрыми чувствами к этой прекрасной женщине. Величие и простота -  это  удел
королев. Быть на такой высоте и в то же время оставаться близкой,  понятной,
делать вместе с людьми добрые и полезные дела - это дар.
   Я считаю, что мне эта встреча в жизни очень помогла. В любом возрасте  мы
все-таки продолжаем что-то черпать друг у  друга,  чтобы  подтянуться,  быть
чуть похожими в чем-то хорошем, достойном. Мы  все,  кто  общался  с  Раисой
Максимовной, к этому стремились, может быть, даже не  отдавая  себе  в  этом
отчета.
   Начало, истоки нашей деятельности  неразрывно  связаны  с  именами  Раисы
Максимовны Горбачевой и Дмитрия Сергеевича Лихачева. И мы  хорошо  понимаем,
что очень многое в наших сегодняшних успехах  определяется  той  поддержкой,
заинтересованностью и пониманием, которые нам  посчастливилось  получить  от
этих великих людей.
   Сигурд ШМИДТ,
   академик РАН, член президиума Российского фонда культуры
   Роль Фонда культуры определялась союзом Д.С.Лихачева и Р.М.Горбачевой
   С Раисой Максимовной  познакомился  лично  только  с  организацией  Фонда
культуры. Ho, конечно, благодаря СМИ имел уже  представление  о  ее  внешнем
облике и манере держаться и знал о первых  впечатлениях  Дмитрия  Сергеевича
Лихачева от общения с ней. Поскольку я начал  выезжать  за  границу  еще  во
второй половине 1950-х годов, когда к советским гражданам относились  там  с
заинтересованной любознательностью  и  пытались  типологизировать  первичные
наблюдения ("вот они какие в Стране Советов!"), то меня, как патриота  своей
Родины, к тому же изучающего ее историю и размышляющего  о  восприятии  моих
соотечественников и их деяний за рубежом,  всегда  коробили  сразу  ощутимые
невоспитанность,  невежество,  трусость,  даже  стандартность  в  общении  с
иностранцами  некоторых   из   них   и   радовало   то,   что   признавалось
привлекательным, позволяло гордиться. На примере председателя  Национального
комитета историков СССР академика А.А.Губера, с  которым  доводилось  бывать
вместе и за рубежом, убеждался в  том,  как  много  значит  личное  обаяние,
открытость, эрудиция, уважительное отношение к  собеседнику,  очевидная  для
других толерантность. И, простите за  обычное  в  воспоминаниях  выпячивание
своего "я", особое удовлетворение испытал, когда в 1965 году,  после  первой
поездки в Париж, где выступал с докладами, французы подчеркивали именно  то,
что был достойным "амбассадором" своей страны. Потому-то мне  в  последующие
годы  именно  как  советскому  гражданину  было  приятно,  что  мою  Отчизну
представляет такая красивая и элегантная женщина, такая  воспитанная  и  так
живо  воспринимающая  новое  для  нее.  И  осознавал,  как  это  важно   для
формирования представления за рубежом о современной советской элите и вообще
об СССР.
   Сначала поведение Раисы Максимовны мог наблюдать как член Правления Фонда
культуры на достаточно многолюдных заседаниях, глядя из зала на  сцену,  где
находились члены президиума. Она  держалась  тактично.  Никак  не  показывая
особность своего положения, хотя, конечно,  не  могла  не  заметить,  что  в
моменты ее нечастых выступлений, даже реплик  наступала  тишина  внимания  и
выступавшие вслед за нею иногда ссылались на  ее  только  что  произнесенные
слова, иногда и не к месту. Существенно было  то,  что  она  заинтересованно
прислушивалась   к   тому,   что   говорили   другие.   У   нее   не    было
покровительственного  тона,  нередко  обидного  для  других,  и  -  что  еще
существеннее - не было дежурных фраз,  общих  слов,  вопросы  или  замечания
всегда носили деловой характер. Не позволяла  она  себе  и  разговаривать  с
другими в момент, когда выступали с трибуны. Видимо, такое умение  держаться
и  искреннее  внимание  к  обсуждаемым  вопросам  импонировали  Лихачеву   и
облегчали председательствование Г.В.Мясникова,  которому  Дмитрий  Сергеевич
нередко передавал полномочия ведущего заседание.
   Когда  стал  членом  президиума  Фонда,  начал  общаться  уже  с   Раисой
Максимовной на его деловых заседаниях и совместно участвовать в обсуждениях.
Раиса Максимовна  была  активной  участницей  обсуждений,  однако  проявляла
интерес даже к  детальным  вопросам  и  обращала  внимание  на  формулировки
решений, была деловита. Видимо, даже  прилагала  усилия  к  тому,  чтобы  не
выглядеть дамой-патронессой  в  дни  открытых  заседаний  с  приглашением  и
представителей с мест и прессы. Садилась  за  общий  стол:  во  главе  стола
оставались лишь Лихачев с Мясниковым, а во время обеда, который  для  членов
президиума организовывали в комнате на втором этаже, садилась не обязательно
рядом с академиком  и  участвовала  в  общих  разговорах.  Она  не  пыталась
использовать  свое  положение,  навязывая  свое  мнение.   Помнится,   Раиса
Максимовна склонна была к организации Музея-выставочного зала с  ориентацией
на произведения, кажется, обязательно из всех национальных  регионов  и  как
будто могла рассчитывать на поддержку Мясникова. Но некоторые активные члены
президиума придерживались  иного  мнения  о  назначении  выставочного  зала.
Выяснив это, обсуждение вопроса решили продолжить на следующем заседании. Но
когда и в тот раз некоторые с ее предложениями не согласились, она не  стала
настаивать.  И  во  время  последующего  обеда  не  было  никаких  симптомов
ущемленного самолюбия, недовольства. Члены президиума  и  позднее  позволяли
себе  вольномыслие,  полагая  это  столь  же  допустимым,  скажем,  как   на
заседаниях руководимого Лихачевым в  Пушкинском  доме  Отдела  древнерусской
литературы, где, случалось, руководитель Отдела,  почитаемый  как  ученый  и
любимый как человек, иногда оставался со своими суждениями в меньшинстве.
   Обладая незаурядной наблюдательностью и тактом, Первая  дама  государства
не только проявляла деликатность, но, думается, осваивала и  непривычную  ей
ранее манеру общения: как всякий преподаватель средней и высшей  школы,  она
выработала привычку повторять особенно важную мысль - теми  же  или  схожими
словами, оттачивая и уточняя формулировку.  А  Лихачев  и  некоторые  другие
члены президиума улавливали главное с первого же захода. Убедившись в  этом,
Раиса Максимовна перестала следовать такому обычаю и стала говорить быстрее,
отказавшись также  от  едва  ли  не  обязательного  для  преподавателя  чуть
замедленного темпа речи.
   Дмитрий Сергеевич,  никогда  не  занимавший  должности  выше  заведующего
сектором  академического  института  или   председателя   академической   же
редколлегии и академического научно-проблемного совета,  не  освоил  в  свое
время клише бюрократического деловодства и идеологические штампы  допустимых
решений и формулировок и простодушно склонен был следовать здравому  смыслу,
опирающемуся на обычную житейскую мудрость, а то еще и на нравственные нормы
многовековой давности. И это явно импонировало  и  некоторым  более  молодым
членам президиума из среды ученых, деятелей  искусства.  Чувствовалось,  как
воспитанная в сугубо  партийно-советских  традициях  заседаний  парткомов  и
профкомов   Раиса   Максимовна   первоначально   с   некоторым   недоумением
воспринимала    иной    раз    рассуждения    и    рекомендации    почетного
академика-идеалиста. Но, поразмыслив по существу и убеждаясь  (прежде  всего
благодаря  своей  женской  интуиции)  в  бескорыстной   направленности   его
намерений, а как правило, и в  практической  мудрости  его  предложений,  не
только не останавливала его, но все в большей мере поддерживала и сам  стиль
подобного руководства (тем более что многоопытный Георг Васильевич  Мясников
знал, как в конечной  редакции  устранить  формулировки,  вызывающие  особое
недоумение).
   Следует особо отметить общественное значение союза в  руководстве  Фондом
культуры Раисы Максимовны и Дмитрия Сергеевича. Для людей,  сформировавшихся
в  понятиях  о  советском  менталитете,  допускающем  лишь   единомыслие   и
обязательное следование установкам свыше,  идеи  Лихачева  не  оказались  бы
столь результативными для развития и  общественного  сознания,  и  культуры,
если бы не было у него взаимопонимания с Раисой Максимовной, ее поддержки  -
тем более что широко известно было даже самым опасливым и  несамостоятельным
о ее личном авторитете в высших сферах, о редкостной духовной близости  четы
Горбачевых. Роль Фонда культуры и в России, и  за  ее  рубежами  в  огромном
определялась союзом Лихачева и Горбачевой.
   Нужно было обладать особой тонкостью душевной, дальновидностью и в то  же
время  смелостью,  способностью  противостоять  стандартам,  чтобы  доверить
именно Лихачеву руководство образуемым Фондом культуры. И пригласить его  не
для украшения Фонда импозантным и всем заметным архитектурным излишеством, а
доверить практическое руководство, обеспечить реальное право вмешиваться  во
все дела и публичной формулировки в СМИ своих намерений и  своего  понимания
способов использования и обогащения культурного наследия. Ведь незадолго  до
того Лихачев был опальным: в дни грандиозного празднования  юбилея  Академии
наук в середине 1970-х годов он, едва ли не единственный из  академиков,  не
был удостоен награждения орденом. Благодаря публичному -  по  телевидению  -
выступлению перед телезрителями в защиту памятников и природы  Ленинграда  и
его окрестностей он стал невыездным. В то же время он признавался за рубежом
самым выдающимся советским ученым-гуманитарием, больше, чем кто-либо другой,
имел  званий  члена  иностранных  академий  и  степеней  доктора  зарубежных
университетов. Ранее в партийных органах это считали знаком небезопасной для
официальной  идеологии  особой  близости  чужим  для  нас  взглядам  и  даже
использовалось против советского ученого.
   Раиса Максимовна  уловила,  что  великий  ученый-исследователь  и  мастер
слова, напротив,  особенно  ценен  тем,  что  мыслит  в  рамках  не  устного
партийного  догматизма,  а  в  широкой  сфере  проблематики  и  нравственных
ценностей мировой культуры, и, конечно,  почувствовала,  как  велико  личное
обаяние Лихачева как человека, как притягательно для многих общение с ним  -
и в нашей стране, и за ее рубежами, и пожилых, и молодых. Поняла она  и  то,
что этот убежденный интернационалист является прежде всего  патриотом  своей
страны, отечественной культуры и  стремится  к  тому,  чтобы  во  всем  мире
получили представление о величии и особенностях нашей культуры, оценили  ее,
причем не только в великих творениях гениев, но и в обычных ее явлениях. Она
могла убедиться в том, что именно Лихачев в большей мере,  чем  кто-либо  из
наших даже очень  знаменитых  современников,  является  продолжателем  линии
развития общественного сознания, восходящей  еще  к  Новикову  и  Карамзину,
Жуковскому и Пушкину, когда придается особое значение нравственным традициям
и сохраняется вера в то, что просвещение - главный  путь  и  к  совершенству
отдельной личности, и к переустройству  мира.  Думается,  что  это  казалось
привлекательным Раисе  Максимовне  в  образе  мысли  и  поведении  Лихачева.
Поверила она и в его добрые намерения, а он поверил ей. И во  многом  именно
благодаря ей (при том, что во взаимоотношениях  их  не  всегда  было  полное
взаимопонимание)  получил  возможность  на  старости  лет  столь   часто   и
эффективно публично  обращаться  к  обществу,  пытаться  воспитывать  его  в
желанном  ему  духе,  на  практике  реализовать   многие   свои   пожелания,
воздействовать даже на чиновничий аппарат.
   Благодаря ее поддержке удалось так скоро и широко осуществить сближение с
зарубежной диаспорой, а затем и получить в дар о