ми страстями и чувствами. К примеру: если в земной
жизни  человек  чем-то  неистово  бесконтрольно   увлекался,   услаждался,
полностью подчинялся этому увлечению, страсти своей, то в астральном  мире
он будет то и дело нянчиться с этим пороком,  и  воля  его  будет  усечена
этим.
     Я находился в мире своей веры. Я не мог не поверить в приговор,  ведь
если бы я это смог, то, прежде всего, я никогда бы не вышел в Астрал! Ибо,
не поверить в приговор и одновременно находиться в Астрале означало бы  не
что иное, в качестве примера земного, как то, что я  находился  бы  среди,
скажем,  своих  друзей  и   громогласно   утверждал   бы   свое   телесное
неприсутствие! И если бы меня начали  в  тот  момент  пинать,  то  мне  бы
пришлось либо поверить в свое физическое присутствие, либо не поверить, но
физически все равно присутствовать и получать  самые  настоящие  побои,  с
синяками и ссадинами! Мир нашей веры, каким бы он ни являлся,  существует,
когда он уже открыт нами, автоматически живет, начинает жить независимо от
нас, и уничтожить его, разрушить,  не  поверить  в  него:  громаднейшая  и
практически  неосуществимая  участь!  Такое   подвластно   только   высшим
существам или богам!
     Здесь удивительный парадокс! Пословица, говорящая о  том,  что  легче
разрушить, чем построить, - превращается в пылинку на дороге, вообразившую
себя камнем! Построить мир своей  веры  тяжело,  но  все-таки  легче,  чем
разрушить его основы! Мир настоящей веры - нерушим! А уж тем более  дважды
нерушим - мир веры коллективной!
     Астрал - это обнавленный пример, по крайней  мере  для  меня,  пример
придуманности, коллективного построения  веры  до  незыблемой  реальности,
каковым является когда-то такой доступный и мне мир физических форм.
     Но у меня еще была надежда созерцать и частично или временно обладать
восприятием земного мира, но  эта  возможность  лежала  через  преодоление
брезгливости  присутствия  в  чужих  земных  телах!  Мало  того,   -   эта
возможность, кроме брезгливости, вызывала  во  мне  чувство  преступности!
Ведь завладевать чужим телом, хотя бы и частично, -  означало  держать  на
устрашимо-волевом   или    соблазнительном    прицеле    испуганную    или
наслаждающуюся брошенной "костью"  для  отвлечения  внимания  сущность,  -
хозяина данного тела!
     Я видел,  странствуя  в  Астрале,  как  многие  подлые  сущности  его
причудливых просторов воображения, другими словами - астральные жители,  в
особенности жители  низшего  подплана  Астрала,  -  прямо-таки  следили  и
выслеживали, поджидали и вкрадчиво, исподтишка, а то и нагло, бесцеремонно
впивались, внедрялись в чужие, увлеченные страстями тела и вытворяли такие
разбойничества,  так  уж  ненасытно  упивались  вкусом  чужого  тела,  что
изводили его порою до полного  истощения:  пока  оно  не  падало  замертво
наземь - не оставляли его!
     А  всему  виною  безвольные  медитации,  усердно-доверчивые  гадания,
многострадальные  в   таинственности   спиритические   сеансы   и   прочая
чертовщина!
     Люди, там, на земле, и не  догадываются  даже,  насколько  они  легко
доступны  через  все  вышеперечисленное   оболванивание   себя,   доступны
одержанию, ношению  в  себе  других  астральных  сущностей,  которые  либо
исподволь мешают жить, подобно духовным червям,  хозяину  тела,  разлагают
его, либо сами владеют предоставившимся телом и сводят хозяина с ума,  или
же одержимо тащат его тело по пути той страсти, которая приятна им  самим,
а не хозяину! Вот почему так часто алкоголик  или  еще  какой-либо  чем-то
одержиый  человек  раскаивается  в   минуты   прозрения,   сквозь   пелену
захвативших его тело астральных  жителей.  Но  вскоре  снова  отдается  их
яростному правлению!
     Как же уместна здесь та пословица, которая говорит: "Семь раз отмерь,
а один раз отрежь"!
     И действительно, - семь раз подумай хорошенько: ты ли на  самом  деле
хочешь  задуманного,  просящегося  на  исполнение  или  же  этого   желает
вселившаяся в тебя астральная сущность. Все болезни наши тоже - одержание!
Берегитесь быть одержимыми!...
     И что интересно, я открыл для себя понятие ада или, по крайней  мере,
его элементов. Вообразить, и то  будет  страшно,  а  видеть  и  болезненно
ощущать, как  страдают  те  или  другие  астральные  сущности,  по  разным
причинам некогда расставшись со своим земным телом, умерев там, на  земле,
как страдают они здесь, в Астрале! С телом-то земным они расстались, а вот
с воспитанной страстью своею, за свою земную жизнь  воспитанной  прочно  и
основательно, они очень и очень долго не могут, не в силах расстаться!  Их
астральное воображение выламывается в чудовищных муках, оно ищет  прежнего
земного наслаждения, но тела нет,  и  остается  только  лишь  метаться  от
пронзительной боли желания,  без  надежды,  и  потому  так  часто  безумно
врываться в чужое тело!
     За всем этим я наблюдал как бы со стороны, как, впрочем,  наблюдал  я
со стороны и за земной жизнью, а последнее было нелегко,  ибо  мир  земных
форм, теперь, виделся по-иному. Я видел астральные тела  людей,  животных,
птиц и насекомых, растений и  прочих  предметов  земли,  как-то:  морей  и
океанов, рек, гор, зданий... У меня появилась возможность созерцать Астрал
людей и всевозможных предметов одновременно изнутри и со стороны!
     Так,  люди  представлялись  довольно  удивительно:  все  человеческие
органы измели свою окраску и все они были испещрены светящимися точками, а
мысли, мысли переливались светящимися искорками!
     Да, я видел мысли, и  даже,  при  желании,  мог  бы  многими  из  них
управлять, на что я не решался, как это  делали  те,  подлые  и  страстные
астральные существа, а так же и другие (с какими-то умыслом и исполнением)
астральные жители, разнообразие и предназначение которых, как  я  понимал,
для своей пользы мне еще предстояло изучить. Да, я больше пока смотрел  со
стороны, нежели вклинивался в  их  жизнь.  Правда,  однажды  мне  довелось
подсказать одному алкоголику земли, я только слегка подправил  его  мысли,
подсказать ему во время случившейся с ним белой горячки,  что  он  пил  не
сам, а его заставили. Алкоголик пить тут  же  отрекся,  а  вот  астральная
сущность, присутствие которой в теле алкоголика стало  теперь  неуместным,
разъяренно бросилась на меня, дабы отомстить! Но  я  мысленно  и  искренне
погасил ее пыл, и сущность послушалась, и успокоилась, и задумчиво улетела
прочь. Не знаю, вылечил ли я пристрастие к спиртному у нее, но то,  что  я
обладаю немалой астральной силой, понял я, осознал с удовольствием.
     А обладал я ею в силу того, что у меня, как  бы  там  ни  было,  хоть
слабенькая, но осталась связь с моим земным телом,  лежащим  на  диване  в
летаргии, и поэтому оно будто конденсировало, подпитывало  мое  астральное
тело тонкой энергией, ведь земное тело подкармливали,  там,  на  земле,  и
ухаживали за ним...
     Итак, я находился в астральной западне.
     Но  все  больше  я  начинал  понимать,  размышляя  о   путях   своего
освобождения, что мне необходимо выйти на контакт с Юрой Боживым,  который
теперь, как я знал, жил с моей, когда-то моей, Викой.
     Легко сказать: "Выйти на контакт!" Но как это сделать?
     Появиться пред другом в астральном сгустке с обращением: "Здравствуй,
Юра! Помоги мне!" Абсурд!
     Божив, хоть и весьма отличен  от  многих,  хоть  и  весьма  близок  к
пониманию  подобных  вещей,  но,  все-таки,  не  настолько  подготовленный
человек, чтобы не растеряться и не пойти на прием к психиатру  или  же  не
начать поголовное оповещение окружающих людей  о  чуде,  феномене,  вместо
того чтобы серьезно вникнуть в мои обстоятельства, принять мои наставления
и на самом деле действительно помочь. Нет, в астральном сгустке перед Юрой
появляться ни в коем случае нельзя, по крайней мере, пока - нельзя.
     Но что же делать? Как-то же надо  направить  Божива  не  путь  помощи
мне?!
     Оставалось одно: либо взять попечительство над Юрой, из Астрала вести
его жизнь по нужному мне руслу, и  тогда  мне  по-существу  некогда  будет
заниматься самому изучением астрального мира, что не в малой степени имело
возможность  обернуться  неожиданностью  быть  ввергнутым  в  какую-нибудь
новую, дополнительно, еще более сложную астральную ситуацию,  вместо  того
чтобы держать ухо  востро,  да  и  времени  на  такой  ход  событий  моего
освобождения уйдет куда как много; либо оставалось мне второе -  завладеть
или завладевать по мере необходимости чьим-либо земным  телом  и  в  таком
обличии  войти  в  контакт  с  другом,  правда,  здесь   это   шаткое   по
непредсказуемости предприятие могут поджидать  невероятные  осложнения!  И
все же последний способ по времени гораздо короче второго.
     С крепнущей надеждой я решительно пошел по второму пути, ибо  лишь  в
таком случае я имел возможность изучать Астрал без напрасной траты времени
на новые поиски и построения своего освобождения...
     В самом начале мои "проделки", иначе и  не  назовешь,  были  скромны.
Попросту говоря, я внедрился в один из Викиных снов.
     Почему именно Викиных? Да потому, что, хоть  я  и  собирался  навести
прочный контакт с Юрой, но я хорошо помнил однажды сделанный  мною  вывод:
все серьезное производи через что-то, через кого-то,  если  хочешь,  чтобы
то, что задумал воплотить - удалось обязательно!
     Во-первых, перекладывая свои заботы на  кого-то  или  на  что-то,  ты
высвобождаешь  свою  энергию,  получаешь  ее   сэкономленную,   а   значит
дополнительную порцию, и одновременно парализуешь чужую энергию, а  значит
твое дело пойдет, будь уверен, с меньшим сопротивлением, если учесть,  что
ты  мало  того  что  парализуешь,  нейтрализуешь  чуждую  энергию,  но   и
заставляешь ее работать на себя! Это все во-первых.
     А во-вторых... Дело в том, что длительные мои наблюдения всевозможных
продвижений  жизненных  дел  привели  меня  к  оригинальному  и   довольно
неожиданному суждению, закономерности, к примеру:  попроси  кого-нибудь  о
чем-нибудь, и эта твоя просьба останется наедине с тем человеком, которого
ты ею озадачил, и ты вынужден будешь сам ему о  своей  просьбе  напоминать
каждый раз! И этот человек, если ты не будешь иметь возможности напоминать
ему о своей просьбе, в конце концов - подумает о ней, подумает, да и  чаще
всего отвергнет, избавится от твоей просьбы,  возьмет  и  забудет  ее!  Но
попроси о том же самом через кого-то из близких ему  людей,  и  ты  можешь
считать,  что  сопроводил  человека  не  только  своей  просьбой,   но   и
стимулятором таковой! И чем ближе, роднее тот, через кого ты передал  свою
просьбу человеку, тем  надежнее  исход  выполнения,  осуществления  ее,  в
особенности, если тот близкий человек действительно любим.
     Вот почему многие дела воплощались,  даже  исторические  дела,  через
мужа или жену, путем воздействия жены на мужа и наоборот.
     А если же не через кого воздействовать, то можно  избрать  для  этого
любой предмет или какое-либо место, что очень близки и дороги человеку,  к
которому ты обращаешся со своей просьбой. Я  сказал  бы  даже,  что  через
предметы или какие-то места воздействовать можно гораздо  сильнее,  нежели
через близкого человека, ибо люди всегда в существе своем многословны  или
многовыразительны, в любом случае  они  передвигаются  лично,  а  предметы
статичны или  же  передвигаются  с  помощью  своего  хозяина,  который  их
обожает, или же хозяин передвигается мимо их  неподвижности,  а  значит  и
ваша просьба там, на своем месте, и каждый раз готова  о  себе  напомнить!
Предметы немногословны и потому сохраняют  определенное  более  или  менее
настроение, а за многословностью или многовыразительностью  людской  легко
или гораздо легче не замечать просьбы! Но правильно обыграть  предмет  или
место - это особый  дар,  не  каждому  данный,  и  потому  широкому  кругу
повседневности легче воздействовать через людей.
     Но через предметы или места - все-таки это здорово! Например: увязать
свою просьбу с любимой ложкой  того  человека,  к  которому  просьба  твоя
обращена, или, скажем, с кроватью, на которой он спит, с понравившейся ему
песенкой, мелодией... Вот почему я так  редко,  в  последнее  время  моего
пребывания в земном теле,  приглашал  кого-либо  к  себе  домой  в  гости:
понаследят везде, поперепачкают  все  словесами  своими,  а  потом  днями,
неделями, а то и годами будешь помнить Бог знает какую однажды высказанную
кем-то чепуху! Бывало, я даже выбрасывал подобные надоедливые вещи! И еще:
если есть такая возможность, то неплохо бы и менять время от времени место
жительства! И вот еще что я понял: ни в коем случае нельзя  водить  никого
на свете в святые для тебя места, даже упоминать о них не  надо!  В  таких
местах ты  черпаешь  энергию  созерцания  и  своего  мышления,  ведь  если
наследят и перепачкают все и там, то вообще негде будет укрыться иной  раз
и получить свежее подкрепление  сил,  осуществить  передышку  или  принять
очистительное покровительство!
     На предметы у  меня  не  было  времени,  да  и  все  они  являлись  в
существенном смысле недосягаемы для меня, предметы земли.
     Итак, я внедрился в  один  из  Викиных  снов!  Но  сделать  это  было
невероятно трудно!
     Вика была неимоверно и основательно к этому времени набожна!
     На ночь она читала страшные молитвы, которые огнем обступали  всю  ее
квартиру, и даже к утру, когда огонь угасал, я все равно не  мог,  как  ни
старался, пробраться к астральному телу девушки, потому что  вся  квартира
хоть и  не  была  объята  мощным  пламенем  молитвенности,  но  продолжала
являться передо мною непроницаемой, и все  это  из-за  крестных  знамений,
наложенных еще с вечера на стены,  окна,  пол  и  потолок,  на  все  двери
квартиры. Вика исполняла свои божественные манипуляции исправно!
     Я все мог видеть сквозь эти стены, пол и потолок, окна  и  двери,  но
пройти, просочиться сквозь них мне  не  удавалось:  каждый  раз  неведомая
преграда Викиной веры останавливала ход моего астрального воображения!
     Но все-таки среди всяческого рода божественных  построений  улучил  я
момент.
     Мне посчастливилось, это было так: Вика прилегла на диване посмотреть
телевизор и незаметно уснула без крестов  и  молитв.  Тут-то  я  к  ней  и
пробрался!
     Вначале я обернулся перед ней ее мамой, живущей в деревне,  и  позвал
девушку прогуляться в астральный лес.
     На поляне мы остановились. Вика подошла к своей маме, и обняла ее,  и
поцеловала в щеку, и крепко прижалась к груди.
     "Пора!" - подумал я и поспешил обернуться в свое, земное обличие!
     Вика ничего не соображала, она приняла эту метаморфозу как должное  и
тут же принялась со мною целоваться.
     - Сереженька, - говорила она. - Я люблю тебя, миленький!
     Мне тоже, по старой памяти, захотелось предаться страсти, и я  познал
Вику, и мы наслаждались в томительно-нежных переливах воображения.
     Потом я увидел, как Юра едет в автобусе  домой,  ему  оставалось  две
остановки и потом еще минут пять хотьбы, значит, мое  время  пребывания  в
Викином сне ограничивалось уже десятью минутами.
     - Хватит! - резко,  неожиданно  для  девушки  отрубил  я  и  отклонил
таявшую Вику от себя, крепко держа ее за плечи.
     - Ну, Сережа! - упрямо капризничала она.
     - Слушай внимательно! - предупреждающе и довольно сурово сказал  я  и
встряхнул девушку за плечи. Она  встрепенулась,  опьяненная  страстью,  но
насторожилась.
     - Это - не сон! - как можно внушительнее определил я для Вики. - Все,
что я буду говорить, запомни и слово в слово передай Юре! Ясно?
     -  Ясно...  -  пристально  присматриваясь  ко  мне  и  словно  что-то
вспоминая, покорилась она...


     Вика рыдала, сидя на диване.  Юра  суетился  возле  нее:  успокаивал,
подносил воду в стакане, становился перед девушкой  на  колени  и  целовал
мокрые от слез щеки.
     - Я умоляю  тебя,  расскажи  все  по  порядку,  Викочка,  я  знаю,  я
чувствую, что это серьезно. Ну перестань, родненькая, не плачь! Мы  должны
ему помочь! Что он еще, сосредоточься, пожалуйста, что он  еще  сказал?  -
уговаривал девушку Юра.
     Наконец, мне это надоело, и  я  выдернул  из  Викиной  головы,  будто
серебристый волосок, мысль о жалости ко мне, и Вика  тут  же  успокоилась,
словно актриса, выходя из роли и  переходя  на  разговор  с  режиссером  о
генеральной линии спектакля.
     - Он сказал, - проговорила она рассудительно улыбнувшись, - чтобы ты,
Юра, не пугался встречи с какой-нибудь неожиданностью в  твоей  жизни  или
таинственностью и не бежал бы рассказывать об этом всем, кому ни попадя, а
так же не вздумал идти на прием к психиатру  при  обнаружении  необычного!
Словом, передал тебе Сережа, что бы ни происходило - это  будет  дело  его
рук. И еще... - Вика призадумалась. - И еще он сказал: "Это все необходимо
для моего спасения, Астрал - действительно существует!"  -  это  буквально
его слова!
     - Повтори еще раз, - попросил Юра.
     - "Это все необходимо для  моего  спасения,  Астрал  -  действительно
существует!" - повторила девушка.
     Чтобы ситуация не показалась странной  при  воспоминании  о  ней,  по
крайней мере для Вики, за Юру я теперь был спокоен, я  вернул  серебристый
волосок мысли о жалости ко мне обратно в искрящуюся голову девушки, и Вика
снова, будто опомнившись, разрыдалась...



                                 ПОСЕЩЕНИЕ

     Сабинушка,  зябко  поджав  ножки,  спала  в   соседней   комнате   на
раскладушке. Наташа, медленно, на цыпочках мыла посуду на кухне...
     Теперь у меня дома многое существенно изменилось: моя  мама  уступила
свою комнату, а сама перебралась в мою спальню. В ту же,  мамину,  комнату
перенесли и меня, точнее - мое земное тело, и  уложили  его  на  диван,  и
отгородили легкой разноцветно ширмой. Так и вышло - из одной маминой - две
комнатки. В первой едва помещался диван с  моим  земным  телом,  в  другой
комнате среди остальной меблировки настороженно проживала моя таинственная
семья: уже двухлетняя дочурка и Наташа, жена...
     Вначале я приблизился  как  можно  ближе  к  физическому  плану,  так
притиснулся к его плотным  красочным  формам,  что  меня  увидеть  конечно
нельзя было бы, но если бы кто-то, например, Наташа,  вошел  бы  сейчас  в
комнату, он наверняка бы ощутил теплоту моего зависшего воображения здесь,
посредине комнаты, возле Сабины.
     Конечно,  такая  густота  моих  чувств  значительно   утяжеляла   мое
психическое равновесие, и теперь оно существенно походило на чисто  земное
состояние, состояние, когда человек  может  и  выйти  из-под  собственного
контроля, и натворить чего-либо такого, в чем он потом будет  раскаиваться
и сожалеть. Но ничего поделать было нельзя, ибо лишь  в  таком  астральном
сгустке, состоянии утяжеления, концентрации, насколько это было возможно в
моем арестантском  положении,  концентрации  моих  чувств  в  отъединенную
теперь от земного тела сущность, мог я смутно,  но  различать  подлинность
физических,   плотных   очертаний    земли,    а    не    довольствоваться
надоедливо-доступным: пластилиновостью и гармоничным простором Астрала!
     Сабине в это время снился удивительный сон!
     Девочка ласкала мамины груди, целовала их и потихонечку, наслаждаясь,
отсасывала из них молоко, которое покапывало у нее с  розового  подбородка
на колени. Обе они, мама и дочь, блаженствовали, были голенькие,  нежились
и целовались...
     Не знаю, что руководило мною, но я, будто погибающий от  неистощимого
голода, увидевший спасительную монету, кинулся к земному телу моей дочери!
     На несколько  секунд  я  остановился  возле  этого  тела,  и  у  меня
промелькнули стихи, которые когда-то пытался я посвятить  Викиной  дочери,
но так и не окончил их:

                           Девочка-кокетка
                           На велосипеде,
                           Будто бы конфетка, -