з Астральной библиотеки!

                                Кто?..
                    Бегу по ласковым дорогам
                    И по шипам воспоминаний.
                    Там пыль столбом стоит, ей-Богу,
                    В крови шипы: и все же - манит...
                    Как сон.
                    И кто меня разбудит...
                    И даже ночью - чья-то сила! -
                    Я сплю и вижу то, что будет! -
                    А значит "будет" - тоже было!..
                    Я в чьей-то памяти живущий!
                    Сегодня, может, в умиленье,
                    Моей судьбы: просторы, гущи
                    Он вспоминает на мгновенье...

                               Иллюзия
                    Мы - узники, мы время заучили,
                    Мы думаем, что время приручили...
                    С наручными часами неразлучники.
                    Одело время нам уже наручники!..

                             Убеждай себя
                    Пока хоть что-то отрицаю:
                    Во мне от мира в стороне
                    Лишь мира отблески мерцают.
                    Весь мир вместился бы во мне...

                               А потом...
                    Все будет: жизнь, и будет смерть, потом...
                    Вначале не желаем
                                  - не иначе! -
                    Расстаться с материнским животом,
                    Не потому ль, родившись, горько плачем?..
                    Все испытаем: радости, печали.
                    Все будет: жизнь и будет смерть, потом...
                    Мы покидаем свой телесный дом
                    С такою неохотою вначале...

                                 Тупик
                    Он взглядами моими облицован, -
                    Весь горизонт вокруг моей судьбы.
                    Всего до горизонта жизнь ходьбы...
                    Я горизонтом прочно окольцован.
                    Но, может быть, с неведомых высот
                    Все взгляды мне свои удастся веско
                    Свести в единый взгляд и горизонт
                    Тогда - перешагнуть, как обруч детский...




                            ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПУТЬ


                            ВЫ ВЕРИТЕ В БОГА?

     В тихом утреннем коридоре отделения милиции, ровно в девять часов  по
повестке, я постучался в комнату 9.
     - Да!.. - отозвался чей-то бодрый голос  за  лакированной  деревянной
дверью.
     Я шагнул в комнату.
     В трех метрах от меня за столом у пришторенного окна сидел человек  в
штатском костюме, галстуке: на вид ему было лет  сорок,  жилисто-поджарый,
какой-то уютный, во всем теле играет энергия, лицо длинное, отштрихованное
несколькими морщинками,  неприметный,  подобных  людей  я  встречаю  очень
часто, но быстро забываю.
     - Можно? - спросил я.
     - Входите! -  энергично  засуетившись  с  какими-то  бумагами,  точно
мимоходом, но добродушно, предложил он.
     Я прикрыл дверь за собой, сердце у меня зачастило... Но я решился.
     - Вы следователь Васильев? - спросил я.
     - Да! - ответил человек в штатском.
     - Я по повестке, -  сказал  я,  и  подошел  к  столу  следователя,  и
протянул ему бумажку с бледными, голубенькими прожилками казенного  штамп.
На его чернильных линейках красовалось несколько беглых  слов,  написанных
шариковой ручкой.
     - А!.. Хорошо! - сказал следователь, просмотрев повестку и  узнав  из
нее, кто к нему явился. - Вот вам бумага, вот ручка, - услужливо предложил
он. - Напишите свою автобиографию.
     Подобное предложение поразило меня. Я ожидал  худшего,  но  пока  все
происходило  довольно  загадочно,  и   все   же   -   благополучно!   Пока
благополучно!
     Свежие листы машинописной бумаги стопкой лежали передо мной на столе,
за который я уселся. Следователь что-то перелистывал, вчитывался,  отмечал
красным и синим карандашом, а я,  тайком  посматривая  на  него,  думал  о
себе...
     Я заметил, как Васильев выразительно поглядел в мою сторону.
     - Пишите, пишите, - сказал он, - я, такой-то, такой-то,  полностью  -
фамилия, имя, отчество, родился тогда-то и там-то...
     - Да, да... Я знаю, - отозвался я.
     Шевелящаяся строка легко потянулась за казенной ручкой и, отставая от
чернильного пера, замирала, засыхая.
     - Будьте добры, пишите подробнее, - попросил Васильев.
     Я написал следующее:
     "Я, Сергей Александрович Истина, - родился в городе Р... в 1956  году
19 января. С 1959 года по 1964 год находился в детском саду номер  123  г.
Р... С 1964 года и по 1975  год  учился  в  средней  школе  N_70  г.  Р...
Параллельно со средней школой с 19... по 19...  гг.  я  учился  в  детской
музыкальной школе по классу гитары. По окончании средней школы в 19...  г.
поступил в речное училище для обучения на матроса-моториста, а в 19...  г.
закончил названное училище с отличием. Затем два года  служил  в  армии  в
качестве матроса на военном крейсере в Балтийском море (с 19...  по  19...
гг.). В 19... г. поступил, а в 19... г. закончил кинотехникум  в  г.  Р...
Потом сразу же после окончания кинотехникума  в  19... г.  поступил,  а  в
19... г.  закончил  Р...   государственный  университет  по  специальности
"журналистика". С 19... работал корреспондентом областной газеты "Вечерний
Р...". С  19...  и  по  настоящее  время  исполняю  обязанности  директора
кинотеатра "Лесного поселка" города Р...
     Являюсь членом ВАГО, как некогда, искренний приверженец любительского
телескопостроения (с 19... г.). С 19... г. был  членом  ВЛКСМ  и  выбыл  в
19... г. по возрасту.
     Пишу стихи. Публиковался в журнале "Д...", в поэтических сборниках. В
19...  г.  награжден  почетной  грамотой  обкома  ВЛКСМ   за   участие   в
Пресс-центре областной конференции молодежи".
     Я   поставил   точку,   перечитал   получившуюся    довольно    сухой
автобиографию, она уместилась в одном машинописном листке,  поставил  свою
подпись, сегодняшнее число. Теперь это уже был документ, и я  не  замедлил
положить его следователю на стол.
     Васильев, сразу же отложив все свои  бумаги  в  сторону,  внимательно
прочитал мою автобиографию.
     Я сидел и ожидал, что ему что-нибудь не  понравится  или  он  скажет:
"Так-с... Пройдемте в камеру!.."
     - Итак.... - сказал Васильев, и я замер от этой фразы!..
     - Итак, Сергей Александрович, - продолжил Васильев, - вам  необходимо
еще срочно принести мне фотографию три на четыре, справку с места  работы,
характеристику, справку из военкомата, и о том,  что  вы  не  состоите  на
учете у психиатра.
     - Это все? - спросил я, почувствовав успокоение от мысли,  что  меня,
по крайней мере, - сразу сажать не собираются.
     - Да, это все, - подтвердил Васильев.
     - Скажите,  пожалуйста!  Когда  мне  можно  будет  поднести  вам  эти
документы?!
     - Чем быстрее, тем лучше! - подытожил следователь,  и  тут  я  совсем
осмелел.
     - А что, собственно говоря, случилось? - поинтересовался я.
     - У меня задание: собрать  эти  документы,  Сергей  Александрович,  -
хитро, но добродушно прищурившись, ответил следователь.
     -  Хорошо!  Но  на  каком  основании?!  -  теперь  уже  требовательно
поинтересовался я.
     - Понимаете...  -  задумчиво  произнес  Васильев,  -  был  телефонный
звонок, анонимный. Мне поручено проверить поступившие факты.
     - В чем же меня обвинили? - уточнил я.
     - В общем, предупредили, что вы пьяница и дебошир, приводите  к  себе
домой различных женщин, ну и так далее...
     - Хорошенькое дело! - возмутился я. - Но я же почти не  пью,  и  дома
меня не слышно, ну,  а  на  счет  женщин,  по-моему,  это  не  запрещается
холостым, да и потом, я вовсе не привожу разных!..
     - Я все уже прекрасно знаю, Сергей  Александрович!..  Тот  телефонный
звонок не подтвердился.
     - А тогда зачем приносить документы?
     - Вы же взрослый человек  и  понимаете,  что  все  надо  подтверждать
документально! - возразил следователь.
     Я уже собрался уходить, как Васильев окликнул меня у двери:
     - Сергей Александрович!
     - Да... - невесело отозвался я.
     - А Вы верите в Бога? - спросил следователь.
     - А какое это имеет значение? - тоже спросил я.
     - Знать, - это значит уметь, а уметь, - это значит  действовать!  Так
гласит восточная мудрость, Сергей Александрович.
     Но я ничего не ответил и вышел из кабинета.
     "Почему он спросил, верю ли я в Бога?.. - рассуждал  я  про  себя.  -
Значит, Катя - отпадает... Тогда... Тогда... Боже мой! Конечно  же  это!..
За мной подсмотрели в церкви!.. Теперь или с работы снимут, или  упекут  в
сумасшедший дом! Не дай-то Бог!"
     Я шел и переживал, но самое интересное, что переживал кто-то во  мне,
а не я сам! Я будто бы наблюдал свои переживания со стороны...  И  я  даже
подумал о том,  что  вполне  могу,  сию  минуту,  запросто  развеселиться,
расхохотаться, если потребуется, прямо  здесь,  на  улице,  неподалеку  от
отделения милиции.
     "Нет... - остановил я себя мысленно.  -  Тогда  уж  точно  примут  за
сумасшедшего и упекут незамедлительно!.."
     И я ускорил шаг по направлению к автобусной остановке.
     Однако  через  несколько  шагов  я  почувствовал,  что  мне   хочется
оглянуться. Я оглянулся и увидел, как  черная  ворона,  довольно  крупная,
захлопала корявыми крыльями  на  ветру,  поднялась  вверх  и  скрылась  за
четырехэтажным зданием отделения милиции.  Ворона  как-будто  выскочила  в
открытую форточку на  втором  этаже,  из  комнаты  следователя  Васильева.
Ошибиться  на  счет  точности  определения  комнаты  я  не  мог,  ибо  она
располагалась самой крайней на этаже,  в  конце  коридора,  я  помнил.  Но
только мог ли я поручиться за то, что ворона вылетела именно из той  самой
форточки? Впрочем, я не придал этому особенного  значения:  "Даже  если  и
вылетела, ну и что?" И я опять зашагал к автобусной  остановке,  но  более
энергично, потому что решил побыстрее зайти в гости к Вике.



                                  КОВРИК

     Вика жила со своей  четырехлетней  дочерью  Оксаной  в  двухкомнатной
квартире. С мужем она уже три года как  разошлась,  он  так  и  не  бросил
наркоманить, и, кроме шприца, его мало  что  интересовало,  а  молоденькой
женщине нужен был мужчина, его ласки и обязанности...
     Помнится, еще когда Вика ходила в мелких подростках, я очень нравился
ей, да и что говорить: она мне тоже!...
     Как-то стройненькая,  с  проклюнувшейся  грудкой  девочка  на  полном
серьезе попросила меня с нею прогуляться! Это и была соседка Вика...  И  я
прошелся с нею до парка и обратно к нам во двор.  Как  же  по-женски,  еще
тогда, она  себя  вела!  Шла  рядом  важно,  разговаривала  медленно,  как
взрослая. В общем, воображала себя точь-в-точь как на свидании с  любимым,
как это демонстрируется в наивных кинофильмах...
     Нет! Все-таки женщина - всегда женщина! У  нее  не  бывает  возраста!
Наверное, не возрастом женщины отличаются друг от друга, а опытом, а может
даже и не опытом вовсе, а чем-то иным, неуловимым, врожденным...
     А еще, вспоминается, я встречался с одной девушкой, Галей  Романенко.
Сидел я как-то в  обнимку  у  своего  подъезда  с  Галей,  а  из  подъезда
выскочила Вика, озорная такая и веселая. Выскочила и тут же -  насупилась,
погрустнела, потому что увидела меня в обнимку  с  девушкой!  Остановилась
Вика и несколько секунд смотрела на меня, озлобленно, надменно, а потом...
     - У-у! - погрозила она мне кулаком. - Предатель! - выкрикнула она мне
в упор, плюнула прямо в лицо и убежала.  А  я  остался  сидеть  оплеванным
рядом с опешившей Галиной.
     Удивительное дело, может, и совпадение, но с той Галиной, на  которой
я даже собирался жениться, у меня, после того  случая,  пошли  разлады:  я
упрекал Галину в холодности, а она меня в горячности,  а  потом  и  совсем
расстались мы с нею навсегда, и я не жалею! Честное слово - не  жалею!  Не
жалею потому, что не было бы у меня сейчас Вики, а меня не было бы у Вики.
И я не пришел бы сегодня к той, вчерашней озорной девчонке в гости...
     Теперь я сидел в гостях,  в  уютном  кресле  с  подлокотниками.  Вика
возилась  у  себя  на  кухне:  готовила  чай  для  нас.  Я  погрузился   в
воспоминания...
     Неожиданно вспомнилось, как Вика заплакала,  когда  она  выходила  из
своей квартиры в свадебной фате, и  увидела  меня:  я  спускался  вниз  по
лестнице, и только на мгновение мы переглянулись,  и  все  было  ясно  еще
тогда... Вика разревелась, все думали, что от радости,  но  я-то  знал  от
чего!
     Не по своей  воле  судьба  определила  ее  замуж  тогда.  Тот  щуплый
субъект, который вышел в приличном костюме из квартиры вместе  с  Викой  в
качестве ее жениха... За несколько месяцев до свадьбы, со  своим  дружком,
он затащил Вику в подвал нашего дома, там ей сделал укол и  насиловал  как
хотел...
     Через два  месяца  мать  Вики  узнала  об  этом,  она  встретилась  с
родителями  того  субъекта,  и  было  решено:  сыграть  свадьбу...  А  что
оставалось делать, Вика оказалась беременной...
     Судьбу Викиного отца я не знал, да и кто был  ее  отцом,  я  тоже  не
знал. Она уходила, ускользала от подобных разговоров, а я не настаивал.
     Викина мама оставила эту двухкомнатную квартиру молодоженам,  а  сама
уехала в деревню, где когда-то родилась и жила, уехала к своей  старенькой
маме. И даже после развода дочери с мужем-наркоманом она  не  вернулась  в
город. Ей очень  хотелось  и  верилось,  что  дочка  найдет  еще  хорошего
человека, снова выйдет замуж и будет счастлива. Она не возвращалась, чтобы
не мешать дочери заново устроиться в жизни, хотя Вика  слезно  скучала  по
ней и укоряла ее за это в письмах...
     На одном этаже с Викой в соседней  однокомнатной  квартире  проживала
добрая,  ласковая  старушка,  бывшая  учительница  Мария  Федоровна.   Ей,
наверное, было уже под восемьдесят! Но она, худенькая  и  суетливая,  жила
независимо от своего возраста и была настолько заботливым  человеком,  что
даже свои болезни словно оберегала от дурного глаза, заботилась о  них,  и
болезни - уважали ее, не одолевали мучительно,  а  приходили  к  ней,  как
старые приятели на огонек.
     - Вот и сердечко  расшалилось  опять,  словно  детство  вспомнило,  -
говорила Мария Федоровна о своих, иногда случавшихся сердечных приступах.
     Мария Федоровна очень любила Оксанку, "Викину дочурку", как  говорила
она. С откровенным удовольствием выручала Вику эта старушка: присматривала
за ее крохотной девочкой. Благодаря чему мы с  Викой  могли  безболезненно
проводить свободное время по своему усмотрению.
     Вот и сейчас Оксанка была в гостях у Марии Федоровны...
     Мои размышления прервались, в проеме двери возникла  Вика.  У  нее  в
руках был поднос с чайным сервизом.
     - Ну, вот и чай! - воскликнула она.
     - Ее нельзя понять со стороны! - заговорил я. - И календарь она имеет
свой, - я широко развел руки, - Где сроки будней каждому ины. Я  от  любви
полжизни - ВЫХОДНОЙ! - громко и весело продекламировал я.
     - Ах так! - улыбчиво удивилась Вика.  -  Я,  значит,  там,  на  кухне
стараюсь себе, стараюсь,  а  он,  бездельник,  оказывается,  уже  полжизни
ВЫХОДНОЙ! Да еще от чего, - от любви! - игриво  выкрикнула  она  последнюю
фразу.
     - Да что вы, мадам, - развлекательно оправдался я.
     - Ну, я тебе сейчас устрою Великие Будни!  -  радостно  прошипела  на
меня Вика.
     Быстро поставила поднос на стол и погналась за мною, а  я  убежал  от
нее на балкон и закрылся там на шпингалет: показывал язык,  строил  рожицы
через мутное стекло...
     Вначале, когда я пришел сегодня к Вике,  она  взволнованно  выслушала
мой рассказ о посещении отделения  милиции.  Но  успокоилась,  поняв,  что
ничего страшного не ожидается.
     - Если тебя из-за веры преследуют, то это благородные муки, Сережа...
- сказал она и поддержала, - да Бог с ними со всеми! Неужели ты  пропадешь
без их должности. Пусть еще поищут такого директора!.. Если  что,  приходи
работать к нам в парк!..
     - Все! Сережа! Хватит... Чай остывает...  -  кричала  в  мутное  окно
Вика.
     Я оставил свои шалости и вошел в комнату, и мы с Викой обнялись.
     - Любимый человек мой... - прошептала она возле моего уха.
     Раздался телефонный звонок... Вика подошла к аппарату и сняла трубку.
     - Да, - сказала она. - Да, сейчас, одну минутку,  -  и  она  прикрыла
микрофон трубки своей узенькой ладонью, обратилась ко  мне.  -  Это  тебя,
Сережа.
     - Кто? - спросил я.
     - Какой-то Иван, - сообщила Вика и подала трубку мне. А я уже подошел
и легким движением подхватил трубку из ласковых рук.
     - Алло! - огласил я свое присутствие у аппарата.
     - Алло! Здравствуй, Сергей, - сказал Иван.
     - Здравствуй! - ответил я.
     - Послушай, тебе Корщиков не звонил?  -  поинтересовался  Иван  таким
тоном, словно он стоял сейчас на том конце провода и озирался по сторонам,
высматривая засаду.
     - Нет... - ответил я и  поинтересовался  в  свою  очередь,  -  а  что
случилось?
     В это время я увидел, как  Вика  приостановилась  у  кресла  и  стала
прислушиваться к моим словам. Теперь и мне приходилось говорить, будто  за
углом засада... Больше всего я беспокоился о том, что Иван может  спросить
что-нибудь такое, на что в присутствии Вики отвечать  я  не  смогу.  Но  я
успокаивал себя: "Иван благоразумный человек!" Однако я вслушивался в  его
голос настороженно и отвечал медленно, вкрадчиво анализируя свои слова.
     - Слушай, Сереж, - говорил Иван, - если тебя вдруг позвонит  Корщиков
и будет предлагать коврик, то ты ни в коем случае не покупай его!
     - А почему? - спросил я.
     - Тебе надо отходить от них! - сказал мой учитель.
     - От кого? - спросил покорно я.
     - От Корщикова и от Ани, понятно? - внушительно определил Иван.
     - Да... А почему? - не сопротивляясь, все так же покорно спросил я.
     - Об этом потом, при встрече! - утвердил учитель.
     - Хорошо, - согласился я.
     - Ну пока, - попрощался Иван и повесил трубку.
     Я тоже положил трубку и посмотрел на Вику,  и  улыбнулся  ей,  а  сам
подумал: "Я не успел спросить, что за коврик?.."
     - Давай пить чай, - сказал я Вике.
     - Что-то не так? Зачем он звонил? - спросила она.
     - Не обращай внимания, - это с работы. А на работе,  сама  понимаешь,
всегда каждый день какая-нибудь кутерьма!
     И тут  я  вспомнил  еще  и  о  пропавшем  магнитофоне,  но  сразу  же
отмахнулся от этой вчерашней, тяжеловесной мрачности...
     Мы с Викой сидели друг возле друга, и пили чай, и переглядывались.
     Жила Вика скромно. Ничего особенного, дорогого, как и  лишнего  в  ее
комнатах не находилось.
     В одном углу в  комнате  стоял  на  тумбочке  с  отпиленными  ножками
черно-белый телевизор "Крым", в другом углу висела икона, под  ней  горела
лампадка, в противоположном углу  несколько  книжных  полок,  поставленных
прямо на пол друг на дружку, в последнем углу на стуле  чернел  телефонный
аппарат, а посредине комнаты - два старых кресла и невысокий стол.
     В соседней комнате находились две кровати: одна большая,  деревянная,
а другая маленькая, детская, тоже  деревянная;  был  там  еще  шифоньер  и
трельяж...
     Странное дело, но сегодня я начал видеть Вику по-иному. Я сидел и пил
горячий чай, и во мне просыпался художник. Я словно отделился от того, что
видел раньше, и заново созерцал Вику. Я старался не мешать Вике  быть  или
объявиться в моих мыслях такой, какая она была высвечена этими молчаливыми
мгновениями чаепития. И я видел  Вику  заново:  осмысленные  карие  глаза,
отточенная фигура, мягкие, невесомые жесты, милый овал  лица,  цветение  и
магнетизм аромата вокруг нее, а эти губы, а волосы,  спадающие  на  плечи,
всегда будто тают у меня в руках...
     - Мы по соседству жили и любили.  Мои  ладони  бережно  так  плыли  у
девочки по т