КНИГА ПЕРВАЯ


                         ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАЧАЛОСЬ


                                 МЕРТВЕЦ

     Я вскочил с дивана полусонный, внезапно потяжелел всем телом и ощутил
высоту  пятого  этажа.  Казалось,  что  моя  крохотная  комната   и   весь
крупнопанельный дом сейчас вот-вот растворятся в июльской ночи и  я  упаду
на землю. Несколько секунд я стоял и пошатывался на  месте.  Потом  сделал
два стремительных шага к распахнутому окну и оторопел.
     На уровне живота в меня  в  одно  мгновение  вонзилась  ослепительная
лента молнии. Обдало прохладой...
     Через минуту облепившее меня светоносное облако отплыло в  сторону  и
рассеялось.
     Прямо от моего  подоконника,  улетая  в  ночную  глубину,  начиналась
прозрачная радуга. Она напоминала тонкую, довольно широкую и  разноцветную
полосу из хрусталя, на ощупь  жесткую,  но  покрытую  невидимой  воздушной
мягкостью, и была холодна, как снег. Моя ладонь озябла,  пальцы  покрылись
инеем, и я отдернул руку. Вдруг мои глаза как бы совершенно самостоятельно
от тела медленно поплыли в нескольких сантиметрах над  радугой  в  сторону
кладбища. Радуга вдалеке зависла низко над ним.
     Невероятными усилиями я заставил  себя  оглянуться  и  увидел  позади
себя, в черном квадрате окна, силуэт человека, замершего, как  манекен.  В
этом манекене я узнал очертания своей фигуры.
     Ощущая  какую-то  устремленность  своего  необычного   состояния,   я
равнодушно отвернулся от удаляющегося манекена в окне. Я уже  рассматривал
совсем низко под  собой  металлические  кресты,  ограды,  черные  деревья,
кустарник... Так, я постепенно узнавал  кладбище,  залитое  дымным  светом
полнолуния. Но одновременно с этим я видел начало  радуги  у  подоконника,
чувствовал, что  стою  у  себя  в  комнате  у  окна.  Эта  двойственность,
объемность моего зрения, ничуть не смущала меня. Наоборот,  казалось,  что
вот так я видел всегда!..
     Где-то на уровне  человеческого  роста  от  земли,  едва  не  касаясь
стройного тополя, радуга оборвалась, и  мой  взгляд  как  бы  остановился,
завис...
     Я захотел пощупать ствол дерева, прикоснуться к ограде.  Я  отчетливо
видел глубокие трещины коры, острые наконечники ограды, казалось, шарил по
ним  рукою,  но  понимал,  что  дрожащими   пальцами   все-таки   ощупываю
подоконник!..
     Земля,  внизу,  подо   мной,   как-то   картинно,   всей   плоскостью
пошатнулась, шевельнулся один из могильных холмов...
     От испуга мои глаза как бы отпрянули назад,  на  середину  радуги.  Я
всмотрелся в даль и вскоре увидел, как  некий  крохотный,  черный  комочек
клейко вскарабкался по тополю на радугу  и  стал  быстро  увеличиваться  в
размерах, приближаться ко мне. В следующее мгновение мои глаза были уже со
мной, как бы во плоти, и я отшатнулся за штору, чтобы меня не было видно.
     В спичечную щель между шторой и стеной  сквозь  стекло  я  рассмотрел
черный силуэт человека, беззвучно шагающего по радуге. Еще через несколько
мгновений человек подошел вплотную к  моему  окну  и  остановился,  словно
прислушиваясь. Немного помедлив, он шагнул на подоконник осторожно,  точно
боялся, что подоконник  сделан  из  картона.  Я  затаил  дыхание  и  замер
мертвея...
     Человек плавно спрыгнул с подоконника в комнату и, будто зная, где я,
резко повернулся ко мне лицом...
     Я тут же узнал его. Это был Саша - друг моей юности. Но он  же  давно
умер?!
     - Ты же мертвый! - выпалил я.
     - Не кричи, - сказал он, - да, я действительно умер, но  ты  же  меня
сам позвал.
     Я  постарался   вспомнить,   когда?..   В   памяти   что-то   смазано
промелькнуло, но я так и не понял что  и  лишь  неловко  пожал  плечами  в
ответ.
     - Ты позвал - я пришел...
     И тут страх, доселе обуявший меня, исчез, испарился, словно был  сдут
с меня какой-то неведомой вспышкой  ветра,  и,  подхваченный  радостью,  я
бросился здороваться. Мы крепко пожали  друг  другу  руки.  Приятно  было,
после стольких лет разлуки, снова, плечо к плечу, заговорить с  другом,  и
тут же я заговорил о самом главном:
     - Саша, есть ли Бог на свете?
     - Я не могу тебе ответить на этот вопрос...
     - И все-таки, ты мне ответь: есть ли Бог на свете?!
     - Понимаешь... Как тебе ответить, - он словно  подыскивал  подходящие
слова...
     - Да как есть, так и говори, - мне не терпелось услышать эту  великую
тайну...
     - Тьфу...  -  сплюнул  Саша,  -  что  ты  сразу  с  такими  вопросами
пристаешь! Мы с тобою столько лет не виделись, можно о чем-нибудь и другом
поговорить! - и он улыбнулся.
     - Нет уж...  Ты  мне  зубы  не  заговаривай!  Я  ведь  тебя  серьезно
спрашиваю.
     - Хочешь, я тебе покажу, как мы живем? - перебил меня Саша.
     - Конечно хочу, покажи! - обрадовался я.
     - Ну, пойдем со мной.
     - Далеко?
     - Спустимся во двор.
     - Но ведь тебя увидят соседи. Ты же мертв. Будет переполох!
     - За это не волнуйся, идем...
     Мы спустились по  лестничной  клетке  и  оказались  во  дворе.  Яркий
солнечный день обступил нас со всех сторон. "Но  ведь  сейчас  ночь..."  -
мысленно возразил я сам себе и тут же забыл об этом, потому  что  удивился
еще больше, навстречу мне шла соседка Вика. Я поздоровался с нею,  но  она
как-то особенно плавно  проплыла  мимо,  совершенно  не  обратив  на  меня
внимания... А ведь мы не так уж безразличны друг другу!
     - Это что  за  чертовщина?!  -  возмутился  я  и  вслух  обвинительно
окрикнул  девушку:  -  Вика!..  -  Но   она   продолжала   удаляться,   не
оборачиваясь. - Вика... Вика! - выкрикнул я  раздраженно.  Однако  девушка
уже скрылась в подъезде.
     - Ты опять кричишь, - подчеркнул Саша. И тут я распсиховался.
     - Но это же невероятно! Пройти мимо! Почему она не поздоровалась?
     - Посмотри вокруг по-внимательнее, - спокойным тоном предложил  Саша.
- Мы живем так же, как и вы. Только вы нас не видите и не ощущаете...
     Я зло и недоверчиво огляделся по сторонам. И действительно: прямо  на
футбольном поле нашего двора стояли какие-то ветхие хижины.
     "Что за хлам навезло сюда домоуправление?" - подумалось мне.
     Повсюду  бегали  полуголые  детишки.  У  одной  из  хижин  сидели  на
деревянной лавке старики в белых полотняных одеждах. Саша и я зашагали  по
направлению к хижинам. Старики почтительно кивали нам, когда мы  проходили
мимо.
     В глазах, казалось, двоится!.. Тут  же  шныряли  жильцы  из  соседних
пятиэтажек, они проходили сквозь хижины,  детей  и  стариков!  Словно  два
кинофильма одновременно проецировались на один экран. Но  больше  всего  я
удивился, а точнее, ошалел от неожиданности, когда толстая, неповоротливая
женщина с потным красным лицом, тяжело дыша, протопала сквозь меня!
     Я ничего не понимал: я проходил сквозь кого-то  или  кто-то  проходил
сквозь меня? Я терялся в догадках: кто реален,  а  кто  -  нет!  Увлекшись
двойственностью, я неожиданно столкнулся  с  девушкой.  Чтобы  не  упасть,
интуитивно, мы  мгновенно  и  крепко  обнялись.  Девушка  расхохоталась  и
прошептала мне на ухо:
     - Молодой человек, можно подумать, что вы всю жизнь торопились ко мне
в объятия!
     Я держал ее за талию. Девушка слегка откинулась назад, ее руки были у
меня на плечах.  Мы  смотрели  друг  другу  в  глаза.  В  белом  кружевном
подвенечном платье и фате она выглядела очаровательной невестой. Курносая,
голубоглазая, высокий, умный лоб, длинные вьющиеся волосы...
     - Нам пора возвращаться, - услышал я за спиною Сашин  голос.  Девушка
вырвалась из моих объятий и  побежала  прочь,  но,  пробежав  десятка  три
шагов, она обернулась и выкрикнула в мою сторону:
     - Меня зовут Наташа. Наташа... - И лукаво добавила:  -  Запомни...  -
Она помахала мне рукой и скрылась в одной из хижин...
     - Нам пора возвращаться, - снова я услышал Сашин голос.
     За распахнутым окном продолжала царить  ночь,  у  подоконника  висела
радуга. Мы попрощались у меня в комнате,  и  Саша  уже  отошел  по  радуге
несколько шагов в сторону  кладбища,  как  я,  опомнившись,  окликнул  его
вопросом:
     - Саша, ты же мне так и не ответил: есть  ли  Бог  на  свете?!  -  Он
обернулся, промолчал...
     - Бога нет! Но есть что-то  вроде  него!  -  донеслись  до  меня  его
плавные слова...
     Вскоре Саша превратился в крохотную черную точку,  а  потом  и  вовсе
исчез. Радуга растворилась, словно растаяла...
     Уставший, я прилег на диван. Закрыл глаза. И уже начал  проваливаться
в сладкую черную бездну дремы, как почувствовал чьи-то настойчивые  хлопки
по моему плечу и требовательный, знакомый голос над моей головой:
     - Сережа, вставай, ты просил разбудить.
     Я открыл глаза: за распахнутым окном было  светло.  Уже  из  прихожей
послышался голос мамы:
     - Я пошла на работу. Завтрак на столе...
     Хлопнула входная дверь, на лестничной площадке затихали шаги...



                            НОЧЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

     Неожиданно утреннюю тишину в квартире пронзительно подчеркнул  звонок
в прихожей. Я смахнул с себя простыню, вскочил с дивана и  быстро  натянул
спортивные штаны. Босой и без рубашки, я приоткрыл входную дверь на себя и
одним глазом выглянул на лестничную площадку:  на  пороге  стояла  соседка
Вика. Я открыл дверь пошире и вышагнул из-за нее целиком.
     - Ты что, еще спишь?! - заулыбавшись и  прихихикнув,  спросила  Вика,
окинув меня с головы до ног изумленным взглядом.
     - Здорово... Проходи... - буркнул я и распахнул дверь  настежь.  Вика
шмыгнула в прихожую  и  заговорила  быстро,  словно  оправдываясь,  снимая
ловкими движениями руки босоножки:
     - Твоя мама уже минут двадцать как ушла на  работу,  я  видела  ее  с
балкона... Вот я и подумала, что ты, по крайней мере, уже не спишь.
     Одной рукой я протирал слипающиеся глазах, другой -  показал  Вике  в
сторону моей комнаты, приглашая ее пройти. Она поняла без слов,  привыкшая
к моим причудам. Я захлопнул входную дверь.  Уже  из  моей  комнаты  Вика,
видимо,  как  всегда  усевшись   на   диван,   заговорила   спокойнее,   с
расстановками:
     - А знаешь, я принесла тебе книгу, в подарок!
     - Какую? - открыв дверь в ванную и приостановившись, спросил я.
     - Автор - Гуревич...
     - Да Бог с ним, с автором, - называется как?
     - А называется: "Возрожден ли мистицизм?"
     Наступила пауза...
     - Ты что замолчал? - обеспокоилась Вика. - Тебе не нравится название?
     - Ночь продолжается! - произнес я громко.
     - Что? Какая ночь?! Что ты там говоришь?
     - Нет, ничего... О чем книга, говорю? - Я еще стоял у входа в ванную.
     - Мис-ти-ка... - заклинающе прошипела Вика.
     - Какая мистика? - шутливо осведомился я.
     - Ты что, не знаком с этим словом? - обрадовалась она и  с  восторгом
знатока добавила: - Потусторонние дела!..
     - А, хорошо! - отозвался я уже из ванной. - Я сейчас приду полистаю и
оценю, только умоюсь.
     - Давай быстрее, я..
     Вика  еще  говорила  что-то  вдогонку,  но,  заглушив  ее  голос,  из
открытого крана вонзилась в мои ладони шипучая струя воды, и мелкие брызги
ударили мне в лицо...
     Умывшись, я закрутил кран, вода перестала шуметь, и  снова  проявился
голос Вики. Я слышал, как она читала вслух выдержки из принесенной книги и
комментировала их. Я сдернул с вешалки мягкое полотенце и начал  промокать
лицо, потом присел на край ванны. Я отчетливо слышал все, что  говорила  и
читала Вика, но до моего сознания сквозь барьер  прошлой  ночи  доносились
лишь обрывки некоторых фраз:
     - "Разве не представляет  интерес  тот  факт,  что,  например,  новое
"тело", которое якобы..." - Вика останавливала чтение, приводила в  пример
свою двоюродную бабку - трижды умиравшую. И  снова  продолжала  читать:  -
"Астральное тело" оказывается..."
     "Ночь продолжается", - подумал я, но к следующему отрывку прислушался
по-внимательнее: - "Характерно, - громко продолжала читать  Вика,  -  "что
обычные, "земные" реакции в известной  мере  смещаются,  становятся  более
причудливыми.  Например,  одна  женщина,  "наблюдавшая"  себя  и  то,  что
происходило возле  санитарной  машины,  со  стороны,  видела  все  крупным
планом, и, напротив, отдаленно. Это напоминало своеобразный  "наплыв"  при
киносъемке. Изменение  пространственной  перспективы  несомненно  отражает
определенные особенности..."
     Я поднялся с ванны, повесил полотенце на вешалку и  быстрыми  шагами,
стремительно вошел в свою комнату.
     - Ну-ка, дай книгу, я гляну, - потребовал я.
     - На, - Вика кокетливо протянула мне книгу.
     Я впился в абзац, только что прочитанный Викой. Перечитал его дважды.
Захлопнул книгу и осторожно положил ее на журнальный столик поодаль.
     - Ночь продолжается, - произнес я,  уже  как  заклинание,  откровенно
глядя Вике в глаза, и ухнул на диван.
     - Ты что, не выспался? - спросила она и подсела  ко  мне  поближе.  Я
улыбнулся и попытался ее обнять. Она отпрянула на другой  конец  дивана  к
окну.
     - Перестань! - она поправила юбку. - А знаешь как мне  досталась  эта
книга?..
     - Знаю! - отмахнулся я.
     - Как? - назойливо спросила Вика.
     - В наследство от трижды умершей бабки! - наигранно обижаясь, ответил
я. Вика снова подсела ко  мне,  прилегла  на  мои  колени.  Я  нагнулся  и
поцеловал ее в губы.
     - Понимаешь, - сказала она, - я  вчера  ехала  очень  поздно  вечером
домой, от подруги, конечно,  на  автобусе...  В  салоне  было  только  два
пассажира, я и еще один тип в очках, одно стекло треснутое  зигзагом,  вот
так, - и она указательным пальцем начертила зигзаг в воздухе  возле  моего
глаза. - Не доезжая универсама, водитель остановил автобус, вышел в  салон
и потребовал предъявить билеты для контроля. Я тут же предъявила. А тот, в
очках, билета не имел, долго рылся  по  карманам,  но  не  нашел  денег  -
заплатить штраф. И тут он неожиданно обратился ко мне и предложил купить у
него эту книгу. Я отказалась, мол, зачем она мне, да еще - за  три  рубля!
Тип начал меня упрашивать, убеждать, что книга  хорошая  и  что  ее  можно
вполне подарить жениху или, на худой конец, - соседу.
     - На худой конец, соседу, - вмешался я, - имеется  в  виду  -  мне...
Мне, на худой конец!.. Так-так... И  что  же  было  дальше?  -  я  покачал
недовольно головою, подчеркивая иронию и шутку.
     - Ну перестань перебивать! - не замечая, а может,  не  принимая  моей
шутки, оправдывалась Вика. - На худой конец - слова не мои, а того типа!..
     - Так, значит, не твои?.. - допрашивал я.
     - Нет!  -  Вика  сделала  вид,  что  обижается  всерьез,  а  может  и
действительно обиделась.
     - Точно не твои? - не успокаивался я, входя в азарт.
     - Нет, нет, нет! Дурак! - не выдержала Вика.
     - Кто дурак?! - торжествующе стиснув Викины  щеки  в  своих  ладонях,
промычал я.
     - Ты! - вырываясь, выкрикнула Вика.
     - Кто-о? - наигранно устрашающе протянул я.
     - Ты, ты, ты, ты, ты...
     Но  больше  уже  никаких  слов  у  Вики  не  вырвалось.  Все   вокруг
покачнулось и словно остановилось... Я надолго поцеловал Вику в губы...
     Вынырнув  из-под  моей  головы,  Вика  снова  села  рядом  со   мной.
Поглаживая мои волосы, заглядывая как-то  нетерпеливо  в  мои  глаза,  она
заговорила ласково, полушепотом:
     -  Когда  я  услышала,  что  книгу  можно  подарить   соседу,   -   я
разжалобилась и купила ее, - уплатила штраф за этого  идиота!  Вчера  было
слишком поздно заходить в гости, вот я сегодня с утра пораньше и  принесла
книгу - тебе...
     - Спасибо, - щекотно я прошептал в самое ухо Вике. Она  хихикнула  и,
словно маятник, откачнувшись в сторону, снова прильнула ко мне. Я обнял ее
плечи. С минуту мы сидели молча.
     - Сережа, почему ты до сих пор не женишься?
     - Человек должен сделать что-то сам, - сказал я,  -  понимаешь,  сам,
как человеческая единица, а потом уже продолжить свой род. Мое  убеждение:
человек не может получить морального права продлевать свой род, если он  -
не самореализован, не самовыразил себя, себя... Понимаешь?..
     - По-твоему, я поспешила и не имею морального права иметь Оксанку?  -
удивилась Вика.
     - Женщина другое дело, - пошутил я.
     - А что, женщина - не человек по-твоему?!
     - Я еще не разобрался в этом.
     - Ну, у тебя и философия! Ну, ты и даешь!  -  расхохоталась  Вика.  -
Скорее разбирайся, а то...
     - А то что? - игриво прислушался я.
     - А то, - Вика плотно прижалась ко  мне  так,  что  хрустнули  у  нее
косточки. - А то. Я не знаю, что я с тобой сейчас сделаю!..
     - Ну вот, и нечеловеческие объятия! - съязвил я.
     - Женские объятия, женские,  -  подсказала  Вика,  заглядывая  мне  в
глаза.
     - Да, уж это точно, - нечеловеческие, - утвердительно кивнул я...
     Неожиданно Вика словно опомнилась от забытья, словно пришла в себя:
     - Мне уже пора идти домой, - сказала она решительно.
     - По-сиди еще, пожалуйста, - попросил я.
     - Оксанка может скоро проснуться - кормить ее надо будет. А тебе  уже
скоро на работу!
     - Вот еще! - возразил я. - Я еще с полчаса могу быть дома.
     - Ну хорошо... Ты будь, а я пошла.
     Я с неохотой проводил Вику. У входной двери она остановилась.
     - Я завтра утром загляну, можно?
     - О чем речь! - повеселевши, ответил я. - Приходи обязательно. Я буду
ждать - не человека!
     - Женщину, - тихо добавила Вика, как-то задумчиво и нежно.
     Я немного сконфузился и добавил:
     - И женщину тоже, - и я прикоснулся губами к Викиной щеке. Вика ушла.
     Я подошел к зеркалу в прихожей и пристально посмотрел себе в лицо:
     - Тридцать, - рассуждал я про себя, - седые волосы частенько вырываю,
и до сих пор в чем-то не уверен. А Вике -  двадцать,  но  она  уже  успела
пожить замужем и разойтись... Решительная она все-таки... В шестнадцать  -
родить Оксанку!
     Наскоро позавтракав, я ушел к  себе  в  комнату  и  прилег  на  диван
поваляться минут пятнадцать и  тут  вспомнил,  что  именно  сегодня  хотел
начать заниматься Хатка-йогой и проснулся для этого  пораньше,  а  вот  не
получилось.
     Я оглянулся на журнальный столик и прочел на корешке  подаренной  мне
книги таинственную надпись: "Возрожден ли мистицизм?"



                                 КЛАДБИЩЕ

     Лежа на диване, я закрыл глаза и совершенно неожиданно для себя  стал
вспоминать события трехдневной давности...
     Могила была еще совсем свежая.  Из-за  громадных  венков  выглядывала
табличка с фотографией нового  покойника.  Надпись  на  табличке  гласила:
"Незнамышев  Валерий  Геннадьевич  1970  -  1988   гг."   Бумажные   цветы
перешептывались  на  догоравшем  ветерке  вечера.  Они  шелестели,  словно
высушенные под солнцем. Я неторопливо проходил мимо,  осторожно  шагая  по
узкой ветвистой тропе между могил, и невольно  посматривал  на  фотографию
Незнамышева. Казалось, с какой-то безысходностью "осматривается"  покойник
вокруг... Повсюду теснились накренившиеся в разные стороны кресты,  словно
некогда расшатанные  сумасшедшими  ветрами.  Послышался  громкий  шорох  в
глубине  кладбища.  Точно  огрызнувшись  на  кого-то,  протяжно  и  злобно
вскрикнула ворона. Она встрепенулась в небо и, бесшумно пролетев почти над
моей головой словно черная тряпка, упала  за  высокий  и  сучковатый  куст
сирени напротив... Я посмотрел ей вслед, огляделся по сторонам и,  смахнув
ладонью засохший комок грязи с почерневшей  доски,  присел  на  теплую  от
солнышка деревянную лавку у могилы друга...
     За много покойных  лет  уставший  смотреть  в  одну  точку  со  своей
фотографии, он глядел так, словно больше не узнавал меня. Я уже  давно  не
был здесь. Но было похоже, что он не узнавал не только  меня,  но  и  весь
окружающий мир. Он забыл все и навсегда...
     Фотографии у меня  часто  вызывают  определенный  размах  сомнений  и
рассуждений. Сомнений - нужны ли они; рассуждений - если да, то зачем? Вот
и Саша, дру