я: - Вы меня слыши-
те!!! Никто меня не слышит!!! Смотрите лица оплывают... все двигается...
опять шатается, обломки... сердце, не надо, а... ААА!!!! Прошу  не  надо
больше сжимать сердце... тьма, господи, как холодно... Разрушьте все это
и убейте меня, скорее молю - убейте, избавьте от этого кошмара!  Это  не
рай - это ад - для каждого свой, бесконечный ад, там нет покоя, нет  от-
дыха, нет сна! Человек соткан из тьмы из света - слышите из тьмы и  све-
та! И тьма там всплывает, все время надо с ней бороться... все  время...
А-А!!! Опять сердце... стены рушатся... - Успокойтесь, прошу вас, -  ти-
хий, нежный, ласкающий женский голос обволок его, словно бы  мягким  ве-
сенним поцелуем и он с тихим, вздохом обнял эту женщину - так бы он  об-
нял бы и березку.
   - Я спокоен, спокоен, - шептал он,  обнимая  ее,  нежно  и  крепко  и
чувствуя, как вздрагивает в его объятиях теплый мягкий стан. - Я  споко-
ен, - прошептал он и провалился в черноту...

                                          *           *           *

   Во тьме кружились сотни чудовищных образов,  сжимали  его,  рвали  на
части, перемалывали зубами, поглощали...
   - Очнитесь, очнитесь. Создатель,  сегодня  великий  день,  проснитесь
же... Введите еще одну дозу...
   Что-то мягко кольнуло его руку и волна льдинок пробежавших по его те-
лу, придала Дмитрию сил открыть глаза. Яркий, нестерпимо яркий, плотный,
застывший свет давил ему на глаза, а каждое слово тех тяжелых  контуров,
что окружали его казались ему падающими на него каменными глыбами.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Вы уничтожили их?! Уничтожили?!
   - Спокойно, спокойно... - тот же мягкий, обволакивающий женский голос
как и прежде попытался успокоить его, но  на  этот  раз  безрезультатно.
Дмитрий, не смотря на то, что голова кружилась, а тело было, как  разор-
ванная тряпка, не желал успокаиваться до тех пор, пока на его глазах  не
уничтожат последнюю сферу.
   Словно какая-то пружина подкинула его, и вот уже  сидит,  и  пытается
подняться на трясущиеся ноги.
   - Прошу вас успокойтесь, - это говорил, громким, неровным от волнения
голосом, только что вошедший худой и высокий мужчина с рыжей бородкой. -
Мы вас понимаем, - продолжал он садясь на кровати  рядом  с  Дмитрием  и
похлопывая его по плечу. - Мы знаем, как угнетали вас  эти  нелюди,  эти
твари из "Электры"! Но сейчас все позади, поверьте все теперь под  нашим
контролем. Но я думаю стоит рассказать все по  порядку,  итак  слушайте.
Когда шесть месяцев назад были выпущена первая партия сфер и продана бо-
гатейшим людям планеты, все это держалось в величайшей тайне и даже  те,
кто был причастен к производству сфер в цехах "Электры", оставался в не-
ведении, что он делает. Количество выпускаемых сфер тем не менее  росло,
их выпустили уже несколько сотен и вот сферу под  номер  777,  заметьте,
это небесное число - это предзнаменование сверху. Итак, сферу номер  777
приобрел некий преуспевающий предприниматель, владелец нескольких  круп-
ных фабрик Владимир Андреевич. Он и сейчас хорошо помнит этот день - как
погрузился он в эту сферу и как вернулся спустя несколько  часов,  знаю-
щий, что именно ему суждено стать помощником спасителя человечества.  Не
только избранные, а каждый человек должен получит такую сферу и  жить  в
ней вечно - так решил Владимир Андреевич, и от  этого  дня  только  этой
мечтой и жил. Он начал собирать своих друзей, знакомых - всех на кого он
мог положиться, всем им он хоть на несколько минут давал  погрузиться  в
сферу, и те возвращались движимые теме же мечтами, что и он.  Постепенно
их число росло, было у них и оружие, но все же сил для  задуманного  еще
слишком мало. Тяжело всколыхнуть человечество, в наш спокойный век - все
эти людские массы предпочитают сидеть по вечерам у телевизора и не о чем
не думать, разжижать свои мозги. Но у нас был  один  замечательный  уче-
ный...
   - Это я! - раздался похожий на шипение паяльника голос.
   - Да он здесь. Он сделал так, что в один день экраны всех  этих  бес-
численных телевизоров и даже экраны компьютеров поведали людям все прав-
ду. На всех языках миры! Слышите, Создатель, что сделали мы  -  за  нес-
колько минут миллиарды людей узнали всю правду. За эти несколько  минут,
все на этом свете непоправимо изменилось. Прежнего уже было не  вернуть,
болото всколыхнулось! Пусть один из ста поверил. Но  если  собрать  всех
этих поверивших, то это уже миллионы борцов! Начались шествия,  митинги,
их разгоняли, и они ждали только того, чтобы кто-то встал во  главе  их.
Конечно же этим человеком стал я! И вот штурм "Прогресса", видели бы  вы
это, о! - это было великое зрелище! Стрельба, кровь, люди кричат, давят,
избивают кого-то, знаете, здесь была синяя стена у входа - ну такая, под
цвет неба в безоблачную погоду, так вот теперь она вся красная  -  толпа
ведь ОГРОМНАЯ! была, там, об эту стену несколько сот человек  раздавило,
кровь прямо в камень въелась! Но теперь все - во всем мире временный ха-
ос, правительства свергаются, люди строят сотни заводов для производства
сфер, и сферы строятся уже выпущено их несколько миллионов...
   Дмитрий вдруг все понял и закричал страшным  демоническим  воплем,  и
выдрал бы свои глаза, если бы его не усыпили.

                                                      *           *           *

   На улице было серо и пустынно, из застывшего неба моросил  на  ржавые
стены домов мелкий осенний дождь, а редкие и чахлые  городские  деревья,
скорчились, словно умирающие, бездомные старушки. По стеклу сбегали  без
конца горькие слезы дождя и где-то вяло и сонно урчал гром.
   Дмитрий, с бледным и спокойным лицом стоял у окна и совсем не  слушал
Владимира Андреевича,  который  уже  долгое  время  говорил  что-то  про
счастье для всего человечества и вечную жизнь в раю.
   Вот по улице поехал, разбрызгивая широкими  плотными  потоками  лужи,
тяжело груженый грузовик, в кузове его виднелись сферы.
   - Можно мне уйти? - устало, безжизненно спросил Дмитрий.
   - Вам, уйти, куда же? - удивленно переспросил  Владимир  Андреевич  и
повел своей рыжей бородкой. - Вам не надо  некуда  уходить,  оставайтесь
здесь, в центре событий. Это ведь разрастается с огромной скоростью, все
человечество охвачено теперь жаждой попасть в  рай!  Все  с  нетерпением
ждут своей сферы, а вас считают мессией, хоть и не знают в лицо. Но  то,
скажу я вам, и хорошо - а то разорвали бы вас на кусочки! Это ведь  тол-
па... толпа, Создатель... Толпа эта страшная вещь, я и сейчас  спать  не
могу, все вспоминаю тот ужас, когда сотни человек о  ту  стену  раздави-
ло... Жду вот своей очереди, а это будут в конце - я уйду в  числе  пос-
ледних, хочу увидеть как все закончиться, и на этой земле останутся одни
роботы...
   - Вам никуда уже от этого не деться, -  глухо  молвил  Дмитрий  и  по
бледному его лицу, вместе с  отражением  плача  дождя,  побежали  еще  и
собственные слезы, он говорил спокойно - голос его  не  выражал  никаких
эмоций. - Вам теперь никуда не убежать от этих воспоминаний - они всегда
будут с вами и даже там в вечности, к которой вы так стремитесь  -  ведь
вы там будете со своим сознанием. Понимаете, целую вечность - ничего но-
вого, пришедшего из вне, вы будете замкнуты в бессчетных веках со своими
сегодняшними кошмарами и светлыми мечтами, и они будут  расти  и  расти,
пока вы не сойдете с ума...
   - Не говорите так! - с гневом воскликнул Владимир Андреевич. И  Дмит-
рий, взглянув на него, понял, что переубеждать  его  бесконечно,  и  что
Владимир Андреевич может убить его - Дмитрия если  он  как-то  воспроти-
виться дальнейшему распространению сфер. Хоть он и звал его  Создателем,
а все ж главным для него были сферы.
   - Простите меня, - очень печально проговорил Дмитрий,  и  во  вспышке
молнии вся комната наполнилась отражением текущих по стеклу мягких  кон-
туров, - Я понимаю теперь, что сотворил... Нет, вы  все  равно  меня  не
поймете, тогда дайте, по крайней мере, уйти. Не  волнуйтесь,  я  вернусь
потом, обязательно вернусь, но только дайте мне побродить по этой  земле
на прощание!
   Спустя полчаса, Дмитрий стоял у некогда синей стены - теперь она была
ужасна: кровь раздавленных сотен, каким-то  образом  въелась  в  глубины
камня и теперь стена казалась срезом гниющей плоти... кровавый поток из-
вивался к ближайшему стоку...
   Он шел по пустынным улицам, иногда ловил ртом холодный осенний  дождь
и дрожал от холода и от ужаса. Очень редко встречались ему люди, лица их
были бледны, напряжены, а у некоторых даже подергивались от возбуждения.
А какое презрение к окружающему можно было прочесть на этих лицах!
   - Эх, каждый-то из вас все вокруг презирает, - шептал негромко  Дмит-
рий, - направляясь к покосившемуся дому, в котором провел он всю прошед-
шую жизнь. - Каждый-то из вас себя теперь богом считает и ждет,  как  бы
побыстрее свою сферу заполучить, да из этого опостылевшего мира в счаст-
ливую вечность уйти! Все то вам теперь букашками  никчемными  кажутся...
уйти бы побыстрей, в блаженство погрузиться... что ждет вас?! Что  ждет,
господи!!!
   В тот же вечер, он собрал в своей  сиротливой  квартирке  всех  своих
старых друзей и знакомых, которые были еще в этом мире, и не знали,  ко-
нечно же, что это он Дмитрий создал сферу (всегда ему удавалось  держать
это в тайне).
   Большой стол весь заставлен был выпивкой и слышались со  всех  сторон
громкие голоса, выкрики, визги...
   - А я завтра уже...
   - Да ну, а я только на следующей неделе, никак не дождусь!
   - А все-таки здорово - никак не могу поверить!
   - А я вот не могу поверить, что люди раньше жили без  них!  Смерть  -
после нее то, может, и ничего нет, а тут вечная жизнь, и  все,  что  хо-
чешь, и весь комфорт! Ну чем ни рай!
   - Я... я это говорю - о-т-л-и-ч-н-о!!!
   Дмитрий держал неведомо уже какой по счету  бокал,  вздрагивал,  весь
перекручивался мучительно на старом, твердом дубовом кресле и  время  от
времени начинал стонать. Вот он закрыл глаза и начал говорить по прежне-
му плача:
   - Друзья мои! Знаете зачем я вас здесь всех собрал?! А собрал  я  вас
здесь, чтобы сказать: ничего у меня не вышло - я проиграл! К  сожалению,
я был глухим, не слышал того, что мне говорили, когда это еще можно было
остановить. Теперь поздно... Я творил это, чтобы встретиться с девушкой,
которую любил  и  потерял  потом.  Но  я  любил  ее,  слышите  -  любил,
единственную ее любил за всю свою жизнь! Все эти годы я жил мечтою,  что
нам удастся встретиться вновь, и еще верой в то, что каждый человек смо-
жет стать творцом своего собственного мира и жить в нем вечно! Быть  мо-
жет, к этому стоит стремиться каждому человеку - расти  до  конца  своей
жизни духом, мудрости набираться, в гармонии  с  природой  жить,  тогда,
быть может, и будет после смерти рай для такого сильного духа, а я  лишь
машину создал... она просто все образы из нашей  головы  подхватывает  и
проворачивает их перед глазами. Как в яйце там, как в утробе: ничего но-
вого, ничего свежего - только то, что есть в вас уже есть,  чему  вы  на
этой земле научились, да что кошмарами в вас легло, и  никакого  ученья.
Понимаете, вы как это ужасно - целую бесконечность плавать там в  одино-
честве, со своими старыми образами! Одумайтесь... одумайтесь!
   Он поднял голову и увидел сквозь покрывающую глаза муть,  что  пьянка
продолжается, а его даже никто и не услышал.
   - А я то все жду-жду, вон вчера на приставке целый день играл, до сих
пор монстры перед глазами мерещатся, такие вот: "У-у-а!!! А!!" Ха-ха!
   - Ну и дурак, а по этим улицам хожу, и так, знаете, все это ненавижу!
Всем этим гадам, которые от нас это скрывали, глотки надо  было  перере-
зать!
   - Дураки вы ребята! - раздался голос девушки, - у меня дочка, так  ее
в первую очередь в эту сферу положу, а потом уж и сама. Мне бы только не
состарится там, вот я только об этом и думала не состариться бы там, мо-
лодой бы остаться! Вот о чем думаю...
   - Да ты пей - там то выпивки не будет!
   - Да вы говорите просто чего не знаете - все, что угодно там будет.
   - А девочки будут? Ха-ха!
   - И девочки и мальчики, все, что хочешь будет...
   Судорога свела тело Дмитрия, он почувствовал,  что  чудовищный  напор
раздирает изнутри его голову, что он умирает. Он белый, холодный и  тря-
сущийся прополз к окну и склонился там над черной бездной  выбрасывая  в
нее содержимое своего желудка, глаза уже ничего не видели, но он стонал:
   - Нет, я не хочу теперь умирать, не хочу  теперь  этого  покоя,  этой
пустоты, хоть она и была бы блаженством по сравнению с тем, что ждет ме-
ня... - по голове его хлестали капли, а он все стонал.  -  Теперь  я  до
конца буду с тобой, бедное человечество, уж думал я о тебе...  мечтал  о
счастье, думал с тобой в рай пойти - не удалось, так значит пойду в  ад,
но убегать в пустоту от тебя, не стану... Нет - я люблю тебя! -  он  за-
кашлялся, его вновь стошнило и он обессиленный сполз куда-то на пол. Его
била дрожь, тело стонало, и он мог бы умереть, если бы захотел, но он не
хотел умирать, - Катя, Катя, нам уже никогда не быть вместе - не  сужде-
но... может та, настоящая Катя, уже умерла, а может  была  счастлива  до
тех пор пока не началось все это безумие... лучше бы ты умерла,  погибла
в какой-нибудь катастрофе - а если ты  сейчас  уже  там  -  в  одной  из
этих...

                                                  *            *            *

   Следующий рассвет принес головную боль и  бабье  лето.  Друзья  ушли,
прибрав зачем-то никому уже не нужную квартиру.
   На улице все залито было ослепительно яркими, теплыми лучами  солнца,
который особенно ярко блистали во влажном после многодневных дождей  ми-
ре. Сильный раскидистый тополь шевелил плотной, сочной кроной  и  шелест
от бессчетных листьев врывался дивным свежей мелодией  в  комнату,  звал
прочь из этих бетонных узких стен на приволье, где можно насладиться да-
лями и хоть немного успокоить сердце.
   А в груди Дмитрий, словно поселился маленький неутомимый  кузнец,  он
бабахал там часто и в голове эти удары  отзывались  скрипом  несмазанных
петель...
   Он шел прочь от города...
   Последние дома уже остались за его спиной и теперь  впереди  в  ярких
лучах, падающих с безбрежного неба, колыхалась зеленая даль - поля,  пе-
релески, холмы, взгорья; вон речушка блещет, вон птица в небе...
   Он испил из этой речушки холодной водицы, окунул в журчащую глубь го-
лову и потом лег на песчаном бережку около поваленной молнией старой бе-
резки и долго смотрел на небо.
   - Если ты есть там - могучий, и не такой глупый как я и как все люди,
так приди сейчас или чуть позже, но только приди, не оставляй нас совсем
одних. А ведь если ты и есть, а ты должен быть, то знай, что люди  скоро
совсем забудут о тебе - хотя, кто захочет тот будет видеть  тебя,  таким
каким им хочется видеть, и тот ложный ты, в миллиардах образов будет  им
говорить то, что они хотят услышать и дозволять им все то, что  они  хо-
тят. Знаешь, господи, я ведь сейчас надеюсь робко, что есть все-таки ду-
ша и у человека, и у зверей, и у птиц, и у деревьев. Ведь весь мир  твой
озарен изнутри этим прекрасным, все растет, стремиться вверх, развивает-
ся: из маленького ростка поднимается великий дуб, а из младенца, если он
жил истинно, вырастает мудрец, вечность чувствующий. И есть в  мире  лю-
бовь, что бы ни говорили, как бы в грязь ее не втаптывали, а все ж  есть
она - разве же не она, разве же не любовь мною все это  время  руководи-
ла... Разве же одни только клетки мозга, воспоминания  о  ней  хранящие,
все эти одинокие годы сил мне придавали! Вот оно ведь есть, есть!!! Ведь
я тогда, давно еще, в юности не тело в ней полюбил, а душу - душу, кото-
рая ее такой прекрасной делала! Ведь если бы я только тело одно полюбил,
так и нашел бы спокойствие, удовлетворение в этой сфере где не было  ее,
а только лишь образ, который компьютеры из меня  вытащили!  Образ,  тело
они вытащили, а душу то нет! Душу то не повторить компьютерам, она  одна
- она целая вселенная, а там лишь пустышка мне вторящая... и не было мне
покоя! - он замолчал и по щекам его текли слезы, и глаза его  так  жгли,
что, казалось, прожгут небо и увидят тот вечный свет, который создал все
это... Потом он встал и пошел покачиваясь обратно к пустеющему с  каждой
минутой городу.
   - А быть может, мне просто сейчас очень-очень  захотелось,  чтобы  ты
был на самом деле, чтобы ты спас всех нас и даже меня от этого  безумия.
Мне просто так захотелось этого, что я действительно поверил  в  тебя...
Но, быть может, это опять только самообман, просто слабость - просто  то
прекрасное, недостижимое, как вершина, вздымающейся над всем миром горы,
которая лишь мираж для слабых сердец... Но господи, господи,  как  хотел
бы я чтобы был ты на самом деле, чтобы спас всех  нас  раз  уж  мы  сами
слишком для этого слабы, и я надеюсь, что мы еще встретимся, любимая...

                                              *             *              *

   Он прошел у кровавой стены "Электры" и затерялся  среди  бетона.  Там
его ждала сфера, у которой он разделся и, взглянув на прощанье на нежное
сентябрьское солнце, живущее за окном, сказал:
   - Закрой меня до последнего дня этого мира... там, а аду и  в  одино-
честве, я все же буду с тобой, человечество, любимое мое!


   12.08.97 - 19.08.97


   P. S. Если человек по настоящему любит, хоть всю  свою  родину,  хоть
одну только девушку, его ничто не должно пугать: ни  боль,  ни  расстоя-
ния... А если это пугает его, то значит - это не любовь, а лишь какой-то
самообман. Только высшая любовь - высшее самоотречение во благо любимого
и отличает нас от животных.







                         ГРАНИТНЫЕ БЕРЕГА
                                                      There's No Time For Us
                                                      There's No Place For Us

                                             QUEEN "Who Wants To Live Forever"

   Холоден, заполнен пронизывающими до костей ветрами, месяц ноябрь. Не-
бо затянуто низкими, быстро летящими, свинцово-серыми тучами, из которых
целыми днями падает к размокшей, покрытой холодной грязью земле,  серая,
пробирающая дрожью, пелена дождя. Природа словно бы умирает в это  время
года: птицы, которые так искренне заливаются трелями  весной  давно  уже
улетели куда-то далеко, в жаркие страны, молчаливы черные дубравы, негде
нет ярких цветов, и лишь кое-где на  покрытых  густыми  каплями  ветвях,
дрожат в холодных порывах, почерневшие листья, им осталось  жить  совсем
немного, слабо-слабо держаться они, и каждый ледяной порыв может сорвать
их и бросить на черный ковер сложенный из  мокрых  и  истлевших  тел  их
братьев...
   О город Петра! - ты поднявшийся, гранитными стенами и гранитными  бе-
регами, из топи русских болот, как холоден, как темен ты в это время го-
да! Все-все одето в холодный, твердый гранит: и набережные, и стены  до-
мов, и небо, и воздух, и волны которые с тяжелым гневным рокотом обруши-
ваются на твои берега, словно бы пытаясь сокрушить их...

                                             *        *        *

   Пронзительно завыл где-то меж узко сдвинутыми крышами ветхих,  старых
домишек, где-то меж их покрытыми, грязно-темными  отеками,  серых  стен,
ветер. В серовато-промозглом воздухе пролетела с гранитного ледяного не-
ба, разорванная бумажка, она печально прошелестела что-то  в  воздухе  и
пала в грязь, которую, казалось, размазал по всей улице, неравномерными,
местами слишком жирными и глубокими, мазками, какой-то  безумный  худож-
ник. Пустынна была эта улица, иногда лишь скрипнет где-нибудь дверь,  да
мелькнет за грязным окном бледное и расплывчатое лицо, окруженное тьмой.
Иногда ледяные порывы приносили откуда-то издалека, быть может из друго-
го мира, шум людской толпы, но так эти голоса были далеки  что  казались
лишь каким-то призрачным мертвенным шепотом вплетенн