о-
чинке корабля) и сложении стихов для  "прекрасной  девы  Катрины".  Так,
день за днем, спускались в "грибной лабиринт" "братья-добытчики", шли  и
шли по его замысловатым бессчетным переходам, находили по несколько дра-
гоценный горстей твердеющей пыльцы и постепенно  заполняли  ей  форму  у
входа.
   В тот день на стенах, с внутренней и  с  внешней  стороны  изумрудной
кровью добровольцев была выведена цифра "3" - столько раз оставалось не-
бесному оку закрыться и вновь открыться до того, как форма была  бы  за-
полнена полностью.
   - Идут! - услышали четыре тысячи братьев тревожную весть стражей.
   Причем, слышали они не голоса, но чувства,  которые  передавались  по
земле и дальше в из корни (хоть стражи и ходили по стенам,  но  и  стены
являлись частью земли и при ходьбе по ним из корней выделялась  коричне-
вая, сцепляющая слизь)
   На этот случай было придумано 5647 торжественных песен, и теперь каж-
дый из братьев, поднимаясь на стены извлекал сочиненную им песнь  -  все
голоса сливалось в один многоголосый хор, единый в  своем  чувстве,  как
шелест листьев в весеннем лесу...
   Даже спускающиеся с гор железно-каменные ряды почувствовали, как дро-
жит под их ногами вспаханная и засеянная земля.
   "Дьявол со склоненной головой" которого две дюжины носильщиков тащили
на железных носилках впереди войска, велел остановить его  на  одной  из
голых возвышенностей в трехстах шагах от коричневых стен.
   - Ну! - в возбуждении говорил он своим командирам. - Не жалейте своих
глоток, гоните воинов на штурм! Крепость и корабль должны стать нашими!
   И каждый, из пробившихся в командиры не жалел теперь  своих  каменных
глоток - кто-то надеялся, что именно  ему  -  тайному  Джовану  Симерону
удастся обмануть всех и улететь на корабле; кто-то и впрямь  уже  считал
себя командиром каменного войска, а все прошлые воспоминанья -  сводящим
с ума, недостижимо прекрасным, и опасным для всеобщего блага бредом.  То
же и в воинах: кто мнил себя Джованом, кто вспоминал прошлое, как  бред,
или вовсе ни о чем не думал...
   А стены стали выше от стоящих на них "братьев-ростков", которые стоя-
ли плотно, обнявшись изумрудными лепестками, и склонив навстречу против-
никам свои втягивающиеся "головы". Большая их  часть  не  уместилась  на
верхней кромке стены; но не беда - цепляясь выделяемой из корней слизью,
они закрепились с внешней стороны стен; да так  плотно,  что,  казалось,
вся стена составлена из этих коричневых, медленно втягивающихся голов.
   Каменная лавина стремительно приближалась и  тогда  по  переплетенным
корням "братьев-ростков" прокатилось общее их желание: "Пора!".
   Каменные глыбы уже были под самыми стенами, уже  замахивались  своими
мечами, как розовые конусы окончательно втянулись в головы "растительных
братьев" и стремительным рывком распрямились  высвобождая  многометровые
струи коричневой пыльцы; когда она била в воздух то поднималась до сотни
метров - тут же, вся ударная сила была направлена на  бегущих:  передние
ряды были сбиты с ног, отброшены назад... они  сминали  бегущих  следом,
уже все вместе, вперемешку катились по земле; летели обломки их каменных
тел, шипела, вгрызаясь в землю, лава.
   Самое ужасное действие возымела на "обитателей гор" сама пыльца - она
вступала в реакцию с камнем, словно кислота прожигала его, и воины захо-
дясь воплем, испуская ядовито-желтый дым валялись под стенами; голосили,
визжали - так, что земля дрожала, а "Дьявол с согнутой шеей", прошипел:
   - Быстрей бы все это кончалось!
   - Быстр-рее! Сокрушите их, тр-русы! - надрывались,  громыхали  горной
лавиной командиры.
   А каменные ряды уже и невозможно  было  остановить:  стотысячное  во-
инство, затапливая долину, двинулось все разом; наращивая бег,  размалы-
вая в порошок тех, кто спотыкался, падал под ноги бегущим. Ряд за  рядом
летели они на крепость уже не в силах остановится ибо бегущие  сзади  не
ведали, что творится впереди и напирали, так, словно  сами  горы  решили
двинутся на крепость.
   Еще несколько рядов были разъедены пыльцой,  но  дующий  беспрестанно
ветер снес ее, и следующие, вминая плавящиеся останки  Джованов  Симеро-
нов,  уже  налетели  на  стену.  Нижние  ряды   развесившихся   на   ней
"братьев-ростков" тут же были порублены мечами; посыпались  растительные
внутренностями; струями хлынула ослепительно-изумрудная кровь  мгновенно
прожигающая в "каменных" дыры.
   "Каменные" все напирали и напирали; цепляясь за тела  "ростков",  ка-
рабкались вверх, своей тяжестью разрывали растительные тела, и сами  ра-
зорванные изумрудной кровью, падали вниз..
   Вот "брат-росток" - он развесился по всей стене,  он  чувствует  боль
своих частей ибо каждый из братьев, сцепившись составил единый организм;
он чувствует, как карабкается по его многометровой плоти плоть каменная,
как рвет его, как сама рвется от его крови. Все выше и выше  -  эх,  как
жалко, что до следующего "запуска" пыльцы еще полчаса - иначе бы...
   - Впер-ред! - в исступлении орали командиры, а мимо них  неслись  ка-
менные ряды. Не было видно ни крепости, ни грибов; все затянул  плотный,
беспрерывно относимый ветром, но и беспрерывно поднимающийся  из  разод-
ранных тел дым.
   Под стенами кипело уже целое озеро из расплавленных тел - новые ряды,
заполнили его, сами оплавились, а по ним бежали следующие  и  конца-края
им не было. Новая яростная атака:  каменные  достигли  вершины  стены  -
часть, бесформенной массой опала вниз; часть уже видела корабль.
   Огромный организм: "брат-росток", был при смерти - слишком многие его
части погибли, слишком много крови утекло в землю. Он стонал,  корчился;
сбрасывал мертвые части и уже отчаялся, готов был распасться, рухнуть  в
лаву, как вдруг почувствовал в себе великую силу. Он вырос -  в  него  в
одно мгновенья влились сотни тысяч новых составляющих.
   Настал день, названный в последствии "днем великого поднятия". Раз  в
полгода, планета выбрасывала из недр, вскормленные ею ростки: только ле-
жала голая, испещренная бороздами равнина и  вот  уже  все  в  бирюзовых
кристаллах, в рощах - как пыльца из голов "братьев-ростков", было выбро-
шено все это под оранжевые небеса.
   А там где раньше тянулись борозды, поднялись те, кто были в них засе-
яны. "Братья-ростки", сами того не ведая, при ходьбе выпускали из корней
семена, которые, удобренные ими же, все это время росли, не зная не вре-
мени, и вот теперь поднялись все разом, чувствуя себя  частью  огромного
растительного организма; уже зная все то, что знали и чувствовали защит-
ники стен.
   Между бирюзой двигалось море "ростков" и был их миллион!
   Они поднялись и между бегущих рядов, которые с высоты птичьего полета
представились бы теперь каменной нитью, в  движущемся  изумрудном  море.
Вот вобрался в головы миллион розовых конусов...
   - Нет! - заорал "Дьявол с согнутой шеей". - Я Джован Симерон! Слышите
вы! Вы цветки, вы не смеете, черт вас подери! Дайте мне вернуться домой,
черт подери! Дайте уйти, а сами...
   Он не успел доорать - из миллиона голов вырвался миллион струй и  за-
полнил долину огромным и плотным облаком, которое вскоре отползло к кро-
вавым морям, оставив долину такой, какой она была прежде - а от  "камен-
ных" остались только булькающие лужи, которые быстро засосала в свои жи-
вые недра планета...

                                              *          *           *

   Прошло три дня.
   Огромный растительный организм, чувствуя  каждую  из  своих  частичек
расползался по планете, оставляя в бороздах новые семена, чувствуя,  что
планета, частью которой они является обо всем позаботится сама - остано-
вит, когда посчитает нужным его рост.
   Ему не нужны были больше плоды: всю силу он получали из корней  и  из
ветра, который видел теперь в плавных радужных цветах. Ему не нужна была
речь - ежедневно в нем рождался миллион поэм, и  каждая  из  этих  поэм,
представлялась в этом организме не как строки, но как огромное чувство.
   И на третий день, он приник к корням "грибов" которые  окутывали  все
ядро планеты, и высосал, сколько ему требовалось, твердеющей пыльцы.
   "Мне нужна, та которой посвящены миллионы поэм" - таково было  единое
чувство организма...
   Проем в корабле был залеплен и в распахнувшийся, ставший  чуждым  люк
вошла одна из частичек организма, никем не избранная - просто  частичка,
которая в это время была ближе всех других частичек к люку.
   Уже отделившись от земли,  частичка  почувствовала  сильную  тоску  и
оторванность от целого: "Вернусь на Землю - под любым  предлогом  вызову
Катрину на эту железку, потом настрою корабль на возвращение - астероид-
ный поток растянулся на несколько световых лет, хоть край его я найду, а
координаты планеты, относительно расположения других астероидов,  уже  в
памяти мозга... Я вернусь в единство, но и она разовьется; и она,  охва-
тит всю планету, сольется со мной, по всей этой  поверхности...  Я  вер-
нусь, вернусь"
   Кораблик, следуя заложенному курсу, поднялся в оранжевое небо, прово-
жаемый миллионами слитое в единое красных глаз, превратился в  точку,  а
затем исчез...
   На третий день он вернулся - люк откинулся и "росток" вынес на  руках
бесчувственное тело Катрины, другие "частицы" в благоговении окружили ее
плотными рядами и, заливаясь беспрерывной поэмой-чувством,  стали  засы-
пать коричневой пыльцой; она открыла глаза, закричала, вскочила на ноги,
и бросилась среди этих, тянущихся на версты рядов.
   Она бежала,  спотыкалась  о  кристаллы,  царапалась,  капала  на  них
кровью, двоилась, троилась... десять... сто... а из "ростков", из огром-
ного, давно уже не человека, но все еще хранящего в себе имя Джована Си-
мерона - из него сыпалась и сыпалась на увеличивающихся Катрин  коричне-
вая пыльца - впитывалась в кожу, попадала в легкие...
   Она кричала, она смеялась, она плакала, она понимала, она  сходила  с
ума, она обнимала его...

                                             *           *            *

   И на седьмой день бывшие рабы, а теперь "Люди неба" во главе с Вазел-
вулом достигли вершины горы, которая им, видевшим все в черно-белом све-
те, представлялась ослепительно белой, но на самом же деле была она ярко
оранжевой, а из вершины ее неустанно вырывалась в небеса, сливаясь с ни-
ми, медленная оранжевая струя толщиной в полверсты.
   Вазелвул стоял перед этим "белым, как волосы небесной  девы  Катрины"
потоком газа.
   - О, братья мои! - рокотала в умилении Вазелвул. - Вот  он  -  предел
нашего пути - вот луч, который заберет нас на небо, к подножью трона  на
котором сидит сам Джован Симерон. Немногие из нас дошли - сколькие  рас-
кололись в ущельях, сколькие сорвались вниз! Будем верить, что  души  их
обрели покой, а теперь...
   Он запустил свои квадратные ручищи в поток согревающего планету газа,
почувствовал легкость, осторожно двинул руки назад - они ровно и  безбо-
лезненно были срезаны, и от краев их по телу разбежался яркий  оранжевый
свет...
   Бывшие рабы видели, как предводитель их сразу стал ослепительно белым
- "оделся в благость неба".
   По горам грянул заунывный, торжественный хор, от которого  посыпались
камнепады, затряслись ущелья.
   Один за другим, они - жаждущие познать "мудрость бога Джована Симеро-
на, от которого были изгнаны когда-то", ступали в слепящий  розовый  по-
ток, растворялись в нем, сливались с ним в единое, растеклись над плане-
той, созерцая суету под собой, и сотканное из  миллиардов  звезд  око  в
вечном космосе.

                                          КОНЕЦ

                                                            1.02.98 - 8.02.98




                           ПУТЕШЕСТВИЕ ООРА

   В центре галактики расстояния между звездами совсем  не  так  велики,
как на окраинах; и чем ближе к ее центру, тем плотнее натыканы  эти  ог-
ненные шары. Расстояния между ними не больше, чем расстояние между Солн-
цем и Землею, и потоки раскаленного газа, многоцветные, красочные,  зах-
ватывающие своим величием перетекают с одной звезды на другую; да только
никому, кроме Эллев, не суждено покружиться между этих красочных струй -
ибо, каждая струя, могла бы поглотить несколько планет; ну а температура
между ними такая, что любой предмет,  тут  же  обратится  в  раскаленный
газ...
   Все ближе и ближе к галактическому центру летим мы в сиянии звезд;  а
они становятся все больше - огромные, то красные, то белые, кипящие  ша-
ры; между ними висят раскаленные облака, где беспрерывно извиваются мол-
нии толщиною в тысячи верст...
   Дальше... дальше сквозь облака эти...
   Здесь нет уже темноты межзвездной, все ослепительно ярко, везде  пла-
мень, везде струи его многоцветные.
   Нет, чернота все же есть - именно туда движется раскаленный газ...
   Мы в центре, образованной плотным облаком раскаленных газов и  повис-
ших средь них звезд сферы, которая столь велика, что в ней уместилось бы
несколько звездных систем; из разных частей сферы, опадают к ее  центру,
потоки газа раскаленного до нескольких миллионов градусов, скорость  его
столь же велика, сколь и скорость света, он летит в черное пятно висящее
в центре сферы - вокруг пятна разлита ровная синева.
   Миллиарды тон газа ежесекундно врезаются в это черное пятно  -  часть
их отскакивает в сторону, отлетает обратно к звездной сфере; большая  же
часть поглощается туда, откуда не в силах вырваться даже и свет...
   Один раз в несколько миллионов лет синева вокруг черного пятна стано-
вится ярче и из глубин ее поднимается тот, кого не увидит  никто,  кроме
эллев - только что рожденный черной дырой молодой элль.

                    *             *            *

   Оор помнил, как прорывался сквозь тьму к пышущему свету -  прорывался
несколько столетий - совсем немного, для элля...
   И вот, наконец, он в сиянии сферы, среди потоков  раскаленного  газа;
вырвался из черной дыры, ему не страшен и раскаленный газ - как в парном
молоке, купался он в его потоках и слышал  мудрость  родителей  своих  -
звезд.
   Так он узнал, что для того, чтоб стать настоящим Эллем, получить бла-
гословение к началу постижения ИСТИНЫ за пределами космоса - он,  как  и
каждый рожденный до него элль, должен совершить деяние для блага  родной
галактики.
   Оору выпало такое задание: из межгалактического  пространства  двига-
лось облако раскаленного газа, и могло нанести довольно сильный вред од-
ному из рукавов галактики - разрушить около пятидесяти миллионов звезд и
все окружающие их миры.
   Оор должен был найти способ остановить это  облако,  после  чего  мог
отправляться к свету великой ИСТИНЫ.
   Всего лишь несколько тысячелетий - ничтожный, для галактики срок, по-
надобилось Оору, чтобы постичь свою  мощь,  поглотить,  часть  безмерной
мудрости звезд-родителей, и покинуть сферу...
   Видимый только родичами своими эллями, только для них  и  постижимый;
кружил молодой Ооор между потоков огненных, пролетал сквозь частые звез-
ды: летел быстрее света - ибо именно такая  скорость  понадобилась  ему,
чтобы из матери своей вырваться.
   Через несколько столетий, между звезд он встретился, с "красным  дра-
коном", одним из многочисленных порождений догалактического хаоса...

                           *             *             *

   - И придет красный свет - правитель темного материка Хруга! И сцепит-
ся в битве с повелителем великого облака Пвасмом!
   Кричал проповедник И, перед толпой Ививов, жителей Ививского материка
планеты Ивоэ, которые собрались, дабы в трепете послышать его под звезд-
ным небом, половину которого занимал - сгущающийся к центру шар - состо-
ящий из мириад крапинок - центр галактики. Света от него было достаточно
для того, чтобы Ививы отбрасывали тени, а весь их ледяной мир, сиял при-
вычным их леденистым светом.
   Родная звезда - блеклый Итут, невзрачным глазом взирал на это действо
и давал света куда меньше чем центр галактики, который  Ививы  именовали
Великим облаком.
   Лед... лед; только лед кругом; повсюду до самого горизонта, где выси-
лись ледовые горы - жилища Ививов, везде его плавные  нагроможденья;  из
глубин которых медленно поднимался синий дым.  Ививы,  жители  Ививского
материка, отличались от Изивов, жителей  Изивского  материка,  тем,  что
покрывающий их панцырь имел синеватых оттенок - панцирь же Изивов,  имел
цвет зеленоватый.
   Был еще черный материк - дело в том, что планета Ивоэ всегда смотрела
на звезду Итут одной стороной, а другая, неосвещенная  часть  населялась
черными Хругами, откуда и пришел нынче в небо красный цвет - сам Хруга.
   Кровавый, наползающий на "великое облако" Хруга,  медленно  и  плавно
плыл по небу, а проповедник И протягивал к нему "жезл Итута" и кричал:
   - И придет красный Хруга, и один из нас: молодой  и  сильный;  только
один, почувствовавший в сердце своем призыв, должен будет  подняться  на
Пик Пробуждающейся Зари. Оттуда с вершины пика, где нечем дышать, где от
ветра трещит панцирь - протянет Псавму его потерянное копье.  И  заберет
Псавм не только копье, но и силы молодого храбреца! Кто же  он:  готовый
отдать жизнь во имя благоденствия народа Ививского?!
   - Я! - взревела разом большая часть толпы.
   И даже  прослезился.  Смахнул  зеленые  капельки,  которые,  остывая,
вгрызлись в лед и превратились там в изумруды, с тихим восторгом молвил:
   - Псавм может гордится вами. Я не в праве никого  удерживать.  Каждый
может совершить великий подвиг. Только один доберется  до  вершины  Пика
Пробуждающейся Зари, остальные найдут свою смерть на дне ущелий,  вмерз-
нут в стены... Вот оно копье Псавма! - И раскрыл панцырь и быстро достал
положенное в выемку у кристального  сердца  желтое,  распыляющее  вокруг
теплое облако копье.
   - Возьмет его глава рода; а если погибнет, пусть достанется оно  сле-
дующему по знатности! Удачи вам!..

                            *              *            *

   Гри - последняя надежда Ививов, роняя слезы-изумруды, вжался в  ледя-
ную стену, на маленьком, ненадежном уступе под которым, сгущаясь, выла в
бездне темно-серая метель...
   Как-то быстро пронеслись в памяти все роковые мгновенья их пути:  три
месяца пути сквозь ледяные поля, к этому, к самым звездам  возносящемуся
пику, потом начало восхождения: остановки в пещерах,  за  которыми  выла
метель и, наконец, начало этого кошмара.
   Вверх... вверх... По уступам, по карнизам - вверх, вверх - чем  выше,
тем ветер сильнее; и глава рода их прокричал тогда каменной своей  глот-
кой, что выше и привычный им воздух будет замерзать и они увидят  его  -
вмороженные в лед желтые прожилки.
   Потом они остались вдвоем: глава рода и Гри - глава рода,  покрываясь
трещинами, раскрыл грудь и вытащил копье Псавма.
   - Возьми. - хрипел он из последних сил. - Отныне судьба  всего  Ивива
зависит только от тебя, кто бы ты ни был... Я уже ничего не вижу...
   Гри принял в свою грудь желтое копье  Псавма,  выпустил  единственный
изумруд, и оставил главу рода, который сразу же по своей смерти вмерз  в
ледяную твердь...
   Последние, мучительные метры... Беспрерывный, ураганный ветер, в  ко-
тором не осталось уж воздуха, а только хлад смертный. Промерзает, опада-
ет маленькими ледышками в бездну панцирь.
   "Один только святой Иг добрался до этой вершины... Ну и я доберусь...
Доберусь... Доберусь..."
   Вот она вершина!
   Одним своим отростком Гри ухватился за синий выступ, другим распахнул
грудь и протянул навстречу "Великому облаку" копье Псавма.
   - Я дошел! Прими этот дар, могучий правитель!
   А на небе красный дракон - Хруга, заполонил собой уже  большую  часть
"облака", и вдруг скривился мученическим рывком,  вспыхнул  ослепительно
ярко. Хвост его стал приближаться, вырос вдруг во все небо: да и не было
уж ни неба, ни "великого облака", а только стремительно падающая  оттуда
- из необъятного "верха", кроваво-огненная стена.
   - Прими! Прими! Прими! - кричал Гри, протягивая вверх копье, и следу-
ющий ураганный по