татели дворца, в котором жил Бог - правитель. Они редко из не-
го выходили, а если и выходили, то по чрезвычайным делам. Сердце Альбер-
та учащенно забилось в неясном пока предчувствии. А незнакомец, тем вре-
менем оглядев Альберта с ног до головы, спросил:
   - Меня верно к тебе порекомендовали, ты участник суда, не так ли?
   - Д-да, - заикаясь от волнения, ответил Альберт.
   - В таком случае, у меня к тебе есть дело. Видишь ли,  наш  дворцовый
судья тяжело заболел и не может прийти на заседание. Откладывать суд  не
имеет смысла, так что ты его заменишь...
   - Да, я согласен, - тут же выдохнул Альберт.
   - Твоего согласия никто и не спрашивал , - буркнул человек,  облачен-
ный в золотые одежды. - Тебе дается пять минут, чтобы собраться, я  буду
ждать внизу.
   С этими словами он повернулся и зашагал вниз по лестнице. Альберт еще
некоторое время остался стоять в дверях, глядя ему вслед. Он не мог  по-
верить в свою удачу. Такой шанс! Такое бывает только раз в  жизни.  Воз-
можно, его мечта сбудется, он увидит самого Бога! Это было столь  неожи-
данно, что Альберт совсем растерялся и довольно долго пробегал по  своей
комнате в поисках праздничной одежды, полагающейся по такому случаю.
   Когда он наконец сбежал вниз по лестнице, человек в  золотых  одеждах
недовольно крикнул на него:
   - Я же сказал пошевеливаться, а ты! Не хватало еще,  чтобы  я  тратил
свое время на какого-то жалкого судьишку!
   Альберт был слишком поглощен открывающейся  перед  ним  возможностью,
чтобы обращать внимание на оскорбительный тон этих слов.
   Когда они вышли на улицу, человек в золотом одеянии раскрыл зонтик  и
поежился от холодного ветра. Альберт забыл зонтик, но он не обращал вни-
мания ни на дождь, ни на ветер. Его голова горела от  вертящихся  в  ней
вопросов, и один из них он задал этому человеку:
   - Скажите, а смогу я увидеть нашего Бога?
   - Кого-кого? - недовольно поморщился его провожатый, который до этого
был погружен в какие-то свои размышления.
   - Могу ли я увидеть  нашего  Бога  -  правителя?  -  повторил  вопрос
Альберт. Его голос дрожал от волнения, он боялся получить  отрицательный
ответ. Он даже приготовился его получить, ясно себе представив, как этот
человек резко бросит ему "Нет".
   Но на его удивление, все произошло по другому. Его  провожатый  обер-
нулся и еще раз внимательно оглядел его с ног до головы, а потом рассме-
ялся и сказал:
   - Что ж, вполне возможно... - потом замолчал и для себя добавил  .  -
Может и мне перепадет какой-нибудь подарочек за  это  дело...  Потом  он
опять обратился к Альберту :
   - Жди, после этого суда я к тебе подойду и обо всем скажу.
   - И я встречусь с ним, с самим Богом ! - громко  воскликнул  Альберт.
Провожатый опять рассмеялся. Дальше до дворца они дошли в полном  молча-
нии. Провожатый был поглощен какими-то своими мыслями, а Альберт... Надо
ли говорить, что Альберт ни о чем, кроме как о  предстоящей  встрече  не
думал?

                                              *   *   *

   Судебное заседание, на которое был  приглашен  Альберт,  проходило  в
большом, роскошно обставленном зале. На стенах висели портреты  знамени-
тостей, пол был покрыт красивым дубовым паркетом, а  на  потолке  висела
большая хрустальная люстра.
   Альберт ожидал, что судебное дело по которому его пригласили, окажет-
ся каким-то сверхважным. Еще бы, разве в этом прекрасном дворце, в кото-
ром жил сам Бог, могли судиться какието мелкие дела ? Но  все  оказалось
иначе. Дело было мелочное и пакостное : кто-то из служителей дворца  об-
винил своего коллегу в еретичестве, и теперь решался вопрос о наказании.
Альберт быстро прочитал бумаги дела и понял, что суд не продлится долго:
все было подстроено и сфабриковано так, что у подсудимого не  оставалось
никаких шансов уйти от наказания. Альберту и до этого не раз приходилось
присутствовать на подобных судах. Там, правда, он не выносил  приговора,
а лишь следил за тем, чтобы не нарушался заведенный порядок.  Здесь  ему
предстояло самому зачитать приговор обвиняемому : пожизненная каторга на
каменных рудниках. Альберт понимал, что приговор несправедлив. И неспра-
ведливость этого судилища, происходящего в такой близости от самого  Бо-
га, потрясла Альберта. Скрепя сердце, он зачитал приговор и про себя ре-
шил, что выскажет при встрече с Богом все, что он думает о так  называе-
мом святом законе и о людях, которые ему служат.
   Суд закончился, солдаты увели приговоренного, присяжные разошлись,  и
зал на какое-то время опустел. Альберт сидел один, он глядел перед собой
и ничего не видел, он ушел в себя, готовя вопросы, которые он  собирался
задать Богу. Потому он не заметил, как подошел его провожатый. Он сказал
:
   - Пошли, тебя ждут.
   - Что, сам он... наш Бог ? - еще  не  веря  в  происходящее,  спросил
Альберт.
   - Да, сам он, - коротко ответил проводник,  облаченный  в  золотистые
одежды, и пошел впереди Альберта, указывая ему дорогу.
   Дворец показался Альберту хаотическим переплетением переходов  и  за-
лов, малых и больших. Он быстро запутался и потерял направление, по  ко-
торому мог бы вернуться обратно. Они  шли  по  коридорам,  по  залам,  и
Альберт не мог не обратить внимания на необычную  роскошь,  которой  все
вокруг было буквально завалено. Золотые  украшения,  роскошные  сервизы,
стоящие на столах - все это не было гармоничным набором произведений ис-
куства, а скорее просто лишними вещами, которое попросту не уместились в
личных покоях верховных служителей, мимо которых они проходили.
   А из закрытых дверей доносились стоны, крики, а из некоторых -  звуки
пьяного застолья.
   - Что это? Неужели обитель Бога? - сорвалось с губ Альберта.
   - Что-что? - переспросил его проводник.
   Альберт ничего не ответил.
   Они остановились у большой золотой двери в два человеческих роста, на
двери было выгравировано изображение Солнца. У дверей стояли двое страж-
ников. Провожатый Альберта подошел к одному из них и  шепнул  что-то  на
ухо. Тот скрылся за дверью. Вскоре он вернулся обратно и сказал :
   - Гость может войти.
   Проводник подтолкнул Альберта в спину и сказал вслед :
   - Будь повежливее с нашим Богом, Альберт! Если ты ему понравишься, то
высоко поднимешься в своей карьере.
   Альберт переступил через порог. Дверь за ним закрылась.
   Он находился в небольшом зальчике,  большую  часть  которого  занимал
стол со следами пьяной пирушки, которая, судя по  всему,  прошла  совсем
недавно. Все окна были закрыты черными занавесками, отчего все помещение
было погружено в полумрак. Во главе стола сидел какой-то толстяк,  кото-
рый поманил Альберта. Они были единственными, кто находился в этом  мес-
те. Альберт медленно подошел, оглядываясь по сторонам и  силясь  увидеть
что-нибудь похожее на Бога. В этом  маленьком  зальчике  витал  какой-то
неприятный запах, заставивший Альберта поморщиться. Это был  запах  душ-
ной, не проветренной комнаты, в которой долго и медленно что-то  подгни-
вало. "Быть может, меня по ошибке привели не в то место?" - пронеслось у
него в голове. Это было вполне естественной мыслью, так как этот зальчик
походил на все что угодно, только не на обитель Бога.  Но  как  же  было
душно! У Альберта тут же разболелась голова, он подбежал к окну, намере-
ваясь его распахнуть, дернул за штору, и  занавески  мягко  разошлись  в
стороны, обнажая стекло. Из окна открывался вид на парк:  деревья  кача-
лись в порывах ветра, дальше виднелись  многочисленные  обители  жителей
светлейшего круга, а еще дальше местность опускалась, и там за серой пе-
леной дождя виделись стены, за которыми вдали едва различались тоненькие
ниточки, врезающиеся в низкую пелену - трубы военных производств.  Впро-
чем, Альберт созерцал этот вид не более одного мгновенья  -  он  поискал
форточку, не нашел ее, и  в  величайшем  волнении  обернулся,  оглядывая
зальчик.
   - А ты ничего, как и обещал мне Енгорт , - неожиданно склизкий,  кар-
тавый голос заставил Альберта вздрогнуть, перевести взгляд на толстяка и
повнимательнее его разглядеть. Казалось, этот человек полностью  состоял
из жира: необъятный живот, лицо - жировой шар,  лоснящийся  от  пота,  в
этом шаре была прорезана линия рта; и два  маленьких  близко  посаженных
глаза, которые постоянно моргали. Его голова была абсолютно лысой, и  на
его затылке тоже были видны складки жира...
   Альберт, наконец, определил откуда шел запах  разлагающейся,  гниющей
плоти - он шел от этого жирдяя.
   - Да ты ничего, ничего, ну-ка подойди ко мне...
   Альберт проигнорировал эти слова и спросил:
   - Извините, быть может, мой вопрос покажется несколько необычным,  но
я искал здесь Бога.
   - Я твой Бог, мальчик !
   Альберт не понял сказанного и повторил свой вопрос.
   Жирдяй за столом засмеялся тоненьким, визгливым голосочком  и  повто-
рил:
   - Дурачок, я твой Бог, все вы мои рабы, я Бог - правитель.  А  теперь
иди ко мне и сделай приятно своему Богу, а для начала разденься...
   Альберт, еще ничего не понимая, в порыве отошел на два шага от  окна,
потом вновь к нему вернулся. И за окном вдруг  увидел  он  что-то  такое
прекрасное-прекрасное, бесконечное, дающее любовь вечную... То,  к  чему
он всегда стремился. И тут вновь этот слизкий картавый голос за его спи-
ной:
   - Быстрее, я не привык ждать! Ты ведь жаждал встречи со мной...
   Альберт резко развернулся и уставился на толстяка: у того  из  уголка
рта текла то ли слюна, то ли слизь, и капала на его запачканную в блево-
тине одежду.
   - Ты... ты бог? - голос Альберта как-то весь переменился, в нем слов-
но бы зародился некий неудержимый ураган.
   И толстяк вздрогнул, услышав это, но тут же гневно взвизгнул:
   - Вы! Называй меня на вы! Да я... все, давай раздевайся, ты же  хотел
быть со мной, Енгорт так сказал. Награда будет высока: ты станешь носить
золотые одежды, получишь все привилегии...
   - Нет! - крик Альберта эхом прокатился под потолком,  заглушая  поро-
сячье повизгивание толстяка. Потом он заорал во все горло:
   - НЕ - Е - ЕТ !!! ТЫ МНЕ НЕ БОГ !!! ТЫ  НИЧТОЖЕТВО,  ГРЯЗНОЕ,  ГНИЛОЕ
НИЧТОЖЕСТВО !!!
   Альберт весь дрожал от ужаса, от падения всех своих идеалов. Вот  то,
к чему он стремился всю свою жизнь, это сидело перед ним и быстро  нали-
валось краской гнева...
   А как же миллионы обманутых, живущих и молящихся на этого так называ-
емого "Бога" ? Как же эти несчетные обитатели так  называемого  "Рая  ",
изготавливающего оружие для борьбы с " Адом "? Как все это глупо,  бесс-
мысленно... Хотя нет, не так уж и бессмысленно. В эту  отчаянную  минуту
на Альберта нашло какое-то озарение, и он понял, что в  какой-то  момент
истории власть политическая соединилась с властью религиозной и  создала
суперправителя. Правителя - Бога, которому все поклонялись, к которому с
младенчества внушалось благоговение как к вечному, высшему и  мудрейшему
существу, наделенному великой силой и знаниями.
   Но все это было гнусной ложью, и от боли душевной Альберт опять  зак-
ричал, но его прервал поросячий визг толстяка :
   - Стъяж-жаа! Взять его! Он плохой, он не хочет сделать приятно своему
Богу! Пусть он будет сожжен!

   А в голове Альберта бушевали штормы... И возопил он  когда  в  душный
зальчик ворвались стражники:
   - Свет - любовь, где же ты?! Мир где же ты?!
   И вновь его взгляд метнулся к окну и вот увидел он чудесный закат.  О
каким волнующе прекрасным показался он ему: там далеко, за  стенами,  за
трубами, за всем этим безумием огромный бардовый  диск  разодрал  пелену
серых облаков и садился теперь куда-то за край земли. И вдруг сотни кар-
тин, сотни чарующих видов, возникли в  голове  Альберта:  он  видел,  он
чувствовал как диск этот садится, вовсе не за грязный город -  "Рай",  а
куда-то за леса, за горы снежные, за моря над золотистыми пляжами  кото-
рых кружат птицы, за города волшебные купола которых блестят в его  про-
щальных лучах... И все это нахлынуло разом и полнило, и полнило его  ду-
шу, и не могло никак заполнить ибо бесконечна была его душа.
   Для кого-то это были это были лишь краткие  ничего  незначащие  мгно-
венья для Альберта же в них уместилась целая жизнь, ибо все-все что было
до этого было ничем и лишь теперь узрел он истину.
   И улыбнулся он спокойно, ибо знал что ждет  его  впереди:  и  он  по-
чувствовал что он может сейчас взмыть в воздух и помчаться следом за за-
катом, следом за солнце в тот свой бесконечный мир. А зальчик  стал  ему
необычайно тесен: как его душа - его бесконечная, рвущаяся  к  созиданию
душа могла быть заточена в нем? Как же это было нелепо!
   Он разбежался, выбил окно и устремился вслед за закатом...

                                                   *   *   *

   По приказу Бога - правителя тело "непокорного еретика" сожгли, а  пе-
пел развеяли над одним из парков. Дело было утром и для Рая только начи-
нался новый рабочий день во имя борьбы с Адом...

   13.12.95 (авторская редакция 01.02.97)







       ОТСУТСТВИЕ ПОНИМАНИЯ


   В этой жизни так, порой, бывает, что два человека - два хороших чело-
века обитают рядом, и у каждого из них есть свой  огромный  мир  чувств.
Каждому этот СВОЙ мир чувств кажется  единственно  верным,  проникающим,
как бы во все уголки мировоздания; однако - это слепота.
   Я расскажу вам историю, которая началась в первых числах апреля, ког-
да леса стояли уже освобожденные от снега, но еще темные -  без  единого
листика, и, если бы не голоса птиц, если бы ни  капель,  ни  сосульки  -
пейзаж очень бы напоминал ноябрьский.

                    *                *                 *

   Каня жила в большом каменном доме, в одном  из  наросших,  как  грибы
после дождя, "новорусских сел" в Подмосковье.
   Родители Канины были вовсе не плохими людьми - не  какими-нибудь  там
новыми русскими, а творческими, добившимися на  своих  поприщах  немалых
успехов личностями.
   Каня любила и маму (которая в юности, судя по фото, выглядела так же,
как и Каня ныне); любила и папу, и брата своего старшего, и сестру.
   Кроме родной сестры, была у Кани и еще одна сестренка  -  не  родная,
но, может быть, являющаяся для Кани самым близким человеком на свете.  В
селе то "новорусском" жили по большей части те, в честь кого село и  по-
лучило свое название - бандиты  то  бишь.  И  детки  этих,  развращенных
деньгами существ, недалеко от родителей своих ушли...
   В подобной среде, два чистых душою человека быстро находят друг  дру-
га, и, чтобы поддержать друг друга в трудную минуту, остаются вместе  на
всю жизнь; обучаются понимать друг друга с полуслова; всегда могут расс-
читывать на помощь - даже и сокровенные секреты (даже и их!) можно расс-
казать этой, единственной, самой близкой, второй половинке.
   Такой второй половинкой для Кани была Люда, с которой и сидели она  в
тот апрельский день на полу, в просторной, заполненной бирюзовым, утрен-
ним светом кухне Каниного дома.
   Каня была высокой, стройной блондинкой, с тонкими, чем-то похожими на
лисичьи, чертами лица, у нее были ясные, мягкие, очень глубокие глаза, а
голос - глубокий, бархатный, глубоко охваченный  внутренними  чувствами;
которые только в присутствии сестрички свой, Люды, позволяла  она  себе,
так открыто проявлять.
   У Люды было полноватое, часто готовое радостью заполнится лицо; она и
была веселушка - эта Люда, и часто весельем, подбадривала свою, склонную
к раздумьям, к печали сестричку.
   Сейчас, рядом с ними на подстилке лежала серая Канина кошка,  вылизы-
вала единственного своего котенка, и тот едва слышно пищал, не ведая  об
нависшей над ним беде.
   Каня бархатным своим голосом рассказывала Люде:
   - ...Моня вчера его родила, маленького. Родители, уже и  раньше  пре-
дупреждали: не найдешь, кому отдать - прогоним - на другую станцию отве-
зем, там и отпустим. Я родителей понимаю, дома - кот, кошка, пес...  Це-
лый зверинец. Но пропадет он на воле! Ты не выручишь меня, Люда?
   - Каненька, знаешь - если бы могла, если бы хоть как могла - так  по-
могла бы. Но у меня уже два твоих котенка, с прошлого, и с  позапрошлого
годов. Я уже говорила на эту тему с родителями - ни в какую. Но ничего -
мы с тобою обязательно что-нибудь придумаем. -  Люда  ободряюще  улыбну-
лась.
   - Да, конечно. - вздохнула Каня. - Поспрашиваю в институте - для  по-
иска мне срок в один месяц дали.

                     *              *             *

   Каня училась в педагогическом институте в Москве на  учительницу  не-
мецкого языка. В группе ее были, в основном, девушки; ну а так же и нес-
колько парней, решивших связать жизнь свою с учительством.
   В институте у Кани было несколько подружек, не таких, конечно,  близ-
ких как Люда - Каня и не разговаривала почти в институте; сидела, слуша-
ла музыку в плеере или же читала книгу; несклонна была Каня  к  девичьей
болтовне...
   В первую очередь, именно у подружек своих  спрашивала  она  бархатным
своим, мягким голосом:
   - Не нужен ли вам котенок? Мама его египетских кровей.
   - Что, египетская кошка? - навострив ушки, спрашивали подружки.
   - Нет, нет. Ее бабушка была чистой египетской кошкой; но, все  равно,
многое осталось от египетской...
   - Нет. Нет. - теряли всякий интерес подружки...
   Тогда Каня стала подходить и спрашивать у всех - нет, никому,  оказы-
вается не нужен был котенок...

                       *             *               *

   Миша сидел за предпоследней партой, около окна.  Откровенно,  в  этот
апрельский, солнечный денек, совсем ему не сиделось в институте; но  хо-
телось бросить все; побегать по лесу, потом, запыхавшись,  присесть  там
на бревно возле ручейка; сочинить стихотворение - одно из тех, что  вып-
лескивал он из себя в минуты печали иль радости.
   Он сидел, созерцая темные, мокрые ветви,  старого  тополя  за  окном;
время от времени смотрел на быстро проходящих по улице, не  видящих  это
красивое дерево прохожих, и удивлялся, куда же они  все  так  торопятся,
будто выгадают от быстрого этого хода что-нибудь, кроме двух-трех минут.
   У Миши были прямые темно-каштановые волосы, до плеч; сам он, благода-
ря стремительному, неспокойному своему сердцу, был очень худ. Лицо длин-
ное, черные густые брови, глаза серебристого цвета, большой  с  широкими
ноздрями нос, тонкие, часто плотно сжатые губы; одежду он носил исключи-
тельно темных тонов.
   Так сидел Миша у окна, размышлял о суетности,  беготне  городской;  о
том, что лучше бы этим людям направить энергию во  что-нибудь  благород-
ное, достойное Человека, как услышал совсем рядом бархатный, теплый  го-
лос:
   - Извините...
   Он повернулся, увидел Каню... Впрочем, Каню он видел и много  раз  до
этого, так как проучились они вместе почти уже целый год;  но,  так  как
сидели они в разных оконечностях аудитории, так как каждый склонен был к
задумчивости, к поглощенности в себя, то и не обмолвились за  это  время
ни одной какой-нибудь репликой, как бы и не составили о себе  какого-ни-
будь мнения - каждый оставался для другого лишь человеком из толпы,  ко-
торого, правда, часто видел он. И вот теперь  Каня  стояла  возле  Миши,
впервые обращалась к нему:
   - Извините, не нужен ли вам котенок? Серенький, одним из предков  его
была египетская кошка.
   "Котенок..." - Миша быстро сообразил, что котенка ему не позволят за-
вести родители, по той причине, что жили они тесно, и обитала у них  уже
собачка, и чирикала в клетке канарейка.
   Мысли об котенке, тут же отошли на второй план - не позволят, так  не
позволят - бог с ним, с котенком - на Каню он смотрел, на лицо  ее  доб-
рое, в мягкие, глубокие глаза.
   Придумывая, чтобы сказать он, вспомнил, что спрашивала она про  како-
го-то котенка, сказал:
   - Я у родителей спрошу, у друзей спрошу.
   Она улыбнулась, кивнула.
   - А тебя Каней зовут? - спросил Миша.
   - Да, Каня, а тебя?
   - Миша. Э-э-э...
   Она собиралась уже отойти, спросить у тех,  кто  сидел  на  последней
парте, но, в