было и изо всех сил желал постараться как можно меньше дать сорвать
молодому лекарю.
  - Эй! - окликнул он лекаря. - Ты что это сорвал?
  Костоправ прижал к груди маленькую травку, чтобы Мунн не выдернул, тихо
проговорил:
  - Очень полезная трава.
  Главный волхв вскинул глаза к небу, простонал что-то и скосив голову
чуть набок, с усмешкой уставился на лекаря:
  - И что же это за трава?
  Костоправ несколько потерялся:
  - М-м... это...
  - Ну, я понял, что это очень полезная трава, но какая? Как называется и
зачем нужна?
  - Хм... да.
  - Ну так? - Мунн вытянул руку вперед ладонью кверху. - Давай ее сюда.
  Лекарь зло оскалился, траву прижал еще сильнее, отдавать ценный, хоть и
совершенно незнакомый трофей явно не хотелось.
  - Что тебе давать? - спросил он.
  - Давай сюда траву, тогда узнаешь, как она называется и зачем нужна. Ты
ведь этого не знаешь? Ну-ну, не отрицай, я вижу по глазам. Так что дай ее
мне, и я тебе все о ней расскажу! - Мунн развел руки в стороны. - Услуга
за услугу.
  Костоправ сузил глаза:
  - Не соврешь?
  - Да ты что! Я, Мунн, когда-нибудь врал тебе?
  - Брось, ты врешь мне всегда, лучше сам ответь: ты когда-нибудь говорил
мне правду?
  Мунн почесался, ответил задумчиво:
  - Бывало. Но сейчас не совру, вот те голову даю! Что б мне провалиться!
  - И зачем мне твоя голова?
  Главный волхв усмехнулся:
  - Будешь оттуда извлекать знания, по капельке.
  Лекарь глубоко вздохнул, с превеликой неохотой протянул драгоценную
находку главному волхву.
  Мунн готов был прямо таки вырвать травку вместе с рукой, но потянулся
медленно, глаза светились как у жадного ребенка. Изо рта уже капали слюни,
на лбу выступили капли пота. Наконец находка оказалась в руках у чародея,
он мгновенно сунул ее в мешочек, тот упрятал за пазуху.
  Потом вскочил и начал радостно прыгать, смеяться... и вправду, как
маленький... жадный ребенок.
  - Ну и что? Зачем нужна такая трава?
  Главный волхв стал отвечать быстро, неразборчиво, не соблюдая интонации
и не делая остановок:
  - Эта трава называется Тирлич-Трава, она растет только у реки Мирии,
найти ее крайне сложно, точнее невозможно, все чародеи и ведьмы дорожат
ей, как собственной жизнью, собирают сразу, как только появиться из-под
земли...
  - Постой, Мунн, ну а зачем она нужна?
  - У-у! Лекарям она не нужна. Эта трава способна отражать гнев Великих,
поверь мне, даже царей!
  - А как ее использовать?
  Мунн посмотрел на собеседника смеющимся взглядом, спросил с издевкой:
  - Зачем тебе?
  - Как это?.. Ты обещал! Дал слово!
  - Ну ладно. Ею натирают ладони.
  - Это все? Так просто?
  Чародей улыбнулся:
  - А тебе чего надо?
  - Ты ж говоришь, что я не смогу ее использовать? Это почему?
  Мунн залился диким гоготом, а когда чуть поутих, ответил:
  - Потому что не сможешь.
  - Ну почему же?
  - Да потому что больше ты ее никогда не увидишь, лопух!
  Лекарь со стоном выдохнул, присел на поваленную колоду, возмущенно
зафыркал.
  - Чего бурчишь-то? - поинтересовался Мунн. - Нечего бурчать. Я тебе
правду сказал, но тебе ее знать, по правде говоря, и незачем, потому как
отыскать такую травку дано далеко не каждому. А уж сделать это два раза в
жизни - это совсем смешно! Но ты не расстраивайся, тебе-то она не нужна,
ты ж не чародей, а всего лишь какой-то там лекарь.
  Мунн еще долго ходил потом довольный, никакие травы больше не искал,
ползал один только Костоправ. Но в какой-то момент главный волхв вдруг
замер, поморщился, в несколько мгновений лицо стало серьезным. Это заметил
и лекарь.
  - Что стряслось? - спросил он. - На змею наступил?
  Главный волхв сначала раскраснелся, затем вдруг начал быстро бледнеть.
  - Ты... сорвал... чужое... - прохрипел он. - Ты... сорвал... чужое...
  - Объясни, - не понял лекарь.
  - Скоро поймешь...
  Как будто ответом на это сбоку затрещали кусты, показался небольшой
вихрь. Он поднял в воздух опавшие листья, повыдергивал траву, обдал лекаря
и чародея леденящим кожу ветром. В следующий миг вихрь вдруг растворился и
пропал, а оттуда, как из кокона, выступила поджарая женщина в черном
плаще. Глаза незнакомки горели адским пламенем, все тело излучало
неудержимый лютый гнев.
  - Кто посмел!?
  Мунн вздрогнул. Все бы ничего, она даже красива. Этакая ведьмочка. Вот
только от ее голоса с дубов вдруг посыпались желуди, и чародею стало
чуть-чуть не по себе.


  Рис27: Ведьма


  Женщина в черном плаще даже не собиралась выяснять, кто сорвал ее
траву. Она вскинула руки к темному ночному небу, в ее ладонях ярко
сверкнуло, и в Мунна нацелено полетел сверкающий огненный шар.
  К счастью, чародей был готов к отражению атаки, поэтому сосредоточился
и отвел огонь в сторону. Сгусток пламени угодил в трухлявую березу, ствол
которой тут же разнесло в пыль.
  Колдунья разъярилась еще пуще. Она завертелась и стала одну за другой
метать в Мунна голубые молнии. Чародей неизмеримыми усилиями разбивал их,
уклонялся, увиливал. На собственные выпады времени не оставалось. Длинная
седая борода мага почернела, местами выгорела, но сумасшедшие атаки все
продолжались.
  Вокруг уже собрались люди, подоспел вождь, воины с мечами и луками. Но
каждый, кто пытался подойти ближе, получал яростный отпор неведомой силищи
и отлетал на несколько четов назад. Стрелы врезались в невидимый щит и
падали на землю, некоторые даже ломались.
  Однообразный поединок этот продолжался, как казалось Мунну, уже целую
вечность, хотя между тем прошло что-то около двух-трех минут. Минута, как
известно, не час, но сегодня чародей был готов в этом усомнится, ведь эти
минуты забрали у него столько сил, сколько никогда прежде не забирали
целые часы.
  - Эй ты, дурочка! - закричал Костоправ во все горло. - Сожжешь же свою
траву вместе с ним!
  Удивительно и странно, но слова эти на ведьму подействовали, и она
смутилась, тут же перестала швырять в Мунна свои молнии.
  Чародей облегченно перевел дыхание, держась за горло, произнес, шипя от
изнеможения, обращаясь к колдунье:
  - Зачем так сразу? Можно ведь и помягче.
  - Зачем ты сорвал мою траву!?
  Опять по земле застучали желуди. Люди с криками затыкали уши, у одного
из вояк даже пошла носом кровь. Еще один упал на колени, отчаянно
задергался, словно в агонии.
  Мунн вынул из-за пазухи мешочек, достал оттуда драгоценный Тирлич,
протянул в сторону ведьмы.
  - Тебе это что ли надо? Ну возьми, мне не жалко. Только больше не кричи
так, а то не отдам!
  Колдунья вытянула к Мунну свои белые руки, ухоженные длиннющие ногти
были покрашены в черное, кожа, также как и на лице, казалась холодной
бледной и нежной, без единой морщинки или царапинки.
  Мунн оторвал один листочек, натер им ладони.
  - Иди же, возьми.
  Ведьма закусила нижнюю губу. Гнев в глазах ее мгновенно потух, сменился
глубочайшим изумлением. Она смотрела на Мунна с жалостью, как мать обычно
смотрит на своего маленького сына, который ушибся или поранился.
  Но все это длилось недолго. Лекарь, который сразу все сообразил и
понял, быстро показал лучникам, чтобы немедленно дали залп, и они его
дали. И не один. Прекрасную женщину за один миг проткнули десятки стрел.
Ведьма упала на колени и мгновенно умерла.
  Грустный и мрачный Мунн подошел к ней, опустился на одно колено.
Некоторое время смотрел ей в лицо, прямой взгляд был унылый и опечаленный.
Чародей протянул руку, ласковым движением кончиков пальцев закрыл женщине
глаза. Потом Мунн поднялся, отдал приказ закопать женщину, после чего с
поникшей головой побрел в сторону общего лагеря. По дороге ему встретился
Костоправ, который с интересом спросил:
  - Что такое, Волшебник? Чему ты так сокрушен?
  - Вот те на, Тирлич, - покачал головой Мунн. - Ведьма, а умерла с
доброй улыбкой на лице.
  - Ну и что? Тебе жалко ведьму?
  - Она была красивая.
  - Ну и что же с того? Не поверю ни за что, чтобы ты просто так жалел
кого-то, пусть даже красивую женщину, пусть даже ведьму!
  Мунн удрученно вздохнул, сказал подавленно:
  - Да, ты прав. Я расстроился, потому что узнал ее.
  - Вы были знакомы?
  - Еще как! Но это было очень давно! Очень! Еще до того, как я встретил
Земеля. Тебя, Костоправ, тогда еще и не было.
  - Но она ведь такая молодая?
  - Да. Она вечно была молодой.
  - Но почему она не узнала тебя?
  Мунн горько усмехнулся:
  - Смеешься? Ты знаешь, сколько лет прошло? Я постарел, изменился, да и
темно тут, даже я разглядел ее не сразу.
  - Но как же так? Она ведь колдунья?
  - Ну и что?
  - Должна узнавать сразу, хоть и много времени прошло!
  - Ничего она никому не должна.
  Когда все уже успокоилось и люди разошлись по шатрам, лекарь спросил у
чародея:
  - Мунн, помнишь, а ты ведь понял, что дело плохо, еще до того, как она
появилась?
  - Ты прав. Это все это место и эта трава. Эта трава принадлежала ей, а
ты ее сорвал. Она, может быть, ждала этого момента целую вечность, пока
эта Тирлич вырастет здесь, но так и не дождалась.
  - А почему здесь?
  - Видишь ли, Тирлич растет только у Мирии, в особых местах, поэтому
ведьмы и колдуны поделили эти места на части и каждый трепетно ждет, что
Тирлич вырастет именно у него.
  Костоправ прямо опешил:
  - Так значит, мы сегодня дрались в таком самом месте?
  Мунн кивнул:
  - Я сам этого сначала не понял, но выходит, что так оно и есть. Мало
того, ты еще добыл бесценную тирлич!
  Лекарь оскалился:
  - А ты ее у меня отнял!
  Главный волхв полез за пазуху, руки дрожали, он проговорил безрадостным
голосом:
  - Ладно уж, ежели ты мне помог с ведьмой, то я разделю с тобой находку.
Бери свою часть и пойдем спать.


  XXI


  Рассвет Мерко встретил в зарослях высокой травы у небольшого прудика,
на который наткнулся вчера поздно вечером, когда вышел на окраину Большого
Града. Утро было теплым, солнце светило ярко, небо сияло чистое, без
единого облачка. В прудике, полном белоснежных кувшинок, плавали дымчатые
утки, вылавливая червячков и головастиков. Зеленые лягушки, те самые, что
только ночуют в воде, а по утрам выходят на охоту, сейчас вылезали на сушу
и исчезали в траве.
  Мерко достал из котомки черствый хлеб и фляжку с водой, разложил перед
собой и не спеша начал есть. Кусочками хлеба щедро делился с утками, кидая
прямо в воду. Скоро к его берегу подплыли почти все утки, что были в
пруду, они столпились у того места, куда он бросал хлеб и нетерпеливо
ждали, часто крякая друг на друга, пытаясь отогнать в сторону.
  - У меня нет больше, - с сожалением сказал Мерко, когда хлеб кончился.
  - Все съели. Плывите ловить червяков, а я ухожу. Прощайте.
  Он развел руками, после чего поднялся на ноги, повернулся к пруду
спиной, подтянул ременную перевязь и побрел вдоль узкой тропинки, ведущей
в сторону города. В мыслях своих он снова не отступал от Торы, опять
собирался искать ее. Об остальном он не заботился. Пусть почти не было
денег, пищи и крыши над головой, все равно. Главное - это найти ее. Хотя
бы увидеть еще разок, ну хоть на один миг, он готов был за это многое
отдать. Она так прекрасна, она стоит того, чтобы искать и ждать.
  Мерко замер - кто-то положил ему на плечо руку. Повернувшись, он
увидел, что на него со злостью глядит толстый лохматый мужик, похожий на
земледельца. Мужик был здоровый, от него пахло потом и коровьим навозом, и
он почему-то взирал на ирба с лютой ненавистью.
  - Что тебе? - спросил Мерко коротко.
  - Там, у пруда, - заговорил земледелец громко. - Ты воровал моих уток!
Я видел! Ты - наглый вор!
  Мерко молчал, потому что ответить было нечего, да и отвечать на такие
слова не очень-то хотелось. На несправедливость оправдываться всегда очень
сложно, настоящий мужчина никогда не должен этого делать. Но Мерко
ответил, потому что не желал ни ругаться, ни бить, ни тем более убивать
из-за такого пустяка.
  - Я не брал. Я кормил их хлебом. Всего лишь кормил. Это правда!
  Земледелец рассмеялся, потом снова гневно заорал:
  - Не ври, поганый твой язык! Я сам видел, как ты засунул одну в свой
мешок! Не ври! В твоих поганых глазах я вижу ложь! Я вижу! Не пытайся меня
обмануть, гаденыш!
  - Я и не вру, - пожал плечами Мерко, развернулся и побрел дальше по
тропинке.
  - Тогда покажи!
  Мерко больше не оглядывался, просто шел вперед. Он подумал, что мог бы
убить этого мужика одним ударом, причем тот этого явно заслуживал. Но
Мерко знал, что он-то воин, а мужик этот - мирный земледелец, поэтому
драться с ним нельзя. Это будет нечестно. Боги могут не простить такого.
  Все стихло. Земледелец вроде бы его не преследовал. Тропинка петляла,
но вела его прямо в город, на одну из улиц. Он уже слышал звенящий гул,
исходящий от людей, толпящихся на улицах, он опять шел в этот город,
полный всего непонятного и чуждого для него. Но там была она, Тора, точнее
оставалась еще возможность, что она там. И он верил, что найдет.
Обязательно надет ее...
  - Вот он! - вдруг закричали сзади. - Держи его! Это он!
  Мерко повернул голову. Со стороны небольшой усадьбы, где на краю в
окружении яблонь стоял гнилой сарай, приближались шестеро мужиков,
вооруженных длинными тяжелыми палками. Одного из них Мерко узнал, тот
самый земледелец, что несправедливо обвинил его в воровстве.
  Остановившись, Мерко смотрел, как подбежали к нему шестеро незнакомцев
со злыми лицами. Он даже хотел спросить, отчего в них столько ненависти к
человеку, который им ничего не сделал, но не сумел. На такие вопросы язык
не поворачивался.
  - Последний раз говорю, отдай мне мою утку!
  Мерко развел руки в стороны:
  - Я не брал.
  Земледельцы стали стремительно окружать его. Те, кто зашел со спины,
увидели какой большой меч болтается на перевязи, отчего вздрогнули, на
время приостановились. Но Мерко даже не собирался вытаскивать оружие, он
стоял, безвольный, руки мотались, словно плети, весь сгорбился.
  Кто-то ударил его по голове палкой. Он покачнулся, боль нахлынула
резко, но также резко и ушла. Потом ударили в живот, затем в лоб. В глазах
поплыло, запрыгало. Он ощутил несколько ударов в спину, в бок, в лицо.
После этого он упал и больше ничего не чувствовал. Какое-то время смутно
понимал, что сейчас его, наверное, топчут ногами и бьют палками, будто он
не человек вовсе, а так, пес шелудивый. В конце концов и это пропало, зато
осталась Тора. Поэтому, когда проваливался во тьму, он все еще смотрел,
выглядывал ее лицо среди теней и думал, что идет в правильном направлении,
и она, единственная, вот-вот появиться и зажжет свет во мраке его
сознания.


  XXII

   
Арана передернуло. Он забрался на крепостную стену, где почти заснул,
но честь ему, что этого все же не произошло. А спать сейчас было никак
нельзя, так как там, пока еще вдалеке, показались стройные ряды армов.
Первыми ехали конники, за ними пешие. В руках одного из конников
развевалось яркое кроваво-красное знамя, штандарт, этот конник ехал чуть
впереди других. Аран вгляделся: точно Армы!
  Вихрем спустившись со стены, Аран поспешил открывать ворота. Отодвинув
тяжелые дубовые засовы, он чуть подтолкнул створки, чтобы образовалась
заметная щель. После этого он развернулся и еще разок взглянул на то, что
должны были увидеть армы, когда проникнут в пределы крепости.
  У его сторожки было большое нагромождение вещей. Точнее, он свалил туда
все, что не сумели взять с собой ирбы, когда покидали крепость. Это было и
плохенькое оружие, и предметы быта, и кое-какие припасы. Особенно
выделялись - один яркий ковер, стулья, столы, кровати, которые приволок из
терема вождя. Кроме всего этого, здесь еще были шкуры, другие тряпки,
посуда, бочки с вином, где вина, по правде говоря, не было ни капли, и еще
много чего.
  Аран кивнул сам себе, подхватил собственную котомку с припасами,
секиру, лук, колчан и, забросив все это за спину, поспешил к запасному
проходу, что имелся в противоположной стене крепости.

   

                                XIII



  Когда очнулся, Мерко ощутил сильную головную боль. Приоткрыв глаза, он
увидел, что лежит в чистой постели, находясь в тесной комнатке, где было
душно и пахло сыростью. Напротив него на стуле сидел человек, Мерко только
никак не мог разобрать его лица, зрение еще полностью не восстановилось.
  - Очнулся? - спросил человек. - Ну и слава богам. Я уж думал, мы тебя
убили. Слава богам. Слушай, ты уж прости за то, что произошло, но я правда
подумал, что ты вор. А у тебя в заплечном мешке ничего не оказалось. Да и
посчитал я потом уток еще раз и понял, что все на месте. Сам понимаешь,
видок у тебя еще тот, вот я и подумал. Сейчас все кругом воруют, поэтому я
испугался. Да и не за себя, а за детей. У меня восьмеро, погибнут, ежели
всех уток моих разворуют. Но ты меня уж прости, слышишь. Сам я себя не
прощу, может хоть ты... Будешь жить у меня, хоть до конца лета, пока не
выздоровеешь...
  - Совсем вы озверели, - прошептал Мерко, губы еле-еле шевелились. - За
утку убить готовы. Люди.
  - Жизнь такая. Ничего не поделаешь. Чтобы твои дети выжили, ты целый
день трудишься, а злость в тебе копиться, потому что никто этого не ценит.
Особенно... дети. А когда твои усилия не ценят собственные дети, то это
самое плохое, что только может быть. Тебе меня не понять, но это так и
есть на самом деле. Уж поверь. А злость она копится и девать ее некуда,
вот и наступает момент, когда терпение лопается, и все накопленное
выплескивается наружу. Тут уж с собой ничего не поделаешь, лишь потом
задумаешься и задашь себе вопрос: "А откуда ж во мне столько гнева?" Эх,
жизнь такая у нас.
  - Люди вы такие, поэтому и жизнь у вас такая.
  - Да мы-то причем...
  - В лесу лучше. В лесу никто не бьет просто так.
  - Брось. В лесу плохо, там опасно. Ты себе не представляешь, как там
опасно. Звери, голод, холод, нечисть различная... В лесу и недели не
протянешь, в первую же ночь сгинешь. Ты из нашего города?
  - Нет.
  - Оно и видно. Какой-то ты не такой. Будто и впрямь издалека прибыл. Но
ты лежи, лежи. Теперь у тебя есть, где жить. Я тебя не отпущу, пока не
вылечишься, надо же свою вину перед богами чем-то исправить.
  - Я ищу девушку.
  - В этом я тебе помочь не смогу. Я, кроме огорода, ничего не вижу, так
и знай. А что за девушка?
  - Красивая.
  - Надо думать. Ты сам красивый, и она значит тоже. Но красивых много.
Даже очень много. Просто сегодня эта кажется самой лучшей, а завтра другая.
  - Нет. Когда так - это не по-настоящему!
  - Да? Ну да ладно. Может быть... но я не верю. Она что ли от тебя
сбежала?
  Ирб хмуро кивнул:
  - Ушла. Не сказав куда. Наши пути разошлись. Я, если честно, сам
сомневаюсь, стоит ли искать, ежели она решила, что нам лучше идти разными
дорогами...
  - Значит, дала тебе понять, что ты ей не нужен?
  - Да.
  На лице земледельца появилось мечтательное выражение, он тихо с
выражением произнес:
  - Сердце девушки загадка - если даже любит сладко, все равно ответит
нет...
  Земледелец вздохнул. Мерко услышал, как тяжко он это сделал.
  - Ты, парень, не кручинься, успеешь ее еще найти. Сейчас тебе надо
подлечится, сил набраться. Не ее, так другую найдешь.
  - Но мне нужна она!
  - Будет тебе она. Не он, не оно, а она. Они все - она.
  - Я должен идти и искать ее.
  - Пойдешь искать. Не его, не их, а ее. Лежи. Ты умрешь зазря.
Недостойно умирать из-за бабы. Это недостойно мужчины! Ты молод, у тебя
еще многое впереди, нельзя тебе так. Я как на тебя взглянул, так сразу
подумал, какой-то странный. Ты как безвольный. Идешь и спишь на ходу. Так
же нельзя... Тем паче, что из-за бабы.
  - Я должен.
  - Как тебя хоть зовут?
  - Мерко.
  - А меня Ородол. Ты арм?
  - Нет. Я из ирбийского братства. Мы ваши союзники.
  - Из ирбийского? Что-то такого не припомню. Далеко что ли?
  - Да нет, просто оно очень маленькое.
  Мерко приподнялся на локтях, посмотрел на руки. Они были исцарапаны,
все в кровоподтеках. Он чувствовал, что все его лицо опухло, а кости ломит
так, как будто били целую вечность.
  - Стой! Ты куда это собрался!?
  Заметив, что меч и котомка лежат на полу у кровати, Мерко протянул руки
и поднял их. Те