ла сантиметров, наверно, тридцати.
   Парень даже не пытался бежать - шаги по ступенькам были бесшумны.  Он
уходил  спокойно,  как  человек,  заявившийся  по  вполне  приличному  и
невинному делу.
   Первой опомнилась Асенька.
   - Валерий Яковлевич! - вскрикнула она, через раскрытую дверь заглянув
в кабинет. - Что с вами?
   Ротман сидел за столом, глядя прямо перед собой. Он был жив,  но  жив
как-то странно. Функционировал - дышал, обменные  процессы  в  организме
тоже, наверно, совершались, - однако не соображал.
   Его хлопали по щекам, трясли, даже  нашатырный  спирт  раздобыли,  но
зазвонил телефон - и Валерий Яковлевич, как ни в чем не бывало,  схватил
трубку.
   - Да я это, я! -  вполне  бодро  и  безмятежно  сказал  он  незримому
собеседнику. - Как и договаривались восемнадцать  и  тридцать  пять.  Из
расчета семь, семь и по двадцать сверху. Четыреста и  потом  еще  триста
пятьдесят.  И  за  номером  сорок  семь   ?а?.   Минус   эти   проклятые
восемнадцать! Что? Сорок!
   И нажал на кнопку.
   Вася подумал, что это смахивает  на  шпионский  шифр.  ?Сорок?  может
означать ?до выхода на связь?. И тут же он одернул себя - ситуация  хуже
некуда, а он фантазирует вроде Игорсши за бутылкой ?Киндзмараули?!
   - Это был гипноз! - услышал Вася даже не в самом ухе, а чуть ли не  в
собственном рту Шепот Сашки или Лешки был таков,  что  обдавал  жаром  и
пронизывал бедную голову насквозь.
   - Точно, гипноз, - согласился Вася,  стараясь  как  можно  незаметнее
исчезнуть из кабинета. Зачем стрелять  в  президента  фирмы  -  это  он,
следователь, еще мог понять. А вот зачем  гипнотизировать?  Может  быть,
Ротман только что подписал какие-то суперважные документы?
   - Кто его зам? - резко разворачиваясь, спросил Вася.
   - А вот!
   Замом оказалась женщина более чем средних лет.
   -  Следователь  угрозыска  Горчаков,  -  отрекомендовался   Вася.   -
Погодите, не кричите, нужно срочно связаться с вашим банком  и  наложить
вето на все операции!
   А  ведь  она  и  впрямь  собиралась   закричать   -   в   присутствии
представителя  угрозыска  черт  знает  кто  беспрепятственно  колдует  в
кабинете самого Ротмана и преспокойно удаляется!
   К счастью, женщина оказалась из того же теста, что  и  Ротман.  Слово
?банк? было для нее более свято, чем молитва. И она даже  не  задала  ни
одного вопроса - сама сообразила, для чего это вето.
   Вот теперь можно было спокойно сматываться. Вася только набрал  номер
дежурного и узнал, что Синицын действительно звонил, более того - сперва
поганец всеми силами исхитрялся, чтобы Вася не наносил визита  в  школу,
теперь же - как раз наоборот, сам его туда гонит!
   - Василий Федорович! -  зашептал  Сашка-Лешка.  -  Что  это  такое  -
инкуб?
   - А черт его знает... - машинально отвечал Вася, и  вдруг  заткнулся.
Точно - черт его знает! Поскольку инкуб - это что-то вроде злого духа. В
какой-то  книге  попадался!   Вроде   бы   сексуально   ориентированный.
Действительно - кроме черта знать его некому. Впрочем...
   - Только инкуба не трогай, - сказал киллер, гипнотизер, или  кем  там
он был. - Он - мой.
   Очень любопытно, подумал  Вася,  как  это  работник  угрозыска  может
трогать инкубов? Чем? Которым местом?
   Какое отношение может инкуб иметь к Ротману?
   И почему с этим странным сообщением  адресовались  именно  к  Василию
Горчакову?
   Было над чем Васе поломать голову, спеша к шестнадцатой школе.
   Школа была  современная,  белобетонная,  с  площадкой  перед  входом,
выложенной бетонными же плитами. И плиты уже  порядком  покрошились.  На
приличном  отдалении  торчал  киоск,  где  школьники   могли   запастись
интересными журналами, пивом и презервативами. Вася нарочно пошел  через
площадку так, чтобы заглянуть в витрины и оценить ассортимент.  Точно  -
все три позиции имелись.
   И еще четвертая...
   Из-за киоска высунулась знакомая круглая физиономия.
   - Я тебя жду, жду, и от ожидания мозги мои, как  весьма  непривычные,
плесенью покрываться стали... - взволнованно зашептал Игорь. Как всегда,
в минуты тяжких испытаний его несло. - И если бы ожидание  мое  в  камне
воплотить, то Родену бы сие и не снилось, так что...
   - Короче! - рявкнул Вася.
   -  Тебе  все  необходимое  скажут  в  учительской,   -   перешел   на
человеческий язык Игорь. - Так ты потом пройди чуть дальше и заверни  за
угол! Там сразу же будет дверь, и на ней табличка  -  11  ?А?.  Ты  туда
загляни и попроси Маргариту Бояринову!
   - Она что преподает?
   - Она не преподает! Она... ну, учится...
   - Ну и что мне сказать этой Маргарите Бояриновой?
   - Что Игорь... ну, Игорь Петрович... но можно  просто  -  Игорь,  она
поймет... в общем, я ее тут, за киоском, жду и очень беспокоюсь!
   Вид у Игоря Петровича был, мягко говоря,  безумный.  И  не  только  в
смысле физиономии - на бывшем учителе имелись рубаха и  штаны  какого-то
совершенно  немужского  цвета,  лиловато-розового,  только  что   не   в
цветочек. А когда он  обеими  руками  вцепился  в  левый  рукав  Васиной
форменной рубашки, то и вовсе сделался похож на беглеца из Бедлама.
   - Ты спятил? - воскликнул Вася. - Пойди сам в этот одиннадцатый класс
и говори там все, что хочешь!
   Вовсе не желая назначать свидания для человека,  по  которому  Бедлам
плачет, он сделал изящный финт  левой  рукой,  сбил  дурацкий  захват  и
поспешил прочь от киоска.
   - Вася! Вась! - позвал, высунувшись, Игорь. - Ты просто скажи, что  я
ее жду!
   И тут же спрятался.
   Не задумываясь, для чего Игорю вся эта дурацкая конспирация,  Вася  и
до дверей дошел, и в холле оказался, и к  лестнице  устремился,  но  был
перехвачен женщиной, которую только патентованный кретин  принял  бы  за
что-то другое, кроме учительницы. Васе не доводилось  мыться  в  женской
бане, но, наверно, и там любая посетительница, увидев сквозь  серый  пар
эту крепко сбитую, плотную, ровную, как ствол сосны, низкозадую  фигуру,
подсознательно сказала бы себе - осторожно, учительница...
   - Вы к кому? - спросила эта женщина в темно-синем костюме,  прямом  и
скучном,  как  асфальтированное  шоссе.  -  Если  вам  нужен  кто-то  из
педагогов - я вас провожу в учительскую.
   - Мне нужна Ирина... Ирина... - тут Васю осенило. Он же напрочь забыл
спросить у Игоря Иркину фамилию, не говоря уж об отчестве.
   - Ирина, а дальше?
   - Собственно, мне нужна не она лично, - тут Вася счел нужным  достать
и показать свой документ.  -  У  нее  в  классе  учится  девочка,  Настя
Петрова. Мне нужно задать один вопрос этой Насте.
   - Задать вопрос Насте  вы  сможете  только  в  присутствии  классного
руководителя и родителей!  -  учительница  настолько  обрадовалась,  что
может перейти в нападение, что даже этой радости не скрывала.
   - Вот и замечательно, - сказал несколько удивленный Вася. - Мне  даже
скорее нужны ее родители, чем она сама.
   - Ее родители? - в голосе учительницы послышалось разочарование.
   - Ну да. Может быть, вы мне дадите их домашний  телефон?  И  скажете,
как их обоих по имени-отчеству?
   - А домашнего телефона я вам не дам!
   - Почему? - поведение этой тетки казалось Васе все более странным, но
он знал, что в чужой монастырь со своим уставом не  лезут,  и  не  хотел
лишний раз пускать в ход авторитет своего ведомства.
   - Потому что вы  позовете  не  родителей,  а  саму  Настю,  -  вполне
убежденно заявила учительница.
   - Ну и что же тут криминального?
   Вася честно не понимал, какую амбразуру норовит закрыть  своим  телом
эта злобная тетка, а сама она, видимо, была уверена, что загнала  его  в
тупик и что  его  ответ  -  признак  поражения,  отступления  и  скорого
бегства. Поэтому она выдержала паузу - с ее точки зрения, идеальную, а с
Васиной - идиотскую.
   - А что тут криминального - спросите у вашего Друга!
   - У которого? - Вася подумал, естественно, о сослуживцах.
   - А у того, что за киоском прячется!
   Мимо с гвалтом пронеслась толпа подростков, вся разом пропихнулась  в
двустворчатую дверь и унеслась по выщербленному бетону.
   Так, подумал Вася, за нами следили. Но знать, что я заявлюсь в гости,
эта мымра не могла. И вообще она меня впервые видит. Значит, она в  окно
высмотрела Игорешку. Но, поскольку она - дама занятая, часами сидеть  на
подоконнике не станет, то вывод один - Игорешка  тут  околачивается  уже
довольно давно, это - раз, и околачивается не впервые, это - два...
   Что натворил этот безумец?
   - Вы имеете в  виду  Игоря  Синицына?  -  профессионально  бесцветным
голосом осведомился Вася.
   - Да, я имею в виду Игоря Синицына.
   - Который полтора года проработал в этой школе?
   - Вот именно - полтора года. Теперь вы понимаете, почему  я  не  могу
допустить, чтобы он узнавал телефоны наших учениц?
   - Нет, не понимаю, - жестяным голосом отрубил Вася. Тетка  стала  его
раздражать. - Я был бы вам признателен, если  бы  вы  объяснили,  в  чем
дело.
   - А ведь это я могла  бы  потребовать  у  вас  объяснений,  -  тетка,
похоже, совершенно забыла, что имеет дело с представителем угрозыска.  -
Приходите, ничего не объясняете, требуете сведения об ученице,  требуете
ее телефон! Я вот  сейчас  пойду  позвоню  вашему  начальству  и  узнаю,
действительно ли вас сюда посылали!
   - Хорошо, - сказал на это Вася. - Звоните.  Но  если  через  двадцать
четыре часа вам придется искать себе  другую  работу,  и  не  в  системе
образования, - не жалуйтесь.
   - Что?!.
   - То, что слышали. Умышленно  создавать  препятствия  для  следствия,
скрывать важного свидетели,  угрожать  представителю  органов  власти  -
этого всего, по-вашему, больше нет в уголовном кодексе? - не получив  на
свой риторический вопрос никакого ответа, Вася перешел в атаку. -  Я  не
хочу тратить время на глупые препирательства. Через полтора часа я  буду
здесь с представителями РОНО и специалистом по психологии подростков,  в
чьем присутствии будет произведен допрос. Кроме  того,  будет  интересно
узнать, кто и сколько получил от хозяев газетного киоска за то, чтобы не
вмешиваться в торговлю порнографией, спиртными напитками и наркотиками в
десяти метрах от школы! Газеты будут просто счастливы опубликовать такой
материал. Всего доброго!
   Вася развернулся и зашагал к дверям.
   Он знал эту гнусную породу склочниц, отточивших языки на  беззащитной
публике и  теряющих  всякое  соображение,  если  повезет  напороться  на
строгое сопротивление.
   - Постойте, постойте!  -  завопила  учительница.  -  Какой  киоск?  Я
впервые слышу про киоск!
   - Тот самый, возле которого вы заметили меня с  Игорем  Синицыным,  -
напомнил Вася, остановившись, но повернув только  голову  и  всем  видом
показывая - ухожу, ухожу, и через полтора часа ждите меня с наручниками.
   - Да постойте же! - учительница забежала вперед. -  Это  все  -  одно
недоразумение! Сейчас я вам все объясню.
   - Порнографию я видел своими глазами. Пока я не привезу верхушку РОНО
и прессу, Игорь присмотрит, чтобы никто из вас не предупредил киоскершу.
   - Хорошо, пусть пресса  приезжает!  У  меня  тоже  найдется,  что  ей
рассказать!
   - Что вы имеете в виду?
   - То, почему ваш друг Синицын вылетел из нашей школы!
   Тут Вася очень кстати вспомнил одну испанскую пословицу  из  арсенала
Игоря. Весьма нелепо, имея стеклянную крышу, гласила  пословица,  кидать
булыжниками в соседей.
   - Я полагаю, это несоизмеримо с  наркотиками  в  газетном  киоске,  -
возразил он, не желая показывать, что крыша-то и у него - стеклянная.
   Учительница задумалась.
   Очевидно, она была все же лучше, чем показалась  с  первого  взгляда.
Возможно, в своей студенческой молодости она  даже  играла  в  карты.  И
сейчас дело явно дошло до размена козырей.
   - Я думаю,  лучше  нам  обо  всем  этом  побеседовать  не  тут,  а  в
учительской. Меня зовут Марья Геннадьевна.
   - Там полно народу, - как можно более брюзгливо ей возразил  Вася.  -
Меня - Василий Федорович. Нам будут мешать.
   - Урок уже начался.
   И она действительно привела следователя  в  учительскую,  где,  кроме
необъятного круглого, еще сталинских времен,  стола  имелся  еще  уголок
отдыха,  недорогой,   правда,   но   расположенный   искусно   -   чтобы
действительно те, что исхитрятся туда пролезть между шкафами,  оказались
отрезаны от внешнего мира.
   С учительницей, стоило ей сесть в кресло, сделалось что-то  странное.
Вася бы даже назвал это перевоплощением. Видимо,  она  связывала  низкие
кресла  и  журнальный  столик  с  образом  дамы,  принимающей  в  салоне
высокопоставленных гостей. В холле школы можно собачиться и  грубить.  В
салоне, пусть даже выгороженном обшарпанными шкафами, - томно  язвить  и
выделываться под графиню.
   - Значит, вы не знаете, почему ваш друг вынужден был покинуть школу?
   Артисткой,  выдающейся  артисткой  была  Марья  Геннадьевна!  И  Вася
слишком поздно понял это. О-о, как она выговорила слово  ?друг?,  у  нее
даже шею перекорежило,  физиономию  наискосок  развернуло  и  рот  набок
поехал! А как торжественно прозвучало ?вынужден  был?!  А  сколько  шипу
подпустила она в эту невинную фразу! Ровно столько, сколько нужно, чтобы
прозвучало зловеще, но ни в коем случае не навело на мысль о гадюшнике.
   -  Очевидно,  он  не  ужился  с  творческим  женским  коллективом,  -
предположил Вася. Его интонации ему самому были противны, но  ничего  не
поделаешь, салон есть салон.
   - С коллективом он как  раз  неплохо  ужился,  -  неторопливо  кивая,
сообщила Марья Геннадьевна. - Он ведь вежливый! И стульчик пододвинет, и
пальто подаст!
   В последние слова она влила все презрение,  на  какое  только  должна
быть способна простая, но глубоко порядочная женщина.
   - Вообще-то я сам женщинам пальто подаю, - Вася был  невозмутим,  как
деревянная  вешалка  для  этих  самых  благопристойных   и   неприметных
учительских пальто, которую он приметил у дверей. -  Криминала  пока  не
вижу
   - Вот  и  мы  не  видели!  -  судя  по  голосу,  близилось  торжество
справедливости. - А он - вы не поверите, но он!..
   Главное - вовремя сделать паузу, подумал Вася, вот она замолчала -  и
я должен подумать, что Игорешка по меньшей мере спер у всех  этих  теток
норковые манто! Прямо отсюда. Ну, она эту паузу затеяла - она ее пусть и
тянет.
   - Вы не поверите!.. - актерским  чутьем  угадывая,  что  молчание  не
должно быть слишком долгим, воскликнула Марья Геннадьевна.
   Вася молчал.
   - Конечно же, вы такого  от  своего  друга  не  ожидаете.  И  тем  не
менее...
   Вася не хотел  вопросами  облегчать  Марье  Геннадьевне  тяжкий  труд
провозглашения истины. Кто кашу заварил - тот ее пусть и расхлебывает.
   - Конечно, вы  мне  уже  заранее  не  верите!  -  решительно  заявила
учительница.  Вася  оценил  ловкость  хода.  Теперь  его  молчание   уже
попахивало бы потомственным кретинизмом.
   - Да вы хоть намекните, в чем дело, - спокойно попросил он.
   - Да чего уж тут намекать. Этот ваш друг, Игорь  Петрович,  попытался
изнасиловать школьницу.
   Тут Вася даже рот приоткрыл.
   Он допускал, что у тихих и безобидных людей кипят в душе и ниже пояса
бурные и темные страсти. Но... изнасилование?.. Ничего  себе  стеклянная
крыша!
   И ничего себе кроткий безумец Синицын!
   Причем Марья Геннадьевна не врала, он видел Это явственно.
   - Откуда это стало известно? - строго спросил Вася.
   - Он давно уже за ней увивался. Это все заметили. - Как увивался?
   Вася действительно не мог себе вообразить процесс ухаживания  учителя
за ученицей.
   - Ну... Просил после урока задержаться. Когда она отвечала - он с ней
по двадцать минут общался. Весь класс на  головах  ходит,  а  он  с  ней
воркует!
   Вася вздохнул - вот это действительно было похоже на  Игоря...  Марья
Геннадьевна привела-таки настоящее доказательство.
   - А что за девочка-то?
   - Хорошая девочка, из приличной семьи, Маргаритой зовут. Очень  милая
девочка. Такая чистая, знаете, совершенно  несовременная!  Трогательная.
Стихи прямо замечательно читает!
   - И сколько же хорошей девочке лет?
   - Шестнадцать! - с вызовом на  смертный  бой,  как  латную  рукавицу,
швырнула Васе в лицо эту цифру Марья Геннадьевна.
   Вася вздохнул - на каком же  свете  живет  это  несчастное  чудовище?
Газет  оно,  что  ли,  не  читает?  Или  опять  -  этюд  по   актерскому
мастерству?
   Итоги рейда, проведенного ровно  неделю  назад  на  проспекте  Падших
Бабцов... тьфу, Павших Бойцов... В  общем,  из  семидесяти  с  небольшим
повязанных девчонок явно несовершеннолетнего вида ровно тридцать  девять
были моложе шестнадцати. И даже две тринадцатилетние попались.
   Проспект был одновременно и  проблемой  для  милиции,  и  большим  ее
облегчением.  Проблемой  потому,  что  именно  его  выбрали  для   своих
вечерне-ночных дел местные путаны и их покровители. Облегчением  -  все,
включая милицию, знали, где эту публику искать.
   А по данным городских гинекологов, шестнадцатилетняя  девственница  в
школе стала таким же  редким  явлением,  как  фирма,  выплачивающая  все
налоги.
   Но спорить с педагогом Вася не стал.
   - Шестнадцать... - задумчиво повторил он. - Ну, и что же произошло?
   - У нас проводили новогоднюю ночную дискотеку для старшеклассников, -
весьма неодобрительно сообщила Марья Геннадьевна.  -  Старый  Новый  год
отмечали, теперь это модно. Педагоги дежурили. Ну и вот...
   - Прямо на дискотеке?
   - Да нет же! У нас комната есть на третьем этаже, ну, не  комната,  а
такой чулан, что ли,  она  всегда  заперта...  Даже  не  знаю,  как  вам
объяснить...
   - Да вы прямо говорите.
   - Ну, в общем... там есть  диван.  И  он  ее  туда  увел.  Как  потом
оказалось.
   - Пока я не вижу состава преступления.
   - Она с криком вырвалась оттуда и побежала вниз по лестнице! Если  бы
вы слышали, как она кричала! Ее остановили  мальчики.  Она  была...  она
была... ну, у нее платье было на плече разорвано, вот так...
   Марья Геннадьевна  показала.  Получалось,  что  девчонка  неслась  по
лестнице, голая по пояс.
   - Мальчики вбежали  в  комнату,  а  он  -  там!  И  ничего  не  может
объяснить!  На  следующий  день  он  подал  заявление.  После  беседы  с
директором. У нас очень умная директор, она не захотела шума  поднимать,
- Марья Геннадьевна поджала  губы  и  всей  мимикой  изобразила  чувство
собственного достоинства. - Но в  школе  ему  больше  не  работать.  Это
од-но-знач-но! Больных на голову нам тут не надо.
   - Ваша директор действительно умница, - согласился Вася. И понял, что
попытки дойти до 11 ?А? обречены на провал.  Марья  Геннадьевна,  помня,
что за киоском торчит  насильник,  проводит  его  дружка  до  трамвайной
остановки и убедится, что так называемый следователь уехал.
   - У нее тридцать пять лет непрерывного стажа, - с гордостью  сообщила
Марья Геннадьевна.
   - В таком случае давайте договоримся. Вот мой рабочий телефон, - Вася
достал самодельную визитку. - Я вас очень прошу организовать  звонок  от
мамы Насти Петровой. Это действительно очень важно. Зачем нам  впутывать
РОНО? Я вам даже больше скажу - вы ведь за  новостями  следите?  Знаете,
что стреляли в президента фирмы ?Бастион??
   Глаза  Марьи  Геннадьевны  выразили  живейший  интерес.  Естественно,
подумал  Вася,  с  этого  и  следовало  начинать.  Прекрасная  и  полная
приключений  жизнь  пролетает  мимо  школы.  Да   если   пронюхать   или
подсмотреть хоть что-то, о чем телевизор промолчал, - об этом же три дня
можно толковать за сталинским столом!  -  Ну,  ладно,  такого  добра  не
жалко...
   - Подозревается один человек, - тут  Вася  поднял  палец,  -  и  есть
основания полагать, что именно его видели в обществе Насти Петровой и ее
мамы... - тут он задумался, делая вид,  будто  припоминает,  -  двадцать
шестого августа сего года.
   -  Двадцать  шестого  августа...  -   зачарованно   повторила   Марья
Геннадьевна и поклялась, что сегодня же свяжется с Настиной мамой.
   Как Вася и предполагал, его  проводили  до  остановки