Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
в лицо - и вдруг завопила благим матом!
Я бы и сам от такого визга удрал куда подальше без всякого
рукоприкладства, но тут к нам подскочил прохожий, кинулся между мной и
блондинкой, и по роже я понял - это его женщина, бывшая или будущая.
Он был из этих - из плоских. Кулак сам сжался и въехал ему в челюсть.
Вмиг вокруг нас образовался круг людей, плотный, но ставший на
немалом расстоянии, и эти люди хором заорали. Я не мог бить всех подряд
- я развернулся и убежал.
Что-то со мной творилось нехорошее! Вторая женщина подряд не
поддалась на испытанный прием!
Смутное понимание зародилось в голове, но эту идею нужно было
проверить.
Третья попытка тоже пошла прахом, женщина решила спастись от меня,
перебежав улицу на красный свет перед самой троллейбусной мордой. Я
кинулся следом, троллейбус все же скрыл ее от меня, я побежал вровень с
ним, потому что сзади и справа шли иномарки, и бежал довольно долго -
целый длинный квартал, до светофора. Там только вернулся на тротуар.
Три прокола подряд! Никогда со мной такого не бывало!
Вдруг я понял - это Маргаритка виновата. Если бы не она - был бы во
мне сейчас настоящий азарт и настоящий голод. Когда девки видят, что я
их по-настоящему хочу, она не выделываются. А сейчас голода не было. Вот
в чем беда!
Но и сытости не было.
Может, мяса навернуть?
Но у меня же - ни цента!
Я шел, и шел, и шел, ругая на все лады Билла Бродягу - пора бы ему
уже и появиться, пора бы ему что-то для нас обоих придумать. Справа за
темным стеклом витрины мелькали огоньки. Я сообразил - это же игровые
автоматы! Поиграть?
Я вошел, какое-то время изучал обстановку. Это был не просто игровой
зал, а вместе с кафешкой, и крашеная блондинка за стойкой сразу меня
усекла. Она посмотрела так, что я понял: пять минут трепа, и хотя бы
чашка кофе в долг без отдачи мне обеспечена.
- Вот ты где, Люсенька! - сказал я, подходя. - Не узнала?
Блондинка посмотрела на меня с некоторой тревогой.
Я знаю эту тревогу в женских глазах. Словами я бы выразил ее так:
ого, начинается что-то замечательное, только бы не проснуться...
- Это же я, Гена! Неужели забыла? Помнишь, поезд, купе, настоящее
хохляцкое сало с чесноком? - Помню! - ответила блондинка, но так
сердито, что мне сделалось не по себе. - Я, миленький, все помню!
Валерка!!! Димка!!! Славка!!!
Оказывается, в зале была вооруженная охрана! Три здоровых парня
немедленно возникли и загородили мне выход.
- Это кто, Люсь? - спросил тот, что стоял впереди. - Автомат, что ли,
ломал?
- Какой автомат?! - Люся за стойкой наливалась яростью и уже
скалилась, как настоящая бешеная сука. - Этот козел ко мне в поезде
приставал! В одном купе ехали! Утром хватилась - ни его, ни кошелька!
- Ни фига себе! - это они, по-моему, изумились хором... Я изумился
тоже. Какой, к черту, поезд? Какой кошелек?..
- Валерка, стань в дверях! - командовала Люся. - Понимаете, еду я
прошлым летом поездом Харьков - Москва, и едет со мной в купе этот
козел! И никого, кроме нас! Все же на юг рванули, а я, дура, с юга
прусь! Ну, то да се, сами понимаете! Просыпаюсь - ни козла, ни кошелька!
Правильно она назвала себя дурой. На ее вопли сперва обернулись, а
потом стали подползать мужики и ребята, игравшие на автоматах. Нашли
себе развлечение!
Я подался к дверям, но Валерка, заметив, загородил их, и загородил
основательно - в нем было кило двести, честное слово, и росту - под два
метра,
У меня был один путь для отступления - открытая дверь за спиной у
дуры. За дверью имелась кухня, а всякая кухня имеет еще и выход в
какой-нибудь двор.
- Явился! Одного кошелька ему мало! - продолжала выступать дура. - И
ведь отыскал! Ой, мама дорогая!!!
Я перепрыгнул через стойку, красиво перепрыгнул, пришел ногами в
какую-то идиотскую миску, стоявшую на полу, и вместе с дурой Люсей
грохнулся на пол. Она завизжала так, что меня этим визгом словно над
полом приподняло. И я оказался на дуре, как если бы собирался ее
изнасиловать.
Каким-то образом мы, лежа на полу и брыкаясь, въехали в кухню. Тут
шуму прибавилось - заорала и повариха. И ледяной водопад рухнул мне на
плечи! Я вскочил и резко развернулся, готовясь принять бой. Но боя не
было - и охрана, и игроки, которых я успел заметить, ржали, как стоялые
жеребцы. Они показывали на меня пальцами и так ржали, до таких
натуральных слез, что вряд ли даже меня видели.
Ничего не понимая, я провел ладонью по мокрому лицу.
Тут смех раздался и снизу. Я посмотрел на дуру, которая тоже ни с
того ни с сего расхохоталась, и не узнал ее.
Ее лицо, мокрое, как у меня, было в каких-то лохмотьях и зеленых
крапинках. Но она, даже не пытаясь подняться, тыкала в меня пальцем. В
меня! Это что же - и я сейчас такой?..
Я одним прыжком оказался у стойки, другим - по ту сторону, и выскочил
в дверь, которую уже никто не охранял. Прохожие шарахнулись, и я
побежал.
Остановился у зеркальной витрины. Проклятые буржуи поналепили этих
витрин во всех забегаловках. Из зеркала смотрело чудовище, облепленное
мокрыми лохмотьями. Я вынул из волос длинного красно-коричневатого
червяка и попробовал на вкус.
Тут только стало ясно - повариха, спасая дуру Люсю, облила нас
холодным свекольником. Всю полутонную кастрюлю вывернула. И ведь надо
отдать ей должное - спасла!
Я обобрал с себя всю эту дрянь. Хорошо, что рубашка черная, подумал
при этом, когда мокрая - блестит, и только. Высохнет свекольник - и
будет она, как новенькая. Штаны вроде не очень пострадали.
Я выглядел вполне пристойно. Нормальный крепкий мужчина, выгодно
выделяющийся на фоне прочих...
Ксения!
До того, как она приедет домой, нужно изучить местность и составить
план действий. Того усатого, который ее вез на машине, вырубить
несложно. Усатые лысеющие типы, вроде покойника Ротмана, умеют только
делать деньги, делать их для нас - для настоящих мужчин, чтобы мы пришли
и эти деньги забрали.
Лихо я рассчитался с Ротманом за Машку Колесникову!
Я прошел несколько кварталов и узнал знакомые места. Более того -
довольно быстро нашел и нужный дом. Во-он там она живет... Третий этаж,
окна - во двор...
Окна...
Нет!
Ничего я той ночью в окнах не видел. Ни о чем не думал. Не было в
моей жизни такой ночи.
- Привет! - сказал мне пожилой мужчина, хлопнув по плечу. Когда-то он
был и крепким, и сильным, и кулак, должно быть, считался тяжелым. Из
уважения к этим былым достоинствам, о которых можно было лишь
догадываться, я и назвал его про себя ?мужчиной?. Хотя это скорее был
старик, осанистый тяжеловесный старик.
- Привет! - сказал и я. Но не допустил на лицо ни малейшего
удивления. У мужчины лицо всегда должно быть непроницаемым.
- Ты чего натворил? - спросил он. - Менты всех опрашивают, куда ты
подевался.
- Да ничего я не натворил.
Тут я вспомнил, что скверная тетка с розовыми волосами тоже что-то
мне толковала про ментов.
Менты, менты... Что же это такое? Кто же это такие? Слово вроде бы
ничего, занятное слово...
- Если ты там где-то чего-то, - загадочно сказал мужчина, - так лучше
добеги до них сам. Меня один допрашивал, Горчаков фамилия, такой
рыжеватый. Вроде не дурак. Сказал - если ты появишься, чтоб первым делом
его отыскал. Погоди - бумажку с телефоном дам.
Бумажка оказалась клочком газеты.
Менты... Вспомнил!
- Пусть этот Горчаков идет за своими яйцами! - сказал я так, как
говорил Бродяга, когда посылал полицейских подальше. А смятую бумажку
бросил старику под ноги.
- Ты, Валентин, совсем сдурел? - строго спросил он. Вот теперь
кое-что стало ясно. И та тетка, и он приняли меня за другого человека.
- Какой я тебе Валентин? Я - Брич! А что? Мне свое имя скрывать не от
кого.
- Ого! - сказал он. И ничего больше. Я повернулся и ушел.
Если в этом дворе меня с кем-то путают, это меняет планы. Значит, и
Ксения может перепутать... Надо придумать, как этим совпадением
воспользоваться, или хотя бы так все рассчитать, чтобы оно не помешало.
Вон Бродяге показалось однажды, что мужик в гостиничном коридоре
похож на шерифа Джима Смолла. Любой другой бы рукой махнул - мало ли что
мерещится на второй бутылке виски? А Бродяга пошел следом - и ведь это
действительно оказался шериф. Плохо было то, что он обернулся,
немедленно узнал Бродягу и поднял страшный шум...
На этом месте мои размышления прервал запах.
Пахло вкусно. Хоть и не мясом, но все равно вкусно. Рыбой!
Я поднял глаза и увидел вывеску. Она была написана какими-то
старинными буквами, и я минут пять маялся, пока не сообразил, что
надписи как-то соответствуют три серебряные рыбины на цепочках.
"Три карася? - вот что значилось на вывеске. И внизу была совсем
официальная табличка со словами ?Рыбный ресторан?. Ресторан... Караси...
Карасевич?!
Я вошел.
Швейцар хотел было остановить меня, такой правильный швейцар, с
золотыми пуговицами, но я его отодвинул.
- Ну, ты, родной! - сказал я ему. - Где хозяин?
- Какой тебе хозяин?
- Карасевич! Где он тут у вас?
Швейцар уставился на меня дикими глазами, и я понял, что он прямо
сейчас, в моем присутствии, сошел с ума.
- Хозяина зови! - сказал я ему. - Скажи - по делу пришли.
И в глубине души усмехнулся: дело это было - получить от меня в ухо.
- Сейчас, - сказал швейцар, - а ты тут подожди. Я вошел в холл, а
оттуда направился в зал. Там было пусто - время не то, чтобы солидные
люди приходили посидеть. Лишь несколько столиков занято, где - пара
толстых старух, где - какой-то лысый одиночка, а то еще бородатый один
сидел в глубине у стойки и разговаривал с барменом. Швейцар подозвал
официанта, что-то шепнул.
- Ты, родной! - сказал я, подходя. - Сказано же - чтоб хозяин был!
- Сейчас. Анатолий Ефимович! - позвал швейцар. Бородатый слез с
высокого стула и неторопливо направился ко мне.
Тут я и задумался. Это вроде не был Карасевич. Карасевич - большой и
бородатый, а этот - среднего роста, мне по ухо. И не толстый.
- Я за хозяина, - сказал этот Анатолий Ефимович.
- Мне сам нужен.
- Сказано - я за него. Ну? Глаза были очень неприятные.
- Сказано - нужен сам, - повторил я.
- Ага... Юра! - это он позвал швейцара, и тот мгновенно оказался
рядом. - Юра, что будет, если кто-то из вас не выполнит мою просьбу или
скажет мне кривое слово?
- Плохо будет, Анатолий Ефимович! - весело ответил швейцар. - Наш нам
бошки пооткручивает!
- Ясно? - спросил бородатый. - Юра, ты хороший парень, но будь
жестче. Когда непонятно кто ломится в двери, не бойся дать ему в рыло.
Один раз, но от души. Второго не понадобится. Лучше пусть мы будем
вытаскивать тебя из ментовки, это не такое дорогое удовольствие по
сравнению с разгромом, который может устроить какое-нибудь похмельное
рыло.
Тут бы хорошо было впасть в ярость и сделать то, на что бородатый
намекал - разгромить в мелкие дребезги этот траханный ресторан ?Три
карася?! Но бешенство не наступало. Бородатый нехорошо смотрел; и я
понимал, что это - боец. Он же видел меня, он же не мог не видеть, что я
круче всей местной шушеры! И спокойно так нарывался на драку. Или не
нарывался? Или он уже столько в жизни дрался, что я для него просто не
существовал?
Нужно было немедленно впасть в ярость!
- Ну, ты, родной! - крикнул я ему. И занес кулак так, как собирался
занести, чтобы въехать в ухо Карасевичу.
Куда он девался из-под кулака - было непонятно. Зато что-то ткнуло
меня между лопаток, несильно, зато в какую-то интересную точку, и я
полетел на пол.
Нет!
Поскользнулся.
Я - Брич, и я поскользнулся.
Так.
- Походи к Сашке Барсуку на айкидо, Юра, - сказал бородатый. - Видишь
- аккуратно и без суеты. Это даже восьмидесятилетняя бабушка с ним бы
проделала.
Бабушка? Со мной?
Я вскочил и развернулся.
- Мало, значит, было, - заметил бородатый. - Юра, поди, позови
охрану. А то я, кажется, работаю, а они зарплату получают.
Он видел, что я готовлюсь к настоящему броску, видел - и с места не
сдвинулся. А я уже был в бешенстве, я уже летел к нему!..
И вдруг ослеп.
Резь в глазах была страшная.
- Что это с ним? - я услышал шаги и голос подбегавшего Юры. И другие
шаги - человека три в крепкой, настоящей мужской обуви неслись сюда
издалека.
- Полный порядок, - отвечал голос бородатого. - Красный перец.
Унимать похмельное рыло в ресторане, где на каждом столике стоят
пряности, - одно удовольствие. Ребята, ребята - сейчас, пожалуйста, без
мордобоя! Выведите только на улицу - и аккуратно коленкой под зад. Учить
вас еще и учить...
Они не только вывел меня на улицу - они еще провели до переулка. Я
держался обеими руками за лицо, жал на глаза, как будто от этого
сделалось бы легче, и понимал, что нужно немедленно их чем-то промыть.
Парни по обе стороны меня обсуждали происшествие.
- Говорят, он в Анголе воевал.
- Был там военным переводчиком вроде.
- Да нет, воевал! И потом инструктором в спецназе...
- А откуда он, по-твоему, испанский знает?
Мог ли я совершить ошибку и не признать в этом бородатом настоящего
мужика? Нет, не мог. Значит, про Анголу и спецназ - брехня.
Сейчас главное - промыть глаза. Выступили слезы... Слезы, конечно,
промывают. Но реветь в три ручья при всем честном народе?
Нельзя.
Я - Брич. Я - настоящий, а эти все - фуфло, сопляки, мелкая гнусь.
Плоские и им подобные!
Резко скинув с себя сопляков, я побежал вперед, вытянув руки и плохо
различая дорогу.
Потом я увидел уличный лоток со всякой дрянью - но среди дряни стояли
бутылки с минералкой. Я взял одну, посмотрел в глаза продавщицы тяжелым
взглядом - есть у меня такой тяжелый взгляд, и я им горжусь - и свернул
в ближайшую подворотню. Во дворе на лавочке я кое-как промыл глаза.
Надо было вернуться к ?Трем карасям?, выследить Карасевича и дать ему
наконец в ухо. Но я потерял ориентацию. Когда полуслепой несешься по
улице, сворачиваешь неизвестно куда, и еще по двору бредешь целую
вечность в поисках скамейки - очень трудно пройти по своему следу назад.
Я даже знал, что это вообще невозможно.
В общем, я сидел на лавочке и думал, что когда Бродяга за мной
приедет, я ему все выскажу. Мимо проходили старухи с детьми. Но в
какую-то минуту пошли люди...
Очевидно, в этом доме жили и серьезные мужики. Они приезжали на
чистых иномарках, ставили их в нужные места, заранее зная, кто займет
пространство сзади и спереди. Они были хорошо одеты. Некоторые привозили
с собой женщин. Женщины были старые, но в дорогих тряпках.
Вот интересно, подумал я, Маргаритка уже убралась домой? Наверно,
посидела утречком, поежилась от холода, поняла, что кушать хочется, и
пошла себе потихоньку.
Что-то не получается у меня сегодня женщину снять, подумал я
следующей очередью. Вообще денек не заладился.
Голоден ли я? Пожалуй, да. Творог и орешки - это разве еда для
мужчины?
Я встал и пошел куда глаза глядят. К счастью, они уже глядели.
По правую руку я увидел пивной бар. Там сидели мужики, к которым меня
словно на ниточке потянуло. Крепкие такие, правильные мужики. В классных
кожаных куртках. Вот! Мне нужна кожаная куртка. Костюм и лакированные
туфли я куплю потом, а чтобы войти в этот бар, к этим мужикам, нужна
куртка - черная, без лишнего выпендрежа, и чтобы сразу было видно -
дорогая.
Мужики нависли над столом. Я сразу выделил одного - главного. Он был
коротко стрижен, смугл, с крупным суровым лицом. Он сидел, не слишком
наклоняясь, а остальные тянулись к нему. Я мог держать пари на чемодан
баксов - они говорили О ДЕЛЕ!
Мне тоже безумно захотелось сесть за тот стол и сказать свое веское
слово... стоп! Мне нужно придумать ДЕЛО.
Бар-то ведь не из самых дорогих. Если эти мужики сидят тут и
совещаются, значит, они еще НЕ СДЕЛАЛИ ДЕЛА. А если бы сделали - черта с
два тут бы сидели! Они бы уже на Гаваях черномазых девчонок лапали.
Я чуть не хлопнул себя по лбу Зря весь день прослонялся! Я же мог
найти подходящий банк и сеть в засаду Как тогда в Чикаго! Сколько же мы
с Бродягой пасли тот банк? Я уже наизусть знал, когда какой крысеныш в
галстуке приходит и уходит, сколько минут курит у входа, знал в лицо
хахаля каждой уборщицы!
Решив не тратить больше времени на всякую ерунду, Ротман-то
пристрелен, а Карасевичу можно надавать по ушам и когда-нибудь потом, я
зашагал прочь. Нужно было раздобыть еды, спокойно выспаться, а с утра
пройтись по тем улицам, где тут у них банки расположены. И разобраться,
что к чему.
С едой все оказалось очень просто. Я зашел в универсам с намерением
послоняться между рядов и сунуть за пазуху хотя бы плоскую упаковку
нарезанной ветчины. Но у столика, где положено перекладывать купленный
товар из проволочных магазинных корзинок в свои сумки и пакеты,
заболтались две тетки. Одна была толстая - и доброе дело сделал бы тот,
кто лишил ее на сегодня ужина. Я просто взял ее корзинку и прямо с этой
корзинкой вышел из универсама.
Мне эта еда сейчас был важнее.
А переночевать я мог и в ?Гербалайфе?.
Там меня ждал сюрприз - в незапертой квартире на третьем этаже сидела
Маргаритка.
- Я знала, что ты придешь! - воскликнула девчонка и первым делом
полезла в корзину. Я крепко почесал в затылке.
- Я решила ждать тебя сколько смогу, - говорила она, разворачивая
продовольствие. - Ты не представляешь! Сюда какие-то дядьки заходили, я
в ванной спряталась! Потом на антресоли полезла, нашла старые журналы,
вот, читала, потом вообще стемнело...
И она смотрела мне в глаза огромными темными глазищами. Она хотела
меня!
- Дядьки, говоришь, заходили?
- А знал бы ты, как они ругались. Я этому Валентину, как появится,
яйца откручу! Это - один, а другой - что яйца, ты с него за прогул в
двойном размере сдери, тогда ему жена за тебя все что нужно открутит! В
общем, они раза три приходили этого Валентина искать.
Валентин... Очень интересно... Уж не тот ли, за кого меня приняли?
А за Валентином охотятся менты. Чего-то он такого натворил...
- Послушай, - сказал я, - это место ненадежное. Ты знаешь, где можно
прожить два-три дня? Чтобы никто не видел?
- Конечно, знаю, - ответила Маргаритка. - На Малаховке.
- Малаховка - это что такое?
- Это огороды, - объяснила девчонка. - А на огородах обычно стоят
садовые домики. Летом в них живут, а потом закрывают до весны. Туда
зимой понемногу все бомжи собираются. Там же и окна застекленные, и даже
какие-то койки с матрасами.
- Это далеко?
- - А ты хочешь прямо сейчас туда идти?
- Да.
С женщинами иначе нельзя. Нужно говорить только одно слово, но так,
чтобы они поняли - других слов не будет.
- Хорошо, - сказала Маргаритка. - Пойдем. Это было уж вовсе ни к
чему.
- Ты бы лучше домой шла, - сказал я.
- Я же говорила - ни за что! Лучше сдохну, а не вернусь! - девчонка
прямо-таки заорала. - А если ты меня с собой не возьмешь, я знаешь что
сделаю? Вот прямо в этом доме залезу на самый верхний этаж и прыгну! И -
все! Лучше - это!..
Как и следовало ожидать, она заревела и бросилась мне на шею.
- Брич, миленький!.. - бормотала она. - Возьми меня с собой! Я же не
могу без тебя!
И я взял ее с собой.
Мы прихватили из той квартиры на третьем этаже старые журналы,
одеяло, термос,