мозят и теряют дыхание. Росточка средненького, с физиономией  круглой
и  невыразительной,  из  разряда  физиономий,  которые  словами  описать
совершенно невозможно, рыжеватый, на вид  даже  простоватый  -  он  умел
входить в любую команду. Попадал ли он по долгу службы  в  кабинет,  где
грызлись  насмерть  проворовавшиеся  бизнесмены,  или  в  раздевалку   с
полуголыми танцовщицами, или в  тот  самый  закоулок  продовольственного
склада, где тетки в серых халатах  стоят  насмерть,  охраняя  совершенно
левый товар, - всюду он каким-то  образом  делал  так,  что  становилось
тихо, драчуны расступались, глотки затыкались, а кроткий Вася с  грацией
маркиза, танцующего менуэт, проникал туда, куда нужно, и задавал вопросы
тому, кому нужно. Что интересно - он обычно и узнавал как  раз  то,  что
ему нужно.
   На сей раз что-то не ладилось.
   Киллер в ковбойских сапогах выслушал вполне приемлемую легенду:  мол,
похоже, что он - свидетель преступления, так  пусть  расскажет,  что  он
видел вчера в восемь часов вечера у входа в лучшую сауну города ?Суоми?.
И он, естественно, страшно изумился. Он сказал, что как раз в это  время
смотрел с семьей телевизор, в частности - ?Поле чудес?. Вася  на  всякий
случай уточнил его имя и фамилию, записал  адрес,  во  всем  с  киллером
согласился - и на прощание попросил газетку с телепрограммой.  Ему  было
желательно установить время передачи.
   - Откуда я тут тебе газетку возьму, родной? -  возмутился  киллер.  -
Что ты ко мне привязался?
   И непроизвольно отвел правый  локоть  чуть  назад,  как  бы  замышляя
резкий зубодробительный удар.
   Если бы Вася находился не при исполнении,  он  бы  сделал  легонький,
чисто балетный глиссад вперед, поднял полусогнутую и красиво округленную
ручку, в которой только кружевного платочка  бы  недоставало,  аккуратно
прикоснулся к летящей ему в лицо руке -  и  как-то  получилось  бы,  что
здоровенный мужик устремился за своим пронзающим пустоту кулаком  вплоть
до тяжкого и громкого падения на грязный пол.
   Но и киллер не  попытался  треснуть  следователя,  и  следователь  не
приложил киллера рожей к полу. Обошлось. Во всяком  случае,  так  сперва
показалось возмущенному киллеру.
   - Ну, денек! - сказал он. - С самого утра сплошная непруха! То  банка
с краской со шкафа на ногу валится, а и ней десять кило,  в  заразе,  то
менты вяжутся!
   И сказал этак героически. Мол, какой ты  следователь,  ты  для  меня,
нормального мужика, - мент.
   Примерно час спустя начались неприятности!
   Оказалось, что как раз во время нападения на Ротмана программа  ?Поле
чудес? уже завершилась. Будучи спрошен о ее  подробностях,  киллер  плел
несусветицу.  Отправились  к  нему  домой,  благо  адрес  и  фамилию,  к
некоторому удивлению Васи, он дал правильные. Отыскали жену,  работавшую
продавщицей по соседству. Жена высказалась в том смысле, что  у  которой
дамы легкого поведения этот сукин сын провел вечер и часть ночи,  у  той
менты пусть им и интересуются!
   Кончилась же вся эта суета именно  тем,  чем  должна  была  кончиться
сразу Киллер, Валентин Сергеевич Башарин, тридцати восьми лет, рост метр
восемьдесят четыре, вес  предположительно  девяносто  пять  -  девяносто
восемь  килограммов,  телосложение  атлетическое,  волосы  русые,  очень
коротко  стриженые,  глаза  серые,  нос  прямой,   крупный,   подбородок
выдающийся, и так далее, - так вот, он исхитрился и сбежал. Как был -  в
заляпанных белой краской фуфайке, штанах и ковбойских сапогах!

Словарь латинских выражений, употребляемых не в меру образованным Игорем Синицыным где надо и где не надо (по мере использования)

Rara avis in terris - редкая на земле птица. Говорится о предмете крайне необычном. Пусть даже в области общепита.
Aquila non captat muscas - орел мух не ловит. Орел в этом случае - сам Игорь.
Hirundo volant - ласточка летящая. Так, очевидно, Игорь представил себе спуск киллера со второго этажа на первый.
Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia - где ты, Гай, там я, Гайя. Вот как выглядит этот афоризм на самом деле. Так говорила в Древнем Риме невеста жениху во время свадебного обряда. Но обалдевший от несчастной любви Игорь может формулу и сознательно переврать.
Experientia docet - опыт учит. Игорь имеет в виду опыт всего человечества за последние пять тысяч лет.
De lingua stulta veaiunt incommoda multa - от глупого языка происходят многочисленные неприятности. Игорь нечаянно назвал глупым собственный язык, потому что собеседник ему попался глухонемой.
Haurit aquam cribro, qui discere vult sine libro - черпает воду решетом тот, кто хочет учиться без книги. Возможно, Игорь хотел проявить изощренное ехидство, но не исключено, что он просто забыл смысл длинной фразы.
Salus patriae suprema lex est - благо родины есть высший закон. Салон ?Инферналь? не самое подходящее место для подобной педагогики, но Игорь уже несколько лет пытался хоть куда-то употребить это изречение и никак не находил повода.
Margaritas ante porcos - жемчуг перед свиньями. Имеется в виду неточно переведенное евангельское изречение ?не мечите бисера перед свиньями, да не попрут его ногами?. Игорь искренне полагает, что всякий, посягнувший на его жемчужинку - Маргариту - свинья, и по-своему он прав...
Plusquamperfectum - давнопрошедшее время в латинской грамматике. Возможно, это все, что уцелело у Игоря в голове от склонений и спряжений. Применить латынь к постройке казармы мог только Игорь и только с перепугу.
Non scholae, sed vitae discimus - мы учимся не для школы, а для жизни. Игорь имеет в виду юный возраст и странные заявки ролевиков.
Jacta est alea - жребий брошен. Сравнить перепуганного Башарина с Гаем Юлием Цезарем, который произнес эти великолепные слова, собравшись переправляться через Рубикон, мог, конечно, только Игорь!
Dum spiro, spero - пока дышу, надеюсь. А что еще оставалось бормотать Игорю в такой ситуации?
In nomine Patris, et Fffii, et Spiritus Sanctum! - во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Очевидно, выучить по-русски ?Отче наш? Игорю оказалось слабо...
Festina lente - спеши медленно. Вполне разумная инструкция, вот если бы только она прозвучала по-русски...
Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus - будем радоваться вместе, пока мы молоды. Первые строчки средневекового студенческого гимна. Естественно, иначе выразить свою радость от спасения Игорь физически не мог!
Age quod agis - делай, что делаешь. Выделываться по-латыни под дулом пистолета - это даже для Игоря малость чересчур...
Vox populi - vox dei - глас народа - глас Божий. Очевидно, Игорь действительно считает инкубов народом, хотя на самом деле это племя.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
КАК Я ВООБЩЕ ВЛИП ВО ВСЮ ЭТУ ИСТОРИЮ

   Кафе было  уникальное.  Rara  avis  in  terris.  Отродясь  такого  не
видывал. И не слыхивал.
   Во-первых, мрачное, как декорации  в  фильме  Тарковского.  Его  окна
выходили на бетонный забор, наводящий на мысли о  той  самой  стенке,  к
которой ставят... Внутри все те полчаса, что я там проторчал, не было ни
души - я имею в виду и душу буфетчицы.
   Во-вторых, каждые десять секунд за стенкой гремело. И хорошо  гремело
- хоть уши затыкай.
   Это треклятое кафе какой-то умалишенный открыл  при  тире.  А  другой
умалишенный, то есть я, сидел там и ждал, пока его высочество  Александр
Четвертый отстреляться изволят. Нет, я не хочу  сказать  ничего  плохого
про Александра Четвертого, он и мне предлагал  -  но  я  человек  сугубо
мирный.  Мое  оружие  на  сегодняшний  день  -  три   фотоаппарата.   И,
собственно,  попал  я  сюда  лишь  потому,  что  мне  заказали   портрет
Александра Четвертого на фоне его загородного особняка. И я сдуру решил,
что будет справедливо, если он сам меня туда отвезет и доставит обратно.
   Его высочество не уворачивалось,  оно  было  радо  доставить  меня  в
особняк! Но по дороге мы заехали в два банка, в три фирмы,  в  ресторан,
где его высочество, оказывается, запасается дарами моря в  пластмассовых
контейнерах, и, наконец, осели в тире. Оно, видите ли, дважды  в  неделю
стреляет со знаменитым инструктором Константином по кличке Сафари.  Этот
Сафари,  говорят,  берется  научить   стрелять   даже   слепоглухонемого
парализованного дебила. Но при чем тут я?!
   Я уж начал бояться, что засветло мы не управимся.  А  делать  цветной
портрет миллионера на фоне особняка при вспышке - мягко говоря, странно.
И  время  поджимало.  Портрет  этого  самодеятельного  Вильгельма  Телля
планировался на  обложку.  Впервые  мне  предложили  сделать  что-то  на
обложку. Провалить задание было смерти подобно.
   Я даже не догадался взять с собой хоть газету, не говоря уж о  книге.
Хотя обычно таскаю с собой по меньшей мере три  штуки.  Дурная  привычка
тех времен, когда мне  казалось,  будто  на  жизнь  можно  заработать  в
книготорговле, и еще более странных времен - когда я преподавал историю.
   В грохоте, впрочем, было некоторое разнообразие. Тир,  как  я  понял,
состоял из двух бетонных сараев. Так в одном - их высочество  палило  из
пистолета, а в другом какой-то  фанатик  упражнялся  на  винтовке.  Если
мушкеты и аркебузы производили такой же грохот, то все герои Дюма ходили
по страницам бессмертных романов навеки глухие. А вот фанатик,  будь  он
неладен, не оглохнет! У него наушники! А  у  меня  наушников  нет.  Я  -
оглохну.
   О том, что у меня за спиной появились два человека,  я  догадался  не
сразу.  Дай  они  сперва  не  знали,   что   за   жестяной   стенкой   с
художественными дырками есть что-то  живое.  Такое  уникальное  кафе,  с
таким трогательным заоконным  пейзажем  и  такой  ненавязчивой  музыкой,
могло быть украшено только жестью!
   - Тут нам никто не помешает? - спросил голос номер раз.
   - Я же говорил, - проворчал  голос  номер  два.  И  далее  последовал
примерно такой диалог, перебиваемый то винтовкой, то пистолетом.
   - Значит, Башарин Валентин Сергеевич у вас тренируется?
   - Ну, у меня.
   - Давно его знаете?
   - Учились в одной школе. И родители вместе работали.
   Где-то я слышал эту фамилию - Башарин. И не один раз...
   - Часто он сюда приходит?
   - Как договоримся.
   Башарин, Башарин... Валентин... Откуда он взялся в моей голове,  этот
Башарин? Что он там делает? И почему я помню все фамилии,  которые  хоть
раз в жизни произносил вслух? Кто-нибудь может мне это объяснить?..
   - У него свое оружие?
   - Нет, конечно.
   Ответ был чересчур быстрый.
   - Константин  Федорович,  это  очень  важно.  У  Башарина  было  свое
оружие?
   - Если и было - сюда не брал.
   Так.  Выходит,  за  стенкой  сидит  сам  Сафари.  Посмотреть  бы   на
пистолетного гения. Просто так - интересно, как может выглядеть человек,
всю жизнь посвятивший тому, чтобы  дырявить  бумажку  с  черным  кружком
ровно посередке.
   - Значит, стрелял из вашего оружия?
   - Дам я ему свое оружие! Пишите так - из пистолета ТТ, принадлежащего
тиру. Выходит, все-таки допрос.
   - Его супруга сказала, что он хочет получить сертификат  охранника  и
устроиться в банк. Вы в курсе?
   - Да собирался. Только там ведь не одну стрельбу сдавать надо.
   - Есть у него шансы?
   - Если заплатит кому следует.
   - А как у него именно со стрельбой?
   - Нормально. Я бы сказал - более чем нормально. Тут голос отвечавшего
несколько оживился.
   - И какие результаты? - спросил голос номер раз.
   - Начинал - было где-то восемьдесят -  восемьдесят  пять.  Сейчас  из
девятки не выпадает. Стабильно.
   - Значит, девяносто - на двадцать пять?
   - На двадцать пять.
   Я человек штатский. В последний раз  стрелял  еще  в  школе.  Ну,  не
интересны мне эти мужские игрища на свежем воздухе. Девяносто -  это  уж
точно были очки, а двадцать пять, скорее всего, метры. Я напряг память и
воображение - получилось, что  тот,  о  ком  толкуют  люди  за  жестяной
стенкой, неплохой стрелок.  Выбить  десять  девяток  для  меня  было  бы
фантастическим подвигом. Но как ко мне в голову попал  стрелок  Башарин?
Стрелок Башарин, стрелок... Тепло, тепло, еще теплее...
   - Очень  хорошо...  -  заметил  голос  номер  раз.  Задумчиво  как-то
заметил, и что любопытно - ему совершенно не понравился этот результат.
   - Это его потолок.
   - Нормальный потолок. А навскидку?
   - За молоком, но всяком случае, не ходит.
   - На двадцать пять?
   - Ну, я же сказал.
   Ходить за молоком на двадцать .пять метров - это было уже выше  моего
разумения. Хотя при таком грохоте Сафари мог претендовать на  молоко  за
вредность. И гонять за ним Башарина... впрочем, меня уже заносит...
   - И когда же Башарин был у вас в последний раз?
   - Когда?
   Я не имел  намерения  подслушивать.  Но  если  полчаса  наслаждаешься
исключительно диалогом пистолета и винтовки, то даже таблица  умножения,
не к ночи будь помянута, покажется тебе сонетом Петрарки.
   Двое за жестяной стенкой устроили возню над карманным  календарем.  А
потом тот, что .отвечал на вопросы,  сказал,  что  у  него  больше  нет.
времени. Что клиент ждет. И выслушал благодарность за содействие.
   Стрелок Башарин, долбил я, эй ты, стрелок  Башарин,  заблудившийся  в
моих извилинах! Выдь, покажись на свет Божий! Или ты не стрелок вовсе?
   - Вот что у  нас  получилось,  -  сказал  голос  номер  раз.  -  Это,
извините,  должно  быть  оформлено  как  протокол   допроса.   Вот   тут
распишитесь, что с ваших слов все верно.
   Сафари внес поправку - мол, прогресс с Башариным случился за  полтора
месяца занятий. Почему-то это для него было важно. После чего гениальный
инструктор с представителем власти и распрощался.
   Я видел его не то что краем глаза, а вообще непонятно чем,  когда  он
подошел к стойке, заглянул на кухню, никого там не увидел и ушел. Парень
лет тридцати,  поджарый,  физиономия  почему-то  очень  круглая  и,  что
любопытно, волосы почти  до  плеч.  Несхваченные  в  хвост,  как  теперь
повелось, а просто так. А  на  шее  болтаются  наушники.  Такие  теперь,
выходит, снайперы.
   Ну и где же ты, снайпер Башарин?
   Тьфу! Я и впрямь чуть не плюнул. Никакой он не стрелок, а - ходок!  Я
даже услышал средним ухом явственные слова:
   - Ну, Башарин - это ходок! Имелось в виду - по  части  слабого  пола.
Человек за жестяной стенкой уронил авторучку.  Удивительно,  как  далеко
может укатиться эта штуковина без всяких к тому физических  предпосылок.
Если бы я не настиг ее в нырке под стол, она  бы  пронеслась  через  все
кафе.
   С добычей в руке я повернулся и увидел выглянувшее из-за стенки лицо.
   - Васька! - сказал я.
   - Игорешка! - ответил он.
   Вот именно теперь, когда я встретил собрата - туриста, с которым  год
как не видались, и появилось его треклятое высочество.
   -    Отстрелялся!    -    бодро    сообщил    Александр    Четвертый,
государь-император королевства Гриль. Нет, точно, торчащие на всех углах
повозки,  где  миллионами   жарятся   бройлеры-гриль,   -   его   личная
собственность. Примерно год назад он завоевал  этими  бройлерами  сперва
район, потом - город, а теперь и на всю область распространяется. У него
есть и другие дела, не такие заметные. И не бройлеры сделали  его  самым
богатым в окрестностях  человеком.  Но  если  так  пойдет  дальше  -  он
восстановит в  России  монархию,  потратив  на  это  менее  трети  своих
доходов, коронуется и действительно станет  Александром  Четвертым.  Мои
снимки войдут в учебники истории - но вряд ли я получу за них гонорар.
   Корона ему пойдет - если чуточку набекрень. Он то, что  называется  -
импозантный мужчина с благородной сединой. И плюньте в бороду тому,  кто
скажет,  будто  его  величество  начинало  в  мясном  павильоне   нашего
центрального рынка. Рубщиком мяса. Правда, говорят, гениальным рубщиком.
   - Как ты, Васька? Все там же? - понимая, что меня уводят, зачастил я.
   - А ты? Не ушел из школы?
   - Ушел.
   - Куда?
   - На вольные хлеба.
   Не время и не место было для такого разговора. Но нам обоим с  равной
силой хотелось где-то посидеть, хоть в парке на скамеечке, и  вспомнить,
как сплавлялись по дикой  речке  Берладке,  перевернулись  и  выплывали,
теряя  сапоги,  рюкзаки  и,  непостижимым  образом,  мои  документы   из
внутреннего, наглухо застегнутого кармана...
   - Хорошие хлеба! - сказал Васька. С таким одобрением сказал, за какое
и шею намылить не грех. При  этом  он  глядел  на  пряжку  моего  ремня.
Балерина я, что ли, чтобы талию соблюдать?
   - Да уж не хуже твоих. А за  каким  это  ты,  сударь  мой,  Башариным
гоняешься? Не за тем, у которого отпрыск учится в шестнадцатой школе?
   Я как можно медленнее делал вид, что  привожу  в  порядок  содержимое
своей сумки.
   - Точно! Ты его знаешь?
   - Отпрыска - знаю. А почтенного батюшку - на  родительских  собраниях
встречал. Ну, еще когда класс ремонтировали. Весьма популярная личность!
   - Я, собственно, готов отъезжать, - сказал Александр  Четвертый.  Это
было равносильно приказу.
   - Держи, - Васька сунул мне в руку что-то вроде трамвайного билета. -
Обязательно! Срочно! Пока!
   Эту штуковину я внимательно изучил уже  в  ?субару?  его  величества.
Такие визитки безденежные  люди  делали  себе  лет  пять  назад  -  сами
набирали текст на компьютере, сами простенько верстали, распечатывали на
обычных  листах  плотной  бумаги,  а  потом   нарезали   прямоугольнички
ножницами. Очевидно, Васька  никогда  не  разбогатеет  настолько,  чтобы
заказать сотню нормальных визиток. А может, им по службе не  полагается?
Мент с визиткой - это что-то уж вовсе невероятное.
   Сообщил он о себе следующее:

   "Василий Горчаков раб.тел. 213479
   Дом.тел. 418288, после 23.00?.

   И то, и другое, и третье было чистой правдой.
   Я позвонил ему  сразу,  как  только  белая  ?субару?  доставила  меня
обратно  в  город.  Я  был  настолько  зол  на  Александра   Четвертого,
фактически сорвавшего мне съемку, что нуждался в нормальном собеседнике,
у которого  денег  в  кармане  ровно  столько  же,  сколько  у  меня!  А
желательно - меньше!
   Я за ними не гонюсь. А он, Александр Четвертый, не понимает, как  это
можно за ними не гнаться, хотя всячески показывает, насколько презренный
металл ему  безразличен.  Однако  люди,  до  сих  пор  не  побывавшие  в
Барселоне и Валенсии, его удивляют.
   - Приходи! - сказал Васька. - Роскоши  не  обещаю,  а  ?Киндзмараули?
есть.
   Я не понимаю, действительно ли он  знает  толк  в  винах,  но  водкой
пренебрегает. Я ее тоже не люблю - как можно любить то, от  чего  пахнет
медициной?
   - Ее не нюхать, а пить нужно!  -  возражают  мне  обычные  нормальные
мужики и хохочут. Такой  ответ  означает,  что  контакт  неперспективен.
Чересчур стандартное мышление. О чем прикажете  беседовать  с  групповым
автором такого афоризма? Aquila non captat muscas.
   В общем, когда я уже подъезжал к Васькиному дому, то  сообразил,  что
завтра в восемь утра хорошо бы сдать пленки в проявку, иначе к десяти  я
не привезу в редакцию портретов Александра Четвертого. Получалось, что я
еду с двумя пересадками на  полчаса,  не  более.  Иначе  домой  придется
добираться на такси. И по  закону  подлости  я  обязательно  проснусь  в
половине десятого.
   Все те два с половиной часа, что мы просидели  за  одной-единственной
бутылкой  ?Киндзмараули?,  Васька  неназойливо  сворачивал  разговор  на
Башарина.
   Я знал о нем немного. Сын учился в моем классе. То есть как  -  моем?
Их  классная,  Ирка,  как-то  нелепо  спланировала  личную  жизнь.   Она
собралась в декрет примерно в конце апреля - и мной  заткнули  дырку.  Я
целый месяц делал вид, будто командую недоумевающими семиклассниками,  и
молился  Богу,  чтобы  после  моего  руководства  никто  из  девочек  не
последовал по Иркиным  стопам.  Потом  мне  же  пришлось  организовывать
ремонт класса силами родителей. По такому случаю несколько мам  прислали
на  собрание  пап  -  а  Башарин,  насколько  -  я  помнил,  трудился  в
строительной фирме и мог помочь с материалами.
   Тогда же, в начале ремонта, я  и  узнал,  что  он  -  ходок.  У  нег