кая
колышется?  Это же  не стена,  это земля  подо  мною  кипит. Деревья  вокруг
исчезли  и травы, и камни, и корни сожжены,  да они уже лава, жаром пышущая,
вероятно, красный камень постарался... Горизонт  дрожит, воздух колышется...
Это у меня, в Моем  Пустом Мире! Так не  должно  быть, этого я не велел,  не
хотел  и не  приказывал...  Но  --  реальность... Кокон  тускнеет  --  силы,
удерживающие  короны иссякают. Или это корона ослабла и сил, дабы удерживать
ее, менее потребно?..
     Некогда размышлять, бить надо, а думать когда-нибудь после, минут через
пять... или двести пять... Я бью.
     И лопнула  корона, путы порвав  напоследок, и лечу я сжимая меч в обеих
руках,  полностью потеряв ориентиры и разум, неведомо куда лечу, сквозь огнь
и пространство...
     Шмякнулся  я  прилично,  если  считать  по  человеческим  меркам, но  в
контексте происходящий событий -- даже и не ушибся... Где это я?
     Чудеса -- обхохочешься, как некогда говаривал один местный драматург! Я
здесь же, в Пустом Питере моем. Меч в руке -- цел и невредим, это - главное,
хвала мне!  Мне, мне хвала, кому еще? И летел-то я  недалеко -- вот  на этом
месте,  если судить по  пейзажу, должна  бы  быть станция метро "Крестовский
остров". А сейчас  это пологий холм из черной  пыли... Решетки через дорогу,
отделяющие  меня от одного из парков, Приморского, задрожали и  рухнули в ту
же черную пыль... так  не хорошо,  господа  молекулы, извольте все стать  на
свои места и принять прежний вид! Я картинно взмахиваю мечом и выкрикиваю во
весь голос Повеление. Мог бы и не суетиться, и  не орать, достаточно было бы
простого...
     Но окружающий  меня  мир,  исчадие мое, вместо того, чтобы  послушаться
меня, переламывается надвое и схлопывается по воображаемой оси:  "Я -- место
короньей казни". Далекий Кировский стадион, что  слева от  меня,  взмывает в
поднебесье  и смешивается там с каким-то  правым от меня городским пейзажем,
который тоже взмыл,  но с протвоположной стороны. Ни хрена себе сандвич! Все
что ближе  (ниже?) -- все это уже черная бесформенная пыль... На место!!! --
Я вгоняю в приказ силы не меньшие, пожалуй, чем те, что понадобились мне для
расправы над короной, моим несосотоявшимся венцом, - и  мир, Пустой Питер, в
последний раз слушается меня и расправляется в прежнее  двухсполовиноймерье:
многие километры на все четыре стороны лежит пустой город, плоский как блин,
с невысокими шишечками и  шипочками куполов и шпилей, которые за полноценную
мерность и не посчитаешь...
     Он развернулся предо мною, обмяк, мой Пустой Питер, но это уже не город
и не  мир, это  фантом, лишенный Меня и силы. Все отдано без  остатка битве,
что продолжалась от силы -- сутки... Точно,  сутки по времени бывшего  моего
пространства-стихии, так, что  я догнал время обычного мира, в котором стоит
настоящий град Петербург... Я победил. Да, победа за мной, Вселенная молчит.
Молчит  и ждет,  пока я покину  руины моего Пустого  опустевшего мира, чтобы
пожрать останки  его... Потому что  я-то победил, да  вот она  не проиграла.
Просто отхлынула на одно несчетное мгновение...
     Я  иду.  Мост, ведущий на  Елагин  Остров  -- в черную  пыль за спиной,
стоило  мне  сделать шаг  с него, впереди  и по  краям  деревья, кустарники,
качели, сараи, дорожки, скамейки -- все молчит  и ждет,  пока я пройду мимо,
чтобы осыпаться мне вослед невесомым, неслышимым, медленным черным прахом...
Нет больше Ленты, нет Магистрали  сил -- иссякли они. И в Полном Питере нет,
ибо я все вобрал без остатка, и немало дней пройдет, пока силы туда вернутся
и буйной  магической мощью наполнят тело Елагина острова и щупальца его... А
в Пустой Питер уже  не будет возврата и самого его не будет отныне... Я  мог
бы выстроить точно такой  же, но я  не повторяюсь...  У меня  и дети были  -
каждый на  свою  стать,  друг  на  друга мало  чем  похожие,  кроме  горькой
безвременной судьбы...
     Железнодорожный переезд -- в черную пыль, вместе  с путями, семафорами,
шлагбаумом...  Деревья  --  стояли мертвы,  а  осыпались еще  более  мертвым
прахом, ибо утратили форму - последнее свойство, отличающее их от "ничто"...
     О,  как  хорошо,  что  я  умчался  со  Стрелки Васильевского острова  и
разделался  с короной вдали от Невы и  Града. Мне было  бы грустно смотреть,
как осыпаются в  прах  дворцы и соборы моего любимого мира и даже понимание,
что их точные копии, а вернее -- оригиналы -- по-прежнему живы и здоровы, не
исцелило  бы   мою  внезапную,  однако  же  вполне  предсказуемую   тоску...
Многоэтажки, панельные,  бетонные, кирпичные  -- все в прах, но мне  даже их
эгоистически жаль,  ведь я  ходил среди  них, взирал на них, пусть даже  и с
презрением...  И представлять не хочу, что  там, далеко  за спиной, лежит на
месте  Невы  и  островов...  Да  и  нет  там ничего,  наверняка пространство
сворачивается вслед за мною, чуточку отступив,  из почтения ко мне,  либо по
иной какой причине, на которые мне равно наплевать!
     Меч  мой -- он по-прежнему  в  деснице, хотя я  не  собираюсь никого  и
ничего  рубить-губить-крушить...  Рад был  бы сорвать  настроение,  но чтобы
нарочно искать -- не стану. Нечего ему делать в руке моей,  пусть вернется и
будет там, где и положено, пусть спит и ждет, пока он опять  понадобится мне
в качестве меча, чтобы разить, или стать венцом наследнику моему...
     Мой двор,  пустой, и в  то  же время, загаженный бытовым и строительным
мусором, мой дом,  такой же панельный, как и вся окружающая дрянь. Последний
осколочек Пустого  Питера. Я  поднимусь  по бетонной лестнице,  открою дверь
первого   этажа,   минуя   примитивный   дверной    код,   в   эту   секунду
предусмотрительно  открытый, дабы  не тревожить ярость мою,  взойду  к своей
квартире -- и навсегда кусочек прожитой бесконечности канет в ничто.
     Странно...  Шаги мои обрели звуковую мерность, ибо порождают эхо, тихой
моросью брызжущее от стен и потолка... Это еще кто???
     - Это я, мой господин Зиэль, это всего лишь я...
     В депрессии есть одно раздражающее свойство: временами исчезать куда-то
совершенно  немотивированно, пусть и  ненадолго...  Да.  Следовало  думать и
ожидать, что она явится ко мне, парламентером, либо за указаниями, но мне не
подумалось, отсюда и  шок. Четверть шок, просто сильное  удивление, не более
того.
     - А, это ты, старая... Чего приперлась?
     - Повидаться. К себе домой ведь ты меня не зовешь?
     -  Еще не  хватало. Я  тебе и  в  Пустой Питер ходу  не давал, межпроч.
Обнаглела, смотрю.
     - Так а его нету уже, Пустого твоего, ты сейчас в обычном.
     - Знаю, по звукам догадался. Короче, сука, чего надо?
     -  Почему ты всегда говоришь  со мною,  наделяя  меня женскими  и иными
свойствами? Те, кто воображают себя сильными и храбрыми,  постоянно пытаются
доказать мне то, что мне неинтересно, хотя и ложно, а ты, мой господин Зиэль
-- ты зачем уподобляешься инфузориям?
     - А так  просто.  Я перед тобой  не отчитываюсь, понятно.  Это  ты  мне
служишь, не я тебе.
     -  Вопрос  терминов  и  человеческих пониманий.  Мало того, что ты  сам
маниакально  играешь  в  человека, но еще  и  меня  пытаешься вовлечь в свои
мизерные игрушечки и вообще всю природу...
     -  Ох,  жалко  меч я  спрятал,  лень доставать...  Не  трожь природу  и
философию. В последний раз спрашиваю: какого хрена ты здесь, курносая?
     - Как  скажешь, мой  господин Зиэль,  пусть  курносая, могу и саван,  и
косу. И  готовая  я говорить женским  голосом  человеческие  силлогизмы. Что
людишки меня очеловечивают в своих штампованных представлегиях, я  привыкла,
но ты-то... Хочешь пожонглирую чем-нибудь, какими-нибудь женскими или рыжими
головами?
     - Нет. Давай силлогизмы и женским голосом.
     -  Собственно, говорить  мне  нечего, ибо  я  здесь  лишь по  повелению
твоему, дабы напомнить  тебе  суть твою,  помыслы  и будущее,  коего нет для
тебя.
     - Как  это нет? Только что, в честном бою, щитом и мечом, добыл я  себе
путь и перспективы. Будущее все еще реально.
     - Браво,  браво, браво,  мой господин  Зиэль  -- трижды восклицаю  я, в
полном восторге от твоего последнего афоризма, совмещающего в себе, несмотря
на  предельную  простоту  и  краткость  его,  все  оттенки времен:  будущее,
настоящее и прошлое...
     - Какого такого афоризма?
     - "Будущее все еще реально".
     - А-а, я и лучше могу. Ну, так?
     - У тебя нет времени, ближайшие годы не в  счет, сто их  будет, или сто
миллионов -- не важно.
     - Времени вообще нет, если строго разобраться.
     - Тебе виднее, мой господин Зиэль.
     - И ты здесь только для того, чтобы мне это сказать, напомнить?
     - Да.
     - Сучка. Без твоих напоминаний знаю. И все?
     - И все.
     - Гм... Я сам определяю, когда мне  быть и когда уходить. И определю, и
объявлю волю свою. Я лично повенчаю наследника на княжество мое, породив его
же, и однажды да будет так.
     - А что же ты тогда столь непоследователен, мой господин Зиэль? Почему,
несмотря на бесконечные  усилия  беспредельного могущества твоего, венец все
еще на главе твоей, а чаще в руце, разящей все и вся, включая...
     -  Прочь,  сука!!!  Прочь!  --  Гнилью  какой от  нее разит,  хладом ли
странным? Вечность ее знаю -- никак понять не могу... Вот-вот бы я ее пинком
подцепил, и успел уже, несмотря на усталость, но -- шустра она, даром что не
моложе моего  будет,  чик --  и растворилась. За  все  время  знакомства  --
буквально  два   раза   дотянулся,  да  и  то   получил   сугубо   моральное
удовлетворение,  никакого  ущерба  ее  костям  не  нанеся.  Сволочь  старая.
Служить-то она мне служит, да кланяться не спешит... Все логично: ведь чем я
ее  наказать могу? Ничем  не  могу.  Жизни лишить? Это плохой  каламбур,  из
дешевых...
     Вот я и дома...
     - Бруталин, ты опять  с дурацким этим цветком? Разве не запретил я тебе
эдак вот приветствовать меня?
     -  Нет,  сагиб. Ты велел держать  руки свободными  от  цветка.  Я готов
исполнить и исправиться...
     - Буквалист ты, или хитромудрый чересчур... Уж сделай милость, встречай
без  цветков.  В  колбе  когда  сидишь  --  хоть  подкову в зубах  держи,  а
встречаешь в реале -- изволь быть строже. Понял?
     - Да, сагиб.
     - Не вздумай еще раз "не так" меня понять. Уяснил?
     - Да, сагиб. Прошу меня простить.
     - Сделано. Всех остальных  приветствую и не надо ничего в ответ  орать,
сам чую - рады... В дом мой не ломился ли кто?
     - Нет, сагиб.
     - Нужду ли какую испытывали? Накопили ко мне вопросы, либо просьбы?
     - Нет, сагиб.
     - Сам  за всех отвечаешь?  Логично.  Но  не  вздумай  рты  им затыкать,
препятствием быть между Мною и их готовностью служить Мне. ПОНЯЛ?
     - Да, сагиб.
     - Что ты сразу на колени брякнулся, я не сержусь, я просто устал...
     -  Сочувствую, сагиб. Прикажи,  сагиб, мы готовы тебе  служить и жаждем
помочь тебе. Приказывай нам.
     - Ох,  прикажу... Да чуть попозже. И  пожр... И  поужинать, и  ванну, и
музыку, и  то, и восьмидесятое... Но чуть  попозже, сначала мне нужно дельце
одно  сделать,  либо   попытаться  сделать.  Тьфу,  пропасть!  Действительно
набрался   дури  человеческой  по  самую  ватерлинию.  Сделаю.  Пока  я  там
размышлял, да мечом  рубился, идейка у  меня всплыла,  вернее вспомнилась...
Бруталин!
     - Да, сагиб.
     - Пойдешь со мной, остальные пусть отдыхают. Да не на  диванах моих чаи
гонять, а пусть сидят на стенке  в прихожей, где  ты им  караулку с  глазами
содеял.
     - Исполнено, сагиб.
     - За мной.
     И пошли мы во вторую комнату, в которую вхожу я только,  если намылился
путешествовать  по мирам...  Витринцы, оконцы...  Нет,  друзья мои, нынче  я
мимо,  да все мимо,  к зеркалу мой путь, что шага  на три дальше... Портьера
отъехала,  послушная движению  моей руки... Или  это  старательный  Бруталин
угадал и подсуетился... Да,  не важно... Нет,  усталость ни при чем, сил как
таковых -- у  меня полно, я  быстро восстанавливаюсь.  Сердце  у меня не  на
месте,  вот  какая  штука, тяжести на нем  лежат,  из  разряда  тех, что  не
сбросишь, не затопчешь... Мог  бы  -- но  это себя  топтать, куски  от  себя
отрывать...
     Здоровенное зеркало, гораздо больше, чем нужно мне, да уж как слепил --
пусть  так  и  будет...  Тридцать  семь  квадратов  в  высоту я  уложил,  да
восемнадцать в  ширину, каждый  квадрат  -- магическое  зеркало  с идеальной
поверхностью -- сто  тысяч лет шлифлвать... Все они сложены в единое зеркало
со столь же  безупречной поверхностью. Зачем я  его сотворил  --  уже  и  не
вспомню. То ли тщеславие  тешил,  то ли игру начал, да забросил...  Но  факт
остается фактом:  зеркало это я не  люблю и заглядываю изредка, только чтобы
полюбоваться на дракончиков, или как сегодня...
     - Бруталин.
     - Да, сагиб.
     - Собери их -- и в мешок. Аккуратно, не повреди никого.
     -  Слушаюсь, сагиб. -- Бруталин мой - спец в порученном вопросе: глазом
моргнуть -- как добыл он мешок немалых размеров, прыгнул к зеркалу -- хвать,
хвать, хвать -- и в  мешок дракончиков!  Те, естественно,  пищат,  крылятами
машут,  кусаться  пробуют,  да  с  маршрута  им  не  сойти,  вот  Бруталин и
пользуется  этим  обстоятельством:  стоит,  словно  у  конвейерной  ленты  и
дракончиков ловит... Однажды,  на добрый желудок, я затащил к себе -- правда
это в другом месте было  -- одного художника-графика,  позволил  ему сделать
картину  с  натуры: маленькие дракончики  водят  бесконечные хороводы сквозь
зеркало,  превращаясь  постепенно  из  двумерных  в трехмерные  и обратно...
Неплохо  срисовал,  бродяга, только параметры изменил, в  угоду человеческим
стандартам:  зеркало чуть расширил и занизил вполовину... Я  ему потом много
чего показывал, пока он не состарился и не исчез естественным путем
     - Исполненно, господин.
     -  Хорошо. Короче,  ты  с  мешком  вон отсюда  и  чтобы  никто  меня не
беспокоил. Как только я закончу  свои дела -- сразу выйду, сам. И тут уже --
утро ли, вечер, лето ли, весна -- чтобы все было готово, от фруктов и ванны,
до подтирательного батиста и программы телепередач, если вдруг!.. Понял?
     - Да, сагиб, ни мгновения не промедлим.
     - Прочь. Стой.
     - Да, сагиб.
     - Отдашь их Баролону под присмотр, дракончиков.
     - Да, сагиб...
     И вот я остался один... Я подхожу к зеркалу,  не глядя падаю в  кресло,
заранее приготовленное  Бруталином,  и так замираю  на  несколько  секунд...
Потом открываю  глаза, выбираюсь из уютных оков, сажусь прямо и заглядываю в
зеркало. Вот уже и двое нас: я и мой  единственный оппонент, если не считать
безгласной и безмозглой Вселенной.
     -  Здорово!  -- Приветствую я его,  а он меня, наши  голоса сливаются в
один...
     - Ты мне  не нравишься, - сообщает мне он, однако  и я успел произнести
это слово в слово, ни тысячной долей мгновения позже... Я смотрю ему прямо в
глаза и  он не  отводит взора... Эх,  покатилось дело! Я хочу  заставить его
подчиниться,  не уравновешивать меня  и  не  противодействовать нигде,  ни в
зазеркалье,  ни  в сновидениях, ни в помыслах... Он должен склониться  предо
Мною и так должно быть.
     -  Опусти  глаза. --  Это  я ему говорю,  и он, судя по  губам,  что-то
возражает.
     -  Опусти взгляд,  смирись.  -- Между  прочим,  смотреть  в  его  глаза
непросто:  взгляд его глубок и  свиреп. И холоден, и красен, и бесконечен  и
по-своему  привлекателен.  Заглянув  в эти  глаза,  мне  было бы  не  просто
оторваться, вздумай я сейчас это сделать. Но я вовсе и не собираюсь и вообще
ему тяжелее приходится, нежели  мне.  Потому что я  -- это  Я. А он -- всего
лишь мое отражение. Он Мое, но не Я его!!!
     Тяжек  взор мой для него, и  память моя лишь  утяжеляет  его... Хваково
семя готов был я выпалывать без устали  и делал это... Но почему же никак не
уберечь  мне наследника...Что? Нет. О, нет,  ты ошибаешься, красноглазый, он
сам оступился и выбрал гибель  свою...  Что? Да, и этот тоже... Я даровал им
свободу воли, дабы не рабами видели они сущее, но познавали его как подобает
властителю... Неправда, я берег... Каждого из них берег я как себя самого...
Опусти взгляд, презренный, опусти взгляд! Смешна мне гордыня твоя!..
     О, он крепкий орешек и мне радостно будет сломить его и попрать его дух
и  прах, низвергнуть в  черви могильные... Я видел --  он дрогнул, я заметил
это...
     -  Боишься, дружок? Поздно меня бояться, ибо  вот он я, в хладном гневе
пребываю  и  не  будет тебе  пощады...  И  тому, кто  подослал ко  мне этого
Ёси-Сэйси также не  будет пощады, ибо замахнулся он на венец мой, не будудчи
наследником...  Это твой,  твой,  твой подлый выкормыш,  твой  и  сгинувшего
Хвака, и однажды он столкнется с тем кто сильнее и быстрее  его, а не с тем,
кто глупее и  доверчивее... НЕТ!!! Ну вот  что  ты  врешь, а? Кому ты врешь,
подлый?  Хотя бы так  рассудить: зачем мне все  эти громы и молнии? А? Когда
моего слова хватит, чтобы стать по-моему?  Моего, а не  твоего  слова.  Я не
боюсь  расстаться с  оболочкой,  я в любой момент  готов впитать в себя  всю
тяжесть мира и впитаться в него огнем и водою... Ну и что? Разве числа могут
потревожить Вечность?  Нет в том разрыва. Но  мне  нравится  принимать образ
любой. А тебе  нравится под меня косить! Клон, падаль, гниль! Опусти взгляд,
я сказал! Ниц пади, тлен! Опусти взгляд!
     ...Они сами, воистину  сами  пошли своим путем и  каждый раз я узнавал,
кто  их подбил  на  измену мне... И карал...  И буду карать, но  на сей  раз
прозрел я и понял тайное тайных: это  ты враг. Мне и наследству моему! Это Я
не подвластен  смерти, не ты.  Но даже если  и ты  не по зубам ей  -- это не
спасет тебя от позорного небытия, ибо надоел ты мне, надоел...
     Как там Бруталин? Сидит  ли  в  колбе, с цветком в  руках, надзирая  за
шестиглазым  караулом, состоящим из джиннов моих или рассыпался  на атомы  и
поля,  ожидающие  возвращения моего? Опусти взгляд предо Мною,  раб  зеркала
Моего!!!
     Я вернусь, Бруталин, скоро вернусь... Бельведор настроит мне полуденное
Вековековье  за  окном,   Бергамот  же  напротив,  развернет  мне   панораму
коралловых  рифов где-нибудь в пределах  Туамоту, или Пасхи,  на его  выбор,
Боливар...  Боливара  я   заставлю   искать  мне  текст  одной   полузабытой
пьесы-водевиля...
     Баромой... А  Брюша?.. Без работы  не останется,  уж  мы  с  Бергамотом
постараемся... Без  Баромоя никак,  ибо уже я взмок:  вода и невесомость  --
побултыхаемся  вдоволь...   Баролон...  Будет  по  совместительству  старшим
пастухом над дракончиками, потому что зеркало  я разобью навсегда...  Опусти
взгляд! Опусти взгляд. Опусти, я сказал!!!
     Мне нравится, когда противник начинает нервничать и злиться.  Когда я в
облике земном, или  подобном ему, в одном из миров, я тщательно слежу, чтобы
силы  наши -- мои и врагов моих,  были бы если не равными, то сопоставимыми,
иначе не интересно...  Здесь особый случай  и я  рад... опусти взгляд, враг!
...И я рад, что моя выдержка лучше, отсюда неминуемый результат: он потерпит
поражение. О, как он задрожал, еще бы... Его плющит, вот его и колбасит.
     - Опусти взгляд. Если  смиришься, немедля и безропотно, если  опустишь,
если признаешь  главенство и  первородство мое... Еще  не поздно:  опомнись,
мятежный,  склонись --  и помилую,  и  просто изгоню прочь из  миров моих  в
чужедалье, с глаз долой, ибо только я, только мне и только для меня...
     - Опусти взгляд.
     Так будет, так должно быть, так я хочу и так...
     Мой ад не для двоих.