ли: нас обгоняют.
     - Пустяки. Это Светлана нас заметила из окна и дала отмашку Татьяне, та
и  помчалась,  знакомство  укреплять.  Она  сегодня  твоя,  между  прочим...
Счастливчик.
     -  А  между прочим, может, переиначим?  Пусть тебе будет в одно жало  и
Тата,   и   браслет,    а   я   удовольствуюсь   оставшимся?..   Оставшейся.
Передоговорились?
     - Нет. Не передоговорились. И не ори так громко, они уже слушают...
     -  Это  я  не ори??? Труба иерихонская, прости меня господи, что  язвлю
начальника... Девчонки, привет!
     "Девчонки"  действительно  поджидали  их  на  лестничной  площадке. Они
ахнули  и  дружно захихикали  на  новую  прическу  Вила, но  больше половины
взглядов, как отметил обиженный Велимир, все равно достались его напарнику и
шефу.
     - Заходите, заходите скорее, а то все соседи изведутся  от любопытства!
Виля! Ой! Что они с тобой сделали, какой ужас! А можно я лысинку потрогаю?..
Филечка, проходи пожалуйста, дорогой...
     -  Вот настоящий  деловой мужчина: всегда при  пиджаке,  при  галстуке.
Молодой, аккуратный, представительный, умеет зарабатывать, ваша жена  должна
быть счастлива за таким мужем!
     -  Танечка, я  уже говорил  вам вчера, что я не женат.  Не говорил? Мое
упущение. Но я говорил. И не собираюсь в ближайшие триста лет. А вот Велимир
у нас парень  на выданье! Одно плохо  -- очень богат и весьма застенчив, это
вредит ему в общении с прекрасным полом.
     - Ничего себе, застенчив!  Ваш друг очень такой... веселый. А почему вы
сказали, что плохо быть богатым?
     - Во-первых, леди Тата, Фил этого  не говорил, во-вторых он соврал, а в
третьих  я действительно  парнишка при  казне  и абсолютно, вакуумно холост.
Приходится  проводить время  в  казино  и  шантанах,  а также  в рюмочных, в
беспрестанном   поиске   второй  прекрасной  половины  и  долгими   вечерами
тренироваться  на случайных попутчицах  жизни.  Застенчивость -- да, она мне
мешает, но я держусь молодцом!  Да потрогай, потрогай-те, не поскользнетесь,
там уже щетина пробивается. А в  щетине седина, да. Но не от прожитых лет, а
от немыслимых переживаний, ниспосланных мне злодейкою судьбой.  Чур, вон  та
чашка моя, она элегантнее и больше!
     Велимир еще вчера ощутил, что с Татой проблем в более тесном знакомстве
не предвидится, но ему гораздо больше нравилась Света, а то уже упорхнула из
кухни,  вместе  с Филаретом, смотреть качество ремонта,  естественно,  зачем
еще? И там по всей гостиной громыхал его одобряющий бас.
     - Ой, Велимир,  как они вчера меня достали, эти  друзья из ЖЭКа! Сейчас
он  не ЖЭК, а по-другому называется,  но суть одна: подороже взять, поменьше
сделать. Воды им подай, подоконник протри, стул поднеси...
     - ... за водкой сбегай...
     - Ага, за  водкой! Так я им и побежала  бы. Выкинула бы прямо с балкона
вместе с водкой и дрелями!  Терпеть не могу алкашей и наркоманов. У меня мой
первый  муж...  -  Тата  осекалась  было,  но  Велимир  немедленно поддержал
разговор:
     -  Отлично  звучит,  пер  бакко!  Первый  муж!  Сколько  же  их   было,
избранников небес?
     -  Почему небес? Один он  и был. Просто я надеюсь, что не последний! --
Тата на  всякий  случай обожгла  обещающим взглядом  Вила, но ощущалось, что
слухом своим  и мыслями, она  все  же в гостиной, рядом с  подругой, которая
легко и непринужденно пожинает плоды чужих трудов...
     - Уж я с ними ругалась... Давайте посмотрим, я вам и им покажу, что там
теперь получилось?
     - Конечно! Я сам хотел предложить  это  же самое,  но не успел... И еще
черт  его знает,  чем они там занимаются,  пока мы с вами  на  кухне  чайник
стережем!
     - Ну уж вы скажете! Чем они там могут заниматься?
     - Насколько я знаю  Филарета Ионовича по нашим совместным оргиям, ничем
плохим они там заниматься не могут, ибо сказано: "Не искушай, сам выкушай".
     - Это намек?
     - Нет  просто  из  меня по утрам  святая  праведность хлещет. Погодите,
дадим им еще десяток секунд, а сами предадимся вербальному общению.
     - Вербальному? То есть, вы хотите мне что-то сказать?
     Велимир  даже  слегка  удивился,  он был  уверен, что  Татаа  не  знает
значения слова "вербальное" и поймет его на свой лад.
     - Да. И  многое.  Кстати, сегодня я  почти свободен, на лучшую половину
дня, и  вы можете  составить мне компанию. Или  я вам  составлю, если первое
предложение кажется  вам чересчур эксцентричным  и  эгоцентричным? Согласны,
Елена Симпатичная?
     - Я не Елена. А... как же ваш рабочий день? Кто за вас  будет работать?
Света с Филом?
     - Ну  Тата Прекрасная. Совершенно верно. Нам нужно окучить поставленную
перед нами задачу с двух флангов, а поскольку мой -- левый, то я и веду себя
соответственно. Им же придется надрываться в добросовестных трудах. Ок?
     - Что?
     - Ок  -- это звуковая стенограмма слова О`Кей. Я спросил -- согласны ли
вы?
     - Ой,  так сразу... Погодите,  мне надо подумать. Ребенка мама из школы
заберет,  потому что я... Можно. Часиков до трех я более-менее свободна,  но
мне  нужно  будет быстренько съездить по  одному  адресу.  Вы  составите мне
компанию?
     -  Один  --  один.  Безусловно, составлю.  И  даже  перейду  на  ты, на
взаимовыгодных условиях, разумеется...
     - Ну, давай  попробуем. Мне не  нравится Виля, я тебя Вилом буду звать,
можно? Это гораздо мужественнее звучит, а то как-то несерьезно. Тебе сколько
лет?
     - Немного, но  гораздо больше,  чем тебе.  Вот только  выгляжу  старше.
Тихо...
     - Что тихо?
     - После договорим... Ну, что, дорогие гости? Не надоели ли вам хозяева?
Где обещанный, чай, где печеный бык с финкой в боку?
     -  Да, Вилечка, просто мы заболтались. Идемте все на кухню, там уютнее.
А хотите, я здесь накрою? Филя, хочешь, я сюда все принесу?
     - Благодарим покорно,  Светлана свет Сергеевна, однако  не  след нам  в
доме засиживаться. Поэтому, мы пьем чай,  а кому кофе, делаем это на  кухне,
как вчера, но, в отличие от вчерашних посиделок, совершаем все стремительно,
по суворовски и разбегаемся  на исходные позиции.  Девушки пока накрывают, я
же,  на правах старшего  бездельника, раздаю  инструкции. Мы  со Светой едем
продолжать то, что  вчера делали,  на острова, Велимир же стережет звонки  и
принимает оные  на свою  трубу, ежели они воспоследуют, а ближе к вечеру, во
второй половине дня  действует тоже по  плану.  Что, готово уже?  Мастерицы,
хозяюшки, ничего не скажешь! Молодцы!
     -  Не  молодцы, а  молодицы.  Еще три  минуты,  пока  чай  как  следует
заварится. А что у вас за такое дело?
     - Служебная тайна, Танечка,  архисекретная.  Впрочем, пока я увлеку  на
балкон Велимира для микросовещания, вы можете выпытать эту тайну у Светы.
     - Я ничего не собираюсь выпытывать!
     -  Филя шутит, Таточка, не обижайся, ты просто  не привыкла  к ним, они
такие прикольные.  Если  вы  хотите  секретничать, то  давайте очень быстро,
потому что чай успеет завариться  и остыть, а греть его вновь нельзя, потому
что вся энергетика  из него выветрится, а витамины разрушатся и придется все
заново заваривать. Лучше потом просовещаетесь, сколько вам нужно будет.
     - Нет,  мы сейчас и  быстро. Как натужно ты вздыхаешь, Вилли, не стоит,
не разжалобишь: вперед, вперед, вперед...
     - Быстро же ты завоевал женское сердце, товарищ начальник...
     - Умолкни. Начнем по порядку: вот браслет, держи.
     -  Суй  сюда.  -  Велимир  подставил левый  рукав  рубашки  с накладным
карманом. -- Боишься в руки брать, через платочек только?
     - Так же  как и ты. Не боюсь, но  не хочу наводить на него след и тень.
Ты ведь тоже его ни разу не коснулся. Зачем тебе эта Тата?
     - И я не боюсь, но из тех же соображений в контакт с ним  не вступаю  и
пока  не собираюсь.  Так  же  как и со Светкой, между  прочим, в отличие  от
некоторых брокеров, славящихся своей половой несдержанностью!
     - Не мели ерунды. Так зачем ты ее зацепил?
     - Кого, Тату?
     - Тату, именно Тату, Татьяну. Ворочай мозгами и языком побыстрее.
     - Фил, ну вот что ты из себя  воображаешь, спрашивается? Ты видел следы
на дверях, на твой же защите, что вчера к полуночи Тата оставила?
     - Так Светка же не открыла.
     - Она и не услышала. А Тата, тем не менее, попыталась!  Ты это заметил,
но и  я не  дурак. Какая разница, где и как  я буду браслетик водить-носить?
Лишь бы в другой от вас со Светой части города, и не ловча, не химича. Так?
     -   Что  значит  "ловча   и  химича"?  Проверяем  источник   притяжения
странностей. Ладно,  твое дело  проверять, но, полагаю,  Татьяна ни при чем.
Хотя угроза вторжения как бы налицо, Но это фикция, формальное сходство.
     - А ветер опять - по окнам ночью?
     - Так разве это ветер?  Пустяк,  не ураган же... Может, это совпадение,
просто ветер.
     -   Не   Филаретом   тебя   следовало  наречь,  но  Фомою.   А   уж  за
прозвищем-прицепом к этому славному имени дело бы не стало.
     - Тебе  есть  еще что  сказать? Нет? Идем пить чай и разбегаемся. Труба
заряжена?
     - Да, шеф. Вопросов нет. Вечером, как договорились?
     - Как договаривались, только мы еще не договорились толком. Созвонимся.
     В этот раз чае-и  кофепитие не  затянулось: опытному  глазу видно было,
что Филарету  не терпится начать действовать, но абсолютно то же самое можно
было  сказать и  о  Велимире. В двадцать  минут все было кончено, все  мосты
сожжены -- следовало оторваться от остатков питий и яств, встать, собраться,
выйти в город и приняться за работу. Тате,  естественно, потребовалось зайти
домой,  чтобы  привести  себя в порядок и  взять  все  необходимое,  Велимир
увязался за ней, успев исподтишка погрозить кулаком Филарету, но тот даже не
усмехнулся,  просто  едва  заметно качнул  ртом и  щеками  направо-налево  и
отвернулся.
     Велимиру Света нравилась гораздо больше, чем Тата, однако  он не устоял
перед минутным  искушением и встречным энтузиазмом, все-таки не удержался, и
они с Татой вышли из дома  на час  позже,  чем  это предполагалось по плану.
Впрочем, плана как  такового и не  было:  главное --  действовать порознь, а
Филарет и Света уже  уехали... где-то с полчаса... на такси. Точно на такси,
значит, вызывали по телефону. Вот  уж любители комфортной жизни, в духоте, в
переполненном автобусе им, видите ли, никак.
     - Виля,  ты что  там  бормочешь? Забыл  что-нибудь? Дай-ка, поправлю...
надо было погладить. Давай вернемся, это секундное дело утюжком пройтись...
     -  Нет,  извини. Это  я проговариваю  про себя что сегодня нужно успеть
сделать во второй половине дня и не  забыть. Ничего сейчас не будем гладить,
даже твои ноги. Куда едем?
     -  А...  ты   точно  меня  ничем...  не  подведешь?  Я   могу  на  тебя
рассчитывать?
     -  Да точно,  точно. Еще  здоровее  станешь. Я каждой фрикцией по сто и
больше микробов  убивал,  об стенки плющил, ты только посчитай, сколько  это
миллионов вышло!
     - Какой же ты хвастун и трепло, правильно Светка говорила! Ой, какой же
ты...
     - Плохой?
     - Нет, Вилик, ты очень и очень славный... Но балбес и балабока!
     - Тебе понравилось?
     - Что понравилось?
     - Ничего, проехали.
     -  Да, понравилось,  и не сердись! Знаешь анекдот на тему, что  чаще --
любовь или Новый год? Вот  он точь-в-точь  про меня. Ну  будь ласка, не  дуй
губки, ну Вилик! Я женщина, я стесняюсь обсуждать вслух такие темы.
     - Угу,  необузданно лобзать и  подбадривать истошными криками, призывая
соседей  в свидетели  своего эмоционального  триумфа,  ты  не стесняешься, а
смиренно  и почтительно поблагодарить  того, кто  был  к  тебе  так  добр...
Прощаю. Но ты будешь танцевать мне стриптиз, как провинившаяся.
     - Я? Провинившаяся? Мальчик, ты меня с кем-то перепутал...
     - Ничего не перепутал, абсолютно все так делают, чтобы загладить передо
мной вину. Женщины, я женщин имею в виду. Мужчинам же латную рукавицу в лицо
- и на нож, пока не проморгались!
     - И много у тебя таких женщин?
     - На этой неделе? Сейчас попробую сосчитать... Из постоянных?
     - Господи, с кем я связалась...
     - Ты сказала. Но, довольно молитв и суесловий: куда едем?
     - А ты не рассердишься на меня снова?
     - Нет.
     -  Не  сердись, пожалуйста. Я понимаю,  что мы оба абсолютно  свободные
люди и если я попросила тебя съездить со мной за компанию, то только потому,
что мне так осточертело мотаться туда одной... С тобой лучше. Дело минутное,
но тягостное для  меня.  Это мой  бывший муж.  Я  везу ему  кое-какие вещи и
поесть. В больницу. А потом я с тобой поезжу за компанию, если захочешь?
     - А чем он у тебя болен?
     -  Он  сумасшедший.  У  него  серьезно расстроена  психика.  В  прошлом
наркоман, хотя и сейчас ведет себя как постоянно обкуренный. А иногда, когда
у него наступает просвет -- плачет  и  просит его оттуда забрать. Но куда  я
его заберу? Сам видел, какие у меня хоромы, нам с дочкой еле-еле... Ведь я и
квартиру продала,  а однюшку  купила, чтобы деньги были  -  его лечить. Кого
только  я не звала  и экстрасенсов  и  бабок-знахарок...  Все  без  толку, а
денежки тю-тю.
     - Грустно. А врачи что говорят?
     - Кто что говорит. Паранояльная шизофрения, мания  преследования. А кто
говорит -- органика. Чуть ли ни рак мозга.
     - Параноидальная. Давно ли?
     -  Года  три,  как лежим  в стационаре и еще  раньше  по врачам и  дома
намучилась. Лечение бесплатное, но условно-бесплатное.
     - Тогда это не рак мозга, давно бы окочурился.
     -  Слушай, Велимир. Вот зачем ты так  сказал? Чтобы лишний  раз сделать
мне больно? Так мне и без тебя хватает этих радостей. Вот зачем ты  мне  так
сказал?
     - Тихо, тихо, не заводись не по-детски. Сказал, чтобы отвлечь и кое-что
понять.
     - Что  понять? Развлечь, да? Спасибо, родимый,  ты славно меня развлек.
Вот что, давай-ка мы с тобой в разные стороны. Я пойду прямо, а ты...
     - Заткнись и иди рядом.
     - Что??? Чт...
     - Забудь три пары последних фраз в нашем  диалоге.  Гм...  Тогда это не
рак мозга, Татик, иначе бы он уже умер.
     - Что??? Ой... Типун тебе на язык, умеешь же утешить... Ох,  ты извини,
что крикнула ни  с  того ни с  сего, нервы...,  показалось... Ты  куда  меня
привел?
     -  Куда, куда, на обочину проезжей части, где можно поймать мотор такси
и заплатить  ему  по счетчику  местною валютой  и  прервать,  наконец,  твои
искренние извинения по каждому пустяку. О! На ловца  и зверь. Садимся. Плачу
я, адрес  называешь ты, чтобы все, как говорит наш босс Филарет, по-честному
было.
     По дороге Тата все  сомневалась: сама она примелькалась  за эти  годы в
больничных интерьерах, но  как  и под каким предлогом провести туда Велимира
--  не  представляла: больница была  старая, государственная,  вся  насквозь
советских обычаев, а денег  и  так в обрез, чтобы еще  выкраивать из  них  и
платить за совместное прохождение в палату. Зачем ему это надо?..
     Однако,  на  удивление,  никто  из  обслуживающего  персонала  даже  не
попытался ни задержать их, ни подачку выцыганить, так и пошли  они в дальний
корпус, сквозь больничную вонь и скорбную ауру желтого  дома, в накинутых на
плечи халатах, но без тапочек и бахил...
     - Ты никогда не говорил, что ты врач...
     -  Если учесть, что мы с тобой знакомы меньше двух суток,  то  этот мой
грешок не из смертельных. А?
     - Да, но...  Сейчас  зайдем и сразу к  гардеробной.  Не тормозись и  по
сторонам не  оглядывайся, как  сто  раз  здесь  бывал,  не  то  в  один  миг
прицепятся... Главное, чтобы дали халаты, тогда точно пустят. А если что, то
ты меня здесь подожди, ладно? Идем.
     - Ладно. Но видишь -- ровно два халата несут, а ты  боялась. Деньги  --
сила.
     -  Я не боялась.  Погоди, я тапочки достану. И тебе надо полиэтиленовые
мешки на ноги купить, рубль пара. Тебе сколько, двадцать пять?
     - Больше. Не  надо ни  доставать, ни покупать. Пропустят, им за  халаты
заплачено.
     - Двадцать восемь?
     - Еще больше. Пойдем, приглашают...
     - Не может быть. Хорошо сохранился, Вилик. Тридцать? Тридцать пять?
     - Гораздо больше.
     - Сто, что ли?
     - Обижаешь! Стал бы я жить из-за каких-нибудь ста лет?
     -  Да ну  тебя!..  Спасибо, спасибо я знаю, сто  раз ходила. Вилик,  за
мной, скорее, скорее, пока они не передумали...
     - Не передумают. Давай сумки  мне, сама же следи за дорогой и отбивайся
от буйных.
     - Ты не врешь мне, что врач?
     - Не вру, увидишь.  Слушай,  далеко еще? Этак  мы через финскую границу
перейдем, не выходя из вонючих коридоров.
     - Уже пришли. Коленька, здравствуй, солнышко...
     Это была  пустая  палата,  почему-то  вдруг безлюдная,  если не считать
единственного  обитателя, плохо побритого доходягу лет тридцати,  одетого  в
отвратительного  вида  пижаму, байковую,  мерзкого розоватого отлива, всю  в
неотстиранных пятнах  -- и на груди, и на штанах. Семь других кроватей также
были обитаемы, но владельцев было не видать.
     - Коленька, а рубашка твоя где, в клеточку, что я приносила?
     -  Кто  такие? Пароли,  явки, пистолеты  -- все на бочку!  -- Тата  без
опаски на крик подошла к своему бывшему мужу и платочком протерла ему рот.
     - Так где  рубашечка, дорогой? Скажи и  сейчас  будем  кушать. Сейчас я
поселю  на тумбочке салфеточку,  на нее поставим  тарелочку,  а в  тарелочку
положим картошечку, огурчик и  котлетку... Как  ты себя чувствуешь, как тебе
спалось?
     - Все ништяк. Травку принесла?
     - Нет травки, Коленька, травка  вредная, врачи ее запретили. Надо будет
тебе побриться...
     - Слушай, Тата, какая у него странная симптоматика...
     -  Еще какая странная.  Бывают дни, так он  только и  знает реветь  как
корова,  только  и  упрашивает  меня  забрать  его   отсюда,  аж  дрожит  не
успокоится. Я ведь два раза забирала его на праздники и все, закаялась с тех
пор: ведь  он  чуть не  сжег нас всех во второй-то  раз --  все ему  холодно
было... и здесь  мгновенно все  украли,  что  можно, и в  первый раз,  и  во
второй.
     -  Кто  тебя  осматривает,  кто  назначает  способы  лечение, дозировку
лекарств?
     -  Старый карагач. Страшный старый синий Карагач. Это его тайное имя...
Береги его.
     - Кто?
     - Главврач главпалач. Гав, гав! Ты Троцкий?
     - Ты поосторожнее с вопросами, не то опять разволнуется и...
     -  Тата, сядь и помолчи, не отвлекай, меня, мой друг, не отвлекай...  Я
начинаю сеанс лечения... Один вопрос можешь  задать сейчас, все остальные --
после.
     -  Один?  Ну ладно... Я...  Все это очень  странно.  Чем  ты его хочешь
лечить? Экстрасенсорикой? Это не опасно?
     - Чем, чем? Не более опасно, чем дышать. Болит у него душа,  а не сома,
ибо так и  называется его заболевание --  душевное.  Соответственно и  будем
лечить, безо  всякой этой...  экстрасенсорики.  Формы  процесса на вид могут
быть  самыми  разными,  сколько  лекарей,  столько и  способов.  Этот,  мною
применяемый,  будет  напоминать  изгнание  бесов;  можно было бы и  гипнозом
обернуть, но я выбрал  тот,  который мне  прико... удобнее в сей момент.  Не
дрожи  так,  Николай,  не  пытайся  действовать против меня  мышцами своими,
скелетом своим,  лядвиями  и зубами своими... Сядь на стул и покорно  внимай
слову моему. Длань  моя  на челе твоем, да другая на темени... Слышишь ли ты
меня?
     - Да. Я слышу тебя.
     - Все что чужого в тебе, лихого в тебе -- пусть выйдет вон. Выйдет вон,
и  трижды скажу -- пусть выйдет вон и оставит тебя, не  возвращаясь более. И
врата те будут затворены, пока сам не откроешь их, по недомыслию своему, или
слабости душевной... Слышишь ли меня?...
     - Ви...Велимир, мне страшно, он так дрожит...
     - Это  не  он дрожит, а болезнь его. Николай, не спи и не бойся, слушай
меня и слово мое.
     - Может, я ему...
     - Татасядьпожалуйстанемшаймнесидиинешевелисьиртанераскрывайчтобы  ты ни
увидела. Замри, Татьяна, замри, пока я не разрешу, все вопросы после...
     Вздохнула