го распределения  вероятностей. Возьму и  брошу тебя в  паутинник на
Елагином, в самый источник -- и поглядим -- кто из вас кого съест... Полезай
обратно  в  карман,  клыками  наружу,  и  веди  себя  тихо,  как и  подобает
маленькому серебряному предмету, не заряженному ничем сверхъестественным.  А
я пока подумаю.
     Велимир шел  по парку  и  взгляд его, очищенный от контроля  со стороны
ошеломленного  сознания,  обрел  ясность  совсем  не  будничную,  однако  же
рассеянную, не отличающую  важное  от не важного, необходимое  от ненужного:
расплющенный фильтр от  окурка лежит,  а из него,  из самого  белого краешка
сохранившейся  бумаги,  торчат  два червячка --  табачинки, облако  медленно
плывет сверху справа, причем в сторону от остальных облаков, наверное попало
в посторонний воздушный  поток... Белка... Велимир ничем не тревожил  ее, ни
взглядом,  ни жестом,  а  она  вдруг  испугалась -- и на дерево, по  спирали
вверх! Бутылка не табельная, такую не сдать...
     Велимир посмотрел на  плечо,  где  в  кармане свитера  лежало странное:
вроде бы нагрелось... Нет, причудилось, смирно себя  ведет.  Интересно,  где
сейчас  Филарет со Светкой? Нашли они папку, или занялись чем-нибудь другим,
приятным, но  менее прибыльным? Света свой выбор сделала, а он, Велимир, для
нее  теперь  где-то в обозе  предпочтений, рядом с Арсением  Игоревичем,  по
которому она не далее как на днях слезы горькие лила, истерики устраивала...
Не вспоминает даже -- поразительно. Он, Велимир, здесь ни при чем: памяти ее
не лишал, любящее сердце не анестезировал, однозначно, да и Фил никакой иной
магии, кроме статей маскулинных,  также не  применял,  Велимир бы это  сразу
почувствовал... Но ведь не почувствовал же он этого проклятого браслета!
     Эти  события далеко превосходили эмоциональную готовность  Велимира  ко
всяческим неожиданностям и он нервничал.
     - Хренячий ты пар! Чего нависло? Проваливай, не заслоняй  мне солнышка!
--  Велимир  даже  кулаком  погрозил  облаку,  не  стесняясь себя  и  других
посетителей парка,  впрочем, никого  и не  было, поскольку  Велимир  позабыл
снять заклятие одиночества и  все люди (и мелкая нечисть,  окажись она вдруг
поблизости) послушно очищали ему одному пространство общей площадью гектаров
в  двенадцать с небольшим, так что он брел  среди редких  деревьев, стараясь
держаться более открытых, более  веселых кусочков  пространства, все время в
центре пустого от людей, им же очерченного круга.
     - Да что с тобою, облако? -- вопросил он, удивленный тем, что облако не
только не повиновалось отгоняющему  взмаху  руки и не очистило ему общение с
солнцем,   но  напротив  --   сгустилось  и  расплылось   на  три  четвверти
небосвода...
     "Да оно  снижается!"  - Сразу  же вспомнился ураган  с градом  и прочие
погодные прелести...  Вот и еще одно  доказательство,  что  все дело в тебе,
венец микроцефала! Ох, ты!..
     Велимир  спохватился  поздновато,  но все понял  правильно:  облако  не
заметило барьера, поставленного против  людей, беспрепятственно спустилось к
самой земле и белым туманом прицельно упало на Велимира. Видывал он всякое и
слишком  многое  в своей  жизни,  чтобы  его можно было  по-крупному застать
врасплох, но все-таки  тумана такой густоты ни  встречать, ни творить ему не
доводилось.
     Туман  упал,  вцепился  и замер.  Замер  и  Велимир,  скованный простой
природной   субстанцией,  обычною  водой,  которая   в   условиях  внезапной
зимне-антарктической  погоды  превратилась в гигантскую  ледяную  пену, и  в
которой  молекулы  выстроились  не  абы  как  на  авось,  но  составились  в
сверхпрочные и точайшие нити. Велимир моргнул неосторожно и ресницыосыпались
вместе с кусочками века, кровь не  замедлила  полностью  залить правый глаз,
левый остался невредим. Велимир  среагировал мгновенно  и замер,  мельчайшие
порезы  не в счет,  и  веко он залечит,  уже  залечил,  но  одежда... Одежда
превратилась в  хрупкий  камень и  грозила вот-вот осыпаться к ногам, как до
этого листья  с  деревьев  осыпались от  предсмертного крика  того,  кто еще
несколько часов  назад представился Велимиру  Тер-Тефлоевым, а ныне перестал
быть везде и вовеки...
     Да и на одежду начхать, но  коронка неминуемо высвободится из кармана и
прилепится к плечу, либо предплечью, откуда снимать будет намного тяжелее...
Он  и  коронке не даст  своевольничать,  справится  с ее  липкой  жадностью,
обязательно  справится,  но...  Нет,  нет,  нет,  никакой  магии,  абсолютно
естественное  природное  явление. О, как все  естественно и не безобразно!..
Велимир  прижал  локоть  левой  руки  потеснее  к  боку,  но  видно  не  так
шевельнулся --  в колено, затылок и  задницу словно плеснуло варом  -- там и
сям  потекла  кровь.  Велимир  вобрал в  себя морозный воздух,  который  при
обычных обстоятельствах превратил бы его легкие в кровавую труху, и выдохнул
--  тотчас в густом тумане  образовалась грушевидная  промоина, в  небольшой
шар-зонд размером. Велимир послал туда заклинание, укрепил его еще одним и в
промоине возникла ушастая лысая голова с широченным губастым ртом на веселом
лице.
     - Голодно, владыка.
     -  Ну  жри  тогда. Все  это -- Велимир  поленился  описывать  словами и
мысленно очертил границы  задания -- твое. Голова разинула пасть и врезалась
в полупрозрачную морозную стену . Послышался легчайший хруст -- это поддался
ледяной туман, а голова заурчала... И взвизгнула:
     - Она твердая, владыка, больно кусать ее!
     - Гм... Ого. Ну а сейчас?
     - Теперь вкусно, владыка!
     - Кушай на здоровье. --  Велимир пожелал, чтобы одежда, вернее, остатки
ее, согрелись и оттаяли -- и так и случилось по слову его. Голова хрустела и
чавкала  довольно  проворно, прорывая в тумане тоннели, а  начала,  согласно
повелению Велимира, непосредственно вокруг его  тела.  За одну минуту голова
очистила пространство метра в  полтора кубических. Сама же она, в результате
интенсивного обжорства, стала  походить  на футбольный  мяч, а не  налицо --
вот-вот лопнет.  И  лопнула!  Точнее развалилась  на  две головы, каждая  из
которых  с неослабевающей жадностью  ринулась дальше объедать ледяной туман.
Через  минуту  же участь  постигла, в  свою  очередь, обе головы и их  стало
четыре.  Потом три. -- Одна из  голов, войдя в раж, толстогубой пастью своей
подобрала с мерзлой земли корону-браслет, вывалившуюся из разрушенного льдом
и морозом свитера, вспыхнула кратким всполохом и даже ойкнуть не успела.
     - С тупицами всегда так. Жрать только вот этот туман, понятно?
     - Да, владыка, - чавкая, но внятно ответили шесть голов.
     Туман не сдавался:  на  освободившееся  пространство  тяжело  наползали
новые  клубы...  глыбы...  волны... - этого лютого морозного нечто, но голов
стало двенадцать, потом двадцать четыре,  потом сорок восемь,  как догадался
про  себя  Велимир,  но уже поленился пересчитывать... Головы  --  несколько
сотен  их  вполне  заменили  собою  тучу,  но  не  сплошную, а комковатую, -
посуетились  немножко,  подбирая последние  моли  добычи  и растаяли  разом,
никого не поблагодарив за обед из одного блюда.
     -  Вот  и опять  солнышко выглянуло  из-за тучек  --  противным голосом
громко и нараспев сказал Велимир, глядя на небо сквозь обруч-корону. Пальцы,
сдавливающие ободок, все  время пытались онеметь, потерять чувствительность,
но Велимир не позволял им этого, сил более чем хватало.
     -  Теперь  делегаты  от  народных масс  интересуются  скромно, сохраняя
достоинства   и  приличия:  "Где   отныне  хранить  брыкливую   фиготинку  с
человеконенавистническими  и  к  ним  приравненными  свойствами?"  -  И  это
законный вопрос,  господа  свидетели,  ибо  свитерок  мой истлел,  вместе  с
полупонтовым  карманом, а на руке  я уже его носить  попробовал, спасибо. --
Велимир, продолжая держать обруч  пальцами левой руки, оглядел себя с головы
до ног.
     - М-да. Неприглядное зрелище. Некий, прямо  скажем,  бич бомжущий, а не
солидный брокер преуспевающего финансового  института!  Такого  типа и замуж
никто не возьмет,  не то  что на  дискотеку... -  На  Велимире были  остатки
джинсов  на ремне, без обеих штанин, с прорехами, сквозь  которые видны были
черные трусы в мелкий белый  горошек, мятые, но целые, рубашка, свисавшая по
плечам крупными лохмотьями,  носки  черные, чисто хлопковые, один  спущен по
щиколотку, другой истлел по то же место от воздействия  тумана. Кроссовки...
вроде бы в  полном  порядке, как ни  поразительно. От штанов джинсовых -- ни
ремня, ни кнопок, ни содержимого. Велимир порадовался за себя, что деньги он
держал  совсем не там, где простые люди,  а под ногтями:  когда было надо --
совал руку в тот  или  иной карман и вытаскивал нужное количество  купюр или
монет, или жетонов для метро. А ключи?  Вот что бы не догадаться -- так же и
ключи  хранить, ногтей-то  полно? Вон тот  серый  мусор  у  ботинка  и есть,
вероятно, набор ключей.  А это что?  Ах, ты мама дорогая!  Кирдык служебному
мобильному телефону.  Велимир почесал обнаженное плечо, размышляя  -- сумеет
ли он своими силами, не обращаясь в сервис-центр восстановить  сим-карту? Да
вроде  пустяки. Главное  --  не  забыть  купить  по  дороге такое  же  точно
"железо", взамен  безвременно  усопшего... Или  воссоздать,  по крайней мере
внешне...  Нет,  не  запарно, но лениться  не стоит  на  ровном месте,  да и
Филарет почуять может.
     Он пнул холмик из пластмассовой трухи, пошаркал подошвой, затирая его в
землю.
     На  прохожих чихать он хотел, никто  и  не  заметит его экстравагантных
"одеяний",  но  в  чем  транспортировать  сюсенькую  короночку  с  пусеньким
камушечком? Прикасаться ко всему этому очень уж не хочется, по крайней мере,
сегодня.  А  придется, здесь же не оставишь. А почему бы, собственно, именно
ее именно здесь и не оставить,  гори она синим пламенем  в геенне  огненной!
Взять вот так вот  -- и оставить. Рассказать Филарету, если у того возникнут
вопросы,  где что  лежит,  с  подробным план-рисунком местности, пусть  себе
находит и  дальше экспериментирует! Да,  точно.  А если  случайный  прохожий
наткнется, как Светка в свое время, то и в светлый путь: владей, носи.
     Велимир еще пару минут позволил себе мечтать подобным образом, понимая,
что  острейшее, лютейшее любопытство не  позволит ему  бросить на  полдороге
затеянное,  а напротив,  подтолкнет  на дальнейшие  эксперименты и изысканя,
отдышался, сорвал с  себя висящие и торчащие клочья и лоскуты бывшей одежды,
вздохнул и поднял с земли злополучный обруч. Теперь уже правой рукой он упер
один  край  ободка  в  ладонь,  четыре пальца,  кроме большого,  наложил  на
противоположный край и сдавил во всю мощь.
     - Ну, паскуда... Как себя чувствуешь, а? Знаешь  ли ты, что паскуда  --
это субъект, который во зло другим притворяется беднее, чем он есть на самом
деле? А? Сомну, с-сволочь...
     Обруч  поддался, сузился  в  остроносый  вытянутый  ноль  -- и медленно
распрямился.
     -  Да что за  черт? -- изумление  Велимира  ничуть  не  убавило  в  нем
осторожности  и перехватывать поудобнее  -- наспех совать туда-сюда пальцы и
запястья, он не стал,  хотя  пальцам было...  неудобно, не то что бы больно,
но... - Такое ощущение,  что я сам с собою играю в  поддавки и в нападающие.
Показалось бы, что ли, чудо-юдо анонимное?
     Никто не аукнул в ответ, не предстал перед Велимиром в черном или белом
сиянии, не захихикал из-за кустов или облака (не  съеденного, разумеется,  а
одного  из  уцелевших,  обычных),  не  начертал  на  земле  или  в   воздухе
непонятных, но грозных символов...
     - Ну, ладно. Оставлю тебя здесь, а сам пойду, обновлю себе гардероб и в
ближайшем секондишнике на  Удельной и да будет  имидж мой краше прежнего! --
Велимир с усилием  разжал онемевшую от  напряжения  ладонь  и в  два  приема
стряхнул  с руки  вниз,  под ноги  коронку-обруч.  Обруч  послушно преодолел
метровую  дистанцию,  неслышно стукнулся в  ложбинку между  двумя  травяными
холмиками, привалился  наискось и замер, почти невидимый, по плечи  в траве,
тусклым камешком вверх.
     -  Пока, родной. --  Велимир отвернулся и весело  зашагал  по  дорожке,
прочь от старнного обруча, якобы к выходу. Он не собирался никуда уходить, и
тем более оставлять на произвол судьбы недоразгаданную  загадку -- но кто бы
мог знать об  этом, кроме самого Велимира,  а хранить в себе тайны  он умел.
Или не без оснований думал, что умел...
     Концентрация  всех  его  сил,  физических  и  душевных,  помешала   ему
вспомнить  об отмене ограждающего заклятия, и, быть может, это спасло немало
жизней  людям, чьи возможности  по  выживанию были  не  столь высоки,  как у
него...
     И пятнадцати шагов не успел он сделать, как мир вокруг  него изменился:
молекулы  кислорода,  азота, воды,  углеродных  окисей  --  словом,  частицы
воздуха,   послушные  неведомому  повелению,  покинули  пространство  вокруг
Велимира и он  очутился в  безвоздушном пространстве. Видимо, границы  этого
безвоздушного  пространства проходили вплотную  к грунту,  почти не  задевая
его. Почти, ибо в  тех местах, где все же это  случилось, из земли вырвались
стремительные фонтанчики из песка, ошметков трав, земляных комьев... Велимир
споткнулся  и брякнулся  на четвереньки. Он хотел вдохнуть  -- но оказалось,
что нечем. Он хотел крикнуть "прощайте, ботинки!",  потому что те  лопнули и
развалились  до подошвы, но звук, не  послушался его, ибо  не родился.  "Это
поправимо" -  подумал Велимир, убедившись, что все под  контролем и кровь не
собирается кипеть, а  глаза не выпрыгнули на щеки,  надо только добраться до
границы воздушного пространства, либо вернуть его на место...
     Тем временем,  облака полностью покинули кусочек небосвода, по которому
неспешно катилось  солнце,  а  тот  же  воздух, так предательски  покинувший
Велимира, составился в гигантскую линзу, собравшую солнечные лучи с половины
неба и сплетя  их  в ослепительную  солнечную молнию, немедленно вонзенную в
точку прицела, в  то место где замер не успевший стать с колен Велимир.  Тут
уж выкууму и земле стало не до соблюдения границ: они ринулись друг на друга
и земля победила. Но, это уже была и не земля, а котел с кипящей лавой, а на
сотню  метров  окрест  от  этого  невероятного  солнечного вторжения,  живая
природа полегла замертво одинаковым серым пеплом...
     - Девушка, хочу с вами посоветоваться...
     - Да, да, конечно, слушаю вас?
     - В этой рубашке никто не примет меня за кенгуру?
     - Как вы сказали?.. Нет... Почему вы так решили? Рубашка хорошая, у нас
она  в одном экземпляре...  Просто  она, как бы это сказать,  с  изюминкой -
предназначена для людей, предпочитающих собственный стиль в одежде, не такой
обыденный,  как у  больш...  Что?  Нет, ну что вы, ничего не на  пузе,  сами
посмотрите, а на груди, небольшой  аккуратный карман. Очень хорошая рубашка,
если что -- мы заменим.
     -  Уговорили.  Но  и  это  еще не все! Консилиум продолжается, сударыня
менеджер, однако следующая тема для обсуждений -- брюки. Именно брюки, но не
ноговицы,  не джинсы, которые  весьма  надоели мне  и  чреслам  моим  своими
легконагревающимеся  металлическими  деталями,  не  легкомысленные шорты  да
бермуды, не скрывающие, а  наоборот --  подчеркивающие недостатки в строении
наших  несовершенных  мужских организмов,  не  портки,  родства и  формы  не
помнящие,  но солидные, отутюженные, темного цвета брюки, хорошо  сидящие на
мне и желательно с обеими штанинами.
     -  Именно   такие   нам  как  раз  подвезли   в  понедельник   и  самые
разнообразные.  Вот  Италия,  здесь  румыны,  это  наши,  здесь  Турция,  но
достойные  шмотки... Давайте  подберем для вас что-нибудь  хорошее.  Вы одни
будете брать?
     - Одни?
     - Ну, один комплект?
     - Конечно! Жарко же на  улице.  А жара -- это то, что мне сейчас меньше
всего  нужно. Вы просто не представляете, какой солнечный  удар чуть было не
хватил меня только что!
     - Ну... Вообще-то я представляю, если честно...
     - Что, и вам тоже душно? Сочувствую. Впрочем, вы все время улыбаетесь и
хихикаете, стало быть запас жизненных сил в вас велик и вы легко дотянете до
привольного вечера и  прохладного хэм-дайкири.  А, давайте и те, и другие, я
обе пары  примерю. Вы  же  пока сторожите у занавески, отгоняйте репортеров,
невеж,  зевак,   поклонниц  и  просто  любопытных...  Но,  чур,  и  сама  не
подглядывайте!
     - Ни в коем случае, сударь! Мерьте смело!
     Велимир  зашел за занавеску  и  с  удовольствием  сбросил  заклинание с
голого  тела,  заменив его  по порядку трусами, носками, дурацкой рубашкой с
карманом  по  центру  груди  --  туда немедленно корону,  зубчиками  наружу;
шерстяные, не по погоде,  черные итальянские  брюки из Турции, ботинки... На
ботинки Велимир  не поскупился, купил "бренд", да еще подправил заклинанием,
чтобы не жали. Ключи... Потом, дома восстановит...
     - Ну, что, похож я на юного олигарха?
     - Стопудово. Вам бы нужен еще мешок с  бабошками, для точного сходства,
и мерс с наворотами.
     - А вот же мешок -- предусмотрительный Велимир показал девушке и мешок,
якобы набитый  замененной одеждой.  -- И теперь  уже не говорят "стопудово",
это вчерашний отстой.
     - Да? Неужели? А как теперь говорят?
     -  Тонна шестьсот. Нет, правда -- как я выгляжу -- по-взрослому, или не
по детски?
     -  А  что, есть какая-то разница? Очень хорошо выглядите, я  бы сказала
солиднее  своих  лет.  Только   вот...  -  Девушка  хотела  было,  да  вдруг
постеснялась спрашивать, почему тонна шестьсот, при чем тут это, и осеклась.
     - Да, да?
     - Уши оттопыриваются.
     -  Это поправимо, как сказал когда-то один  ваш поэт - в парикмахерской
причешут. Сколько с меня?..
     Велимиру  было  далеко не так весело, как это могло  показаться, но  он
сохранил  присутствие  духа  и жажду  во  всем  разобраться, хотя... Хотя...
Слишком  многое,  увы,  и так  начинает  становиться  понятным,  но об  этом
после... Ну, что? Немножко  Золушки  в  благодарность  из прихоти?.. Велимир
смотрел на толстощекую продавщицу, пыхтевшую над кассовым аппаратом, который
никак не  хотел открывать кассу... Совсем  ведь девчонка  -- и  уже  столько
покорной усталости внутри... Скалиоз вместе с сутулостью мы убираем напрочь,
благо он  малозаметен,  складочки  с  шеи  убираем, надолго,  а  саму  шейку
удлиняем на...  семь миллиметров. Ножки -- удлиняем на... полтора сантиметра
-- хватит с нее - и  самое чуть-чуть выпрямляем "иксы". Губы --  самое-самое
чуть-чуть наполняем, а  щечки  слегка подсушим. И талию  подсушим. Волосы не
должны быть  такими тонкими, а прямыми -- пусть  остаются... Ну и  глаза  --
они, кажется, борются за звание зеленых? -- Подсобим. Интересно -- станет ли
она от всего  от этого счастливее? И надолго ли?.. Нет, нет и нет: не знает,
что такое  пуд -- и не страшно, неполное среднее образование пусть таковым и
останется, ей за прилавком вполне сойдет.
     - Отлично! Чек оставьте себе. Зимой ждите опять, приду за валенками. --
Преображенная девушка засмеялась.
     - Приходите. Можете и раньше, мы всегда рады клиентам!
     - Э, а что у вас с  родинкой? -- Велимир показал на толстую бородавку у
левой  скулы,  девушка   машинально  дотронулась  и  засохший  кусочек  кожи
отвалился и прыгнул куда-то вниз, и затерялся навсегда.
     - Все, все уже, теперь все нормально. Чао-какао!
     Девушка растерянно рассматривала в зеркальце место, где раньше была эта
ужасная бородавка, когда из соседнего закутка подошла подружка.
     -  Настик!  Привет. Обедала?  Я тоже нет. Чего  смотришь,  ну-ка? Ой...
Настик, ты че, косметику поменяла? А? Все по Борьке вздыхаешь? Ну-ка, дай-ка
я на тебя погляжу... Ой, е, калэмэнэ... Зыковская помада...
     - Че??? Че случилось? А, Ирка? Че-то не так?
     - Да нет... В общем-то все  так, ничего особенного... Просто сияешь как
медный таз. Кстати, не забудь  мне  отдать  пятихатку до среды, ка