ние (пусть для  простоты феномен сей
именуется мгновением,  мы  же на уроке суперфизики), в  которое я  его завел
сюда. Мотик  ревет, я мчусь  сквозь город... - но  не сквозь  местное время!
Местное время застыло, "вода в ладони" все еще со мною. Ну-ка,  вильну рулем
и собью  ту  урну!  Сбил.  Урна  вдребезги, мусор  в стороны.  Но  это почти
иллюзия,  а  точнее  --  событийная  каверна:  материя  урны  и  содержимого
реагирует  согласно расчетным законам физического мира -- в узенькой куколке
пространства, доступного моим органам  чувств (это как я дрогнул ладошкой --
вода в ней пошевелилась...) Вернусь через минуту -- урна на месте, а каверна
с мусором и дребезгами растворилась в никуда и в нигде. Отвернусь, отвлекусь
как следует  --  пропал мой мотоцикл, остался  в том  кванте бытия, в руке у
застывшего "я" в застывшем времени... Вот так  оно  и идет рывками, время  в
Пустом  Питере, покорной  ледышкой застывая в том  узеньком ручейке, который
доступен в этот момент моему восприятию,  и осторожно и неумолимо  продолжая
течь   там,  куда  мое  внимание,  оснащенное  моими  органами   чувств,  не
дотягивается,  либо  расслабляется, высвобождая  естественный  ход  вещей...
Сложно? Нет, совсем просто, стоит лишь привыкнуть...
     Светкина  квартира --  поистине  мертвый  якорь для  нашего  маленького
служебного корабля. Странно:  мы еще  пять, и  еще десять, и еще  пятнадцать
минут сидим и никуда  не едем! Но это вдруг стало правильным: во-первых,  мы
ждем ремонтников,  которые вот-вот,  да где-то далеко... Во-вторых, под этот
треп и щебет мне куда как легче думается и наблюдается (за моими разнополыми
партнерами  по  "поисковому"  бизнесу),  что  также неотъемлемая  часть моей
работы и моего развлечения. Посему пьем, радуемся безделью и болтаем дальше,
недолго осталось.
     -... и детей нет. Сам знаю, что пора. Дело только за второй половиной и
ни  за чем больше! Конечно, Танечка, если вы возьметесь помочь мне в поисках
-- мы это проблему запросто решим! Что вы! Я вру нечасто, и  только с  целью
обмана!
     Ага, жениха она уже во мне увидела. Это совершенно напрасно, голубушка,
ибо Зиэль в неволе не размножается. И неволи  не знает. Да, честно говоря, и
на воле это почти невозможный результат - размножиться.
     Гм...  Это  как раз та область моего рока, где я теряюсь в догадках, но
уже без дураков, по-настоящему: граница ли это моим возможностям, или морок,
который я сам себе навел, замок навесил, а ключи выбросил  неведомо куда?  У
меня были  дети. Несколько  экземпляров  за все миллионы  лет. С  чудовищным
трудом я добивался, чтобы они появились  на свет, чтобы жили -- а никого нет
в живых. И голова моя тщится постичь, либо расколоться на куски: кто причина
их смерти -- неужели я сам, не ведающий преград и слова "невозможно"? Или...
Или... или... Эх!
     Да, несколько раз мне  удавалось  обрести ребенка,  рожденного  обычной
женщиной от  меня. Почти обычной. С негуманоидами и животными, повторюсь,  я
так и не пробовал,  поскольку  не испытываю здесь  ни животного интереса, ни
научной  похоти.  Девушка  должна  быть  молода,  здорова,  удачно   сложена
(желательно --  красива),  рождена "под неожиданным покровительством Урана",
что  само   по   себе  величайшая   редкость,   рождена   в  соответствующий
астрономический-астрологический   момент;   готовить  ее  и  чрево   ее   --
кропотливейшее из  занятий,  но совершенно необходимое, ибо  без целебной  и
магической подготовки она будет запросто выжжена изнутри семенем моим, дотла
испеплена, и,  стало  быть, потрачена  без пользы... Это  если я,  выражаясь
языком  спортивных  соревнований,  иду  на  результат.  А  если  так  просто
развлекаюсь -- почти никакой половой разницы и никакого вреда для нас обоих.
Но  и детей  при  этом  не  будет... А  когда все  условия были соблюдены  -
рождались только мальчики, кстати говоря.
     Всего  этого  я  не  стал  рассказывать  Тате  и  Свете, зачем огорчать
бедняжек? А, кстати о Тате: прикол!.. Жаль не у кого спросить: это я к ней в
мысли заглянул, или они сами поверх лица вылезли? -- У Татьяны день рождения
через одиннадцать дней  и она шустро соображает, как бы  нас,  обоих мужчин,
или хотя бы одного, который " пожирнее", раскрутить на долгосрочную близость
с перспективой и, для начала, обоих на подарки ко дню рождения! На это можно
обоих сразу,  это знаки внимания, а не  разврат. Угу...  Утюг  сломан, почки
ноют, часто опаздывает на  вечерний  сериал... А позитив? Хорошее настроение
от неожиданного  приварка  и  от доброй компании.  Если  мы для  нее  добрая
компания -- мне приятно. Пятьсот рублей на ровном  месте  -- хорошо!  Готова
посоветовать  мне  умелого  и  недорогого  парикмахера  и  настроена  биться
насмерть с ремонтниками за  Светины  интересы. Вот  спасибо. Мы  ей и так, и
бескорыстно  симпатичны.  Вообще  чудеса!  Что  ж, мне  эта  Тата,  пожалуй,
нравится:  сильна  духом,  приветлива,  гораздо  умнее  Светки,  внешностью,
правда, попроще, не так  ошеломляюще добра, но вовсе не злюка. А что хищница
-- так ведь жизнь  такова, вот  она за нее и бьется, как умеет, за себя и за
дочку,  ходит со своих козырей. Образована как все или чуть выше, почти  без
вредных  привычек,  если  не считать чрезмерного любопытства  к подробностям
чужой  жизни.  И  при  всем  при  этом  --  легко  стала  жертвой  какого-то
яйценосного  болвана: снял,  попользовался, обрюхатил и бросил!  Я,  пока мы
тары-бары, вспомнил  кое-какие Светины рассказы, да  к Тате  в  воспоминания
заглянул, стараясь  максимально аккуратно, чтобы не накрыли с поличным  и не
разоблачили с позором, словно последнего паранормала...  Нет, не бросил, сам
канул  в  омут...  Старая  как   мир  история  с  мельчайшими   как  микробы
вариациями...  Самодовольный  лось,  весь  как  на ладони,  жалкий,  мелкий,
пседопродвинутый  -  а вил из нее  веревки. И  в  постели ведь был не Микула
Селянинович,  это  у  нее  четко  в  мозгу  отпечаталось.  Закончил  карьеру
неформального  арт-нигилиста стационарной психушкой,  почти без  выходных  и
ремиссий... Вот  как  так  может  быть? И  еще  как  может.  Ох,  уж эти мне
феминно-маскулинные проблемы! Доподлинно знаю и на  себе испытал: эволюция с
моего  благословения  заложила  специальную   программу  именно   в  половой
диморфизм,  с  тем,  чтобы мужики  с  легкостью  могли  "напаривать  баб"  и
наоборот,  или,  если  более  холодным  языком:  либидо снижает  критическое
восприятие потенциального  полового партнера. Но  вот когда  первая  страсть
проходит,  а привязанность живет, несмотря на встречный ураган обстоятельств
-- она похоже на чудо. Чудеса же редки.
     - ...Это когда еще будет двадцать шесть. А пока двадцать пять. А если в
паспорт не заглядывать -- то и совсем девочка-цветочек. Дело говорю, при чем
здесь комплименты?..  (это  мы про Тату,  которой  по  паспорту и  организму
двадцать восемь лет без одиннадцати суток)
     -  А что, Светик,  может коньячку под  кофе? Давайте я  сбегаю  домой и
принесу?  Нечасто  нашей  сестре   посчастливится   с   такими  импозантными
мужчинками посидеть?
     - Нет! Нет!  -- это мы оба  в один  голос закричали  на раздухарившихся
"сестер".
     Пришлось объяснить гостеприимным дамам,  что мы  на службе,  и что пора
все-таки ехать к рабочим местам и зарабатывать насущное в поте  лица. Почему
пора? Да потому, что пора. Э, а чьи же это там, внизу, бибиканье и матюги на
тему, как разворачивать фургончик? Ремонтники приехали работать,  и нам пора
определиться  на  ту  же  тему... Знак свыше. Встали,  утерли  рот  и  губы.
Встретим их все вместе, чтобы внушить страх и уважение, оставим на них Тату,
которая добровольно подрядилась за пятьсот хрустящих - и по коням!


ГЛАВА 8


     Сказано: не  искушайся верою, надеждой  и любовью -  и устоишь. Но  это
если ты хочешь устоять. А  если иного жаждется? Филарет понимал, что не надо
бы - не по уровню ему  и не  по разуму, да и не по времени, но... Но  вместо
понимания - приглядывался, принюхивался, не  в силах  достоверно  определить
пустяковое: на кого нацелился его партнер и заместитель Велимир -- на Свету,
или  же успел  переключиться на Татьяну? Тырь, шырь -- одной шуточку, другую
плечиком прижал... Или  это он  нарочно  перед Филаретом  прыгает,  впереди,
чтобы лыжню  не уступать? Только Филарет начнет крениться в сторону  Таты --
ладно, мол, а ты  займись Светкой  -- так  ничего подобного, он  уже и здесь
хвостом машет...
     К счастью, ремонтники -- втроем  приехали  - оказались народ  деловой и
бедовый,   тотчас   попытались   расширить  смету   по   вновь   вскрывшимся
обстоятельствам... "Смета по телефону всегда носит предварительный характер!
Пора бы уже вам понять, женщина, прежде чем  делать вызов"... Но коса  резко
наскочила  на  камень: Тата, в лучших традициях замоскворецкого  купечества,
громогласно изумилась, подперла левым кулачком левый  же бочок ( не толстый,
но  очень  даже  упругий),  голову  также  наклонив  влево,  в правый  смяла
несчастную  предварительную смету  и  взяла слово, да  так  безостановочно и
громко,  что  перебить  ее  не  было  ни малейшей  возможности.  Старший  от
ремонтников, мудрейший  из волков  коммунального бизнеса, молча вытерпел все
ее аргументы, грубо откашлялся и взял ответное слово.
     Потом попыталась  вмешаться Света, но на нее шикнули, как  на совсем уж
постороннюю, она  отскочила испуганным котенком и  примолкла.  Секунданты  с
той,  с "ремонтной" стороны, спокойно  выкладывали инструменты и разматывали
провода,  Велимир  и Филарет,  представляющие сторону хозяев, грозно  стояли
ошую   и   одесную,  но   их   сверхъестественные  способности  остались  не
востребованными:  лающие стороны стояли неколебимо - клыки на клыки, глаза в
глаза - и никого, и ничего вокруг не замечали. Им не требовалась почерпывать
аргументы  в низких материях:  он не  колупали  ногтем  краску  и  обои,  не
похлопывали ладонью по искореженным рамам, не  сверяли расценки и результаты
замеров, нет, ничего этого не было. Схлестнулись в беспощадном бою две воли,
два интеллекта,  два  мировоззрения,  две  экономические  системы!  Наконец,
старший  воздел  руки   к  невысокому  квартирному  небу,   затряс  головой,
показывая, что сдается, что  не  боится никаких телег, но ему уже  ничего от
этой  жизни  не  надо,  кроме  тишины  и  возможности  исполнить  заказ,  да
приплатить  за  него  из   своих  личных  кровных,   чтобы  поскорее  отсюда
убраться...  Танковое  сражение  под  Прохоровкой  закончилась,  можно  было
спокойно ехать.
     - Гм... да. Век  живи, век учись.  А ведь  я был готов оплатить все то,
что они понапридумывали надбавить...
     - Угу. И я бы не удосужился вникнуть. Тата истинный панчер: джеф, джеф,
крюк в челюсть -- и ногой добила! Крута...
     - Но  и  то  сказать --  казенными деньгами  проплачивал бы, не  своими
кровными. Стойте здесь, я пригоню мотор.
     - Она всегда такая?
     -  Татка? Нет, она добрая. Жизнь ее  била-била,  учила-учила, а она все
равно с себя последнее отдаст, если надо. Как она  расскажет  про себя -- ой
мамочки! И ей на работу, и мне на работу, а мы сидим у нее на кухне  до утра
и ревем как дуры! Татьяна очень дорогой мне человечек и я ее в обиду не дам!
     - Да она и сама... Себя в обиду не даст... Я стоял и мелко  дрожал, что
она вдруг почует мой след...
     -  Ой, Вилечкин, только не надо  ля-ля! Она для себя и снега  зимой  не
попросит, постесняется. Она такая! Вот почему ты так про нее говоришь? Ты же
ее совсем не знаешь? Ты знаешь, как она живет и на какие шиши?
     -  Да, мэм.  Нет,  мэм.  Но впечатлен.  Да, сэр! Шеф  велит  - садимся,
Светик!
     - Командир, мы сошлись на справедливой системе оплаты?
     - Э-э... Да, на вполне справедливой. А что?
     -  Ну тогда отключи этот шанзон, клиент добром тебя просит! Он такой же
наш, как  как твой  "газон"  - "шаттл"!  --  Парнишка  недоумевает абсолютно
искренне,  он уверен, что приблатненную эстраду не любить просто невозможно,
если  ты не  лох  и не приплющен головою, но обещано  щедро  -- Филарет явно
решил не давать пощады казенному бюджету - и они помчались на острова, не на
частнике даже,  а на такси, с шашечками-ирокезами на  крыше,  с  зеленым (но
красным)  огонечком в верхнем  углу переднего стекла, со  счетчиком, который
обрадовался  нежданным  простакам и часто-часто  залопотал что-то  злорадное
своему  хозяину-таксисту, либо  очень  смешное,  поскольку тот  улыбался всю
дорогу и в пассажирские разговоры не лез... Радио он выключил вовсе, раз оно
им не  нравится, а  резкий  отзыв  Филарета о любимых радиочастотах никакого
видимого воздействия на него не  произвел -- пассажир очень разный бывает, и
почти у каждого прибамбас на извилинах.
     - Все, дальше дороги нет. Вот вам ваши острова.
     - А почему? Дорога же ровная? Нам вон туда надо? Во-он туда? Да, Филя?
     - Кирпич.
     -  Что? Где кирпич?  -- водитель дисциплинированно смолчал, но все-таки
не  выдержал,  развернулся,  чтобы  не  в  зеркальце, по  живому  разглядеть
красивую, но такую любознательную девушку.
     - Спасибо.  Все,  все, спасибо! --  Фил повел пальцами,  показывая, что
сдачи не надо и первым полез из машины.
     - Вилечка, а все-таки...
     -  Вот,  видишь  знак, красная толстая  горизонтальная  полоска  внутри
жестяного  круга   на  металлическом  шесте?  Это  и  есть  "кирпич".  Знак,
запрещающий водителю дальше двигаться в требуемом направлении.
     - А-а... Вот этот вот?
     -  Так  точно, мэм. Вот  этот.  Он придуман специально,  чтобы в  самый
неподходящий момент отравлять жизнь  благородному автовладельцу и низвергать
его в презренное сословье пешеходов.
     - А почему нельзя? Дорога же асфальтовая? Здесь можно, а...
     - А  там нельзя! Вы двое, Велимир и  Светлана, господа коллеги. Попрошу
вашего внимания и тишины, будьте так любезны.
     - Мы весь внимание, о, наш бизнес-повелитель!.. Все внимание!
     -  Мы на Крестовском  острове. Наш путь не так чтобы строго очерчен, но
ведет к стадиону,  окрестности которого мы попробуем обойти и, насколько это
будет  в  наших  силах,  тщательно  осмотреть  на  предмет  следов,  могущих
приоткрыть нам завесу тайны над гибелью одного нашего товарища.
     - Не брат он мне, а...
     -  Нашего коллеги. Да?  Одного нашего коллеги. Предупреждая  вопросы  с
мест: я не знаю, что мы точно собираемся искать.  Лучше всего  бы -- папку с
нужными нам документами и подписями. Но это уж как получится.
     -  Ой, точно!  Вот было  бы здоровски  папочку  найти! --  Девушка даже
подпрыгнула на месте от своего предположения.
     - Безусловно!.  Однако, Света,  твой  восторг  преждевременен,  хотя  и
понятен.
     -  Эта  да...  -  Девушка  вздохнула,  потянулась  было  к  сумочке (за
зеркальцем -- дружно ощутили мужчины), но не осмелилась и засунула ладошки в
тесные карманы джинсов.
     - Так, все-таки, Филечка, что же нам искать?
     - Гм...  Нечто  такое, что любому  из  нас может  показаться необычным,
странным, либо привлекающим внимание.
     - И вот эти четыре мачты с прожекторами?
     - Гм... Почти да. Что-нибудь такое -- это я уточняю, друзья  мои, делаю
поправку  --  то,  что  нехарактерно  для  этих  мест,  то,  что  раньше  не
встречалось, а вдруг появилось, и тэ дэ, и тэ пэ... Вил!
     - Здесь!
     - Я рад, что тебя перебил  и  подавил  в  зародыше дурацкие  проявления
твоего идиотского  чувства  юмора. Неуместные,  намекну,  проявления, но ты,
пожалуйста,  не обижайся  на  слово  "неуместные".  Придраться  бесполезными
вопросами можно к чему угодно, постарайся же конструктивно, я тебя прошу.
     - Усвоил. Вместе будем ходить-бродить, или разобьемся поодиночке?
     - Ой, нет, нет! Только не это!..
     - Вместе. Светик, ти-хо.  Мы тебя никуда одну не отпустим и не оставим,
будем  ходить втроем,  а глазеть  в  разные  стороны.  Скажем, я  прямо,  ты
направо, а Вилли  налево.  Или даже  так, чтобы  не напрягаться где не надо:
каждый из нас смотрит в своем направлении -- но не исключительно, а, как бы,
желательно, не строго. Все готовы, все понятно?
     - Да.
     - Да.
     -  Вперед. Забираем  правее,  но  не вдруг, не  по  траве-мураве,  а по
утоптанной  дорожке, что берет свое начало вон за той мороженицей, к которой
мы обязательно подойдем. Кому какое?
     Выбор  остужающих лакомств, хранимых в  холодильном сундуке, неожиданно
оказался невелик, но, после нескольких неудачных попыток, все трое оказались
с  мороженым в руках.  Света выбрала вафельную трубочку,  Велимир эскимо,  а
Филарет  почему-то  захотел  дешевейшее  мороженое  в  стаканчике,  даже  не
крем-брюле.
     Так  они шли  и  шли вперед,  пока, наконец,  не  добрались  к подножию
стадиона. Мужчины слопали свои порции практически с равной  скоростью, еще и
мороженица не исчезла из поля зрения, а  Света  терзала несчастную  трубочку
долго, сначала слизывала шоколадную глазурь,  потом мороженый полушарик  над
вафельными боками...
     -  А если  мы взяли  тебе  хотя  бы  детское, трехлитровое,  ведерко  с
мороженым? Ты бы и до вечера не управилась!
     - Ведерко? Это ты так шутишь, да?
     - Какие уж тут шутки! Я из сил выбиваюсь, обшаривая свой сектор обзора,
да еще и за тебя твой, пока ты скосила глаза на кулек с углеводами... Словно
кошечка красоту наводит  -- лижешь, лижешь,  лижешь,  лижешь...  Я уже почти
надорвался!
     - Но я же не могу быстрее. Почему ты на меня кричишь?
     - Разве же я кричу?
     -  Да, кричишь. Почему  все на меня кричат, все мною командуют? Всем  я
поперек горла...
     - Света. Доедай, пожалуйста, а плакать не надо. Мы на работе. Да?
     - Тем более, что я всегда вдоль, а не поперек...
     - А почему он тогда меня понукает?
     -  Это  он несерьезно,  вдобавок,  по  врожденному  недостатку здравого
смысла.
     - Это - я по недостатку...
     -  Помолчи, Вил, не  испытывай мое  терпение.  Ты помнишь, для  чего мы
здесь? Отвечай коротко: да? Нет?
     - Да.
     - А ты, Светик?
     - Каждую секунду помню.
     -  Рад  за вас  обоих.  Вытирай  пальчики,  обертку дай  сюда.  Всем на
скамейку, сидеть смирно, я буду думать. Да,  есть хотите, кстати? -- Велимир
и Света недоуменно переглянулись. Нет, есть пока никто  не хотел, потому что
завтрак был сравнительно недавно и сладкого только что откушали...
     -  Сегодня после работы официально приглашаю обоих в одну харчевню, где
постараюсь  побаловать  вас местными  достопримечательностями.  Превкусными,
намекну.
     Все-таки Филарет  был хитер, как Змей в первозданном саду:  Света и Вил
опять  переглянулись,  но  на  этот  раз  с  улыбкой.  Не  то  что  голод  -
обыкновеннейший  аппетит  еще  не  успел протянуть  к их сердцам и  желудкам
костлявые  жадные длани, а  хорошее настроение уже вернулось к обоим, позывы
спорить угасли.
     После  недолгого совещания  они  решили,  Фил  решил,  что  все  вместе
поднимутся как бы на первый ярус холма, в котором покоилась чаша стадиона, и
по асфальтовой дорожке обойдут весь  периметр. Потом поднимутся  еще на один
"ярус" выше... А там будет видно.
     - Филя...
     - Слушаю?
     - А... что за "достопримечательности"? Нет, мне просто интересно, а  не
потому что я есть захотела.
     - Это секрет. Вдобавок, мы еще должны их заслужить.
     -  А  ну  как  не  заслужим?  Зажилишь тогда  проставку?  --  Вил  пнул
пластмассовую двухлитровую бутыль с  мутным содержимым  и она полетела вниз,
чуть не угодив в какую-то парочку роликовых конькобежцев.
     - Постараемся заслужить. Да, Света?
     -  Да, я вся такая стараюсь! Вилечка, зачем ты так делаешь?  Ты их чуть
не забрызгал!
     -   Так  чуть  же.  Оно  и   не  считается.   Мне   бутылка  показалась
подозрительной, объясняю для непонятливых, а брать ее в  руки я побрезговал.
Вопросы?  Вдруг именно в нее слабеющей  рукой  Андрея  Ложкина были засунуты
искомые документы?
     -  И  все  равно  поосторожнее.  Знае