окий  шеф  вице-директора,  для  охраны
которого вместе с нью-йоркским небоскребом  Мабен  и  нанимался,  этот  шеф,
можно считать, повредился в уме. Он стал, во-первых,  пытаться  улизнуть  от
автомобиля сопровождения,  ездил  на  приемы  и  в  гости,  не  предупреждая
Николсона. Во-вторых,  перестал  интересоваться  ведомством  Мабена,  словно
забыл о его существовании - неделями не вызывал к  себе.  И  бедняге  Мабену
приходилось тратить деньги на свой страх и  риск;  от  этого  его  буквально
корчило.
   Сколько пришлось выложить безликому террористу, и вспомнить было страшно.
Целое состояние.  Одно  утешало,  что  Бернанос,  тоже  очень  дорогостоящий
сотрудник, -  свой  и  прекрасный  человек.  Душа-парень,  И  надежный,  как
хранилище в Форт-Ноксе; очень было приятно хоть в ком-то не сомневаться.
   От него-то и пришла черная весть: Дан Эрикссон навестил сеньора Лентини.
   Боже, Господь мой, помоги, в очередной раз подумал Мабен и  перекрестился
перед распятием. Весть застигла его дома Джо Бернанос  позвонил  и  произнес
условную фразу: "Слушай, Жако, я запамятовал, какие цветы уважает твоя  скво
-  тюльпаны?"  Эрикссону  специально  на  этот  случай  было  присвоено  имя
"Тюльпан", Бабаджаняну - "Хризантема" и  так  далее.  Одноразовый  код;  для
других случаев будет другой. Во всем, что касалось крестного папаши Лентини,
соблюдалась паническая, можно  сказать,  секретность.  Например,  "парнишке"
Бернаноса в окружении Лентини было заплачено за предательство заранее, чтобы
не передавать ему деньги после доноса и тем не засвечиваться.  Но  он  знал,
что за дополнительную информацию получит вдвое больше.
   "Устал я за эту проклятую зиму, - думал Мабен, стоя перед крестом черного
дерева с серебряным Распятым. - Бон,  в  парке  деревья  зацвели...  Стар  я
становлюсь, стар, пятьдесят пять  лет  всего,  а  устал,  как  столетний.  И
Рождество не встретили толком... Что же было под Рождество?.. Нет, с Джо  не
будем встречаться  завтра.  И  послезавтра.  Наш  штатный  день  -  четверг,
дождемся четверга".
   Самое трудное было -  удержаться  от  принятия  решения  сегодня  же,  до
наступления утра.
   Мабен махнул рукой, сел в кресло. Тогда к нему, слитно щелкая когтями  по
полу, подошел пес и прислонился к ногам: пожалел хозяина.
   - Давай свой чертов прогноз, - сказал Мабен.
   - Повежливей, Жако! - Бернанос поправил глазчатый галстук цвета семги.  -
Не поминай черта, когда говоришь о его отродье. Вещаю: насколько удалось,  я
изучил этих вонючек. Старик очень, очень не любит рисковать, за последние...
те-те-те... шесть лет - ни одного сомнительного дела...
   - Совпадает, - сказал Мабен.
   -  Заметь!  Ни  одного  конфликта  с  полицией  и  вообще   со   службами
безопасности. - Джо прикрыл глаза,  руки  бесцельно  блуждали  по  столу.  -
Впечатление: он насосался... как  клоп...  Не  перебивай!  Помню  я,  помню,
сколько ему деньжонок могли предложить! Одно дельце, и может уйти на  покой,
- помню. Но ведь дел ему могли предложить целых три, -  верно,  Жако?  Убить
твоего, еще раз уничтожить  цех,  и  убить  тех  двух,  в  Голландии?  Какое
наименее опасное и потому самое недорогое, ну-ка?
   - Эйвон и Басс.
   - Да, так. Однако их еще  надо  найти,  верно?  Это  прибавка  к  оплате,
большая. Мой вывод: старик должен был взяться за тех двоих...
   - Совпадает, - сказал Мабен. - За Умника.
   - Твоего они, я думаю, пока придержат. Но этих - найдут,  быстро  найдут,
потому что...
   - Почему?
   Бернанос помялся, пощелкал пальцами и вдруг объявил:
   - Не знаю! Остриги меня налысо - так я  чувствую!  Сколько  народу  здесь
знает, где они?
   - Шеф, я и ты. Вс„.
   - В Германии?
   - Предполагаю, один Ренн.
   - Зря, зря, это зря, - вдруг забормотал Джо. - Напрямик  надо  было,  без
этого Ренна...
   - Напрямик никогда не получается, старичок.
   - Охранники их пишут письма домой, - сомнамбулически вещал Бернанос. - Со
штемпелями на конвертах... Если этот твой Умник и  аккуратен,  то...  Он  на
самом деле умник? Ты его так прозвал?
   - Так его звала жена.
   - За ней присматриваешь, помнится мне?
   Жак кивнул, но Бернанос этого не видел - теперь он совсем закрыл глаза. И
внезапно объявил:
   - Шеф твой - парень что надо. Мог бросить его к дьяволу, технологию-то он
заполучил... - Открыл глаза и добавил деловито:
   - Две недели, Жако, две недели. Прикончат этого  Умника  и  возьмутся  за
вас. Если не прислушаетесь ко второму вежливому  предупреждению,  Таков  мой
прогноз, нравится он тебе или нет.
   - Совпадает, - снова сказал Мабен. Потом задал вопрос в воздух:
   - Что ли теперь шефа в противоатомный бункер прятать?..
   Проводив друга Джо, он немедленно, не глядя на то, что  за  океаном  была
еще ночь, вызвал по телефону своего немецкого коллегу Ренна.

***

   Господин Ренн оказался при ближнем знакомстве  иным,  чем  представлялось
Амалии: этаким накачанным  пивом  баварцем,  краснорожим  и  лысоватым.  Они
встретились  не  у  Марты  Лионель,  как  предлагал  Ренн,  а  в   маленьком
амстердамском кафе, в так называемой "олимпийской  деревне",  тихом  районе,
где все улицы названы по именам древнегреческих героев. Здесь было  нетрудно
убедиться, что за тобой  нет  "хвоста".  Амалия  взяла  кофе,  Ренн,  как  и
следовало ожидать, пива, и  он  полушепотом  изложил  то,  что  ему  поручил
передать Мабен: в течение двух недель, не более, следует ожидать диверсии со
стороны   противника,   причем   действия   будут    квалифицированными    и
безжалостными. Что думает фройляйн по этому поводу?
   Странно  было  слышать  такие  слова  -  "противник",  "диверсия"  -   от
респектабельного господина, говорящего на изысканном "хохдойч", имеющего  на
пальце дорогое венчальное кольцо, на руке - часы изысканного  дизайна  и  на
дородном теле - твидовую тройку. Фройляйн  сделала  вид,  что  думает.  Если
честно, они с Томасом давно обсудили все возможные стратегии и не  нашли  ни
одной  удовлетворительной  на  случай,  если   атака   будет   по-настоящему
серьезной. Если, скажем, будут прорываться на трех-четырех машинах и, не дай
Бог, с гранатометами.
   Она  рассказала  герру  Ренну  об  этом,  инстинктивно  воздержавшись  от
тактических деталей: где помещены посты, откуда возможен  доступ,  откуда  -
нет. К несчастью, стояла очень сухая погода, так что на  джипах  можно  было
прорваться и напрямик, по целине, - насчет этого она тоже ничего не сказала.
И добавила, что заиметь гранатометы и противогазы было бы весьма  полезно  -
сказала, отнюдь не надеясь, что просьба будет исполнена. Однако Ренн,  к  ее
удивлению, ответил:
   - Пришлю сегодня же. - И спросил:
   - Как полагаете, еще люди будут нужны?
   По тому, как он спрашивал, Амалия поняла, что с людьми у него неважно,  и
пришлет он специалистов не  первоклассных,  и  те,  скорее  всего,  окажутся
обузой. Поэтому вместо ответа спросила:
   - У вас ведь тоже готовность номер один?
   - Это так. Может быть, лучше эвакуировать наших подопечных оттуда?
   - Да, за рабочих - страшно, - честно ответила она. - Три десятка душ,  ни
в чем не виноватых... Но эвакуироваться.. Нет, пока не выйдет.
   Ренн вежливо улыбнулся и вдруг спросил:
   - Вам, дорогая фройляйн, вам не страшно это?
   Она пожала плечами. Сказать "не страшно"  было  бы  неумной  бравадой,  а
объяснять ему, что вообще-то ей совсем  не  страшно,  что  она  об  этом  не
думает, и только очень редко, в какие-то непредсказуемые секунды, чаше всего
на закате, ее обливает ужасом смерти, как ледяной водой... Зачем?
   Немец посмотрел на нее, вздохнул и сказал, что гранатометы и  противогазы
доставит его заместитель. О переезде  оного  через  границу  фройляйн  будет
извещена. В высшей степени приятно было познакомиться, он еще побудет  здесь
- посмотрит, нет ли за нею преследования.
   А потом Амалия заехала в магазин - прикупила себе белья; слабость  у  нее
была к бельгийскому кружеву...
   Берт выслушал новость с такой  непроницаемой  рожей,  будто  уже  нацепил
противогаз. Проговорил, неприятно пришепетывая:
   - Уехать не хочешь, амазонка?
   - А я на службе, - мгновенно выпалила Амалия. - Деньги получаю немалые. А
ты не хочешь уехать.
   Он заходил по спальне туда-сюда, набычившись. Остановился.
   - Из-за службы не хочешь или из-за меня? Отвечай!
   - Тебе не все равно, буйвол ты этакий?
   - Отвечай, кому сказано!
   - И то, и другое, наверное. Не знаю.
   - За рабочих страшно, - вдруг сказал он  совершенно  ее  словами,  словно
мысли прочел. - А предупредить нельзя - разбегутся.
   - Ну и пусть себе... Не предупреждать, просто распустить, а?
   - Рас-пус-тить.. А что... Ладно, обезьяна, посоветуюсь с Роном.
   С Томасом разговор состоялся уже поздним вечером, когда  были  доставлены
два ящика - с гранатометами, двенадцать одноразовых, и противогазами. Амалия
еще раз с удовольствием  отметила  аккуратность  немецких  коллег:  помощник
Ренна словом не обмолвился о тревожной ситуации - похлопал своих  парней  по
плечам и спинам, поужинал с аборигенами и отбыл в темноту. Так что  дружочек
Томас испытал шок, когда  распечатал  первый  ящик  с  надписью  "Осторожно!
Фарфор!" и надлежащими фабричными наклейками.
   - Оа-ля-а-ля-я! -  пропел  Томас  тирольским  голосом.  -  Маманя,  какие
игрушки, как мы пели в детстве. Что-то ожидается, Амми?
   Выслушав ее рассказ, заметил: "Небогатая информация У  тебя  есть  план?"
Узнав, что план будет завтра, сунул в  карман  инструкцию  к  гранатомету  и
отправился на мельницу, где вахту нес Баум.
   Штука в том, что работы над невредимками оставалось минимум на неделю,  и
до тех пор отпускать рабочих было нельзя Поэтому ограничились  тем,  что  на
мельницу и чердак затащили изготовленные к бою гранатометы.  И  Умник  снова
погнал Петера на утиный завод с категорическим требованием: доставить колеса
в течение недели. Заплатить любые  деньги,  но  доставить.  А  сам  принялся
возиться с "мерседесом", готовя крепление для Невредимки.
   У них были два "мерседеса" последней модели - полноприводные и с корпусом
повышенной жесткости.
   Амалия пока не разобралась, почему такая спешка с подготовкой этих машин.
Понимала, конечно, что с  Невре-димкой  автомобиль  должен  стать  настоящим
танком - но как его применять?  Наезжать,  что  ли,  на  противника?  Эффект
"стальной перчатки" она помнила очень хорошо, и с  третьим  законом  Ньютона
все понятно, но... Впрочем, у нее  хватало  сиюминутных  забот.  Теперь  они
наблюдали за дорогой в две пары глаз, днем и ночью; ночи, слава Богу,  стали
не такие длинные. И ей все время хотелось спать: весенний авитаминоз. Амалия
велела парням есть фрукты - в приказном порядке, фрукты и салаты, - и  чтобы
никто не воротил нос. Парни  посмеивались  и  ели.  Трое  из  них,  как  она
заметила, стали мрачноваты.
   Они нанимались охранять, а не умирать за каких-то американцев,  вот  ведь
какая штука. Поняв это, Амалия сделала  то,  что  следовало  сделать  давно:
попросила Ренна, чтобы жалованье всей команде  повысили  втрое,  И,  получив
согласие, представила  себе  физиономию  Мабена,  скуповатого  своего  шефа;
перекосился, наверное, - так куда ему деваться?
   Амалия осунулась за эту неделю и  чувствовала,  что  даже  осанка  у  нее
изменилась: впервые в жизни на голову свалилась такая  ответственность.  Да,
Томас - хороший парень и серьезный специалист, но он тоже не готов к  работе
в экстремальной ситуации, в такой, как сейчас: когда  тебя  могут  атаковать
неизвестно какими силами и каким способом, а способов  может  быть  десяток.
Или два десятка. Могут ударить ракетами с вертолета, но могут и подползти  с
бомбой по-пластунски,  или  прорваться  на  грузовике,  или  броневике,  или
россыпью по полю, или  подсунуть  бомбу  в  автобус,  на  котором  приезжают
рабочие, в пикап "фольксваген",  на  котором  ездит  кухарка.  Могут  купить
кого-нибудь из рабочих, чтобы он протащил пару керамических гранат.
   В день, когда Петер должен был привезти колеса для  "мерседесов",  Амалия
позвала Томаса на "пост номер один" - на верхнем ярусе мельницы. День, как и
предыдущие, был ясный, сухой,  как  хворост.  Над  пустошью  висело  пыльное
опаловое марево, низкое солнце косо освещало  кочки,  покрытые  прошлогодним
бурьяном; из-под него неуверенно пробивалась салатно-зеленая травка.  Внизу,
в   открытых   воротах   сарая,   стоял   Умник   и    что-то    втолковывал
слесарючрайнмастеру Адриану - тот кивнул и торопливо ушел в цех.
   - С чем звала, Амми? - спросил Томас.
   Он был в своей непременной синей  шляпе,  голубой  водолазке  и  стеганом
жилете  песочного  цвета.  Стильный  парень...  Томас  сразу  же  прилип   к
стереотрубе, наведенной на ближнюю часть шоссе.
   - А почти ни с чем, - призналась Амалия. - Считай, просто так.
   - Едет рейсовый автобус, - сообщил Томас. - Сегодня точно по  расписанию:
шестнадцать двенадцать. Каждый раз думаю - не сидит ли там приятный господин
с биноклем...
   - Вот-вот. Как ты думаешь, могут они предпринять что-то без разведки?
   - Если они сумасшедшие,  тогда  конечно,  тогда  могут,  -  рассудительно
ответил Томас. - Не следует это  исключать.  Учитывая  также  то,  что  есть
большой шанс в ходе разведки себя обнаружить.
   Они уже обсуждали все это, и не раз, но  Томас  был  ангельски  терпелив.
Амалия спросила:
   - Елочка побеседовал со  всеми  рабочими?  Баум  единственный  из  немцев
хорошо говорил по-голландски.
   - Позавчера говорил с последним, - терпеливо сказал Томас. - Погоди. - На
видеокамере вспыхнула лампочка. - Мотоциклист.  Посмотрим,  что  за  птица..
Амми, ни к кому из рабочих, если судить по их словам, никто не приближался с
расспросами. И мы уже говорили, что войти в контакт,  скорее  всего,  должны
были не с одним, а с несколькими...
   - Если самый первый не дал нужную информацию, - сказала Амалия. -  Только
тогда - с несколькими.
   - И  это  верно.  Но  согласись,  что  вероятность  нескольких  контактов
существенно выше. Тем паче, что рабочие не знают структуру нашей охраны.
   - Боюсь, ты их недооцениваешь, - сказала Амалия. - А может, они  нас  еще
не нашли?
   - И такое может быть, - охотно согласился Томас.
   - Ладно, решаем, что паника откладывается, пока не  засечем  разведку,  -
резюмировала Амалия. - О! Это не наша ли машина?
   По шоссе катился зеленый микроавтобус. Через минуту Томас констатировал:
   - Да, так. Это наш друг Петер Земан
   Друг Петер Земан привез колеса, четыре  комплекта  колес,  упрятанных  от
посторонних глаз - как было веле-но - в крафт-мешки. Когда Амалия  пришла  в
сарай,  Умник  менял  последнее  колесо.  Шины  были   непривычного   цвета,
серовато-желтоватые, светлые. Затянув гайки, Берт потрепал Амалию по спине и
затопал в цех за Невредимкой. Эта  машинка  была  довольно  тяжелой,  и  он,
покряхтывая, привинтил ее на заготовленное место, к передней стенке напротив
пассажирского сиденья.
   Подошел Рон,  вышагивая  по-журавлиному:  когда  он  волновался,  у  него
менялась походка.
   - Садись, бессловесная тварь, - сказал Берт. Он  уже  сидел  за  рулем  и
пристегивался.
   - А я? - спросила Амалия.
   - Если угодно... Пристегнись поплотнее, эй...
   Двинулись. По ухабистой подъездной  дороге  Умник  вел  "мерседес"  очень
осторожно, осторожно и медленно, и никаких странностей в поведении машины не
обнаружил.  На  шоссе  начал  понемногу  разгоняться  -  40  километров   на
спидометре, 50 километров... При  пятидесяти  странности  появились:  машина
начала рыскать, перемещаясь направо-налево -  перпендикулярно  движению,  но
иногда и виляя в сторону. Рон спросил:
   - Удержишь?
   - Пока держу, - пропыхтел Берт. - Дорога плохая...
   - Автопилот?
   - Да погоди ты..
   Амалия, глядя в окно на дорогу, увидела совершенную уже  странность:  под
бортом машины, не по полотну шоссе, а  над  ним,  неслась  призрачная  вуаль
пыли, закручиваясь мгновенными крошечными вихрями;  улетала  назад  и  снова
возникала. Подняла  глаза  -  над  горизонтом  медленно  перемещалась  башня
мельницы. "Интересно, как все  это  оценивает  Томас,  наблюдая  за  нами  в
стереотрубу? - подумала она. - Формально-то он не знает  о  невредимках,  но
при таком тесном общении просто нельзя ничего не заподозрить..."
   - Амми, скажи, когда уйдем из поля зрения,  -  приказал  Берт.  -  Ногами
упирайтесь, ногами... Мельница ушла за горизонт.
   - Упирайтесь, - еще раз сказал Берт и принялся вилять - совсем слабо,  но
машину  каждый  раз  заносило,  как  на  скользкой  дороге.  Наконец   Эйвон
остановился и пустил на свое место Рональда.
   Они укатили довольно далеко в сторону Амстердама - почти до шоссе А-9,  -
когда Рон включил автопилот. "Мерседес" сейчас  же  пошел  ровно:  компьютер
умел учитывать плохое  сцепление  шин  с  дорогой,  и  Рон  с  удовольствием
провозгласил:
   - Видал?
   - И слава Богу, - прогудел Умник. - Амми, как это тебе?
   - А никак. Едем, и что?
   - А то, что едем, обезьяна. Ронни вот сомневался, что  вообще  поедем,  и
еще опасался - во что-нибудь вмажемся. Верно, старина?
   Рональд, разумеется, промолчал  и,  выбрав  подходящее  место,  развернул
машину. Ее опять изрядно занесло.
   - Дай порулить девчонке, - сказал Берт. - Пусть насладится, рыжая.
   - А я давно не рыжая, - сказала Амалия.

***

   Бернанос в очередной раз оказался пророком: через две недели после визита
Дана Эрикссона к Лентшш на ферме появилась парочка студентов-велосипедистов.
Голландцы. Веселая розовощекая девушка и насупленный юноша Разведать  им  не
удалось ничего - или очень мало. Эйвона и Басса они  не  видели,  английской
или немецкой речи не слышали, поскольку с ними разговаривал  Баум  и  дальше
двора не пустил. Но у Амалии и Томаса, наблюдавших за парочкой с чердака (он
- в бинокль,  она  -  в  стереотрубу),  впечатление  создалось  однозначное:
шпионы, притом дилетанты. Парень отвлекал внимание  Баума,  а  девчонка  тем
временем отворачивалась и стреляла глазами по  сторонам  с  такой  живостью,
словно никогда не видела заурядного фермерского двора.
   Впрочем, разве мало на свете горожан, которые этого не видывали?
   Но Амалия сказала:
   - Том, они мне не нравятся.
   - Посмотрим, куда они свернут. Приехали с юга, - отозвался Томас и  бегом
бросился с чердака.
   Амалия видела, как он метнулся по двору к  мельнице,  и  через  полминуты
услышала его голос в телефоне: "Амми, отсюда видно - километрах в двух стоит
машина".
   Еще через минуту заворчал мотор разгонного авто.  Амалия  убедилась,  что
парочка свернула направо, и горошком скатилась вниз - Томас сидел в  машине,
надвинув шляпу на лоб, Проговорил;
   - Съезжу и проверю, если позволит фройляйн.
   Амалия кивнула. Задача у Томаса была  несложной,  убедиться,  что  машина
дожидается именно велосипедистов, а для этого даже  не  надо  видеть  момент
погрузки, достаточно удостовериться, что они исчезли с дороги.
   - Я не буду тебя наводить,  лучше  обходиться  без  телефона,  -  сказала
Амалия. - Выезжай потихоньку.
   Юную пару приняли в эту машину - Томас, неспешно  проезжая  мимо,  видел,
как они крепили свои велосипеды к багажнику. Он и дальше ехал медленно,  так
что авто предполагаемых соглядатаев - серый  японский  "универсал"  -  скоро
догнало его и ушло вперед.
   - Затемненные окна, - докладывал он  потом  Амалии.  -  Седоков  не  было
видно, однако, судя по просадке, там сидело человек шесть-семь.
   - Все очень по-дилетантски, - сказала она. -  Поставили  машину  в  нашем
поле зрения... Прокатились и ничего не увидели..
   Томас сказал в свойственном ему тоне печальной иронии:
   - Спешка. Им некогда.
   Амалия посмотрела  на  него  с  сомнением.  Это  азы  охранного  дела:  в
наивность противника верят только глупцы, а Томас вовсе не был глупцом.
   Он перехватил ее взгляд и спросил тихонько:
   - Фройляйн Амми, начинаем паниковать?..
   Они устроили совет - втроем; Томаса не допустили. Амалия