они  угодили  в  изгиб.  Мы  проверяли  по  хроникам   -
спасательная операция не проводилась, потому что  о  гибели  корабля  узнали
слишком поздно.
   - А крейсер?
   - Понятия не имею... - Полковник пожимает  плечами,  -  Ни  названия,  ни
бортового номера не удалось разглядеть. Судя по конструкции, это может  быть
шестьдесят седьмой проект. Главкомат сообщил, что всего  погибло  не  меньше
девяти кораблей этого типа, причем о судьбе трех ничего не известно.
   Наверное, такие детали не должны меня интересовать. Мое дело  -  очистить
судоходную трассу, а остальным займутся историки. Только затерявшиеся  среди
звезд корабли всегда волновали публику.
   Мне тоже любопытно: при  каких  обстоятельствах  погибла  боевая  машина,
пусть даже столь несовершенная, и почему крейсер нашел последнее  пристанище
именно здесь?  Возле  мирной  планетки,  где  никогда  не  было  космических
сражений, равно как мятежей и других бурных  событий.  В  середине  прошлого
века военные  действия  разворачивались,  главным  образом,  в  приграничной
полосе, разделявшей Единые Миры и Малую Галактику,  но  это  далеко  отсюда,
почти две сотни световых лет.
   Оторвав меня от посторонних размышлений, Гектор осведомляется.
   - Когда вы приступите к работе?
   - Устроимся в отеле, отдохнем  с  дороги,  перекусим  и  -  вперед.  -  И
добавляю, подмигнув: - Ну-с, где вы собираетесь нас разместить?

   Гостиничный номер пришелся мне по душе -  двухкомнатный,  просторный,  со
всеми положенными излишествами, как в лучших заведениях  центральных  планет
После ванны принимаю  крохотную  рюмочку  коньяка,  плюхаюсь  на  кровать  и
включаю телевизор.
   Я привык определять цивилизованность планеты  по  количеству  центральных
телеканалов, которые транслирует местная сеть. Троя в этом  отношении  -  на
высшем уровне. Пощелкав пультом, нахожу два десятка земных программ, включая
мои любимые "Новости Человечества", "Вести Галактики", "Новое кино", "Старое
кино",  "Музыка  Земли",  "Галактика  спорта",  "Малыш",  "Мыльная   опера",
"Познание",  "Культура",  "Подиум",  "История",  "Наука  в  эфире",   "Чужая
культура". А помимо этого есть еще множество  местных  каналов:  "Говорит  и
показывает Троя", "Столичные новости" и так далее. Короче говоря, мне  здесь
нравится.
   Повалявшись  часок,  я  заскучал,  хотя  по  "нашему   кино"   показывали
"Инфернальный круиз" - отличный ужастик с Магдаленой Доминго и Дато Марковым
в главных ролях. По местному времени наступила ночь, но спать  не  хотелось,
поскольку мой организм продолжал жить по часам  Голконды,  где  сейчас  была
середина дня.
   Ночь - неплохое время,  чтобы  заняться  гербарием,  подумал  я  и  начал
собираться Костюм превратился в походный, с  обилием  карманов,  комбинезон,
перепоясанный эластичной  лентой.  Завершили  экипировку  фонарь,  рюкзак  и
походная лаборатория "Квазар ZZ-Q". Это чудо техники досталось  мне  в  2307
году, когда мы давили мятеж Фурушиты.
   На  "Палаче"  не  хватало  пилотов,  поэтому  меня  посадили  командовать
шлюпкой, высадившей десантный батальон  в  разбитом  артиллерией  городе  на
Авалоне. После короткой зачистки  мы  расположились  на  постой  в  каком-то
академическом  учреждении,  где  был  неплохой  склад  оборудования.  Там  я
позаимствовал несколько бесхозных приборов, но этот молекулярный  анализатор
оказался самым удачным приобретением. Приборчик старенький,  но  служит  мне
верно. Кстати, там же  я  разжился  и  переносной  установкой  молекулярного
синтеза.
   Вот и сейчас, отлетев от города на полсотни  километров,  я  забираюсь  в
заболоченный лес  и  с  увлечением  срываю  ягоды,  ветки  деревьев,  стебли
кустарников и травы, а также листочки  и  цветы.  Все  образцы  я  методично
обследую своим чудо-чемоданчиком. "Квазар", как обычно,  настроен  на  поиск
молекул определенного типа, без которых потеряло бы смысл мое хобби.
   Эх, цветы, корешки - райская жизнь. Вот однажды на безымянной  планете  в
системе Каппы Дракона я добывал  дерьмо  исполинского  ящера,  которое  было
просто напичкано именно нужными  мне  соединениями.  Занятие  само  по  себе
малоаппетитное, а тут еще автор кучи внезапно решил вернуться...
   Разведка троянской флоры затянулась, но в конце  концов  я  нахожу  очень
перспективный колючий кустарник. "Квазар" сообщает, что длинные,  в  полтора
дюйма, шипы пропитаны органическим ядом и  то  же  соединение  содержится  в
цветочных лепестках. Опасное вещество, несомненно,  может  мне  пригодиться.
Приказав костюму отрастить толстые перчатки,  я  осторожно  срезаю  солидную
охапку стеблей и большой букет бутонов. Если прибор не врет, а такого за ним
не замечалось, то из этого количества сырья можно  будет  нацедить  децилитр
отравленного сока. Мне хватит.
   В отель я возвращаюсь в отличном настроении, заодно  и  аппетит  нагулял.
Заказав в номер плотный обед, мы с Омаром как следует  подкрепляемся,  после
чего сообщаем хозяевам, что готовы начать спасательную  операцию.  Возможно,
троянцам это и не понравилось - все-таки для них было самое-самое время сна.
Но это уже не наши проблемы. У дыролазов свой режим.

   "Паровоз" висит на безопасном удалении  от  черной  дыры.  Троя  видна  в
верхней левой части задней полусферы - диск с медную монетку. Рядом светятся
две совсем крошечные  запятые  естественных  спутников.  Еще  по  голограмме
разбросаны четыре  крупных  объекта  -  военные  корабли,  которым  поручено
изолировать зону операции, чтобы какой-нибудь  идиот  не  вломился  в  самый
разгар спасательных работ.
   Локаторы "Паровоза" прощупывают сингулярную воронку  и  открывающийся  за
ней канал. Не зря же я выставил на  последнем  Конгрессе  работу  о  внешней
локации. Антенны ловят волны гравитонов  и  других  квантов,  а  специальная
программа анализирует характеристики  излучений,  рисуя  картину  обстановки
внутри свернутого пространства. Похоже, канал почти стабилен, и это  радует.
Командую: - Малый вперед. Погружаемся.
   Омар Сипягин запускает часть ракетных ускорителей, направляя наш кораблик
вдоль оси воронки. Продавив гравитационную подушку, мы проникаем  в  цилиндр
скрученных измерений, где нет высоты и ширины, а есть лишь две координаты  -
пространство и время, да и те норовят поменяться местами.
   Осторожно  поигрывая  выхлопными  струями,  пробираемся  к   корабельному
погосту. На 24-й минуте тормозим до минимума. Дальше прохода нет  -  поперек
канала темнеет неуклюжий корпус  старого  крейсера.  Сбоку  видна  громадная
корма баржи. Оба покойничка ухитрились сцепиться внешними конструкциями.
   - Лазером их резать, что ли? - ворчит Омарчик, - При  такой  конфигурации
хрен их вместе раскачаешь.
   - Посмотрим... - Я не тороплюсь принимать окончательное решение. -  Давай
сначала взглянем с другой стороны.
   Однако протиснуться мимо аварийных бортов не  удается:  крейсер  намертво
перегородил фарватер ЧД-канала. Поэтому посылаем малый  зонд.  Его  репортаж
немного проясняет ситуацию. Не дожидаясь моих распоряжений, Сипягин  встает,
но не сразу отправляется в тамбур, а некоторое время  разглядывает  обзорную
голограмму.
   - Хороший канал, - говорит он. - Медленный.
   - Не скажи, - Я покачиваю головой. - Цветовая гамма плывет неритмично.  И
кораблики стоят совсем по-другому,  нежели  на  позавчерашних  снимках.  Сам
погляди  -  пассажирская  баржа  снова  прижалась  к  стенке,  зато  крейсер
повернулся почти перпендикулярно.
   - Думаете, дернет?
   - Не хочу об этом думать, но приходится. Давай, братишка, шевелись.
   Не исключено, что я  просто  перестраховщик.  Во  всяком  случае,  датчик
оранжевого смещения успокаивает - сдвиг не меньше часа.
   Цветовая гамма - главный диагност черных  дыр.  Кванты  света,  затянутые
гравитационной воронкой, подолгу блуждают в искривленном пространстве стенок
канала, где все оптические эффекты проявляются в особо  извращенных  формах.
Коэффициент преломления здесь описывается совершенно  идиотскими  формулами,
поэтому угол падения вовсе не равен  углу  отражения,  а  фотоны  причудливо
диспергируют, окрашивая ЧД-канал в немыслимые сочетания цветов.
   Если палитра меняется медленно,  стало  быть,  объект  квазистабилен.  Но
когда канал почему-то начинает пульсировать, окраска структурных  комплексов
резко убегает в совершенно иную область спектра, и это - сигнал тревоги  для
опытного дыролаза.
   Пока такого не случилось, однако я нервничаю,  замечая  пеструю  рябь  на
ближайшей выпуклости. Еще не тревога, но предвестье  неприятностей.  Похоже,
армейские буксиры, сорвав крейсер и баржу  с  насиженных  мест,  потревожили
внутренность  черной  дыры.  Может  быть,  масса  ЧД-канала   сама   погасит
возмущения, и тогда нечего беспокоиться. Но нельзя  исключать,  что  процесс
станет  развиваться  и  войдет  в  резонанс,  последствия  коего  мы   умеем
рассчитывать, но не предсказывать...
   Внутри ЧД мы измеряем степень опасности по  сдвигу  оранжевого  смещения.
Когда оранжевый цвет превращается в красный меньше  чем  за  12  минут,  это
означает, что гиперспейс неспокоен. Колебания в 2 - 3 минуты  -  беги,  если
хочешь  жить.  Быстрые  изменения  цвета  на  сленге  дыролазов   называются
"цветомузыкой". Мало кто может похвастаться своим участием в  десятке  таких
дискотек. Обычно первый же концерт цветомузыки становится последним...
   Между тем Омар, облаченный в тяжелый скафандр,  вылезает  из  тамбура  и,
подрабатывая заплечным движком, летит к кораблю. Приблизившись, он цепляется
к корпусу магнитными подковами, совершает короткий марш-бросок по обшивке  и
скрывается в люке. Первая его задача - наскоро  обследовать  крейсер,  чтобы
выяснить распределение масс.
   С этим заданием Сипягин должен справиться. Боцман - бывалый дыролаз, хоть
и слабоват в математике. Его присутствие сильно ограничивает меня: пока Омар
поблизости, не стоит слишком сильно  отклоняться  от  вертикали.  Однажды  я
сделал крюк на пару часов, а он поднял тревогу. Нервный он  у  меня.  Потому
что безграмотный, простых вещей не понимает.
   А вот осмотр мертвого корабля - дело как раз по его способностям.  Работа
действительно  скучная,  но  кто-то  должен  получать  деньги  и  за  такую.
Гиперпространство  ведет  себя  спокойно,  никаких   серьезных   завихрений,
пульсаций и прочих каверз. И корабль не слишком большой, хоть и портит жизнь
навигаторам.
   Навожу прожектора на кораблик. Бедняге сильно досталось: вмятина в борту,
кормовой  торпедный   аппарат   разворочен   внутренним   взрывом,   верхняя
артустановка правого борта покорежена. Похоже, парни попали в гравитационный
шторм. Для таких утлых корабликов это, безусловно, смерть.
   Луч  прожектора  освещает  номер  на  рубке,  ниже   написано   название.
Действительно - старенький крейсер 2-го ранга типа "Сателлит", он же  проект
ј67. Их строили чуть ли не  сто  лет  назад  и  называли  именами  спутников
больших планет: "Луна", "Фобос", "Ганимед"... И  вот  этот  -  "Нереида".  В
прошлую войну я застал несколько последних машин 67-го проекта, но  и  тогда
их уже старались держать подальше от сражений, обычно используя  для  охраны
конвоев и тренировки новичков. Во время войны с панцирными псевдогуманоидами
основу крейсерских сил  составляли  "Буря",  "Шторм",  "Гроза",  "Цунами"  и
прочие представители ненастной погоды,  а  под  конец  той  драки  появились
красавцы типа "Геракл", 109-й проект.
   Военной ценности "Нереида", безусловно,  не  представляет.  Наверное,  ей
суждено превратиться в музей боевой  славы.  Давным-давно,  когда  я  только
начинал понимать вкус дальних рейдов, у меня  появилась  навязчивая  идея  -
отыскать корабль какой-нибудь древней расы. Например, тех  же  самых  Восьми
Царств, о которых так много болтают ксенологи...
   Ожившая рация говорит голосом Омара: - Агасфер Витольдович, я выбрался  в
центральный коридор.
   - Нашел что-нибудь интересное?
   - Много трупов. Или  вас  интересует  что-то  другое?  Хохотнув,  начинаю
мечтать вслух: - Ну, к примеру, неплохо, если  б  оказалось,  что  "Нереида"
перевозила платину в  слитках  или  коллекцию  марок  последнего  императора
Брахмы. Призовые двадцать пять процентов нам  бы  совсем  не  помешали...  -
Становлюсь серьезным: - Ладно, докладывай по форме.
   Он немедленно превращается в  матерого  служаку,  превыше  всего  прочего
почитающего Дисциплинарный Устав.
   -  Внимание,  корабль-база,  докладывает  дыролаз  Сипягин.  Обнаруженный
корабль - крейсер "Нереида" - тяжело поврежден. Часть  агрегатов  сорвана  с
креплений, проходы загромождены обломками. Воздух для дыхания  непригоден  -
наверное, кислородные конверторы, а также регенераторы  полностью  вышли  из
строя и принялись гнать чистую углекислоту. На  борту  сильный  фон,  словно
когда-то полетела защита реактора и тут было  жарко  от  нейтронов.  Кое-кто
успел надеть скафандры, но это их не спасло.
   Еще через пять минут, добравшись до  рубки,  Сипягин  включает  аварийное
энергоснабжение, загружает бортовой компьютер, и мы получаем представление о
градиенте массы. На  душе  становится  совсем  спокойно.  Крейсер  нормально
сбалансирован, так что буксировка  пройдет  без  осложнений.  Даю  последние
инструкции:  -  Омарчик,  посмотри,  нет  ли  рукописного  борт-журнала,   и
возвращайся.
   Пока он обыскивает рубку "Нереиды", я коротко  отчитываясь  перед  штабом
операции. Мне отвечает контрадмирал Нкруба, командир базы. У них снаружи все
готово. Ради приличия адмирал интересуется, не нужна ли мне помощь.  Отвечаю
по возможности вежливо: - Можете прислать девушку месяца.  Все  остальное  у
меня есть.
   Они  смеются.  Вдруг  слышу  взволнованный   шепот   Омара:   -   Агасфер
Витольдович, здесь нечеловек...
   Уходят секунды, прежде чем до меня доходит, что  он  имеет  в  виду.  Шок
силен, однако я уверен: Омар не стал  бы  шутить,  у  него  вообще  плохо  с
чувством юмора.
   Перехожу на официальный жаргон: - Дыролаз Сипягин, доложите обстановку  и
дайте изображение.
   Голограмма показывает тускло освещенную боевую рубку. Омар наводит камеры
на  фигуру,  одетую  в  скафандр  неизвестной  мне   конструкции.   Я   вижу
человекообразное тело. Сквозь прозрачный щиток шлема можно разглядеть голову
жутковатой формы - какой-то гибрид саблезубого тигра с ящером.
   - Шеф, других таких трупов нет, - бормочет Омар. - Рядом с ним - командир
и  старший  офицер,  оба  в  скафандрах.  По-моему,  все  убиты   радиацией.
Борт-журнал у меня - и рукописный, и лазерные кристаллы.
   Много ли пользы от  кристаллов,  если  на  крейсере  бушевал  смертельный
ливень  нейтронов...  В  полной  прострации  задаю  самый  идиотский  вопрос
сегодняшнего дня.
   - Чужак мертв?
   - Вроде бы... - Изображение дергается, и я понимаю, что Сипягин пошевелил
камеру, пожав плечами. - Скафандр порван, а температура здесь...
   Ну, естественно. Мог бы и  не  спрашивать.  Хотя  нельзя  исключить,  что
неизвестный науке и разведке гуманоид погиб не вместе с экипажем, но  проник
на "Нереиду" много позже. Например, за час до появления  отставного  боцмана
Сипягина.
   На базе, скорее всего, слышат нашу беседу, но не  вмешиваются.  Наверное,
ждут инструкций с Земли. Или вообще не пришли  в  себя.  Или  не  слышали...
Ответственность незаметно наваливается на меня,  поэтому  приходится  отдать
приказ: - Возвращайся.  Иду  на  стыковку.  -  И,  запустив  ионные  движки,
переключаюсь на штаб: - Адмирал, у  нас  легкие  осложнения.  Как  только  я
вытащу "Нереиду", обеспечьте охрану силами военной контрразведки. Никому  не
входить на борт до прибытия комиссии с Земли.  Передайте  в  Генштаб  сигнал
"четыре семерки".
   Уж теперь-то они просто обязаны  смекнуть,  что  происходит.  Неизвестная
внеземная раса - это больше чем научное открытие. Это - политическое событие
чрезвычайной важности.
   Отгоняя прочь посторонние мысли, направляю "Паровоз" к "Нереиде", подхожу
на  минимальную  дистанцию  и  присоединяюсь  магнитным  захватом  к   корме
крейсера. Бросив последний  взгляд  на  приборы,  убеждаюсь,  что  оранжевое
смещение остается в разумных пределах и медленно колеблется в районе 46 - 48
минут
   Прибежав в тамбур, натягиваю скафандр. В это время гудят моторы и лязгают
створки люка, потом сквозь переборку проникает слабый шум бурлящей жидкости.
Вернувшийся Омар купается в камере биологической обработки.  Потоки  кипятка
смывают с его скафандра следы пребывания  на  старом  корабле  -  вдруг  там
завелась какая-нибудь зараза. Наконец Омар выходит, и я говорю:  -  Давай  к
штурвалу. Я пошел резать.
   Для постороннего слуха - галиматья, но боцман прекрасно меня понимает,  а
большего не требуется.
   Выбравшись из шлюза, пристегиваю фал к карабину скафандра, перебираюсь на
корпус "Нереиды" и  бегу  в  противоположный  конец  крейсера  -  туда,  где
переплелись антенны и  прочие  торчащие  наружу  элементы  конструкции  двух
кораблей. Между прочим, здесь опасно:  неподалеку  нависает  вздутие  стенки
ЧД-канала. Сделаешь неверное движение - и окажешься в зоне,  где  гравитация
меняется  с   неприятной   резкостью,   так   что   размажет,   не   спросив
имени-отчества.
   Стараясь держаться  на  разумном  удалении,  кладу  на  плечо  громоздкий
контейнер лазерной мортирки и  навожу  прицел  на  стойку  антенны.  Нажатие
гашетки выбрасывает  очередь  сокрушительных  импульсов,  лучи  слепят  даже
сквозь мгновенно потемневшие светофильтры, так что некоторое время я  вообще
ничего не вижу. Потом зрение возвращается, и  становится  понятно,  что  мои
выстрелы разрезали место сцепления.
   Теперь нужно  разъединить  самый  гнусный  контакт  -  решетчатый  пандус
"Звезды  Австралии"  воткнулся  в  пробоину,  разодравшую  борт   "Нереиды".
Конечно, может оказаться, что достаточно  как  следует  дернуть,  и  крейсер
освободится, но лучше не рисковать.
   Целюсь в решетку и вдруг замечаю, как зализанный выступ  стенки,  который
только что был зеленым,  начинает  желтеть  прямо  на  глазах.  Одновременно
корабль колонистов плавно отодвигается куда-то вбок,  а  потом  возвращается
обратно. Поскольку баржа плотно засела в складке, двигаться она не способна,
а это означает, что "Нереиде"  вздумалось  покачаться.  Такое  всегда  не  к
добру.
   - Агасфер Витольдович, смещение скользит! -  хлещет  из  наушников  вопль
Омара. - И крейсер вибрирует. Возвращайся, пока не поздно.
   Рявкаю в ответ: - Сколько? Смещение сколько?
   - Двадцать три... Нет, чуть поднялось - двадцать четыре и семь.
   - Отставить панику.
   Стреляю длинными очередями. Видимость  снова  ухудшается,  перед  глазами
мельтешат яркие кольца и темные пятна. Вдобавок подо мной бесится палуба,  а
дьявольская гравитация  искривляет  лучи  лазера.  Немалая  часть  импульсов
уходит мимо, но попадания все-таки  есть.  После  трех  минут  такой  пальбы
сделана почти половина работы - перерезаны четыре стержня из семи.
   Омар  продолжает  бубнить,  считывая  показания  сигнализатора.  Величина
оранжевого  смещения  колеблется,  сохраняя  тенденцию  к  падению:  23,2...
22,7... 20,4... 20,8... 19,1... Это уже  не  пресловутая  квазистабильность.
Это самая настоящая нестабильность в наиболее отвратительном  проявлении.  У
нас  в  запасе  не  больше  сорока  минут,  после  чего  может   разразиться
классический шторм, от которого нет спасения в гиперспейсе.
   Делаю два осторожных шага в сторону, очень тщательно прицеливаюсь и  жду,
когда корпус крейсера застынет на мгновение, прежде чем  начнет  движение  в
обратную сторону. Есть остановка!  Выстрел.  Браво,  Агасфер,  ты  настоящий
снайпер - перебиты сразу две титановые трубки.
   Хотя время поджимает, я долго-долго - целую минуту! - выжидаю, прежде чем
выпустить длинную очередь, которая  попадает  точно  в  цель.  Все!  Корабли
расцепились.
   Ни черта не вижу, глаза горят, но остальное может  сделать  Омар.  Боцман
включает лебедку, и фал втягивает  в  шлюзовую  камер