Может,
Круг просто чувствует твой  страх  и  посылает  тебе  этот,  как  его...
резонанс.
   - Имма, пожалуй, права, - соглашаюсь я. - Ты  просто  трясешься,  как
заячий хвост, и сама себя накручиваешь. Перестань бояться  -  и  никакая
голова болеть не будет.
   - Я пытаюсь, - Маэстина смотрит не  на  меня,  а  на  Имму  -  не  то
недоверчиво, не то затравленно. - Но все равно страшно...
   - Ну хочешь, я с тобой  внутрь  пойду,  хоть  это  и  не  положено  в
принципе? Если я все время буду рядом, тебе будет не так страшно?
   - Наверное, - она пытается  улыбнуться.  Внезапно  во  мне  рождается
странное предчувствие - просто из осознания, что Маэстина  предпочла  бы
иметь рядом с собой в Башне не меня, а Имму, но этого  почему-то  нельзя
допустить...
   - Имма, а ты, пока мы решаем свои проблемы, подожди нас в  парке.  На
вот тебе мой  трилистник.  Вид  у  тебя  умный,  за  Подмастерье  Ордена
сойдешь, а с этой штучкой на аттракционы бесплатно пускают...
   Не так уж много во всем мироздании людей,  что  входили  в  этот  зал
дважды. Теперь я - одна из них.
   Сегодня за столом дежурит Шэлен, младшая Хранительница Круга. Ведьмин
век, как известно, тысяча лет, а Ударде уже под девятьсот, вот и готовит
себе  замену.  Но  сама  Ударда  тоже  где-то  недалеко,  я  ощущаю   ее
присутствие.
   Формальности исполняются достаточно быстро. Маэстина обирает кольца с
пальцев, отстегивает браслет, рывком  через  голову  снимает  цепочку  с
очками от солнца. В последний раз стискивает  мою  руку,  заглядывает  в
глаза - может, все-таки удастся обойтись без этого?
   И словно в ледяную воду, шагает в Круг Света.
   Секунда, другая... вот она уже в центре... Теперь  я  знаю,  как  ЭТО
выглядит со стороны - мгновение, и ничего нет. Круг чист - с виду.
   - Принял, - шепчет мне Шэлен. - Да и с чего бы ему ее не  принять?  Я
таких трясущихся знаешь сколько уже перевидала? И ничего, все  выходили,
как положено...
   Я жду, не отрывая взгляда от таинственного  светлого  пятна.  Истекла
минута, пошла вторая... Не знаю, сколько должна длиться эта процедура, -
мне в свое время показалось, что минут пятнадцать, но  очевидно,  что  в
этом  деле  я  менее  всего  могу  доверять  своим  ощущениям.   Я   уже
поворачиваюсь, чтобы уточнить у Шэлен...
   ...как страшный, захлебывающийся крик-визг ударяет мне в уши, мечется
под сводами зала, и я вижу, как Маэстина, словно из ниоткуда, вырывается
из Круга, пробегает несколько шагов и падает лицом вниз у дальней стены.
   - Господи милосердный! - Шэлен  вскакивает  из-за  стола.  -  Никогда
ничего подобного...
   Мы кидаемся к Маэстине - прямо через Круг, словно это  простое  пятно
от уличной лампы. Еще через пару минут рядом с нами оказывается  Ударда,
а вслед за ней - Нодди.
   - Маэстина! Что с тобой, Маэстиночка?! - я  пытаюсь  заглянуть  ей  в
лицо, но она  бьется  в  моих  руках,  кусает  мне  пальцы,  и  крик  ее
постепенно  становится  каким-то  глухим  звериным  воем  без   малейшей
членораздельности...
   - Никогда ничего подобного... - как во сне повторяет Шэлен.
   - Да нет, было в свое время  несколько  подобных  случаев,  -  роняет
Ударда. - Давно, правда, - тебя, Шэлен, тогда и  на  свете  не  было.  И
вызвать этот эффект может только одно - наложение темного резонанса.
   - Как это? - переспрашивает Шэлен.
   - Это если человек долго жил под Тенью или, допустим, слишком долго и
тесно общался с каким-то темным лаийи. Это дико убыточно  энергетически,
поэтому у простого человека, без силы и защиты, выходов всего три: уйти,
умереть или постепенно перестроить свою энергетическую схему так,  чтобы
больше не ощущать дискомфорта. Образно выражаясь, переключить с плюса на
минус.
   - Да, именно это с ней и случилось.  Эта  чертова  Арлетт...  -  тупо
говорю я, а Маэстина в моих руках медленно затихает, перестает кричать и
биться - но это не покой, а коматозное состояние. -  И  что  же  теперь,
Ударда?
   - Постепенный распад сознания. Если только  не  вызвать  кого-нибудь,
кто в мозгах умеет копаться, как в компьютере, причем срочно...  С  Озы,
может, кого-нибудь, у них эти методики здорово развиты...
   - С Озы, говоришь?
   Я раздумываю секунду или две, а потом лезу  за  шиворот  и  вытягиваю
цепочку, на которой висит кольцо. Массивный изумруд -  как  у  любой  из
Жриц - в оправе из серебряных листьев винограда - как у  всех  Огненных.
Знак принадлежности к Братству Стоящих на Грани Тьмы, который я ношу  на
шее, а не на пальце, ибо Лайгалдэ не рекомендовала мне  пользоваться  им
до окончательной инициации. Но не рекомендовала - не значит запретила.
   Не расстегивая цепочки, я продеваю  в  кольцо  средний  палец  правой
руки:
   - Ветер - Огню... Ветер, ответь Огню!
   ...Через полчаса мы все так же стоим полукругом - четыре женщины  над
пятой, но теперь с ней возится шестая - в белом  платье  с  вышитыми  на
юбке золотыми молниями, с перекинутой на грудь золотой косой.  Еще  одна
из нас - Нэда Таллэссин, Жрица Ветра, что шагнула сюда  прямо  из  Храма
Всех Святых в Заветном, не сняв ритуального облачения.
   Двери зала впервые за долгие годы плотно закрыты, чтобы никто,  кроме
нас пятерых, не узнал об этом страшном казусе. Нет, как  хорошо,  что  я
догадалась услать Имму на аттракционы...
   - Жить будет, - Тали поднимает к нам взгляд. - Разрушиться успело  не
так  много,  я  восстановила  большинство  связей.   Но   минус-подсадку
оказалось невозможно стереть, поэтому я просто ее  заблокировала.  И  не
дай-то боже она хоть когда-нибудь окажется разблокирована - это  чревато
мгновенным  самоубийством.  Так  что  лучше  всего  для   этой   девушки
возвратиться назад на свою Суть  -  там  возможность  случайного  снятия
блока почти равна нулю. Я все сделаю - сотру воспоминания  об  Авиллоне,
пережгу способности мотальца, вложу легенду, чтобы оправдать  ее  долгое
отсутствие... с легендой уж ты помоги мне, Элендис. Чему  в  твоем  мире
поверят?
   - Она деньги  сняла  со  своего  счета,  огромную  сумму,  -  начинаю
соображать я. - Могло быть, что она разболтала об этом вкладе где-нибудь
на танцах - она всегда была большим треплом. И вот ее похитили  какие-то
малознакомые ребятки и держали до тех пор, пока она не сказала им  номер
счета. Опять же похудела она за последнее время - родители поверят...
   - А отец ее не начнет с  полицией  искать  этих  ребяток?  -  хмыкает
Нодди.
   - Пусть ищет. Это уж моя забота, - Тали снова  склоняется  над  телом
Маэстины, глаза ее стекленеют.
   - Но почему?! - восклицаю  я  в  отчаянии,  обводя  взглядом  Ударду,
Шэлен, Нодди... - Откуда у  дочери  Ковенски  не  только  способности  к
разрыву ткани мироздания, но и такая сильная пассивная эмпатия? В этом в
высшей степени приличном семействе?!
   - Она ведь дочь и твоей матери, - отвечает Нодди со вздохом. - Думаю,
твой отец знал, кого выбирал. А кроме того, она же следующая после тебя,
и кто знает, какой от тебя остался отпечаток...
   ...Так и не пришедшую в сознание Маэстину передали Стражам.  Когда  я
вернулась в парк, на расспросы Иммы пришлось ответить,  что  Маэстина  в
конце концов так и не преодолела страха и предпочла добровольно сдаться.
   Как все-таки хорошо, что Имма - из причастных Земле, а не Огню  и  не
Жизни! Иначе она сразу же почуяла бы фальшь в моих словах...
 
*** 
 
   О, Авиллон, город мой!..
   "Авиллон" - в переводе с Языка Закона это и значит просто "город". Но
мы, идущие по путям Законов Истока и Цели, зовем его  -  Город,  который
для всех.
   Сколько дорог сливаются  в  тебе  -  не  считала  я.  И,  как  символ
открытости твоей, опоясывает тебя не стена крепостная, но дорога-река, в
темно-синей глади которой, как в воде,  отражается  идущий  и  едущий...
Даже тени твои в Зодиакальных Сутях - Дверис и одиннадцать иных  городов
- носят такой же пояс из дороги.
   Нет стены - но ворота есть. Причудливые арки, среди  которых  и  двух
похожих не отыщете, вбирают в себя дороги на границе Города. И на каждой
из них одна и та же надпись:
 
СТУПИВШИЙ СЮДА - СВОБОДНЫМ СТАЛ 
 
   Свободным от рабства, давления, предвзятости,  раздражения,  мелочной
злобы... Как вытирают ноги, входя в дом друзей, так  оставляют  грязь  и
накипь Тени за чертой Города, где давно нет иной госпожи, кроме Радости.
   Я каждый раз целую землю под арками, вступая в Город,  -  вот  только
через арки  вступаю  в  него  редко-редко,  куда  чаще  -  через  разрыв
мироздания...
   Дверис, где родилась я, - лишь бледная твоя копия,  но  и  он  теперь
кажется мне прекраснее, ибо красота твоя отражается в нем, как в зеркале
- жаль только, что зеркало это мутно и отражение неотчетливо.
   Как солнечные лучи - широкие улицы Города, и дома на них  -  белые  и
золотистые, в темной оправе зелени. А  в  узеньких  улочках,  где  трава
пробивается сквозь булыжную мостовую, где тополя превращают лето в зиму,
а липы ловят солнце в медовые ладони цветов - там дома из темно-серого и
зеленого камня. Всему свое место - и свету, и покою.
   Но если ты не был в Городе полгода, то, вернувшись, застанешь все это
совсем иным, хотя и узнаваемым - Город изменчив, но сам ведет  тебя,  не
позволяя заблудиться, и ты удивляешься и радуешься этим переменам.
   Как открыт всем ветрам стоящий на вершине горы,  так  доступен  Город
любому  новому  знанию  -  оттого  и  меняется  с  легкостью   узора   в
калейдоскопе, но лишь внешне, по существу оставаясь все тем же уже много
веков. Однако тот, кто ведом Тенью, обычно замечает  лишь  плоть,  а  не
сущность - и потому от  века  не  нужны  Городу  ни  стены,  ни  стража.
Одержимый Тенью и так бессилен в его пределах  -  знание  скользит  мимо
него, и будь он  хоть  совсем  недавно  здесь,  вернется  уже  в  новый,
совершенно незнакомый Авиллон.
   Именно поэтому у всех, кто  долго  жил  здесь,  просто  поразительная
способность к адаптации в самых разных Сутях. Ибо  сказано:  "Тому,  кто
видел Город, уже не нужно твое Кольцо..."
   Я люблю Город вечером, когда  в  мерцающем  свете  магических  огней,
сплетающих  ветви  деревьев  в  светоносное  кружево,  за  каждым  углом
открываются новые тайны, люблю встречаться  взглядом  в  толпе  и  потом
долго, как величайшую драгоценность, хранить в памяти -  только  лицо  и
глаза, без имени... Тот, кто еще утром бросал мне вслед: "Вот  нахальная
девчонка!" - в  такое  время  вполне  может  сказать  мне:  "Твой  день,
Королева".
   Все лица, все  наряды,  все  расы...  Воистину  калейдоскоп.  Авиллон
приемлет все, и чужая красота не становится в нем безобразием... О Город
мой - я плоть от плоти твоих ночных огней! Когда-нибудь, если только  не
опередит меня  донна  Альмуад,  я  напишу  о  тебе  потрясающе  красивую
сказку...
   Всю ночь прошляться по Городу, петь, смеяться,  угощаться  в  уличных
ресторанчиках - хозяева отдают все  за  бесценок,  стоит  лишь  завидеть
Орденский трилистник на головной повязке,  -  а  на  рассвете  выйти  на
Серебряный мост, опереться о перила и долго-долго смотреть  на  излучину
Реки в легкой дымке, пронизанной золотым сиянием утра. Река -  она  тоже
просто Река, с большой буквы, причудливо извитая, словно  роспись  самой
Андсиры на чистом листе мироздания: здесь быть городу-перекрестку! И  на
берегу ее, головой в небеса, в окружении деревьев, сбегающих к  воде,  -
белая златоверхая Башня Теней. Сердце  Города.  Золотом  и  нетускнеющей
медью сияет ее кровля - дивное переплетение снежинок,  цветов  и  звезд,
оправленных в  многоугольники,  ибо  та,  что  сотворила  его  в  порыве
радости, тоже когда-то была молода, безгрешна и счастлива. Это -  память
о ТОЙ ней, еще не затронутой гибельным мраком.
   "Башня двойная увенчана солнцем закатным..."
   Но тот, кто желает войти в Башню, здесь не  пройдет.  Надо  выйти  на
площадь - скорее, просто  шумный  перекресток  -  и,  назвав  Стражам  у
парадного входа Имя, Суть и  Цель,  подняться  по  широкой  лестнице  из
желтоватого мрамора... Только смотрите не перепутайте! С  площади  Башня
выглядит совсем не так, как с моста, - с этим уж  ничего  не  поделаешь,
двое  ведь  возводили,  а  когда  двое  магов  берутся   за   дело   без
предварительной  договоренности...  в  общем,  подозреваю,  что   эпитет
"двойная" именно поэтому и возник.
   Вы спросите - а почему Башня Теней? Ну,  во-первых,  Тень  и  тени  -
совершенно разные понятия,  на  Языке  Служения  они  даже  обозначаются
по-разному - "Lomies" и "kelmii". А во-вторых... ну не  верьте  вы  этим
байкам,  которые  рассказывают  на  своих  тайных  квартирах  ушельцы  и
недопески! Мол, все Сути мироздания - не то тени, отбрасываемые Городом,
не то его отражения в зеркальном водовороте Круга Света, а  через  Башню
можно свободно пройти в любую из них... Чушь это  все,  давно  известно,
что каждая Суть не что иное, как брошенная в мироздание стрела  времени.
Я знаю с десяток Нездешних, которые хорошо помнят те времена,  когда  не
было ни Города, ни Башни - а по Сутям ходили, как ходят и сейчас.
   Просто в Башне - Круг Света, таящий истинный облик любого, кто ступит
туда. Но пока он  не  ступил  и  сущность  не  соединилась  с  плотью  -
пребывает она kelmij-bi-kelmiar, тенью среди теней, зримая  лишь  Лордам
Братства, Лайгалдэ, Асменалю да Ударде Хранительнице Круга... Там мы все
такие, какими замыслил нас тот, кто нас творил, -  неважно,  Андсира  то
была или кто еще. Но, кто бы он ни был, он  благ  и  желает  нам  только
добра - поэтому и выходят люди из Круга Света несказанно прекрасными.
   Я люблю этот Город - за то, что он такой. Я люблю эту Башню - за  то,
что она хранит. Я люблю всех ее обитателей - Нодди,  Ударду,  ворчливого
мага Кермо, Стражей и их капитана Удо, брата Ударды...
   Но вот люблю ли я  Хозяина,  творца  этой  Башни  и  хранителя  этого
Города, я до сих пор не могу решить... Нет, конечно  же,  люблю,  вопрос
поставлен некорректно, но  -  как  человек  человека  или  все-таки  как
женщина мужчину?
 
Снова катрен I 
ЖИТИЕ СВЯТОЙ ИРМЫ 
 
   Чья-то рука осторожно тронула меня за плечо.
   - Эна Ирма!
   Оборачиваюсь - передо мною  белобрысый  подросток-романдец,  судя  по
одежде, из ремесленников.
   - Что ты хочешь мне сказать, мой юный друг?
   - Эна Ирма, - голос его понижается до шепота, - не ночуйте сегодня  в
доме Роз Кретель. Я сам слышал, как Верховный Экзорцист  отдавал  приказ
капитану своих арбалетчиков.
   - Но...
   - За Роз не бойтесь, ее и пальцем не тронут. Им нужны только вы.
   - Но... куда же я тогда пойду? Если облава, то все мои обычные  места
им хорошо известны.
   - Идите в Академический квартал, найдите белый дом с черным  каркасом
- он там  один  такой,  не  спутаете,  еще  там  дверь  навешена  новая,
некрашеная. Стукните в нее два раза по два и спросите Герхарда Диаль-ри,
алхимика. Там и переночуете.
   - И что я ему скажу?
   - Вам будет достаточно назвать свое имя, - он быстро крестится, - это
лучший пропуск в дома истинно верующих. Да хранят вас Господь  и  святая
Бланка.
   - Значит, этот человек...
   Но мальчишка исчезает так же неуловимо, как  и  появляется.  Я  снова
одна на вечерней улице Монлозаны.
   Да... Любой  уважающий  себя  пророк  на  моем  месте  сказал  бы  со
смирением на физиономии - мол, чему быть, того не миновать, если Господь
захочет, то защитит своего слугу, и далее по тексту. Но я  сейчас  не  в
том положении, чтобы являть чудеса истинной веры. Верховный Экзорцист  -
это  страшно,  а  я,  будь  хоть  трижды  Огненной,  пока   всего   лишь
недоучившаяся ведьма. И вообще, как говорит Тали, не зная коду, не суйся
к входу. Подождем пару дней, посмотрим, чего он будет делать, глядишь, и
представится возможность учинить чудо.  А  пока  имеет  смысл  прибавить
шагу, чтоб добраться до алхимика, покуда совсем не стемнело.
   Официально эта Суть зовется красиво и зловеще - Мир Обожженной Земли.
Но я привыкла называть ее Романдом, по имени страны, в которой нахожусь.
Суть тяготеет к Миру Чаши, десятой Сути Города, а миры этого  сектора  я
всегда любила за своеобразный  средневековый  колорит.  Может  быть,  им
недостает простоты решений  и  ясности  выбора,  присущих  мирам  группы
Мидгард, - но они  как  раз  по  мне.  Романдом  болеешь,  и  исцелиться
непросто, да и не хочется. Только  оказавшись  здесь  в  первый  раз,  я
поняла, чего на самом деле лишилась Тихая Пристань, где и  в  помине  не
было подобного Средневековья...
   В этом причудливом мире нет ислама - как-то не сложился, а потому нет
и крестовых походов. Некий аналог сарацин, правда, имеется  -  на  Языке
Закона они именуются мутаамны, то есть  оборотни.  Якобы  до  пришествия
Спасителя племена эти умели  превращаться  в  разных  зверей,  но  потом
поголовно крестились в святую веру и отринули бесовское умение. Скрытный
народ и красивый, и мне нравится, что романдцы с  ними  ладят.  В  самом
Романде их, правда, немного... и, к сожалению, приблизительно поровну на
обеих сторонах. А может, и к счастью - хотя бы для национальных  гонений
нет повода.
   А на востоке имеется Кангранская держава, и это  отдельная  песня.  В
глазах романдцев они те самые еретики, от которых Бога тошнит. Не  знаю,
как Бога, а я и посейчас опомниться не могу от того, что они сделали  из
старого доброго христианства...
   Замечталась я что-то, а дом - вот он, чуть мимо не  проскочила.  Беру
молоток и осторожно ударяю - дважды два.
   За дверью тишина. Как ни вслушиваюсь,  не  могу  различить  шагов.  И
неожиданно тихий голос изнутри:
   - Кто здесь?
   - Впустите, - отвечаю я так же тихо.  -  Я  Ирма  диа  Алиманд.  Лязг
засова. На пороге  встает  высокий  человек  лет  сорока,  с  пепельными
волосами, зачесанными назад. На лице его читается непомерное удивление.
   - Вот это новости! Сама Ирма диа Алиманд пожаловала  в  мой  скромный
дом! Кстати, откуда он вам ведом, эна Ирма?
   - Герхард Диаль-ри? - спрашиваю я, и хозяин дома изящно  кланяется  в
ответ. - Меня направил сюда некий юноша, желавший спасти  меня  от  слуг
Эренгара Ле Жеанно, - вспоминаю о  своей  роли  уличной  пророчицы  и  с
чувством добавляю:
   - Да гореть ему в аду, пока не кончится вечность!
   Уголки рта Диаль-ри ползут вниз.
   - Великий  Экзорцист  уже  в  Монлозане?  Скверная  новость!  Что  ж,
заходите, эна Ирма, будьте моей гостьей...
   Я чинно сижу в кресле с высоченной  спинкой  и  потягиваю  из  бокала
великолепный глинтвейн. Диаль-ри поправляет  фитиль  в  масляной  лампе,
пламя озаряет комнату неровным колеблющимся светом...
   Уж не знаю, где там у него его алхимия. В подвале,  может  быть  -  я
туда не спускалась, потому как незачем. Здесь, в  комнате,  только  ряды
толстенных фолиантов на полках, да большой пурпурно-лиловый кристалл  на
подставке. Когда я вошла в комнату, хозяин даже не  потрудился  прикрыть
его чем-нибудь. Неужели он считает, что Ирма диа Алиманд совсем  невежда
и не способна  узнать  эту  магическую  ерундовину,  с  помощью  которой
возможно говорить с другими Сутями?
   Еще один моталец...
   - Откуда он вообще взялся на нашу голову, этот Эренгар Ле  Жеанно?  -
произносит Диаль-ри, словно говоря с самим собой.
   - Разве вы не знаете, эн Герхард?  -  удивляюсь  я.  -  Этот  отпрыск
дьявола прежде был простым священником  в  маленьком  городке  в  Порко.
Какая-то истеричка ударила его ножом в спину, крича, что  он  обесчестил
ее и является отцом ее ребенка. И вот, ночью, когда тело священника было
положено во храме и монахи  читали  над  ним  молитвы,  -  увлекшись,  я
незаметно для себя перехожу на  те  интонации,  от  которых  округляются
глаза у моих уличных слушателей, - странный свет озарил храм, и  явилась
женщина красоты неземной, в черных одеждах, и черные крылья бились за ее
плечами, а на челе горела звезда  столь  ослепительно,  что  устрашились
монахи и пали ниц, не смея поднять глаз. Женщина же  подошла  ко  гробу,
простерла руку и прорекла: "Встань, Эренгар, любимый мой слуга,  ибо  не
кончен