е двадцати. Отсюда трудно точнее...
   - Так, народ, прочь из кольца,  сейчас  я  буду  его  гасить.  Нечего
облегчать им задачу!
   Кольцо полностью покорно моей воле  -  достаточно  властного  "спи!",
даже не произнесенного вслух, как оно  мгновенно  гаснет,  оставив  лишь
теплый пепел.
   - Ну что, по коням? - Тэль-Арно смотрит на нас  с  Гитранном,  ожидая
приказа.
   - Да, вы седлайте коней. А мы... двадцать-то минут  у  нас  в  запасе
есть, Гитранн?
   - Столько есть, но не больше. Через полчаса мы уже не сможем  бежать,
придется Говорить. А через сорок минут, боюсь, и Говорить будет поздно.
   - Тогда в последний раз пробуем разомкнуть пространство...
   Поляна, поляна, я не очень хорошо  помню,  как  ты  должна  выглядеть
ночью... к черту, попробуем что-нибудь другое, например...
   - Лиганор, это бесполезно> Я снова не читаю тебя!
   - Слушай, у меня такое ощущение, что дело в тебе, - яростно шепчу  я.
- С Лоти у нас все получалось, только сил  не  хватило.  А  тебя  словно
что-то экранирует...
   - Что может меня экранировать?  Ты  вроде  бы  счистила  с  меня  все
наваждения Райнэи... На мне даже защитного браслета нет.
   Защитный браслет...
   И тут приходит ослепительное озарение.
   - Кольцо! - почти ору я. - Кольцо на твоей правой руке!
   - Не говори глупостей, Лиганор, оно серебряное. Я же  принимал  вчера
Нездешнее обличье, но боли не чувствовал...
   - А ну сними! - не слушая Его, приказываю я. - Дай сюда...  Так  я  и
знала! Если серебро намагничивается, то я ручная крыса из борделя  Китт!
Оно только посеребренное, кольцо твое! -  сую  этот  несчастный  кусочек
металла в пояс, а руки трясутся, не слушаясь... -  И  вот  теперь  давай
попробуем еще раз! Если и сейчас ничего не выйдет -  тогда  по  коням...
Руку!
   Контакт происходит мгновенно и мощно - словно прожектор  включился  в
ночи. Уверенный энергетический поток  Нездешнего  -  мощное  дерево,  по
которому я взбираюсь плетью дикого  винограда.  Я  нервничаю,  меня  всю
трясет, некогда сосредотачиваться на нашей несчастной поляне, поэтому  я
цепляюсь именно за этот образ - старые деревья, замшелые и  увитые  этим
самым виноградом...
   - Вижу Цель!!! - раздается рядом со мной Его звенящий радостью голос!
   Я открываю глаза. В темноте разрыв ткани мироздания почти незаметен -
просто в одном месте темнота кажется более теплой и влажной, дрожащей от
тяжелых испарений...  Гитранн  делает  шаг  -  и  оказывается  ТАМ,  Его
вытянутая рука выскальзывает из моей ладони.
   - Ты удержишь этот разрыв минуты три? - спрашиваю я.
   - Постараюсь.
   - Тэль, Лота, -  кричу  я  в  полный  голос,  -  хватайте  лошадей  и
проводите их слева от меня, со стороны спины! Живее, мать вашу!
   - Только осторожнее, - словно с того света  доносится  Его  голос,  -
по-моему, здесь болото.
   Я оборачиваюсь через плечо - зарево заметно приблизилось,  уже  можно
различить отдельные огни факелов, ветерок доносит обрывки команд. Мы  не
видны в темноте, но мои крики и звон конской упряжи, судя по всему, были
услышаны - отряд  быстро  спускается  в  ложбинку  с  березами.  Ничего,
несколько минут у нас еще есть. Лота проводит  свою  кобылу  -  я  кожей
ощущаю, как раздвигаются края разрыва, пропуская зверя и его хозяйку.
   - Скорее, Тэль, где ты там?
   Мы успеем, не можем не успеть... Тэль появляется бегом, таща за собой
коня.
   - Эй! - крик сверху. - Выходите лучше сами! Вы там, мы же слышим! Все
равно не скроетесь!
   Тэль решительно шагает через край разрыва,  но  конь  его  неожиданно
начинает упираться. С замысловатым  ругательством  юный  Рыцарь  в  Алом
дергает за повод заупрямившуюся скотину...
   Огонь факела уже мелькает среди берез...
   Преодолевая дрожь в коленях, я вскидываю руку:
 
   Отблеск огня на моей руке,
   Капля воды в моем кулаке.
   Солнечным пламенем, талой водой,
   Воины Тени, велю вам:
   СТОЙ!
 
   Откуда  что  и  взялось  -  с  перепугу  даже  что-то   вроде   Слова
сымпровизировалось! Сработает, не может не  сработать  -  наглость,  она
города берет.
   Так и  есть  -  шок,  чисто  психологический,  но  огни  замерли,  не
приближаясь ко мне. Передние ноги... задние... ну  Тэль,  ну  молодец  -
затащил-таки в разрыв этого вороного ишака, которого неизвестно  за  что
возвели в достоинство рыцарского коня!
 
   Реку с пути никто не свернет,
   Солнца по небу извечен ход.
   Именем утра, что гонит ночь,
   Воины Тени, велю вам:
   ПРОЧЬ!
 
   С этими словами я делаю шаг вперед. Теплый и влажный воздух  обнимает
меня. С той стороны  края  разрыва  поблескивают  зеленоватым  серебром.
Огонь факела последний раз мелькает между  ними  -  а  потом  я  замыкаю
разрыв эффектным ведьмовским знаком, ярко  вспыхивающим  в  обоих  мирах
сразу. Несколько минут в глазах мешанина из золотых линий и завитков,  а
когда она гаснет, передо мной  лишь  трухлявый  ствол  дерева  да  яркая
сочная зелень на кочковатом бережку озера-болота...  Я  поворачиваюсь  к
своим спутникам.
   - Ты снова спасла нас, Королева, - с этими словами Гитранн отвешивает
мне низкий поклон...
   И вот тогда я подставляю Ему подножку, кидаюсь на Него сверху,  и  мы
катимся по зеленой траве, Он отбивается изо всех сил,  но  я  все  равно
нахожу Его губы и азартно впиваюсь в них,  как  вампир  в  свою  жертву,
долго не  отпускаю,  а  потом  ищу  губами  Его  ресницы  и  не  слишком
удивляюсь, ощутив соленый привкус...
   - ...Лиганор, отпусти немедленно, что ты делаешь,  ты  с  ума  сошла,
Лиганор, отпусти...
   Какое-то время я еще борюсь с Ним, а потом, покорная новой  внезапной
вспышке, резко разжимаю объятья и валюсь лицом вниз на одну из кочек,  и
бешеные слезы неудержимым потоком льются из моих глаз. Я не вытираю  их,
плачу молча, и сама не знаю, от чего реву - может быть, от страха  перед
собственным могуществом? А может быть, именно так плачут от радости?
   Лоти подходит ко  мне  -  я  чувствую  -  вот-вот  положит  на  плечо
утешающую руку, но Он, не поднимаясь с земли, отстраняет ее,  мягко,  но
властно:
   - Не трогай, пусть  плачет.  Наверное,  так  надо,  -  и,  задумчиво,
непонятно кому и зачем:
   - Mon faennro na rionat Кааег Maeyl'...
   Волосы рассыпались по земле - я опять обронила гребень. Вижу  прядку,
упавшую мне на щеку и левый глаз, и не сразу осознаю, что если  сравнить
ее цвет с цветом разметавшихся тут же волос Гитранна, то никакой разницы
не заметно.
 
*** 
 
   А в  это  время  из  свинцовых  туч,  сгустившихся  над  Кармэлем,  с
оглушительным раскатом ударила молния  -  и  хлынул  ливень,  да  такой,
какого и летом-то  давно  не  бывало  в  этих  засушливых  землях!  Небо
обрушилось на землю со всем неистовством,  и  узкие  улочки  моментально
превратились в бушующие реки, и звон и плеск низвергающейся с неба  воды
заглушил все прочие звуки, так что любой,  кто  желал  быть  услышанным,
должен был кричать...
   "Он пел - и строка  его  текла  печально,  как  черная  река,  звеня,
рассыпались зеркала на лица и  блики,  и  время  качало  головой,  летая
задумчивой совой над тем, кто нашел какой-то свой путь в  мудрые  книги.
Огонь обжигал его уста, гитары сухая береста пылала - и в запахе  костра
мне слышались крики..."
   ...И,  разбрызгивая  вокруг   себя   дождь,   по   колено   в   воде,
мечевластитель Снэйкр у парадного подъезда леди Сульвас  один  отбивался
от четверых  солдат  Ниххата,  присланных  взять  его  за  пособничество
нарушителям  спокойствия.   Капли   дождя   водопадом   низвергались   с
выступающей кровли - и разлетались веером, сталкиваясь с бешеной  сталью
пяти мечей, так что облако водяной пыли окутало схватку... И  недвижная,
как статуя, застыла в дверях леди Сульвас, старшая из Последних  Лордов,
до самых расширившихся глаз  укутанная  в  оранжевое  покрывало,  стояла
молча, ни криком, ни вздохом не осмеливаясь помешать любимому, и  только
вздрагивала, когда до нее долетали холодные капли, обжигая сквозь тонкий
шелк...
   - Ишь чего захотели! - смеясь, кричал Снэйкр, ловко парируя удары.  -
Ничего у вас не  выйдет!  Весь  город  слышал  и  видел  Их  -  всех  не
перевешаете! Пока жив хоть один человек, помнящий  Их,  жива  и  надежда
Кармэля!
   "А ночь плавно уходила в степь, с ней вместе уходила его тень, он сам
отпустил ее - затем, чтоб рук  не  вязала...  Слеза  в  ожерелье  янтаря
сверкала при свете фонаря, как будто заря всходила для притихшего  зала.
Он пел - словно падала звезда, он пел - словно шаг, и нет следа, он пел,
что никого и никогда река не держала..."
   ...И,  что-то  весело  напевая,  матушка  Маллен  и  Китт  с   трудом
вытаскивали из-под навеса огромную жестяную бочку, чтобы  подставить  ее
под щедрый дар неба. Бочка была сильно помята, так что  катить  ее  было
весьма затруднительно. Мокрые  белесые  пряди  облепили  лица  матери  и
дочери, одежда  их  вымокла  до  нитки,  но,  захлебываясь  беспричинной
радостью, обе не обращали на это никакого внимания...
   Неожиданно сильная рука оттолкнула Китт в сторону.
   - А ну, уйди, - Ярт навалился на бочку,  и  та,  покачнувшись,  сразу
стала в нужное положение. - И чтоб я больше никогда  не  видел,  как  ты
тяжести ворочаешь - не бабское это дело! Поняла, сестрица?
   "Движенье от Братства до родства, от Дня всех  Святых  до  Рождества,
цветы и руины торжества в декабрьской стуже -  и  ноты  сошлись  в  один
узор, и в полночь явился дирижер, и все мы обратили к нему взор и  стали
послушны. Он пел - и мы молились на него, он пел - и мы плевали на него,
он пел - и мы не знали никого, кто был его лучше!"
   ...И, пытаясь перекрыть шум льющейся воды, молодой  Степной  Волк  по
имени Гурд кричал в лицо начальнику гвардии Залов:
   - А я говорю - никакого гонца с желтым флагом не будет!  Я  не  стану
поднимать степь в погоню за этими людьми!
   - Это еще почему?!
   - Хотя бы потому, что отец обещал  отлучить  меня  от  рода,  если  я
причиню хоть какое-то зло госпоже Лигнор!
   - Утугэль убит пять дней назад на Соляном Тракте - теперь глава  рода
ты! Или в двадцать лет у тебя нет своей головы на плечах?
   - Мне не сравниться мудростью с отцом, но я Степной Волк, как  и  он!
Верность роду и данному слову для меня выше приказов всяких forass!
   - За скотину  ответишь,  ты,  степной  кобель!  -  начальник  гвардии
побагровел. - Лорд Залов, значит, для тебя скотина, а эта  потаскушка  -
госпожа?!
   - Она не то, чем ты ее назвал! И не мешало  бы  тебе,  зовущему  себя
лордом, поучиться у нее учтивости! Для тебя  мы,  весь  народ  степей  -
только сторожевые псы, а для нее люди! И  пусть  покарают  меня  Луна  и
Великий Волк, если я приму твою сторону против нее!
   - Да пошел ты туда, откуда все мы выйти! - так  и  взвился  начальник
гвардии. - Не поднимешь ты - поднимет Каюлгадж, обойдусь без тебя  -  но
ты у меня еще попляшешь! В следующий раз  хорошенько  подумаешь,  прежде
чем...
   - Каюлгадж тоже не будет поднимать степь,  -  твердо  сказал  Гурд  и
громко свистнул.
   - Он-то почему?
   - А вот... - и  Гурд  резко  скомандовал  явившимся  на  свист  троим
лохматым и остроухим сородичам Лэрра:
   - Взять!
   "Сними пальцы с проводов и струн  -  все  песни  расходятся  к  утру,
строка отлетает на ветру и меркнет в  рассвете...  Тела,  заплетенные  в
любви, сорта драгоценнейших из вин, крестил сероглазый  херувим  ударами
плети. Хэй, вы! Задержите новый год, часам указав обратный ход! Он спел,
спрыгнул с берега на лед - и стал незаметен..."
   ...И, прислушиваясь к плеску дождя над головой, в подвале с  выбитыми
окнами лежали на старом одеяле Висару и Даммис.
   - Королева пришла в свой город, - тихо сказала Висару. - Но  люди  не
признали ее - и она снова ушла. Так нам  всем  и  надо.  Теперь  радость
опять уйдет отсюда...
   - Она оставила нам лестницу, - возразил Даммис. - Ты же слышала,  как
она сказала: "Играйте на ней всегда, когда не будет нас"?
   - Но ведь их, наверное, уже никогда не будет...
   - Значит, мы станем на их место. Город  уже  привык  каждый  вечер  в
шесть часов быть на лестнице - не нам отучать его от этой привычки.
   - Страшно, - прошептала Висару. - А если и нас... как их,  как  тогда
Иэна?
   - Ну и что? Смерти же нет. Мы просто уйдем отсюда, а  на  наше  место
встанет еще кто-то. Тот же Подвальный Змей, те же Лжи и  Ларсет...  Если
не будем бояться мы - и они повылезают из  нор,  потому  что  это  нужно
городу. И кроме лестницы, будут и другие места...
   Они снова замолчали, и снова тишина утонула в плеске дождя...
   - А давай порепетируем прямо сейчас, под  дождь,  -  вдруг  предложил
Даммис. - Где твоя гитара? Мне кажется, если  мы  будем  сейчас  играть,
может получиться что-то совершенно запредельное.
   - Давай, - согласилась Висару. - Только, Даммис...
   - Что?
   - Сначала поцелуй меня...
   "Он пел - и строка  его  текла  печально,  как  черная  река,  звеня,
рассыпались зеркала на лица и  блики,  и  время  качало  головой,  летая
задумчивой совой над тем, кто нашел какой-то свой путь в  мудрые  книги.
Огонь обжигал его уста, гитары сухая береста пылала - и в запахе  костра
мне слышались крики..."  (Слова  Висару  Жель  на  старую  мелодию  Иэна
Дорсета - "Посвящение Безумцу".)
   ...И, клубясь белым паром, распространяя вокруг себя противный  запах
мокрой гари, медленно  остывали  почерневшие  развалины  того,  что  еще
прошлым утром горделиво возвышалось над Кармэлем и звалось Залами  Ночи.
Эпоха владычества Райнэи на глазах делалась прошлым,  даже  если  кто-то
еще не был готов это признать...
   Не бойся дождей, Кармэль!
 
КОДА: НОВЫЙ ГОРОД 
 
   - Ты все-таки уходишь?
   Я аккуратно складываю вещи перед  тем,  как  затолкать  их  в  сумку.
Бесполезное, конечно, занятие - в такой тесноте они все равно  помнутся,
так что это своего рода ритуал, означающий, что этот дом я покидаю не  в
спешке, не в обиде, а обдумав все, с полным уважением к  хозяевам...  то
есть к Хозяину.
   - Есть ли хоть что-то, что может изменить твое решение?
   Он сидит в кресле, вполоборота ко мне  -  лица  не  видать,  на  него
падает тень, а голос почти спокоен... знаю я это "почти".
   - Ты же сам знаешь, Джейднор, что нет.
   - Мне будет очень не хватать тебя, моя Королева.
   - Мне тебя тоже, Лорд. Но я должна, - ремешок на сумке затягивается с
трудом - так я ее набила. Даже не подозревала, что у меня здесь  столько
барахла, как бы опять пряжка не отлетела... - Рэссла  вирз,  я  ведь  за
последние годы изрядно подзабыла это слово - "должна"!
   Поворачивается. Глядит в глаза. Нежно-нежно берет за руки.
   - Послушай... Ведь это предрассудок - насчет Нездешних и  смертных...
Ты Помнящая, это уравнивает тебя с нами - а я люблю твою душу, и не  так
уж важно, в какое тело она облечена. Твоей силы хватит даже на то, чтобы
выносить моего ребенка, ты же сможешь принять и удержать лунную плоть на
время родов...
   - Дело даже не в том, что я смертная... Знаешь старую сказку  о  том,
как пальма полюбила лилию? Так вот, в  садах  Эсхара,  у  Пэгги,  растут
древовидные лилии. Вроде бы и живут триста лет, и  ствол  у  них,  а  не
стебель... вот только и на таких лилиях никогда не вырастут ни орехи, ни
финики!
   Он отводит глаза.
   - Я Огонь, Джейднор, а в основании Башни должно лежать Камню. Ты  сам
это знаешь, и потому незачем рубить хвост в несколько заходов. Ищи  себе
ту, чье место - подле тебя, а  мое  -  на  пыльных  дорогах  мироздания.
Может, еще встречу кого-нибудь, кто пожелает идти по ним со  мною,  -  я
резко поднимаюсь на ноги и вскидываю на плечо сумку.
   - Но куда бы ни завели тебя эти дороги -  знай,  что  в  Башне  Теней
всегда тебя ждут.
   Вот так - коротко и ясно. Даже  не  поднялся  из  кресла.  Правильно,
долгие проводы - лишние слезы, как гласит народная мудрость.
   - Aen ye-o jthalet, - говорю я ему вместо "прощай" или "до свидания".
   ...И не потому, что смертная, даже не потому, что по натуре  бродяга.
И даже не потому, что с трудом сдержала крик, когда  на  следующий  день
после  нашего  благополучного  прибытия  в  Авиллон  Гитранн  пришел   к
Хозяину...  был  бы  тот  королем,  сказала   бы   "представиться"   или
"преклонить колено", а так даже и  не  знаю,  как  обозвать...  Я  тогда
прекрасно видела глаза обоих: Его, до Кармэля не склонявшегося никогда и
ни перед кем, - и Хозяина, на чьем лице ясно читалось:  "Зачем  мне  ты,
когда не вернулась Она?!" Умирать буду, не забуду этой сцены...
   Просто  потому,  что  это  знатные  леди  изменяют  своим  лордам   с
менестрелями - я же не вправе изменять своим менестрелям даже с Лордом.
   Что он мне может дать такого, чего не в состоянии дать их песни?
   Это ТОГДА я так себе сказала - в начале сентября, когда  еще  была  в
своем праве и Зеленое Пламя незримой короной пылало  над  моей  головой.
Когда мы часами бродили с Гитранном по Розовому саду и ветер  играл  его
плащом цвета листьев осеннего ясеня... Когда с минуты на минуту ждала  -
вот вернется Флетчер, и я их познакомлю, и может быть (предел  мечтаний,
невозможное  счастье!)  мы  даже   где-нибудь   поиграем   вместе.   Уже
представила себе во всех подробностях тот кабачок в  Городе  Мира  Чаши,
которому предстоит навсегда запомнить наши слегка пьяные учинения...
   А потом с кленов облетела сияющая золотом листва, и  в  одном  плаще,
без надетой под него  куртки,  стало  холодно,  и  земля  в  оголившихся
клумбах перестала отличаться от асфальта, и утром в мое  раскрытое  окно
робко залетела первая снежинка...
   И настал день ежегодного бала в Башне,  которого  я  всегда  ждала  с
нетерпением, но в этот раз  с  особенным:  ведь  на  балу  будет  играть
Гитранн, и весь Город увидит, как я танцую под Его песни! Я даже, тайком
от него, сделала себе платье под стать  его  нарядному  камзолу  -  тоже
зеленовато-коричневое и  сплошь  выложенное  тонким  узором  из  золотой
нити...
   И стоя на галерее с видом владычицы этого праздника  и  глядя  сверху
вниз на прибывающих гостей, увидела Флетчера  -  в  роскошной,  синей  с
серебром, одежде горных кланов Сирэллиэ,  при  мече,  со  сверкающим  на
груди  Мастерским  Символом...  под  руку  с  Тинэтин   Лиурой,   Жрицей
Утешительницей, чаще именуемой попросту Тинкой. Он  что-то  говорил  ей,
улыбаясь, и лицо его было совсем таким, как тогда, два года назад, когда
мы вдвоем у него дома украшали некое хвойное древо  неизвестной  породы,
возведенное в статус рождественской елки...
   Холодок пробежал по спине  -  и  впервые  в  жизни  я  прокляла  свою
интуицию, которая даже сейчас не желала меня обманывать.
   Я не подошла к  ним  тогда.  Впрочем,  нашлись,  э-э,  доброжелатели,
которые то и дело, одинаково пряча взгляд, шептали: "...уже больше  трех
месяцев... сделал предложение, она пока молчит..."
   Тинка, умеющая ходить по воде, Утешение душ наших...  Менее  всего  я
виню в случившемся ее. В конце концов, это ее работа. Точно так же,  как
моя - раздвигать пределы миров, маня  людей  в  неизведанно  прекрасное,
обещать, дарить надежду... Я не могу ревновать  к  ней,  особенно  после
того незабываемого  момента,  когда  мы,  пятеро  Жриц  Стихий,  впервые
слились в единое сознание. Как может средний палец ревновать к  мизинцу,
если они - части одной руки? И сможет ли рука нормально функционировать,
если один палец возненавидит другой за то, что, допустим, на нем кольцо?
   Вот только Воды в моем характере нет ни капельки. Наверное, в детстве
всю слезами выплакала! И видеть, как Флетчер ее целует, я тоже не могу!
   По-моему, он даже не глянул в мою сторону, когда над залом  закружили
звуки "Белого облака", она же  "Приди  в  мой  дом"  -  одной  из  самых
колдовских песен Гитранна... И  я  танцевала,  когда  хотелось  плакать,
впервые в жизни через силу - КОГО теперь манить в свой дом лесной лаийи?
(Искренне надеюсь, что на том, что увидели зрители, моя тоска  никак  не
отразилась...)
   После танца он подошел сам, ибо уже невозможно было делать