несли четверо кхагггунов из собственного крыла звезд-адмирала. На носилках лежал Олннн Рэдддлин... или, точнее, то, что когда-то было Олннном Рэдддлином.
     - А где солдаты своры? - рявкнул Стогггул. - Командира обязаны нести они.
     - Никого не осталось, - сказал Киннний Морка.
     - Что? - Регент прищурился. - Что?
     - Погибли. До единого кхагггуна. А Олннн Рэдддлин, как видите, в коме. - Киннний Морка перевел взгляд с регента на Малистру. - Ты клялась, что все будет в порядке, однако дело кончилось полным провалом. Двадцать человек из элитной своры погибли, их жизни угасли.
     - Успокойтесь, звезд-адмирал. В бою с врагом потери неизбежны.
     Киннний Морка стал синевато-багровым. Баскир напоминает кхагггуну о последствиях войны!.. Он с трудом справился с гневом.
     - В отличие от вас, регент, я воспринимаю гибель моих людей всерьез. Я знал их всех лично. Стопроцентные потери совершенно неприемлемы.
     - Олннн Рэдддлин еще жив, - заметил Стогггул.
     - Вы шутите? Кто из нас согласился бы на такую жизнь? - Киннний Морка смотрел, как кундалианская колдунья подкрадывается к носилкам, словно дикий хищник.
     - Это невозможно, - бормотала она. - Невозможно! В первый раз Стогггул посмотрел на Олннна Рэдддлина.
     - Я предупреждал, - сказал звезд-адмирал. - Вот что бывает, если довериться инопланетному колдовству.
     Поскольку у него не было прямых доказательств обратного, Стогггул не ответил.
     - Н'Лууура, что случилось с его ногой? Здесь только кости. Ни кожи, ни плоти, ни мускулов...
     - Не знаю. - Малистра стояла над Рэдддлином, делая какие-то пассы руками.
     - Судя по виду, он должен был умереть, - сказал Стогггул.
     Киннний Морка уставился на него.
     - Он жив только чудом. Даже наши геноматекки озадачены.
     - Это сделал Реккк Хачилар, - прорычал регент.
     - Нет. - Малистра склонилась над телом. - Это колдовство.
     Киннний Морка шевельнулся.
     - Колдовство порождает колдовство! Говорю вам, регент, ничего хорошего не выйдет.
     ?Да заткнись ты, старый дурак?, - подумал Стогггул.
     - Можешь поправить? - спросил он Малистру.
     - Вы неправильно понимаете колдовство, владыка. Оно ничего не может поправить. - Она нюхала воздух вокруг Рэдддлина. - Но, думаю, я могу исцелить его. Некоторым образом...
     Регент махнул рукой.
     - Любой ценой.
     - Что ты имеешь в виду - ?некоторым образом?? - тревожно спросил Киннний Морка.
     На губах Малистры появилась ледяная улыбка. Ведьма, похоже, упивается ситуацией, подумал звезд-адмирал. Он презирал себя за страх перед ней.
     - Я могу исцелить тело, испытавшее травму первой степени и шок. Но не смогу вернуть плоть и кровь.
     Звезд-адмирал почувствовал, как по телу побежали мурашки.
     - В смысле?
     - Я гарантирую, что он не умрет, хотя очень сомневаюсь, что он будет благодарен за такую жизнь. Он сможет ходить, если вы разрешите мне действовать.
     - А каковы последствия?
     - Хотя я в силах укрепить и защитить ее, нога будет выглядеть точно так, как сейчас.
     - Ты серьезно? - Киннний Морка уставился на нее. - Нога будет... как у скелета?
     - Она будет такой, какой вы ее видите.
     - Нет! Запрещаю!
     - Напротив, - сказал Стогггул. - Приказываю тебе продолжать.
     - Что?
     - Вы слышали, звезд-адмирал.
     - Регент, не забывайте, свор-командир Рэдддлин - один из моих кхагггунов. За него отвечаю я.
     Веннн Стогггул снисходительно улыбнулся.
     - В вопросах в'орннской безопасности решения принимает регент. Ваш Рэдддлин, возможно, обладает жизненно важной информацией о врагах.
     Лицо звезд-адмирала потемнело от гнева.
     - Несомненно, было ошибкой запятнать его кундалианским колдовством. Если вы думаете, что я позволю ему стать каким-то уродом...
     - Если он, как вы сказали, преданный кхагггун, он исполнит свой долг. - Стогггул кивнул Малистре. - Продолжай.

***

     - Давай, почти-чемпион! - крикнул Курион. На поцарапанном деревянном столе, за которым они сидели, выстроились в ряд двенадцать больших бокалов с медом. - Ты должен выпить все за пять минут, иначе я потеряю на тебе еще больше денег, чем уже потерял.
     Их стол стоял в углу пропахшего дымом и алкоголем ?Кровавого прилива?, любимого кабака саракконов в Гавани. Зал был битком набит зрителями и участниками калллистота. Многие из них уже подходили, хлопали Кургана по спине и поздравляли. Пятнадцатилетний мальчишка принял вызов чемпиона! Похоже, для них не имело значения, что он проиграл. У Кургана кружилась голова от смущения и боли, но он не отказался сыграть в странную игру Куриона. Ему только хотелось, чтобы Старый В'орнн был сегодня здесь и видел его в финале калллистота.
     Ноющей, распухшей рукой он взял первый бокал, поднес к губам. Выпил содержимое одним большим глотком. После седьмого бокала его вырвало. Густой, сладкий мед извергся изо рта, потом из желудков. Словно предвидя это, Курион чуть отодвинулся. И громко расхохотался, когда Курган скрючился в приступе жестокой рвоты.
     - Семь! - крикнул он с тем же энтузиазмом, с каким возвестил о выходе Кургана на калллистот.
     Клиенты ?Кровавого прилива? разразились аплодисментами.
     - Н'Лууура! - Курган вытер губы. - Н'Лууура все побери!
     Курион трясся всем телом. Аплодисменты продолжались.
     - Что происходит? - спросил Курган.
     - Ты вернул нам все потерянные деньги, и с прибылью! Отлично, Стогггул! Просто отлично! Нынешний рекорд - девять! Большинство не верили, что ты осилишь даже четыре!
     Курион хлопнул его по спине, затем помог встать.
     - Пора на свежий воздух, а? - Он снова засмеялся и, пока Курган слушал новые аплодисменты и свист, собрал выигрыш.
     Ночь пахла солью и фосфором. Беспокойное море, почти невидимое в беззвездной черноте, билось о сваи. Курион потянулся и глубоко вздохнул.
     - Ты хороший боец, Стогггул, храбрый и умный. Парень что надо.
     Курган облокотился на перила Набережной. Снова накатила тошнота. Защитившие его эндорфины исчезали вместе с адреналином, и он чувствовал себя совершенно выдохшимся.
     - Вот. - Курион подал ему зажженную палочку лааги. - Это от нас.
     Кивнув в знак благодарности, Курган глубоко вдохнул в легкое дым. Пульсация в голове затихла, боль в теле стала почти терпимой. Мимо прошла кучка молодежи, оживленно обсуждающая кровь и жестокость калллистота. За ними рука об руку шла пара немногим старше, смеясь чему-то столь личному, чего никто другой не понял бы. Торговцы закрывались на ночь.
     - Мы думали, сегодня ты обойдешься нам в круглую сумму, Стогггул.
     - Прости. Мне не следовало спорить, раз я не мог позволить себе проиграть. Я, наверное, рехнулся.
     - Но тебе хватило храбрости выйти на арену, а? - Курион стоял рядом и смотрел на море Крови. Морские птицы с черными, как сажа, крыльями и желтыми клювами бросались вниз, проносясь низко над волнами, потом поднимались, закладывая круги и перекликаясь в темноте. - Саракконов такое безумие не удивляет. Города делают нас немного сумасшедшими. Улицы, дома, толпы подавляют нас. Мы предпочитаем безлюдные просторы, чистый воздух, жаркое солнце и попутный ветер. Мы всегда приравнивали признаки цивилизации к слабости, болезни, разложению.
     Курган был в восторге от того, что Курион говорит с ним как с равным.
     - Любопытно. Вы так любите море Крови?
     - О, не только море Крови, Стогггул. Все океаны. И не только океаны. Пустыни тоже.
     - Говорят, это опасные места. Курион хмыкнул.
     - Как и калллистот!
     - По крайней мере на калллистоте не соскучишься.
     - Ты так думаешь? Ты думаешь, что океаны и пустыни скучны?
     - Да.
     Курион нахмурился.
     - Но ты никогда не бывал ни там, ни там. На чем основано твое мнение?
     Курган прикусил губу. Каким образом этот дикарь все время заставляет его чувствовать себя дураком?
     - Разумеется, ты прав. Я положился на чужую оценку.
     - Нет, Стогггул. Не оценку. Предубеждение. Это большая разница. Твоя раса не понимает ценности глубокой воды или движущихся дюн и потому презирает и то, и другое. - Курион сложил руки, переплел татуированные пальцы, легко опираясь на перила. Волны бились о берег гипнотически, словно под управлением огромного океанского зверя. - В'орннская спесь. Серьезный изъян в вашем характере, успешно работающий к нашей пользе.
     Курган пожал плечами.
     - Если саракконам нужны море Крови и Большой Воорг, мне плевать.
     Курион бросил на него хитрый взгляд.
     - Что такое? - Курган сразу же насторожился. - Что я упустил?

***

     - Что я упустила?
     Далма смотрела, как Киннний Морка расхаживает по превращенной в палатку спальне, и ей не нравилось то, что она видит. Она внушала себе, что надо быть терпеливой, что он расскажет все, когда захочет и как захочет.
     - Проклятое кундалианское колдовство соединилось с в'орннскими властями. - Он все еще был в полном боевом вооружении, надетом для поздней встречи с регентом. - Веннн Стогггул попал в лапы колдуньи. Он все больше и больше полагается на ее злые чары. - Лицо звезд - адмирала было бледным и утомленным. - Н'Лууура, ты бы видела Олннна Рэдддлина. - Он покачал головой. - От ноги осталась только кость... голая кость! Н'Лууура все побери, как жить с таким ужасом?.. Малистра что-то сделала с этими костями. Они могут гнуться, но не ломаются. И блестят, промасленные колдовством. Они гнутся, когда он ходит.
     Далма видела печаль Морки и сочувствовала ему. Из всех любовников, какие у нее были, всех хозяев, каким она служила, только Морка нашел путь к ее сердцам. Несколько лет назад она проснулась рано утром в его сильных объятиях и вдруг тихо расплакалась. Далеко не сразу она поняла, чем была для нее его близость. Далма чувствовала себя и защищенной, и удовлетворенной. Стараясь не разбудить кхагггуна, она положила руку ему на лоб и, потянувшись, поцеловала веки. Потом закрыла глаза и почти сразу же провалилась в глубокий сон.
     Эту любовь Далма хранила глубоко в душе. Она была не так проста, чтобы позволить кому-то - особенно ему - доступ к тайной власти над ней. Достаточно, чтобы его тянуло к аромату ее интимных мест, и хватит об этом. Нужно остаться свободной.
     - Когда я заглянул ему в глаза, Далма, я не увидел ничего. Совсем ничего.
     - Ты хочешь сказать, что он не узнал тебя?
     - Да нет же. Он узнал меня; он узнал регента. Он был совершенно спокоен, когда рассказывал о неописуемой трагедии, выпавшей ему и его отряду. Возможно, слишком спокоен. Я не могу отделаться от мысли, что вместе с плотью и сухожилиями ноги в нем погибло что-то важное.
     - По крайней мере он выжил. И то хорошо.

***

     ?Я должен радоваться, что жив, но я не чувствую радости?. Олннн Рэдддлин сидел у себя дома в полной темноте.
     Ничто не казалось прежним; все изменилось. От еды его тошнило, от воды раздувало. Яростный огонь горел в нем, яркий, как сверхновая. Сейчас все кварки иссякли, не оставив ничего, кроме плотного черного вещества.
     Геноматекки прописали лекарства, которые Рэдддлин выбросил, зная, что они окажутся бесполезны. Ему рекомендовали сон, но он больше не мог отдыхать. И потому сидел в темноте наедине с мыслями.
     На Корпионе-3 Рэдддлин слышал легенду о живых мертвецах - исследователях, застигнутых радиационными бурями, периодически бушующими на планете. Радиация не убивает, гласит легенда; она преобразует жертву в иной тип существа - лишенный ощущений и чувств. Радиация словно бы уничтожает все важное в человеке, оставляя тело, управляемое стимулируемой радиацией центральной нервной системой. Эту жуткую армию живых мертвецов нельзя убить, хотя Олннн Рэдддлин часто предполагал, что им бы, наверное, очень этого хотелось.
     Ночью после того, как ему рассказали легенду, он почти не спал. Корпион-3 был печально знаменит своими ночами, длинными - пятьдесят часов - и холоднее, чем в Н'Луууре. Что вообще делали там в'орнны, им никогда как следует и не объяснили. Похоже, гэргоны искали кого-то или что-то, и кхагггуны высадились и занялись тяжелой, кропотливой работой. Позже трое гэргонов провели меньше часа там, где кхагггуны рылись несколько месяцев, после чего отбыли так же таинственно, как и прибыли. Затем своре велели собирать вещи и сниматься с лагеря. Олллн Рэдддлин ни разу не видел ни одного живого мертвеца, зато видел несколько радиационных бурь, бушующих в зубчатых горах на горизонте. И не мог не думать о том, что произошло бы, застигни буря его. После Корпиона-3 он испытывал безрассудный ужас перед этими существами.
     А теперь сам стал таким.
     Рэдддлин заставил себя не дотрагиваться до голых костей ноги. Когда он увидел их в первый раз, его затошнило. Ужас, какого он никогда прежде не испытывал, заключил его в ледяные объятия.
     Теперь он сам живой мертвец.
     Надо попасть на гравилет и вернуться на Корпион-3, чтобы жить с себе подобными. Рэдддлин засмеялся, однако смех быстро перешел в рыдание.
     Много раз в ту ночь он размышлял о самоубийстве: покончить с тем, что осталось от него и от жизни. Один раз он подошел очень близко к краю, ощутил кисловатый вкус дула ионного пистолета во рту. Он подвел кхагггунов, которыми командовал, - свою первую и теперь, конечно, последнюю свору. Они доверяли ему, исполняли его приказы в точности - и все погибли. Все. Хор их голосов доносился из-за разделяющей их пропасти: оказавшиеся в Н'Луууре, они молили об освобождении. Они жаждали мести, и эта месть была в его руках. Пока Реккк Хачилар и его кундалианская счеттта остаются в живых, ему нельзя покончить с собой.
     Олннн Рэдддлин поклялся посвятить остаток жизни одной цели: выследить смертельных врагов и заставить их заплатить за то, что они сделали с ним.

31

Перелом

     Ужасная красота поразила Реккка Хачилара. Она плясала в нем, подобно грому из грозовой тучи, подобно разреженному воздуху на вершине мира, подобно снежной лавине глубокой зимой, подобно кровавому приливу, захлестывающему Набережную Гавани, подобно стае рыб, перелетающих через коралловый риф.
     Он чувствовал себя вскрытым, распиленным пополам; тихо пульсирующие внутренности открыты Космосу. Вокруг текла кровь - его и ее. Реккк воспринимал Джийан, как воспринимал тройное биение собственных сердец. Словно она вошла в него на клеточном уровне. Он чувствовал себя мумифицированным артефактом, который веками держали без света и воздуха, внезапно захваченным армией суетливых насекомых, ползающих по опустошенному, измученному болью телу.
     Он сдался бы, предпочтя вакуум без света и воздуха, высасывающий из него боль. Но Джийан... Даже на краю вечности любовь к ней продолжала жить, как сигнальный огонь маяка. Его покрывала пелена, холодная пленка, отделяющая жизнь от смерти, касалась лица, знакомясь с ним, как неожиданно ослепший старый друг. Не то чтобы Реккк боялся умереть. Вовсе нет. Но в тот миг, когда он медлил, приостановившись - часть обоих миров и ни одного из них, - когда неизбежность смерти стала очевидной, пришла Она, озарив разум, и Ее аромат не дал ему пройти сквозь пленку.
     Клетка за клеткой он возвращался к жизни, к знакомому миру. К единственному, что имело для него значение. К ней...

***

     - Реккк.
     Он открыл глаза навстречу игре света и тени. В воздухе промелькнула черно-оранжевая бабочка. Над ним склонилась Джийан.
     - Джийан... Что произошло?.. Свора?..
     - Элеана нашла их. Все погибли от многочисленных укусов. Твои модифицированные жуки-марки кишели между щелями боевой брони, как ты и приказал.
     - Хорошо. - Он вздохнул. - Времени мало. Уже почти иды. Мы должны найти Дар Сала-ата. - Он попытался повернуть голову и не смог.
     - Ты спеленат, как квавд на вертеле. - Джийан заставила себя улыбнуться. - Сейчас ты должен отдохнуть, иначе от тебя не будет толку ни мне, ни Дар Сала-ату. - Реккк попытался возразить, но она нагнулась и прижала влажные губы к его губам. Ее рот открылся, и язык втолкнул ему в рот мягкий влажный шарик. Реккк сморщился из-за страшно кислого вкуса. - Знаю, но ты должен медленно прожевать его и проглотить. Это смесь пандана и мандрагоры. - Он снова сморщился, и она рассмеялась. - Я несколько часов рыскала по лесу. Теперь сам займись своим исцелением.
     Реккк хотел ответить, однако сил не хватило. Тогда он начал медленно жевать и довольно скоро погрузился в предписанный Джийан сон.

***

     Мандрагора предназначалась не только для Реккка. И Джийан, и Элеана потягивали чай, заваренный на измельченных корнях. Они сидели у костра, разведенного Элеа-ной, а голоноги, обычно дневные существа, гонялись друг за другом в кронах деревьев. Реккк лежал рядом. Хотя ночь была теплой, его укрыли несколькими слоями кхагггунской формы, снятой с тел врагов. Какая ирония: кхагггунские шлемы служили и котелком для заварки целебного чая, и чашками. В других обстоятельствах это, вероятно, даже позабавило бы их, но не теперь, не в эту ночь. Уже почти лонон, пятый сезон. Сезон Перемен. В лононе Пять Священных Драконов Миины снова пересекли Космос. В лононе впервые появились в'орнны.
     Ни Джийан, ни Элеана не хотели говорить о страшной опасности, нависшей над ними, как пять лун, - просто не могли. Нелегко обсуждать конец света. При одной мысли об этом по телу бежали мурашки, во сне мучили кошмары. И когда их взгляды встречались, каждая видела отражение своего страха на лице другой.
     Костер потрескивал и пускал искры, в воздухе пахло смолой.
     Джийан сидела, крепко обхватив почерневшими руками подобранные ноги, положив щеку на колени. Она смотрела на Реккка. Вдали ухала сова; к ночному хору присоединились речные лягушки.
     Элеана, глядя на спящего Реккка, сказала:
     - Он очень любит тебя.
     Джийан шевельнулась.
     - Да.
     - Ты права, что доверяешь ему; он не похож на других в'орннов.
     - Ты не знала Элевсина Ашеру.
     - В некотором смысле, возможно, и знала. Я знала Аннона.
     Джийан повернула голову. - Со временем ты забудешь его.
     На глазах девушки выступили слезы.
     - Тут ты ошибаешься.
     Джийан подняла голову, внезапно рассердившись.
     - Ради себя, ради всех - ты должна забыть его. Отойдя от света костра, Джийан уставилась в ночь. Элеана некоторое время смотрела на нее, затем приблизилась. Две женщины стояли бок о бок. Наконец Элеана обняла Джийан за талию. Они долго прислушивались к дыханию леса.
     - Что случилось с твоими родителями? - спросила Джийан.
     - В'орнны схватили мать, когда мне было девять. Отец пошел за ними, да так и не вернулся.
     Джийан ласково положила руку ей на плечи.
     - Наверное, ужасно потерять семью, дом...
     - Честно говоря, я даже не помню их лиц. Это, по-моему, хуже всего. Иногда они мне снятся. Они всегда стоят где-то вдалеке, на вершине холма. И машут мне. Я пытаюсь разглядеть их, но солнце бьет в глаза.
     Реккк пошевелился и застонал во сне, и обе женщины бросились к нему. Элеана смотрела, как Джийан водит руками над головой и грудью в'орнна. От ее рук шел жар, словно от раскаленных добела углей. Через несколько мгновений Реккк снова уснул.
     Обе посмотрели на ночное небо, как, несомненно, делали в детстве, исполненные благоговения перед тайнами звезд. Теперь эта тайна спустилась с небес, поселилась на Кундале, изменила мир, и сегодня, глядя на те же звезды, они чувствовали только приближение смерти, грохот чудовищной цепи пугающе быстрого приближения гибели. Это была не та смерть, что приходит с последним обессиленным вздохом в старости или на поле боя. Эта смерть была бессмысленной. Всеобщее уничтожение, гибель всего мира. Слишком ужасно, чтобы думать об этом долго.
     - Джийан, расскажи что-нибудь о себе. Джийан с радостью отвлеклась от мрачных мыслей.
     - Начать с того, что мы с сестрой близнецы.
     - Я слышала, что в ваших краях близнецов изгоняют или убивают.
     Джийан смотрела на огонь, глаза ее потемнели.
     - История гласит, будто мать пыталась удавить нас с сестрой нашими же пуповинами. Нас спасло вмешательство отца. - Она наложила руки на раны Реккка. - Однако эту версию ра