нь.
     Он уловил скольжение светового блика по стене до  того,  как  услышал
шаги - и  на  всякий  случай  отодвинулся  за  створку  двери.  Рука  сама
забралась в карман, обхватила плотненькую рукоятку "ТТ". Придерживая левой
рукой  затворную  раму  через   ткань   ватника,   Дима   дослал   патрон.
Предохранитель был испорчен, и Архипов, повозившись с  ним,  выбросил  его
совсем. Архипов, подумал Дима. Неужели - правда?.. А я лежал,  как  теплое
говно... Шаги приблизились и остановились.
     - Чуха, секи масть! - раздался шепот. - Окно!
     Окно! Дима, пятясь, обогнул железный  шкаф  и  встал  за  ним,  держа
пистолет перед лицом стволом вверх.
     После долгого молчания за дверью закричали:
     - Эй! Выходи! Выходи, ничего не сделаем! Слышь, чего говорю?
     Нашли дурака.
     - Выходи!
     Леопольд. Подлый трус.
     Было странно легко и холодно.
     Голоса забубнили, а потом раздались тихие осторожные кошачьи шажки  -
кто-то на полусогнутых, готовый к прыжку и падению, шел от двери  к  окну.
Остановился, поворот вокруг себя - не заметил. Дима вжался  за  шкаф.  Или
заметил? Почему стоит?
     Очередь оглушила его. Будто он сидел в  железной  бочке,  по  которой
лупили молотками.
     Вторая очередь была тише - стрелок перенес огонь на другую цель.
     Железная стенка - на уровне груди - вздулась и пошла бугорками.  Пули
пробили только один слой железа.
     Все дальнейшее было уже будто бы и не с ним.
     Тот, в центре комнаты, намерен был убить его  -  не  зная,  кого,  не
зная, вооружен ли  противник...  Значит,  он  получил  право  на  ответный
выстрел.
     Дима  сделал  полшага  и,  не  целясь,  послал  пулю   в   того,   на
полусогнутых,  с  автоматом  у  живота  -  и,  зная,  что  попал,  тут  же
развернулся к двери. Второй - замер. Он мог разнести Диму в клочья, потому
что ствол  автомата  смотрел  Диме  прямо  в  живот,  но  -  замер.  Такое
случается.
     - Бросай, - тихо сказал Дима.
     Автомат закачался на ремне над полом. Охранник чуть наклонился  вбок,
чуть присел, опуская оружие на пол -  и  вдруг  сделал  какое-то  движение
левым плечом, и пронзительная, слепящая боль взорвала череп - одновременно
с выстрелом. Сквозь красную  пелену  Дима  увидел,  как  падает,  хватаясь
руками за воздух, охранник. Потом упал сам.



                      НИКА, ИЛИ СТЕЛЛА, ИЛИ АННАБЕЛЬ

     Засовы завизжали - верхний, потом нижний,  -  и,  чавкнув,  открылась
дверь. Снаружи была ночь. Густой зеленовато-желтый  свет  факелов  залепил
глаза. Чувствуя себя еще более слепой,  чем  в  темном,  наглухо  закрытом
фургоне, Стелла замерла.
     - Выходи! - грубый голос.
     - Не видят оне, - другой, гудящий, низкий. - Эй, дамочка, давай  сюда
руку!
     Преодолев оцепенение, Стелла  приподнялась,  протянула  руку  вперед.
Ладонь ее тут же утонула  в  огромной  лапище,  сильной  и  желающей  быть
осторожной.
     - Придуряются, - сказал первый голос.
     - Рук им велено не  вязать,  а  вести  так,  -  сказал  второй.  -  И
обращаться вежливо. Ты хоть понимаешь, как это - вежливо?
     - Морочут нам голову господа... Ладно, соблюдем. Давайте,  остальные.
Ты, черный - выходи!
     Понемногу зрение вернулось. Стелла  огляделась.  Их  окружала  стена,
слева высилась  круглая  башня,  и  зубцы  ее  четко  выделялись  на  фоне
мерцающего неба. Десятка два солдат стояли во дворе,  следя  за  выгрузкой
арестантов, и еще на стенах угадывались смутные силуэты. В  свете  факелов
лица казались лицами трупов.
     Пальмер поддерживал  Адама,  вымотанного  столь  дальней  дорогой,  и
Иппотроп по обыкновению ворчал неразборчиво и боязливо.  Даже  выносливую,
как сухой бамбук, Стеллу, покачивало на твердой земле. Солдаты с  факелами
окружили их, и  бородач,  распоряжавшийся  здесь,  молча  повел  к  темной
дверце,  видневшейся  в  основании  башни.  Семь  ступенек  вниз,  пароль,
протяжный скрип, коридорчик, новая дверь...
     - Вам сюда, - сказал бородач, отходя на шаг.
     Откинулась зеленая портьера... Круглый зал, убранный богато и  тонко.
Шандалы  со  свечами,  запах  воска  и  трав.   Горящий   камин,   кресла,
расставленные полукругом, стоящий человек. Тот  самый,  "повелитель  мух",
Доверенный - так  правильно.  В  мягком  домашнем  костюме,  без  колпака.
Пепельные волосы - по плечам.
     - Прошу вас, - вставая, он слегка повернул одно из кресел,  приглашая
Стеллу садиться.
     Задержав дыхание, Стелла пересекла зал и села в предложенное  кресло.
За ней сели остальные. Хозяин - последним.
     - Я надеюсь, вы простите  меня  за  неудобства  в  дороге,  -  сказал
Доверенный. - Это было неизбежно. Но теперь все - почти все  -  позади.  Я
сыграл свою партию. Вступаете вы. Вы не узнали башню?
     Стелла покачала головой.
     - Дворцовая тюрьма. Вернее, вход в  нее.  Сама  тюрьма  там...  -  он
опустил руку к полу. - Предписано было бросить вас в камеру без выхода.
     - А почему - не убить на месте? - спросила Стелла. - Как всех прочих?
     Она удивилась своим словам, и Доверенный тоже удивился  и  пристально
посмотрел на нее.
     - Я думаю, этим вопросом вы уже дали ответ, - сказал он, наконец.
     - Может быть, - сказала Стелла опять не свои слова. -  Если  так,  то
давайте поскорее покончим с неопределенностью.
     - Одну минуту, - сказал Доверенный. Из кармана он вынул колоду карт и
распечатал ее. Это были длинные и узкие гадальные карты сул-киэ,  с  чисто
белыми, без рисунка, рубашками. - Возьмите карту,  -  он  протянул  колоду
Стелле.
     Твердой рукой она вытащила карту откуда-то из середины.
     За ней карты взяли Адам, Иппотроп и Пальмер.  Последним  вынул  карту
Доверенный.
     -  Дайте  мне,  -  он  перетасовал  маленькую  колоду,   потом   стал
выкладывать карты картинками вверх по закону сул-киэ. - Здесь и сейчас,  -
он посмотрел на Стеллу и едва заметно покачал головой, -  вода  и  железо,
ночь и веревка, путь дракона и путь зверя, конец и начало. Вот и все.
     - Вы сомневались? - одними  губами  улыбнулась  Стелла.  -  Где  наши
принадлежности?
     Было противно и стыдно чувствовать в себе чужую волю и угождать ей  -
и вместе с тем пришло чувство близкого освобождения, и требовалось  именно
подчиняться этой чужой и, в общем-то, не злой воле и делать все как  можно
лучше.
     Наверное, остальные чувствовали то же  самое:  Пальмер,  стараясь  не
спешить, раскладывал на полу содержимое старого солдатского ранца, и Адам,
не в силах погасить лихорадочный блеск в глазах,  с  деланным  равнодушием
рассматривал ножи с витыми рукоятками, ожерелья из темных камней,  стертые
временем монеты, кольца,  кулоны,  и  Иппотроп,  не  знающий  тайн,  сидел
неподвижно, вцепившись в подлокотники, и пальцы его побелели.
     - Вот он, - сказала Стелла, когда рука Пальмера извлекла со дна ранца
плоский зеленый камень с  глубоко  прорезанными  неизвестными  буквами.  И
когда она сказала это, легкий жар стал исходить от камня.
     Доверенный вдруг встал и попятился, и Стелла,  отметив  это  каким-то
далеким и не очень  важным  краешком  сознания,  тем  же  краешком  слегка
усмехнулась.
     Пальмер опустил камень на  пол  и  отодвинулся  от  него,  а  Адам  и
Иппотроп, напротив, потянулись к камню, и Стелла подошла и  опустилась  на
колени, протянув руки и повернув их ладонями вниз. Все уже делалось  само,
и важно было  лишь  не  нарушить  целостности  происходящего.  Призрачный,
проходящий насквозь жар усилился, заставляя ежиться кожу. Скользкая  волна
приподняла руки Стеллы и опустила, и все остальные точно так же  протянули
руки и повторили это движение. Зеленое сияние, похожее на светящийся  дым,
стало подниматься от камня вверх, коснулось ладоней и заклубилось, образуя
туманный шар. Шар стал подниматься, увлекая их за собой, и  Стелла,  потом
Адам, потом остальные встали  на  ноги,  подняли  руки...  шар  висел  над
головами и светился все сильнее и  сильнее,  и  в  свете  его  стал  виден
холодный  заваленный  шлаком  камин,  голый,  без  ковров,  пол  из  плохо
подогнанных каменных плит, стены без драпировок  и  гобеленов,  исписанные
примитивными заклинаниями от нечистой силы - и тут шар оторвался от рук, и
все четверо, обессиленные, рухнули на  пол,  будто  кто-то  разом  обрезал
поддерживающие их и управляющие ими нити - и Стелла увидела свое  падающее
и потом уже лежащее тело со стороны, снизу, от самого пола - и  продолжала
видеть, удаляясь, двигаясь куда-то спиной вперед, так что она не видела  -
куда, а видела только - откуда. Промелькнули зал, еще какие-то  комнаты  и
переходы, двор, похожий скорее на колодец, потом пришла темнота - и острый
звериный запах.
     Аннабель  выпрямилась  и,  подчиняясь   инерции   движения,   сделала
несколько шагов вперед, преодолевая слабое сопротивление - будто бы нитей,
натянутых поперек хода. В синих мелких вспышках виден стал Берт,  встающий
с колен. Генерал и улан тоже были поблизости, их Аннабель  не  видела,  но
вполне чувствовала. Руки жгло  незримым  огнем,  огонь  вливался  в  тело,
заставляя его расти и твердеть, и  тело  обретало  вес  брони  и  мощность
взрывного механизма. Все вокруг заливал синий свет, и понимание, что  свет
этот исходит от нее, не удивило Аннабель. Она отлично знала, где она и  ее
соратники находятся, каков их маршрут и задача - ближайшая  и  отдаленная.
Берт,  огромный  и  страшный,  приблизился  к  ней.  Им  не   было   нужды
переговариваться, чтобы понимать друг друга. У генерала и улана была  своя
задача, и они уже начали выполнение ее.  Стальные  кружева  старой  клетки
скрежетнули и рассыпались под ногой. Аннабель  попыталась  улыбнуться,  но
лицо не подчинилось ей. За решетками молчали испуганные до смерти звери  -
и лишь обезьяны глупо икали. Аннабель почти  летела  вперед,  и  Берт  был
рядом с ней: плечо в плечо.
     - Моншер, - сказала Аннабель сухо, - я никогда не прощу вам того, что
вы делали со мной, будучи зверем.
     Но скрыть своих мыслей она не могла, и поэтому Берт ответил:
     - А я - никогда не забуду.
     - Что ж, - сказала Аннабель, - может быть, эта формула более точная.
     Чугунные узорные ворота возникли на пути, и Аннабель легким движением
плеч, подходя, выбила их - с воем повисли на петлях створки,  и  что-то  -
замки? - врезалось, высекая искры, в стену и ушло в небо рикошетом. Так же
она могла выбить и стену, но это потребовало бы слишком больших трат - а в
преддверии боя она не могла себе позволить их. Они вновь  пересекли  двор,
куда их привезли и где выгружали из  арестантского  фургона  -  не  их,  а
подменышей,  конечно,  но  слишком  большую  часть  их   личностей   несли
подменыши, а иначе было нельзя, зверей заподозрили  бы,  -  и  метнувшиеся
наперерез солдаты отлетели, оглушенные, а стрелы  сгорели  в  воздухе,  не
приблизившись - Аннабель не желала убивать, еще много убийств предстоит им
сегодня, и не нужно ненужных, - и шагнули в ту же самую дверь, и пересекли
зал-ловушку, наивную и трогательную в этой наивности, и миновали  четверых
циркачей, понемногу приходящих в себя, и  нашли  след  того,  кто  побежал
докладывать, что ловушка не сработала и  вся  операция  сорвалась,  и  вот
теперь Аннабель выбила стену - рядом с камином -  и  скатилась  первой  по
уходящей в глубину лестнице, а Берт, раскинув мысленную сеть, шел следом и
прикрывал ее от внезапностей, и из боковой  ниши  прыгнули  два  одетых  в
невидимое  черное  гернота  с  пламенными  мечами,  но   Берт   успел   ее
предупредить, и Аннабель встретила их в готовности, и  герноты  растеклись
по стене пузырящимися громадными пятнами. Это была  первая  засада  на  их
пути и первая проба сил...
     Сплоченный отряд ждал их  в  Золотом  зале  дворца.  Около  полусотни
гернотов и людей в готовности к страшной схватке стояли, замерев, и умерли
почти сразу - Аннабель нанесла удар всею своею силой, не  оставляя  им  ни
шанса. Кровавые валы докатились до стен и хлынули  назад,  но  Аннабель  и
Берт неслись дальше, и двери дворцовых залов разлетались черной щепой  при
их приближении. Изощренная магия гернотов  была  бессильна  перед  ними  -
потому что их  внутренняя  сила  сама  отыскивала  магические  предметы  и
испепеляла, или выворачивала, или выталкивала в изнаночный мир... Рушились
стены, каменные и мнимые, обнажая бессильные пламенные  жерла  и  стальные
невидимые косы, и распадались  в  пыль  так  и  не  успевшие  ожить  глаза
василисков  за  мгновенно  истлевшими  портьерами,  и  замирали  механизмы
хитроумных ловушек над бездонными колодцами, наполненными каменным  маслом
- сдвоенной мощью нанесли удар Аннабель и Берт  по  базальтовому  дракону,
шевельнувшемуся в своем подземелье, и обломки не набравшего гибкости камня
глубоко ушли в землю и успокоились  там  -  а  все  новые  и  новые  двери
распахивались перед ними,  летящими  по  сложной  траектории,  по  ломаной
спирали, сходящейся к тронному  залу,  а  за  их  спиной  начинало  гудеть
простое пламя, отрезавшее путь тем, кто был в тронном  зале,  и  тем,  кто
хотел бы попасть туда - по долгу или по склонности.  Аннабель  знала,  что
еще одна такая же спираль чертится по верхним этажам дворца, а другая - по
подземным тайным ходам, а по всей стране вблизи кладбищ или  на  развилках
дорог вздымается земля, и из могил встают мертвецы, убитые  и  изувеченные
креатуры Дракона, теперь имеющие силу и власть перед теми, кто их  убивал,
и черными призраками мчатся над землей туда, где магия  гернотов  искажает
линии мира... сотни оживших снарядов, знающих свою цель.
     В один миг - рухнули вместе с передней стеной парадные двери тронного
зала, и проломился лепной  старинный  потолок,  и  вздыбился,  разлетаясь,
паркет  работы  мастера  Мапэртиуса.  Король  Герман  поднялся  с   трона,
нечеловечески огромный и жуткий. Черная блестящая мантия обливала его.
     - Ты пришла, - сказал он  равнодушно,  и  эти  слова  значили  что-то
совсем другое.
     - Да, я пришла, - сказала Аннабель - и в ее  ответе,  неожиданно  для
нее самой, прозвучал скрытый ответ на скрытый смысл слов Германа.
     Ничто не зависело ни от нее, ни от него - просто один из  них  должен
был сейчас окончательно умереть.
     Аннабель окинула быстрым взглядом кровавые кляксы на полу  и  стенах.
Их было много. Но герноты все еще оставались во дворце и вокруг  дворца  -
и, опомнившиеся, они могли стать опасны. А здесь... здесь  никто  не  имел
права помогать или мешать ей.
     Берт понял ее. И генерал, и улан - поняли тоже. Они  прошли  рядом  с
нею, и Аннабель увидела, что они ничем не отличаются от Германа. Наверное,
она сама от него ничем не отличалась.
     Она ударила первой - изощренный удар под  правый  локоть  в  середину
тела. Не нужно было иметь клинок в руках, чтобы драться в этом бою. Герман
отвел удар и закрылся, не нанося ответного.
     Зачем все это, сестра?
     Аннабель отступила на два шага, присматриваясь к его защите.
     Ты знаешь сам.
     Герман провел осторожный выпад и быстро вернулся в защиту.
     Нет, я не знаю. Все было не так уж плохо.
     А если попробовать так? Атака "салимджан": два ложных замаха и удар в
бедро. Мимо.
     Не так уж плохо - если не считать господства чужих.
     Герман провел ответную атаку, уже смелее. У  него  были  тяжелые,  но
весьма медленные удары. Аннабель отбила их и  нанесла  прямой  короткий  в
грудь. Германа отбросило к стене.
     Господства? Значит, ты ничего не поняла!
     Стена позади Германа рухнула, в пролом ворвалось пламя.
     Чего я могла не понять?
     Аннабель задержала последний удар. Герман вдруг опустил руки.
     Поздно. Все поздно. Уже не объяснить. Уже не сделать. Бей.
     Нет.
     Бей!
     Говори!
     С грохотом рушилась кровля.
     Мы проиграли, сестра. Мы, люди - проиграли. Когда бьются высшие  силы
- проигрывают люди. Альбаст погибал,  когда  пришли  чужие.  Они  усмирили
магов и стали очищать мир. Они вернули мне разум - и не  только  мне.  Еще
немного, еще несколько лет - и Альбаст стал бы жемчужиной. Но магам в  нем
не нашлось бы места. Тебя послал Яппо?
     Да.
     Ты кукла, сестра.
     А ты не кукла, брат?
     На мне - просто доспехи.
     Сними. Покажись.
     Хорошо...
     Миг - и высокий состарившийся мальчик стоял  перед  нею.  А  потом  -
черный вихрь смахнул его с лица земли и растворил в  общем  крошеве.  Нет,
нет, нет, кричала Аннабель, пытаясь освободиться от прежней личины,  вновь
овладевшей ее сутью. Дворец рушился вокруг, пылающие балки сыпались мелким
дождем, и зарево поднималось над городом. Аннабель звала, но голос  ее  не
был  слышен.  Стены  были  уже  ей  по  пояс,  и  короткими  ударами   она
расшвыривала их  во  все  стороны.  Пламя,  замирая  при  ее  приближении,
вспыхивало за спиной с новой радостной силой. Сотни их было -  разрушающих
чудовищ. Аннабель металась в своем теле, ища выход наружу.  Дверь,  дверь,
замок, защелка, кнопка...
     Она ползла, пытаясь спрятаться от испепеляющего зноя, и  клочья  огня
падали ей на спину. А потом чьи-то сильные руки подхватили ее и понесли  -
и на секунду она позволила всему пропасть. Ржание многих коней  было  тем,
что вернуло ее на поверхность сознания. Ржание многих коней  -  лоснящиеся
спины и вскинутые головы, и пламя близкого пожара отблесками на всем,  что
есть. Чья-то рука обнимала  ее  поперек  груди,  прижимая  и  удерживая  в
бешеной скачке. Лошадиная река утекала в темноту. Потом еще  один  всадник
поравнялся с нею и что-то крикнул... крикнула. Это была женщина.  Не  было
сил различить ее голос за ревом огня.  За  ржанием.  За  водопадным  шумом
копыт. Но она продолжала кричать, будто это могло  на  что-то  повлиять  и
что-то изменить.
     - Да! - ответила Аннабель. - Да, да, да!
     Женщина махнула рукой.
     У нее были светлые волосы и узкое лицо. Аннабель знала ее имя.



                                   ЛОТ

     Сначала все было как в вязком повторяющемся  сне,  и  даже  встречные
фары в переулке - но здесь было где укрыться, и машина скользнула мимо, не
остановившись. Выждав даже больше, чем нужно, Лот  шагнул  из  подворотни,
осмотрелся. Вернулся за Никой. Взял ее за руку, повел.  Она  шла  покорно,
уже не задавая вопросов. Это была не та Ника, которую он помнил. И он  сам
был не таким, каким помнил себя. Но оба они пережили  насилие  над  собой,
над своим естеством, и оставалась надежда, что все вернется.
     Не бойся, подумал он, обращаясь то ли к ней, то ли к себе.  Выберемся
отсюда и сразу пойдем к эрмерам. Они знают, что нужно делать с такими, как
мы. Они знают, что нужно...
     У  поворота,  откуда  появилась  машина,  он  остановился.   Направо,
довольно далеко, видны были ворота - ярко освещенные и хорошо  охраняемые.
А прямо - и близко -  серела  стена:  высокая,  с  колючкой  и  сторожевой
сигнализацией по гребню. Но он и не собирался лезть через стену.
     Почти идеальная зрительная память не подвела его: как и значилось  на
схеме, на углу дома напротив стояла телефонная распределительная  коробка,
и рядом с ней - штук шесть телефонных будок. Мальчишеская  мысль  возникла
внезапно, как дурацкий смех: взять и позвонить отсюда Меестерсу...  Дорогу
они пересекли не спеша и деловито. Если наблюдают, то меньше  вероятность,
что заподозрят неладное. Впрочем, солдаты смотрят, скорее, наружу. Им мало
охоты знать, что делается внутри закрытых кварталов. Так надежнее.
     Хотя,  конечно,  могут  быть  -  да  и  есть  наверняка  -  и  другие
наблюдатели... Положимся на милость судьбы, потому что больше  не  на  что
положиться.
     Перед коробкой, как  и  следовало  ожидать,  был  люк.  Автомобильной
монтировкой - ничего более подходящего в  лаборатории  не  нашлось  -  Лот
приподнял крышку, подсунул под край ее ботинок, потом ухватился  поудобнее
и отвалил ее в сторону. По  роду  занятий  ему  приходилось  спускаться  в
канализационную сеть - тамошние крышки были, кажется,  полегче.  Наверное,
кажется.