одро сказал он. - Все налицо и подотчетно.
     Джин бросила взгляд на часы на стене и поцокала языком с насмешливым пренебрежением.
     - Не очень-то ты торопился сюда, а, Нейл Редмонд? - заметила она. - Вон, доктор Синклер уже собирался сам себе выписать рецепт.
     - Эй, я не виноват, - сказал Редмонд, бросив на Адама извиняющийся взгляд. - Меня подстерег доктор Вемисс. Он влетел в кабинет, как раз когда я собирался подниматься сюда.
     - Доктор Вемисс? Что он здесь делает так поздно?
     - Вызвали, наверное. - Фармацевт пожал плечами. - у него бзик: якобы днем кто-то ухитрился неправильно прочитать его рецепт какому-то пациенту. Заставил меня поставить поднос и вернуться на пункт раздачи, чтобы проверить записи. Если бы не это, я был бы здесь еще десять минут назад.
     - Ладно, ты прощен, - подмигнув, сказала рыженькая медсестра. Она взяла конверт с именем Адама и с улыбкой повернулась к нему. - Ну вот, доктор Синклер. Вы позвонили, а теперь пора принять лекарство.
     Адам едва взглянул на пару желтых капсул, которые сестра вытряхнула из конверта ему на ладонь. Он покорно проглотил их и, глубоко вздохнув, лег и стал ждать, когда долгожданное обезболивающее возымеет действие, лениво дотрагиваясь до кольца и в последний раз проверяя защиту. Очень скоро его веки опустились. Когда напряженные мускулы наконец начали расслабляться, он позволил себе погрузиться в обессиленный сон.
     Довольно долго он спал глубоко и без сновидений: тихое плавание по благословенно безмятежным, безликим морям. Но через некоторое время тишина сменилась чередой образов. Вначале он смотрел на сменяющиеся изображения извне, как на картины в художественной галерее. Потом одна картина увеличилась и поглотила его. Внезапно он оказался участником еще одного необычайно яркого сна.
     Только на этот раз фокус сна был полностью личным. Он лежал на спине на больничной кровати, но занавеси вокруг кровати были частично задернуты, закрывая от него дверь и большую часть палаты. Единственным источником света было тусклое мерцание ночника со стороны коридора. Внезапно у него появилось чувство, что он совсем один в этом сонном варианте больничного крыла.
     Ощущение изоляции пробудило смутное ощущение опасности. Во сне он осторожно приподнялся на локтях и прислушался. Через несколько мгновений напряженный слух уловил приглушенное шарканье где-то около двери. По звуку складывалось впечатление, что в темноте рыщет какое-то большое, дикое животное.
     Адам напрягся, услышав этот звук и поняв, что он означает.
     К счастью, во сне ему не мешали раны, ослабляющие физическое тело... хотя соображал он, кажется, медленнее, чем обычно бывает во сне. Двигаясь очень тихо, он сел прямо. На правой руке было кольцо, камнем внутрь, и он повернул его большим пальцем; камень вспыхнул ярким голубым маяком. Невнятное шарканье сменилось осторожным царапаньем и сопением где-то за занавесями... которые, как он внезапно понял, были визуальным проявлением установленной им защиты. И что бы там ни приближалось, оно неумолимо продвигалось к убежищу Адама.
     Что-то задело занавесь справа от кровати. Адам инстинктивно вскинул руку и начертил символ силы в воздухе между собой и невидимым существом, пытающимся подкрасться к нему. Занавесь стала прозрачной. В тот же миг тени у изголовья внезапно слились в неясные очертания какого-то зверя: только зубы, глаза и тьма.
     Шипя и брызгая слюной, зверь бросился к постели. Защита вспыхнула в темноте снопом голубых искр. На миг зверь завис силуэтом на фоне энергетической решетки, подобный огромной, неуклюжей кошке, угрожающе скалящей клыки. Потом он пронзительно взвизгнул от боли и отскочил.
     Защита Адама заколебалась. Один из пограничных маяков замигал и погас. Снаружи сокращающейся границы силы тень описала круг и припала к земле, готовясь к новому прыжку. Адам знал, что должен делать, но воля, казалось, увязла в патоке. Прежде чем он смог воздвигнуть новую защиту, зверь снова ринулся на него, целясь в горло, - сквозь поврежденную защиту!
     Удар был так силен, что опрокинул его, выбив дух. Пока он задыхался, пытаясь отбиваться, тень, казалось, увеличилась, навалившись на него удушающей темной массой.
     Словно его укрыли стеганым одеялом, утяжеленным свинцом, удушающим и эластичным. Застонав от натуги, Адам огромным усилием сдвинул его и ухитрился повернуться на бок. Вес тьмы быстро перераспределился, жадно навалившись на него теперь с трех сторон вместо одной.
     Кровь гудела в ушах, перед глазами все начало расплываться, он понял, что у него мало времени. Он чувствовал, как иссякают силы - а зло уже теребило края самой его души, зверь испытывал ослабевающую защиту. Отчаянно пытаясь отыскать внешний источник атаки, он наконец смутно осознал враждебное человеческое присутствие, направляющее и контролирующее темного зверя извне.
     Понимание помогло ему сосредоточиться, и, работая плечами, он сумел свести руки вместе и удержать достаточно долго, чтобы выполнить краткий жест приказа. С последним воздухом, оставшимся в легких, он выкрикнул Слово, имеющее власть в мире невидимого.
     Черное давление сна внезапно взорвалось ослепительным сиянием. Взрыв сорвал тень и швырнул Адама обратно в водоворот света столь яркого, что ему пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Головокружительное ощущение свободного падения наконец закончилось дезориентирующим толчком, означающим, что душа вернулась в тело. Задыхаясь, он открыл глаза: он снова был в чистой, пустой больничной палате.
     Грудь болела, сердце колотилось. Он хотел приподняться на локте и громко застонал от жестокой боли, прошившей весь правый бок. Закружилась голова, и он упал, теряя сознание. Он чувствовал себя избитым и запыхавшимся, словно борьба, в которой он только что уцелел, была не психической, а физической.
     Адам глубоко вздохнул, чтобы прочнее закрепиться в физическом мире, потом с трудом перекатился на левый бок и, опираясь на руку, сел, не тревожа правое плечо. Сердце по-прежнему колотилось; он окинул палату очумелым взглядом и напрягся, заметив неправильное пятно тьмы под стулом у кровати.
     Для тени оно было слишком темным и плотным на вид. Дрожа от изнеможения, Адам начертил в воздухе изгоняющий знак и направил силу знака бросающим жестом руки, задохнувшись от боли, вызванной движением. Но тень заволновалась и свернулась. Потом, корчась, как червяк на сковородке, съежилась и, наконец, исчезла облачком черного дыма.
     Физический остаток был похож на холодящий душок от трупа. Отшатнувшись с гримасой отвращения, Адам собрал клочки оставшейся энергии, чтобы восстановить защиту, установленную им ранее вокруг кровати. К тому времени, как он закончил, он был близок к обмороку. Тяжело дыша, лег на подушку и попытался очистить разум в достаточной мере, чтобы думать. Ему отчаянно хотелось спать, но он знал, что не посмеет уступить. Мысли были вялы и странно несвязны, словно под воздействием наркотиков.
     "Это неправильно, - смутно подумал он. - Мефенамовая кислота не должна бы так действовать. Первые две дозы не подействовали на меня таким образом. Не могла ли доктор Локхарт изменить лекарства?"
     "Конечно, нет!" - негодующе ответила другая часть его.
     Но виновным должно было быть лекарство, которое он принял сразу после полуночи - не ожидаемое обезболивающее и противовоспалительное, а мощное успокоительное средство. Желтые капсулы выглядели такими же, как те, что он принял раньше, но на самом деле он не обратил особенного внимания.
     Дрожь пробежала по позвоночнику, когда он понял, что легко мог умереть - скорее от какого-нибудь другого наркотика, чем от психической атаки, которую облегчило его уязвимое состояние. То, что он не умер от наркотика, только указывало на крайнее высокомерие тех, кто стоял за атакой... или на их нежелание, чтобы его смерть выглядела убийством. Отсюда и психическая атака. Это также указывало на агента Рыси не только в правоохранительных органах, но и в медицинских кругах. Теперь, когда Адам знал об опасности, он не собирался снова спать, пока не вернется в безопасные пределы Стратмурна.
     Застонав от боли, он повернулся и нажал кнопку вызова медсестры. Через несколько мгновений дверь открылась, и в дверь просунулась головка хорошенькой рыжеволосой сестры.
     - Чем могу помочь, доктор Синклер? - спросила она заботливо. - Что случилось? Не можете уснуть?
     - Который час? - спросил он.
     - Всего пять.
     - Тогда вы можете мне помочь, - сказал он с усилием. - Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне добраться до телефона. И как только я поговорю с семьей и организую транспорт, я намерен выписаться.

***

     Филиппа Синклер уже проснулась, когда услышала телефонный звонок где-то в глубине дома. В звуке было что-то призывное. Она выскользнула из постели и потянулась за стеганым атласным халатом. Через мгновение зазвонил внутренний телефон на столике у ее кровати. Она присела на край постели и взяла трубку.
     - Да, Хэмфри, в чем дело?
     - Это сэр Адам, миледи, звонит из больницы.
     - Да? - сказала она. - Тогда вам лучше сразу переключить его.
     - Сейчас, миледи.
     После нескольких щелчков, когда Хэмфри переводил звонок, в трубке раздался знакомый голос Адама, дрожащий и огрубевший от напряжения и боли.
     - Привет, Филиппа. Прости, что звоню так рано. Наверное, разбудил тебя.
     - Нет, я уже начала шевелиться, - сказала Филиппа. - Что с тобой?
     - Я... м-м... не думаю, что мне следует провести в больнице больше времени, чем необходимо, - сказал он с трудом. - Я попросил Хэмфри приехать и забрать меня.
     Сами слова были довольно нейтральны, но в тоне было что-то зловещее.
     - Адам, ты в порядке? - спросила она.
     - Сейчас да, - ответил он. - Просто пошли Хэмфри. Не беспокойся.
     - Понимаю, - сказала она. - Ну что же, в такую рань не должно быть напряженного движения. Хочешь, чтобы я тоже приехала?
     - Нет, со мной все будет в порядке. Увидимся через пару часов.

***

     Хэмфри приехал в больницу вскоре после шести и привез одежду. К тому времени Адам, выпивший несколько чашек кофе, решил, что худшее воздействие успокоительного уже прошло, но одевание, даже с помощью Хэмфри, потребовало от него гораздо больших усилий, чем хотелось бы. Подписав все необходимые для выписки бумаги, он не стал возражать, чтобы его отвезли к ожидающему "бентли" в инвалидном кресле.
     Он позволил себе немного перевести дух, когда его засунули на заднее сиденье, и они направились домой. Но, отвечая на встревоженные расспросы Хэмфри об аварии, он снова задумался об этой стороне последних суток - не следствии, а причине.
     - Хэмфри, не хочу быть невежливым, но я совершенно измотан, - сказал он, пытаясь найти положение поудобнее. - Я попытаюсь вздремнуть.
     - Конечно, сэр.
     Но пока Хэмфри ехал к дому, а значит, и к безопасности, Адам снова начал вспоминать саму аварию. Даже Маклеод с самого начала усомнился, что это был несчастный случай, а Адам, еще находящийся в шоке, отмел это, почти не задумавшись. Теперь он полагал, что знает, как и кем это, наверное, было организовано.
     Он вспомнил мотоцикл, быстро нагоняющий его слева - и умчавшийся вперед примерно тогда же, когда лопнула шина. Он сомневался, что это можно доказать, но был готов поспорить, что шина "наткнулась" на пулю, выпущенную тем самым мотоциклистом, который так удачно, как подумал тогда Адам, пытаясь удержать машину, избежал столкновения.
     И своевременное прибытие "доброй самаритянки"... это тоже, наверное, было частью плана: позаботиться о том, чтобы, если он выживет при аварии, он оказался бы в нужной больнице, где еще одна "ударная группа" позаботилась бы, чтобы он не выжил.
     - Мне кажется, ты прав, - сказала Филиппа, когда за завтраком в утренней гостиной он повторил все снова. - Должна сказать, все было очень хитро спланировано. Будь ты менее искусным водителем, дело обернулось бы совершенно по-другому.
     - Будь я хоть капельку внимательнее, все это могло вообще не произойти, - хмуро сказал Адам.
     - А теперь ты чрезмерно суров к себе, - ответила она. - Если "удар" был спланирован, как ты допускаешь, ты ничего не смог бы сделать, чтобы предотвратить это. А когда ты выжил в катастрофе, то прекрасно со всем справился, особенно учитывая, что был в состоянии шока. Ты явно очень быстро почувствовал, что что-то не так, иначе не отказался бы от анализа крови.
     - Это, кажется, не имело особого значения, - уныло сказал Адам, отталкивая чашку чая. - Они явно ухитрились достать что-то другое для установления физической связи... возможно, окровавленные тампоны, оставшиеся после наложения швов на голову. Нет, не думаю, что доктор Локхарт участвовали в этом.
     Филиппа пожала плечами, словно говоря: "Я даже не собиралась предполагать это", и Адам взволнованно продолжал:
     - Они также сумели подделать лекарство... что по-настоящему тревожно, ведь мы не знаем, что я принял!
     Филиппа улыбнулась.
     - Вероятно, это можно узнать, если это так тревожит тебя. Ты явно миновал пиковый эффект, каким бы он ни был, но в твоем организме еще должно остаться достаточно, чтобы показать параметры препарата. Хочешь, я возьму анализ и попрошу Хэмфри отвезти его в Джорданберн?
     Он горько хмыкнул и подпер голову левой рукой, осторожно дотронувшись до повязки.
     - Идея недурна... хотя, судя по моей реакции, это было всего лишь какое-то успокоительное. Ничего такого, что было бы заметно сразу, а тем более через день после приема, но достаточно, чтобы ослабить сопротивление, особенно если препарат был замедленного действия: что-то, достигающее пика часа через три-четыре после приема. Именно так сделал бы я.
     Он зевнул и вздохнул.
     - А если бы нападающий достиг успеха, то мою смерть списали бы на кровоизлияние в мозг или что-то в этом роде: расширение ран после автокатастрофы. При таких обстоятельствах немножко валиума или либриума в организме никого бы не удивило.
     - Думаю, мне бы хотелось сделать тебе анализ, Адам, - сказала Филиппа, откладывая салфетку. - И думаю, мне бы хотелось, чтобы ты отправился в постель и как следует выспался. Мне также не нравится мысль, что у Ложи Рыси есть проба твоей крови. Это заставляет гадать, что они могут держать в запасе - для второй атаки, раз первая не удалась.
     - Здесь им меня не достать, - спокойно сказал он.
     - Знаю. Но со временем тебе придется выйти.
     - Верно. Но у меня есть обязанности.
     - Это я тоже понимаю, - согласилась Филиппа, - но не хочу, чтобы ты рисковал без необходимости. Пообещай мне, что на несколько дней спрячешься - по крайней мере до тех пор, пока немного не поправишься. С самой сильной волей на свете, - добавила она практично, - ты не можешь хорошо охотиться на преступников с рукой на перевязи и скрипящими при каждом вздохе ребрами.
     - Не очень-то героический вид, а? - улыбнулся Адам, вспомнив слова доктора Локхарт о "благородном челе" - Не могу обещать чуда, но даю слово, что не сделаю ничего, отдающего бравадой.
     - Сойдет, наверное, - вздохнула Филиппа. - Если ты покончил с завтраком, можешь отправляться в постель. Через. несколько минут я зайду, чтобы взять кровь.

Глава 29

     Адам проснулся около пяти часов вечера; все тело ломило, но головной боли или путаницы в мыслях почти не ощущалось. Он еще размышлял, хватит ли ему сил встать и спуститься вниз, когда вошел Хэмфри с ужином на подносе.
     - А, вы проснулись, сэр! - воскликнул Хэмфри. - Ее светлость сказала, чтобы я не позволял вам спать после пяти. Пойду и скажу ей, что вы зашевелились.
     Адам вряд ли назвал бы предпринятые до сих пор усилия "шевелением", но пока Хэмфри не было, он сумел на дрожащих ногах сходить в ванную комнату и к приходу Филиппы неловко уселся на стул за столом у окна.
     - Ну-с, как ты себя чувствуешь? - спросила она, глядя, как он начал изучать содержимое подноса под тарелкой.
     - Как будто попал под грузовик, - усмехнулся он в ответ, - Тебе не следовало позволять мне спать так долго.
     - Тебе это было необходимо, - твердо сказала она. - И я хочу, чтобы ты сразу же вернулся в постель, как только сумеешь что-нибудь съесть.
     Она положила рядом с подносом янтарный пузырек с желтыми капсулами.
     - Это то, что тебе было назначено принимать и что я по-прежнему рекомендую, - сказала она. - То, что ты принял около полуночи, было дозой валиума примерно равной предоперационной для радикальной хирургии, но замедленного действия, которая поразила бы тебя часа через четыре. Так, во всяком случае, считают в лаборатории. Тебе очень повезло - или твой предполагаемый убийца был очень осторожен.
     Поглядев на знакомую наклейку на пузырьке "Королевская эдинбургская больница", Адам одной рукой вытащил пробку, вытряхнул две капсулы и запил их апельсиновым соком. "Ужин" на самом деле представлял собой омлет с жареными помидорами и грибы в сопровождении тоста и ячменных лепешек. Поглядывая на Филиппу, Адам неловко взял вилку в левую руку.
     - Ну-с, что еще произошло, пока я спал? - спросил он берясь за еду.
     - Ноэль и Перегрин оба и звонили, и заезжали. Вернутся завтра, после позднего завтрака. Вчера вечером в развалинах в Дунфермлине они нашли вот это.
     Из кармана розовато-лилового кардигана она достала маленький сверток, образованный ее шелковым шарфом и двумя носовыми платками. Адам заметил, что Филиппа носит кольцо со скарабеем. Он отложил вилку. В складках ткани прятался почерневший металлический диск примерно двух дюймов в поперечнике.
     - Не пытайся дотронуться до него, - сказала она, когда сын наклонился поближе, чтобы лучше рассмотреть. - Сейчас он, конечно, подавлен, но в нем все еще много остаточной энергетики. Можешь поиграть с ним завтра. Сначала я думала, что он серебряный, но на самом деле, кажется, это железо или сталь, вставленные между двумя слоями серебра. Мы с Ноэлем проверили его магнитом, и он определенно железный... что согласуется с тем, что Дональд Кохрейн обнаружил в Балморале.
     - Он нашел там что-то подобное? - спросил Адам.
     - Ну, то, что осталось от диска, - ответила Филиппа. - У нас теперь есть медальон Рыси - и установлена связь между ударом молнии в Балморале и ударами на Кэлтонском холме и в Дунфермлине. По-моему, Балморал был лишь пробой сил: проверкой, действительно ли они могут управлять молнией. Ешь, дорогой, пока ужин не остыл.
     Пока она заворачивала остатки медальона, Адам автоматически продолжал есть, напряженно обдумывая результаты. Через несколько минут Филиппа включила переносной телевизор, чтобы послушать вечерние новости. Международное обозрение было в основном посвящено ухудшающейся обстановке в Персидском заливе, однако шотландские новости посвятили несколько минут эфирного времени последним известиям о "катастрофе в Дунфермлине".
     Последовало несколько коротких интервью - от сдержанного до экстремистского. Представитель полиции Дунфермлина заявил, что, поскольку среди руин не найдено никаких химических следов взрыва, инцидент будет рассматриваться как стихийное бедствие. Местный эколог тоже считал, что несчастный случай был вызван естественными силами, но пошел дальше, предположив, что пора бы населению принять более серьезные меры по очистке окружающей среды, пока природа не вышла из себя окончательно.
     Последним интервью давал полицейский инспектор по фамилии Нейпир, которого пригласили прокомментировать очевидное сходство между этим инцидентом и имевшим место на Кэлтонском холме в Эдинбурге неделю назад. Его толкование, с точки зрения Адама, было просто гнусным, ибо формулировалось в выражениях, которые несведущие люди сочли бы здравыми.
     - Не могу сказать, что я когда-либо особенно верил в кару небесную, - сказал Нейпир с сардонической усмешкой, - но даже я не могу игнорировать факт, что два недавние удара молнии, кажется, были направлены конкретно на членов ордена Вольных Каменщиков. Будь я религиозным человеком, я бы чувствовал искушение сказать, что они, наверное, заслужили гнев Божий. Может быть, нам следовало бы спросить себя,