отвезет леди Джулиан домой, и не сообразил, что когда мы выйдем, будет лить как из ведра. Мы с Перегрином собирались ехать на поминки на такси, а Хэмфри встретил бы нас там. Но если бы ты подбросил нас к книжному магазину... Ты ведь не против встретиться с Перегрином при таких обстоятельствах?
     Гордон улыбнулся и покачал головой.
     - Я так и думал, что это он сидел рядом с тобой во время службы. Вон он идет.
     - Явно не перехватил Хэмфри, - произнес Адам, заметив на лице художника покорность судьбе. - Он будет очень рад, что не придется мокнуть... Перегрин, позвольте представить вас сэру Гордону. Гордон, это один из моих коллег, мистер Перегрин Ловэт. Перегрин, это генерал сэр Гордон Скотт-Браун.
     - Здравствуйте, мистер Ловэт, - сказал сэр Гордон, пожимая Перегрину руку.
     - Счастлив познакомиться, сэр, - пробормотал Перегрин.
     - Гордон подбросит нас к книжному магазину, - весело сказал Адам, увлекая художника к дверям.
     Перегрин еще не успел понять, что происходит, а они уже забирались в синий "форд-гранаду". Пока машина мчалась по Принсез-стрит, а потом на юг по мосту над Уэверли-стейшн, Перегрин хлопал глазами и молчал, а Адам и генерал обменивались невинными замечаниями о погоде. Через десять минут они были на месте, и Перегрин смотрел вслед отъехавшему автомобилю, пока Адам топал ногами, стряхивая воду перед входом.
     - Адам, это тот самый Гордон Скотт-Браун?
     - Насколько я знаю, он единственный, - ответил Адам. Перегрин широко открыл глаза и тихонько присвистнул.
     - Главный генерал Шотландии, Главнокомандующий! Я видел его портрет в полковой галерее в замке.
     - Что ж, он комендант замка, и это его полк, - сказал Адам, словно это все объясняло. - Вот почему он смог подбросить нас: ему по дороге на работу.
     Перегрин уже начал привыкать к тому, что Адам знаком с самыми разными весьма важными людьми, которые всегда оказывались под рукой, когда возникала нужда. Но что-то именно в этом совпадении показалось ему немного необычным даже для Адама. Полная небрежность ответа Адама отвергала дальнейшие серьезные вопросы, однако, когда они уже вошли, Перегрин вдруг задумался, не был ли и сэр Гордон чем-то большим, нежели генералом.
     В доме они встретились с Маклеодом, хотя Джейн с ним уже не было. Выразив соболезнования семье, Адам разыскал его и отвел в сторонку, чтобы коротко расспросить о расследовании.
     - Мы с Дональдом вчера опросили не меньше дюжины людей, - мрачно проговорил инспектор, - но, хоть и получили кое-какую полезную информацию, можно было и не суетиться. Господи, хоть бы прессу кто-нибудь сбросил с наших плеч! Чего хорошего, если приходится ежедневно делиться добытыми фактами с дюжиной журналюг.
     Он свирепо впился в бутерброд.
     - Будь я лет на двадцать моложе, бросил бы эту работу и стал бухгалтером. А так я начинаю думать, что мне лучше уйти на пенсию и разводить пчел!
     Адам прекрасно знал, что его слова нельзя принимать всерьез, но в полной мере разделял разочарование друга.
     Вскоре они расстались. Маклеоду надо было вернуться к расследованию, Перегрину - провести несколько часов за работой над заказанным портретом бывшего мэра Эдинбурга, а Адаму - договориться с молодым врачом, тот заменит его на два дня, которые он собирался провести в Лондоне.
     По дороге домой, поскольку было уже поздно, Адам попросил Хэмфри остановиться у закусочной и сходил за тремя завернутыми в бумагу порциями рыбы с жареной картошкой. Они развернули эту изысканную трапезу на ореховых подносах, откидывающихся на спинках передних сидений, и Адам коротко изложил Перегрину и Хэмфри приблизительное расписание поездки в Лондон.
     В среду утром он отправился в аэропорт, намереваясь задержаться в Джорданберне ровно на столько, чтобы совершить очередной больничный обход. Однако один из его наиболее тяжелых пациентов выбрал именно это утро, чтобы впасть в почти суицидальную депрессию. В конечном счете прошло почти три часа, прежде чем Адам смог уехать.
     К счастью, Хэмфри не сидел сложа руки, пока хозяин разбирался с неожиданным медицинским кризисом. Следующий рейс в Лондон отправлялся в три сорок пять, и Хэмфри сумел перебронировать билет и достать место.
     Уже стемнело, когда Адам приземлился в Хитроу; взлетные полосы покрыла изморозь. Оказавшись в аэровокзале, он немедленно направился к ближайшему монитору с информацией о прибытии, поскольку из-за задержки мог не успеть встретить Филиппу. Быстрый взгляд на номера рейсов показал, что ее самолет задерживается на полчаса... чего, учитывая погоду, вполне можно было ожидать.
     Воспользовавшись отсрочкой, Адам повесил сумку на плечо и пошел в ближайшее к залу прилета кафе, где заказал большую чашку чая и устроился за столиком. В окне на противоположной стене смутно отражался интерьер кафе. В темноте на улице мелькали огни взлетающих и садящихся самолетов.
     Движущиеся огни... темные поля. Мысли Адама вновь устремились к недавнему путешествию во Внутренние Миры и загадочным словам Владыки о работе, ожидающей Перегрина Ловэта.
     Разбитые мозаики должны быть восстановлены... Храм света должен быть отстроен заново...
     Размышляя, Адам пытался согласовать эти слова с тем, что леди Джулиан прочитала в "И Цзин". "Различать, - сказала Джулиан, - значит распознавать различия среди неразберихи. Согласовывать - значит действовать как судья, присуждая возмещение там, где было правонарушение".
     Разбитые мозаики. Неразбериха. Адам не питал сомнений, что оба оракула указывают на распад всех предыдущих личностей Джиллиан Толбэт. Образ храма, который надо отстроить, был метафорическим напоминанием о цельности личности... но как восстановить такие руины?
     Внезапно перед его мысленным взором возникли руины башни Темпльмор, теперь находящейся в процессе реставрации, - и он попытался соотнести это со случаем Толбэт.
     "Как восстановить руины? С физическим строением, вроде башни, это очевидно. Начинаешь работать от земли и вверх..."
     Он все еще размышлял о возможном значении догадки, когда в его мысли ворвался громкий треск громкоговорителей рапорта, за которым последовало визгливое объявление, что рейс 214 из Бостона только что совершил посадку.
     Адам допил чай, зная, что мать задержат необходимые формальности паспортного контроля, а потом получение багажа и таможня. Минут через двадцать он повесил сумку на плечо и, забежав в один из аэровокзальных цветочных магазинов, купил нежный букет тепличных орхидей. К тому времени, как он устроился в зале прилета с видом на двери, первые пассажиры из Бостона начали выплескиваться в зону ожидания, где их встречали друзья и родственники.
     Несколько нетерпеливо Адам осматривал толпу. Через мгновение он заметил ее: стройная фигура с платиновыми волосами в алом пальто и шляпке решительно вошла в зал в центре небольшого вихря служащих аэропорта.
     В молодости Филиппа Синклер была красавицей. В семьдесят пять она по-прежнему была поразительно красивой женщиной, элегантной и безукоризненно ухоженной, с властным лицом и сверкающими темными глазами. Молодой человек в летной форме вился вокруг Филиппы, пытаясь, судя по жестам, успокоить ее, а позади них человек средних лет в комбинезоне бригадира разговаривал с парой одетых в униформу носильщиков, один из которых толкал тележку с багажом. Сама Филиппа казалась царственно безразличной к любопытным взглядам людей в зале. Даже издали Адам видел ее спокойное, решительное лицо.
     Улыбаясь, он двинулся вперед, помахав рукой, чтобы привлечь ее внимание. Как только мать заметила его, ее грозное спокойствие сменилось поразительно теплой улыбкой. Резко повернув, она элегантно прошествовала ему навстречу, предоставив свите семенить следом с неподобающей поспешностью.
     Когда они встретились, Адам крепко обнял мать и приветствовал ее поцелуем, потом вручил орхидеи.
     - Боже мой, Филиппа, - прошептал он добродушно, - Ты можешь хоть куда-нибудь приехать, не устроив переполох?
     Ответом ему была презрительно-ироническая гримаса. С удовольствием вдохнув аромат цветов, мать встала на цыпочки, чтобы поцеловать бронзовую щеку сына, потом оперлась на его руку и оглянулась на свиту.
     - Похоже, один из моих чемоданов потерялся где-то между Бостоном и Лондоном, - строго сказала она; в ее выговоре акцент янки смешался с Северным нагорьем. - Розыски идут но пока никто не знает, куда он делся. Надеюсь, что мистер Мартин все выяснит.
     Она устремила на мистера Мартина хирургически острый взгляд. Бесконечно сострадательная к истинно несчастным, Филиппа не терпела даже мелкой некомпетентности.
     Аэропортовский чиновник виновато поежился и взглядом попросил у Адама пощады.
     - Мы прилагаем максимум усилий, леди Синклер, - сказал он. - Я ужасно сожалею о причиненном неудобстве. Уверен, что чемодан очень скоро найдется. Если он не попал на рейс в Бостоне, его привезут следующим. Назовите только ваш отель, и я пришлю его, как только он прибудет.
     - Спасибо, я была бы признательна, - отчеканила Филиппа и вопросительно посмотрела на сына.
     - До пятницы мы будем в Каледонском клубе, - сказал Адам, подавая чиновнику визитную карточку из футляра с монограммой. - Если к тому времени проблема не решится, управляющий клуба даст вам мой адрес в Шотландии. Надеюсь, проблем не возникнет.
     - Конечно, сэр Адам. Большое спасибо. Мне очень жаль, леди Синклер.
     Филиппа удостоила чиновника ледяным кивком и прошествовала к выходу; Адам и носильщик с багажом последовали за ней в кильватере.
     Они взяли такси на стоянке перед аэровокзалом. Адам назвал шоферу адрес и проследил, чтобы все чемоданы были погружены в багажник, потом сел в машину и лукаво посмотрел на мать.
     - Надеюсь, в потерянном чемодане не было ничего незаменимого? В Париже невостребованный багаж могут уничтожить, заподозрив бомбу.
     Филиппа рассеянно кивнула.
     - Да, дорогой, знаю. - Она устроилась поудобнее - как птица поправляет перышки - и сказала оживленнее: - Нет, там нет ничего существенного: просто всякие безделушки, без которых я легко могу обойтись. Если я была немного строга с тем молодым человеком, то лишь потому, что в начале он попытался отмахнуться от меня. Чего я просто не выношу, так это лени и пренебрежения служебными обязанностями!
     Она покачала головой и рассмеялась своей горячности.
     - Какой ужасной старухой я стала с тех пор, как ты был у меня в последний раз! Нам нужно чаще видеться. Если бы я на минуту поверила, что кто-то в клинике может работать хотя бы вполовину так, как могу я, то удалилась бы в коттедж на острове Арран и провела бы преклонные годы, выращивая петунии!
     Адам вспомнил Маклеода и хмыкнул.
     - Ну, нет. Ты такой же трудоголик, как я. И кстати, как дела в клинике?
     Плечи Филиппы поднялись и опустились в элегантном пожатии.
     - Напряженно. На самом деле, напряженнее, чем обычно. Увеличилось количество направлений из больниц за пределами нашего округа. Пусть это дань уважения результатам нашей работы, но увеличивается и нагрузка на персонал. Я приняла трех новых консультантов. Двое из них - компетентные аналитики, а вот третий действительно подает надежды. Мне будет интересно следить за развитием его таланта.
     Она внимательно посмотрела на сына.
     - Ну а ты? Как дела на домашнем фронте?
     - Если ты имеешь в виду больницу, - ответил он, - то все более или менее как обычно, хотя некоторые недавние нововведения министерства здравоохранения породили чертову уйму дополнительной канцелярской работы. Поскольку все остальное касается... - Он понизил голос: - Что ты знаешь о смерти Рэндалла?
     - Мне по крайней мере ясно, что с таким делом полиция не справится - если, конечно, не считать твоего инспектора Маклеода. - Точеное лицо Филиппы застыло, она бросила быстрый взгляд на спину шофера и добавила: - Это один из вопросов, которые я хочу с тобой обсудить - позже. Пока достаточно сказать, что я глубоко сожалею о потере такого друга.

***

     Посещая Лондон, Адам обычно останавливался в Каледонском клубе. Приехав, они с Филиппой велели швейцару присмотреть за багажом, а сами прошли к стойке администратора. Портье сразу узнал Адама и вскочил с места с радушной улыбкой.
     - Добрый вечер, сэр Адам!
     - Добрый вечер, Том. Это моя мать, леди Филиппа Синклер. Надеюсь, мой слуга заказал для нас смежные комнаты?
     - Все верно, сэр Адам. Я сам говорил с ним. Извольте расписаться в книге регистрации, а я принесу ключи. Да, для вас сообщение, сэр. Поступило минут двадцать назад.
     Он передал Адаму сложенный листок. Адам развернул записку и поднес к свету.
     "Для сэра Адама. Передать по приезде.
     Важные новости. Почтительно прошу без промедления позвонить домой. Хэмфри".
     Адам молча передал записку Филиппе. Та подняла брови и прошептала:
     - Пожалуй, тебе лучше ему позвонить.
     - Если это срочно, сэр, - вставил Том, - можете позвонить отсюда.
     - Спасибо. - Адам протянул руку к телефону.
     - Наберите девятку для выхода на внешнюю линию, сэр.
     Адам набрал код и номер Стратмурна. Хэмфри ответил на втором гудке.
     - Привет, Хэмфри, - сказал Адам. - Я только что забрал Филиппу и получил сообщение, которое вы оставили в клубе. Что случилось?
     - С вами пыталась связаться одна леди, сэр, насчет своей дочери. - Обычная телефонная официальность Хэмфри не могла скрыть его возбуждения. - Она назвалась мисс Айрис Толбэт.
     Мать Джиллиан Толбэт!
     - Ясно, - промолвил Адам, сдерживая чувства. - Насколько я понимаю, она звонила из Лондона?
     - Да, сэр. У меня здесь ее телефон, если вы желаете записать его.
     Адам уже тянулся за ручкой на конторке.
     - Ваша правда, Хэмфри. Давайте.
     Он записал телефонный номер на обороте записки и для проверки прочитал цифры вслух. Повесив трубку, он обернулся к Филиппе. Мать предупреждающе подняла руку.
     - Наверняка будет долгая история, а я до смерти хочу чая. Давай я посмотрю, как там наши вещи, и встречу тебя в гостиной, когда ты освободишься.
     - Лучше я позвоню из комнаты, - ответил Адам, делая знак швейцару, катившему тележку с их багажом, - чай тебе принесут в номер.
     Он думал об Айрис Толбэт, когда они с Филиппой прошли за швейцаром в лифт и потом в комнаты, благословляя силы, подсказавшие ей выбрать именно этот вечер, чтобы попытаться позвонить ему... хотя этот звонок означал дальнейшее ухудшение состояния Джиллиан. Однако время нельзя было выбрать лучше. Когда швейцар ушел, Адам сбросил пальто и сразу же набрал лондонский номер, продиктованный ему Хэмфри. На третьем гудке ответил обеспокоенный мужской голос.
     - Добрый вечер. Это доктор Адам Синклер из джорданбернской больницы в Эдинбурге. Меня просили связаться с мисс Айрис Толбэт...
     - Доктор Синклер? - Собеседник не дал Адаму договорить. - О, слава Богу, мы надеялись на ваш звонок! Я Джордж Толбэт, Айрис - моя жена. Мы... насчет нашей дочери, Джиллиан...
     - Конечно. Я хорошо помню этот случай, - вежливо произнес Адам. - Чем могу помочь вам, мистер Толбэт?
     - Не мне - Джиллиан, - ответил Толбэт. - Месяц назад, разговаривая с моей женой, вы сказали ей... то есть дали ей понять, что если... если состояние нашей дочери не улучшится, то мы могли бы обратиться к вам.
     - Очевидно, состояние Джиллиан не улучшилось?
     - Нет. В сущности, ей даже хуже. Доктора в Чаринг-Кросс испробовали все, что могли придумать; ничего не помогает. Она просто уходит... Мы беседовали с доктором Огилви, лечащим врачом Джиллиан, и она согласилась, чтобы мы обратились к вашей профессиональной помощи. Я знаю, что прошу слишком многого, но вы... вы могли бы посмотреть ее?
     - Конечно, я ее посмотрю, - обнадеживающе сказал Адам. - Так уж получилось, что я в данный момент в Лондоне по личным делам. Почему бы нам не встретиться завтра с вами и мисс Толбэт в больнице? Было бы полезно и присутствие доктора Огилви. Когда она обычно совершает обход?
     - Как правило, она заканчивает около десяти. Но если для вас это слишком рано...
     - Десять часов? Прекрасно, - кивнул Адам. - Между прочим, мне хотелось бы привести с собой коллегу...

Глава 17

     Выйдя в гостиную, Адам обнаружил, что мать уже скинула туфли, устроилась в обитом тартаном кресле, подобрав под себя ноги в чулках, как девочка, и пьет чай из изящной фарфоровой чашки. Она подала ему чаю, и ее улыбка осветила комнату.
     - Ну? В чем же там было дело?
     Адам опустился в кресло напротив, принял у Филиппы чашку и блюдце и поставил, чтобы добавить молоко и сахар.
     - Помнишь, я звонил тебе несколько недель назад насчет девочки, Джиллиан Толбэт, и дела Майкла Скотта?
     - Конечно.
     - Так вот, со мной наконец связались ее родители, - продолжал Адам. - Они хотят отдать дочь на мое попечение.
     Филиппа понимающе подняла бровь.
     - Судя по тому, что ты рассказывал, странно, что им понадобилось столько времени.
     Адам отпил чаю.
     - Лучше поздно, чем никогда, - сказал он. - Я только надеюсь, что ситуацию еще можно спасти.
     - Да уж. - Филиппа передернула плечами и сжала руки, словно от внезапного холода. - Бедная душа - прошлая и нынешняя! Надеюсь, что когда это, теперешнее, мое тело будет уже восемьсот лет мертво, никакой негодяй не найдет причины вытащить меня к останкам! - После паузы она добавила: - Как ты собираешься объяснить это родителям?
     - Если они будут требовать конкретный диагноз, - сказал Адам, - полагаю, я определю проблему как "расстройство личности". Это в общем-то достаточно верно. - Он пожал плечами. - Кроме того, я хочу уговорить их перевезти Джиллиан в Эдинбург. Мне дали понять, что в разрешении проблемы должен участвовать мой новый специалист, а я не могу просто привезти его сюда для работы... особенно, поскольку мы еще не уверены, какой эта работа будет. Более того, в Эдинбурге есть и другие дела, требующие моего присутствия.
     - Это, конечно, верно. Что ж, не думаю, что ты столкнешься с сильным сопротивлением родителей. Насколько я поняла, они уже убедились, что ты - последняя надежда на выздоровление их дочери. - Она помолчала и добавила задумчиво: - Интересно, знает ли Ложа Рыси о существовании Джиллиан.
     Адам поставил пустую чашку и пожал плечами.
     - Трудно сказать. Надо полагать, команда, которая совершила воскрешение в Мелроузе, знала о ее существовании. Они, конечно, должны были знать, что вытаскивают Скотта из нынешней инкарнации. И если хоть один человек из этой команды уцелел в бойне у Уркхарта, он или она вполне могли передать это знание другим агентам организации. Чего бы это ни стоило.
     - И чего же это стоило? - спросила Филиппа. Адам поморщился.
     - В ее теперешнем состоянии Джиллиан не имеет для них значения - ни как текущая угроза, ни как будущий капитал. Но эта ситуация может быстро измениться, если наши враги заподозрят, что ее можно исцелить. В конце концов, по крайней мере одна из ее прошлых личностей - то есть Майкл Скотт - знает, чего добивается Рысь. Если бы они считали, что мы можем узнать это - а значит, и получить какой-то ключ к их замыслу... конечно, они попытаются ее уничтожить.
     - Другими словами, - коротко сказала Филиппа, - чем меньше посторонних знает об этом, тем лучше.
     Адам кивнул.
     - Меня очень беспокоит ее перевозка в Эдинбург. Она окажется еще ближе к Рыси, следовательно, станет еще более уязвимой.
     - А если поместить ее в частную клинику? - спросила Филиппа. - Это было бы и безопаснее, и спокойнее для твоей работы.
     - Мы в Британии, а не в Америке, - напомнил ей Адам. - Наша система, к несчастью, не отличается гибкостью правил. Пока Джиллиан является государственной больной, есть пределы тому, насколько далеко я могу отклониться от стандартных процедур. Даже перевозка ее в Шотландию вызовет немало удивленных взглядов. А когда она будет там, мне надо будет постараться держаться в тени, пока мы не узнаем, что делать.
     - В таком случае, - сказала Филиппа, - было бы неплохо кому-нибудь из Охотничьей Ложи взять на себя ответственность за защиту девочки