олчал. Они ехали теперь по объездному кольцу вокруг Эдинбурга в сторону Форт-Роуд-Бридж. Чуть позже художник задремал - день выдался все-таки хлопотный, - и Адам смог наконец поразмыслить о других событиях дня, кроме борьбы с логикой Перегрина. В истории с Майклом Скоттом не все складывалось.
     Не говоря уже о бесцеремонном нарушении покоя души Майкла Скотта и о том, какие последствия это имело для маленькой Джиллиан, оставался еще один вопрос: личность и статус того, кто за все это должен ответить. Поскольку они явно намеревались заполучить в свои руки книгу заклинаний Скотта, Адам продолжал держаться своего первоначального предположения, что кражу осуществили неофиты. Небрежность, с которой они обращались со Скоттом, достаточно наглядно свидетельствовала об их сравнительной неопытности.
     С другой стороны, в прошлом ему достаточно часто доводилось скрещивать шпаги с представителями различных лож черной магии, и он знал, что их руководители вполне способны предоставлять своим предприимчивым подчиненным относительную свободу действий - до тех пор, пока эта свобода не вступает в противоречие с интересами руководителей. Так, может, это обращение к духу Майкла Скотта - именно то, чем оно и выглядело на первый взгляд: не очень умелые действия слишком амбициозных подмастерьев? Или это все-таки гамбит в какой-то куда более замысловатой шахматной партии?
     Как бы то ни было, Адаму пришлось признать, что при нынешнем объеме имеющейся информации он не может сделать никакого определенного вывода. Более того, изменить ситуацию он тоже не в состоянии, пока хоть немного не отдохнет. Сворачивая с шоссе к Стратмурну, он вдруг ощутил навалившуюся на него свинцовую усталость, на которую до поры ухитрялся не обращать внимания. Помимо чисто физического изнеможения к этому добавилась реакция на психические усилия, затраченные в процессе освобождения Скотта и очистки его могилы. Вид Перегрина, встревоженно вздрогнувшего, когда Адам остановил "ягуар" и заглушил мотор, подтвердил, что молодой художник утомлен не меньше, хотя бороться с усталостью ему удается куда хуже.
     - Спасибо, Хэмфри, - кивнул Адам дворецкому, который распахнул входную дверь и приготовился помочь им снять пальто. - День сегодня выдался на редкость тяжелый. Я буду премного обязан, если вы подадите нам чай в библиотеку, и еще больше - если вам удастся присовокупить к нему пару сандвичей.
     - Уверен, что-нибудь найдется, сэр, - отвечал Хэмфри. - Я растопил камин в библиотеке уже с час назад. В общем, там уже уютно.
     Когда он, проводив Адама до дверей библиотеки, повернул назад, Перегрин не удержался и оглянулся ему вслед.
     - Он ведь всегда знает наверняка, что вам нужно в данный момент, верно? - задумчиво заметил он. - Надеюсь, вы не станете утверждать, что он читает мысли. Но если не это, то что?
     Каким бы усталым ни чувствовал себя Адам, он не удержался от улыбки.
     - Мысли он, пожалуй, не читает - просто сказывается многолетний опыт, - ответил он, жестом приглашая Перегрина занять место у огня. - Насколько я знаю Хэмфри, он мигом принесет поднос. Так что садитесь и устраивайтесь поудобнее, хорошо?
     Полчаса спустя Перегрин поймал себя на том, что отчаянно зевает над чашкой чая.
     - Мне ужасно неловко, - извиняющимся тоном пробормотал он. - Право же, никуда не годится засыпать в каких-то пять вечера. Даже с учетом того, что мы вчера припозднились, а сегодня были чуть свет уже на ногах, это не может служить оправданием зевоты во время беседы. К тому же со времени обеда прошло всего несколько часов, а я голоден как волк! Можно подумать, я целый день только и делал, что рыл ямы!
     Адам потянулся за еще одной булочкой; напряжение мало-помалу отпускало его.
     - Еще одно широко распространенное заблуждение. Большинство людей наивно полагает, что психическая работа не может выматывать сильнее, чем физическая в самых своих утомительных формах.
     - Психическая работа? - Перегрин с усилием подавил очередной зевок. - Но я же вообще ничего не делал, ни психически, ни еще как-нибудь.
     - Еще как делали, - ответил Адам. - Как по-вашему, чем вы занимались, когда делали свои наброски?
     Вместо ответа Перегрин осторожно покосился на него.
     - Кстати, если вы не заметили этого сами, - продолжал Адам, - сегодня вам пришлось играть далеко не последнюю роль в том, что обернулось серьезным психическим событием. Усталость, которую вы сейчас чувствуете, является прямым следствием этого. Вам еще предстоит привыкнуть к этому - если, конечно, вы намерены и дальше участвовать в таких делах.
     Перегрин резко поднял голову.
     - А мне позволят участвовать в них и дальше? - удивленно спросил он.
     - Да, позволят - точнее сказать, будут поощрять ваше участие. При нынешнем обороте событий я не берусь обещать, что смогу объяснить все происходящее - возможно, даже до тех пор, пока все не окажется позади. Однако мне хотелось бы, чтобы вы понимали природу по крайней мере части того, свидетелями чего стали сегодня - и что вы еще увидите в будущем.
     Перегрин задумчиво прикусил губу и уставился в огонь, словно ожидал найти ответ там.
     - Не знаю, готов ли я к этому, Адам. И все-таки расскажите, что вы делали на самом деле - только правда делали. Подозреваю только, что это меня немного пугает.
     Адам вздохнул, откинулся в кресле и принялся терпеливо, осторожно подбирая слова, объяснять. Сегодняшними поступками Перегрин выказал готовность быть более полно посвященным в тайны, которые составляли суть и смысл жизни Адама. И все-таки то, что Адам собирался сказать ему, следовало очень тщательно взвесить, подобрать верное соотношение таинственного и знакомого, чтобы не отпугнуть Перегрина от открывающейся перед ним судьбы.
     - Как вы, возможно, уже догадались сами, - начал Адам, - порой мне приходится лечить не только рассудок, но и душу. Иными словами, подобно Ноэлю Маклеоду, я выполняю дополнительные обязанности хранителя мира. Не буду пока даже пытаться обосновать вам свои полномочия, однако они распространяются на ту часть бытия, которую мы с Ноэлем, равно как и другие подобные нам, называем Внутренними Мирами. Они представляют собой... иную реальность, если угодно, лежащую вне времени и материального мира, однако доступную человеческому разуму посредством духовных усилий. Внутренние Миры - родник, из которого проистекают сны, источник вдохновения пророческих видений. Обычные люди могут попасть во Внутренние Миры только естественным путем - во сне или в бессознательном состоянии - и вынести оттуда лишь случайные обрывки воспоминаний о пережитом. Однако посвященные способны странствовать по Внутренним Мирам по своему усмотрению, полностью осознавая, что они делают; оттуда они выносят знание.
     Перегрин слушал молча, не поднимая взгляда на Адама, однако понемногу начал приобретать вид человека, услышавшего зов далекой трубы.
     - Вы говорите о том, что я делаю, когда пишу, - тихо произнес он наконец. - Не как посвященный... как-то по-другому. Вот, значит, откуда я все это вижу, да? Это пытались объяснить мне вы, мои портреты во сне. "Не беспокойся, просто пойми..."
     Адам улыбнулся:
     - Похоже, мне с самого начала стоило говорить с вами на языке художника. Возможно, дальнейшие откровения могут прийти к вам тогда, когда вы будете меньше всего ожидать их. Но вы ведь больше не боитесь, правда?
     Перегрин на мгновение напрягся, словно пробуя больной зуб. Потом вздохнул, словно с плеч его свалился тяжелый груз, повернулся и посмотрел в глаза Адаму:
     - Нет. Не боюсь.
     Адам кивнул:
     - Я так и думал. Что ж, раз так, продолжим этот разговор завтра утром. Признаюсь, мне очень интересно узнать, что вам приснится сегодня.

Глава 13

     Адам попросил Хэмфри накрыть завтрак к девяти. Сам он заснул, наказав себе проснуться в шесть утра. Спустя пятнадцать минут после пробуждения он принял душ, побрился и оделся - старая привычка не подвела его и на этот раз. В полной тишине он спустился в библиотеку, стараясь не мешать своему слуге и молодому соратнику еще немного поспать.
     Перегрин оставил свой блокнот в библиотеке, на столе у камина. Адам забрал его к себе на стол и открыл на втором наброске с Джиллиан Толбэт. Порывшись в ящике стола, он достал оттуда замысловато украшенную ювелирную лупу явно старинного происхождения, которую положил на стол рядом с блокнотом. Потом развернул кресло и, оттолкнувшись, проехал на нем к ближнему книжному шкафу.
     На нижней полке выстроились карты и географические атласы. Адам выбрал большую карту автомобильных дорог Британии и атлас мира - надеясь, впрочем, что последний ему не понадобится. Подъехав обратно к столу, он отодвинул в сторону атлас, лупу и развернул карту. В разложенном виде она занимала почти всю поверхность стола, так что Адам достал из-под нее блокнот и некоторое время сидел, похлопывал им по руке и рассеянно шарил взглядом по карте. Потом сделал глубокий вдох, перевел взгляд на рисунок Джиллиан Толбэт, старательно запечатлел его в памяти и только тогда сунул блокнот обратно под карту.
     - Ладно, Джиллиан, девочка моя, - прошептал он, кладя руку на карту в том месте, где под ней угадывался прямоугольник блокнота. - Придется тебе немного помочь мне в этом деле. Посмотрим-ка, находишься ли ты сейчас на Британских островах...
     Зажмурившись, он усилием воли заставил себя погрузиться в транс, сосредоточившись на лежавшем под картой блокноте и на резонансах, исходивших от сделанных Перегрином рисунков. Сначала он попробовал установить контакт с Майклом Скоттом, так как уже имел опыт общения с ним, однако никаких следов его души во Внутренних Мирах не обнаружил.
     На время отбросив эту мысль, он сосредоточился на матрице Джиллиан Толбэт. Полагаться на собственный опыт Адам в этом случае не мог, поскольку знал Джиллиан только по наброскам Перегрина; зато личность Джиллиан обладала одним несомненным преимуществом: в настоящий момент она имела телесное воплощение и находилась где-то на этой планете. Обнаружить ее астральные следы было, по идее, легче, чем следы Скотта, - если Адаму только удастся узнать ее.
     Не открывая глаз, он стал осторожно водить рукой по карте. Ладонь его перемещалась кругообразными движениями так, чтобы ни один квадратный дюйм карты не остался неохваченным. Освоившись, он постарался абстрагироваться от визуального образа географической карты и сосредоточился на чистых энергиях так, словно это были осязаемые рукой завихрения в каком-то потоке, где могло играть свою роль любое изменение температуры или силы течения.
     Он позволил себе течь вместе с ними; рука его словно отделилась от него, перемещалась самостоятельно, служила только посредником в поиске интересующей его личности. Постепенно описываемые ладонью восьмерки начали сужаться, и в конце концов рука замерла в одной точке. Адам открыл глаза. Ладонь застыла точно над большим пятном Лондона.
     - Неужели?
     Он смотрел на нагромождение серых кубиков городских кварталов, веря и не веря своим глазам. Слишком просто все выходило. На всякий случай он встал, взял со стола карту, зажмурившись, произвольно повертел ее в воздухе и только потом положил обратно на стол.
     Его ладонь снова принялась описывать восьмерки по поверхности карты и опять застыла точно над Лондоном.
     - Ну-ну, - пробормотал он. - Что ж, это упрощает дело. Посмотрим, не удастся ли нам сузить зону.
     Адам переложил карту на пол в эркере и снова подъехал к полке с атласами. На этот раз он выбрал крупномасштабную карту лондонского Сити, а также последнее издание атласа улиц Лондона от "А" до "Z". Отложив атлас до поры до времени в сторону, он расстелил на столе карту, разгладил ее ладонью и внимательно рассмотрел. Да, на этот раз требовалась более тонкая технология.
     Он выпрямился в кресле и закрыл глаза, расслабленно положив руки на подлокотники. Глубокий вдох позволил ему отрешиться от посторонних мыслей. Слегка сменив позу, Адам тверже оперся ногами на пол. Добившись идеального равновесия, он сделал еще один долгий глубокий вдох, потом выдох, вознося беззвучную молитву Пантократору, дарующему спокойствие и просветление.
     Почти мгновенно перед Адамом возник мысленный образ незавершенной пирамиды. Удерживая его в сознании, он сосредоточился, достраивая ее до вершины, укладывая камень за камнем. Стоило ему уложить на место последний каменный блок, как обращенная к нему грань пирамиды раскололась надвое, открыв парящее в центре пирамиды Всевидящее Око.
     Из зрачка его вырвался тонкий язык пламени, слившийся с собственным духом Адама, а пирамида куда-то исчезла. В голове Адама разлилось пульсирующее тепло, его центр располагался в месте мистического третьего глаза эзотерического зрения. Жар усиливался; Адам отбросил видение и открыл глаза.
     На короткое мгновение комнату озарили яркие радужные сполохи. Адам видел не только предметы, но и их ауры, меняющиеся от инфракрасного до ультрафиолетового. Во всей комнате остаюсь только два белых предмета: расстеленная перед ним на столе карта Лондона и блокнот с рисунками, связанными с душой, что занимала Адама.
     Стоило Адаму усилием воли совладать со своим зрением, радужный эффект исчез. Он взял лупу, как и в прошлый раз, положил блокнот под карту и, вставив лупу в глаз, принялся дюйм за дюймом изучать карту, начиная с левого верхнего квадрата.
     Названия городских районов сменяли друг друга: Эдмонтон, Уолтемстоу, Хайгейт... Еще районы: Хэмпстед, Айлингтон, Хекни - и никаких признаков того, что он искал. Он спустился на ряд ниже, но миновал Степни, Вестминстер и Кенсингтон без какого-либо результата. Потом взгляд его переместился на Хаммерсмит.
     За полированным стеклом линзы вспыхнул голубой огонек. Адам помедлил, потом поправил монокль и пригляделся внимательнее. Когда голубая точка замерцала снова, его лицо на мгновение осветилось довольной улыбкой.
     - Выходит, она в Хаммерсмите, так? - негромко пробормотал он, откинувшись в кресле и опустив лупу на стол. - Посмотрим-ка, не удастся ли нам сузить круг...
     Он потянулся к справочнику, сверился с содержанием и раскрыл его на странице с районом Хаммерсмит, расположенным к юго-востоку от Гайд-парка и Кенсингтона. Придавив разворот золотым ножом для бумаги, он снова вставил в глаз лупу и повторил процесс сканирования. Обследование левой страницы не принесло результатов, зато когда Адам переместился на правую, голубой огонек замерцал где-то южнее станции метро "Хаммерсмит". Детальное изучение помогло определить местонахождение еще точнее: больница Чаринг-Кросс.
     Адам нахмурился, вынул из глаза монокль и откинулся на спинку кресла, вынув блокнот из-под справочника. Он не сомневался, что Джиллиан находится именно там. Более того, как врачу ему не доставило бы особого труда добиться доступа к ней. На худой конец он был знаком с несколькими врачами, занимавшими в Чаринг-Кроссе ответственные должности.
     Однако он надеялся найти Джиллиан вовсе не в больнице. То, что ее до сих пор не выписали, встревожило Адама. С воссоединением души и тела к девочке должно было бы вернуться обычное здоровье.
     Конечно, нельзя исключить, что лечащий врач девочки просто задержал выписку, чтобы понаблюдать за ней еще немного - из простой профессиональной предосторожности. Нормальные здоровые дети не впадают в кому просто так, ни с того ни с сего. Однако вероятность того, что временное отделение души серьезно сказалось на девочке, также была весьма высока. И если это действительно так, мрачно подумал Адам, шансы на установление через нее контакта с личностью Майкла Скотта приближались к нулю, не говоря уже об ущербе самой Джиллиан.
     Впрочем, всему свое время. Прежде чем ехать в Лондон, необходимо было удостовериться, что Джиллиан Толбэт действительно находится в больнице Чаринг-Кросс. Он доверял своей методике, но по возможности предпочитал проверять ее результаты более традиционными способами. Достав лондонский медицинский справочник, он просмотрел раздел "Больницы", пока не нашел столбец, посвященный Чаринг-Кроссу. Потом Адам набрал номер и, пока в трубке раздавались гудки, обдумывал план дальнейших действий.
     - Больница Чаринг-Кросс.
     - Доброе утро, - отозвался Адам, на всякий случай не представившись. - Меня интересует пациентка по имени Джиллиан Толбэт. Она должна была поступить к вам приблизительно вчера утром. Скажите, у вас есть пациент с таким именем?
     - Будьте добры, сэр, повторите имя.
     - Джиллиан Толбэт.
     - Пожалуйста, подождите минутку, я проверю.
     В трубке раздался щелчок, затем оттуда послышалось нечто, напоминающее исполнение мелодии курантов Биг-Бена на игрушечном ксилофоне. Адам поморщился и отодвинул трубку от уха. Посередине третьего повтора музыка оборвалась, сменившись голосом дежурного.
     - У нас имеется пациентка с таким именем, сэр. Правда, это еще ребенок. Она поступила в отделение педиатрии вчера утром, примерно в половине десятого.
     - Именно ее я и ищу, - сказал Адам. - Будьте добры, скажите, кто ее лечащий врач.
     - Судя по всему, доктор Огилви, - последовал ответ. - Соединить вас с отделением?
     Адам механически записывал имя врача, но при этом вопросе ручка его застыла. Ему пока не хотелось говорить с этим незнакомым доктором Огилви - во всяком случае, пока он не изобретет приемлемое объяснение его интереса к Джиллиан Толбэт.
     - Благодарю вас, пока в этом нет необходимости, - ответил он, не прекращая лихорадочные размышления. - Насколько мне известно, в это время у врачей и так хлопот по уши. Во сколько доктор Огилви обыкновенно делает обход?
     В трубке послышался шелест переворачиваемых страниц.
     - Обычно она уходит около часа, - последовал ответ. - Полагаю, она будет самое позднее через час. Может, вы оставите свой номер, чтобы она перезвонила вам позже?
     - Нет, лучше я сам найду ее. Я просто не знаю еще, где меня сегодня можно будет застать. Большое вам спасибо.
     Прежде, чем дежурный успел спросить еще о чем-то, Адам положил трубку и снова откинулся на спинку кресла, обдумывая состоявшийся разговор. Имени своего он не назвал. Поразмыслив, он решил, что не вызвал своими расспросами излишнего любопытства. Никому не возбраняется наводить справки о наличии в больнице того или иного пациента и об имени лечащего врача. Кроме того, наводящими вопросами Адаму удалось узнать, что Джиллиан лежит в отделении педиатрии, а ее врач - женщина - еще не приехала к обходу.
     Что ж, если он хочет получить еще какую-то информацию перед поездкой в Лондон, ему придется действовать очень и очень быстро.
     Он поискал в справочнике телефон педиатрического отделения, с досадой тряхнул головой и вновь набрал номер дежурного. Ему снова повезло. Голос, ответивший ему на этот раз, заметно отличался от предыдущего.
     - Педиатрию, пожалуйста, - произнес он.
     - Минуточку, - ответили ему.
     В ожидании соединения Адам механически обводил кружочками имя доктора Огилви на бумажном листке, но, когда в трубке вновь послышался голос, сосредоточился.
     - Отделение педиатрии, старшая медсестра О'Фаррелл.
     - Доброе утро, сестра, это доктор Макадам, - представился он именем, которым пользовался и раньше, когда не хотел, чтобы его узнавали. - У вас находится одна девочка, некая Джиллиан Толбэт. Она поступила к доктору Огилви вчера утром. Вы не скажете, как она сегодня?
     Он говорил авторитетным, но нетребовательным тоном - так, словно имел полное право задавать такие вопросы. Возможно, это в сочетании с медицинским званием помогло преодолеть неохоту, с какой сестра О'Фаррелл делилась информацией.
     - А, вы насчет той девочки Толбэт? Конечно, доктор. Она вышла из комы вчера во второй половине дня, но совершенно не реагирует на окружающее. Сегодня ее должен осмотреть наш главный психиатр, а доктор Огилви назначила на утро ряд анализов.
     - Ясно, - произнес Адам. - Да, кстати, какие именно анализы? - как бы невзначай поинтересовался он.
     - Минуточку, доктор. - Снова послышался шелест страниц. - Ага, вот. Она распорядилась сделать еще один анали