спал.  После  злополучного  пира  он  сразу  отправился  в
посольство, находившееся в большом неуютном доме  неподалеку.  Всю  ночь
посол просидел, запершись в  кабинете,  нервно  перебирая  документы.  В
конце концов все рассыпал, разбил изящную фарфоровую статуэтку и написал
резкое письмо касательно нравов вахспандийцев графу Роксуфу в Антимагюр.
Успокоившись, лишь к утру Элвюр прилег отдохнуть и, утомленный бессонной
ночью, заснул прямо в одежде.
   - Ваша милость, ваша милость, - старый слуга в дорогой, но поношенной
ливрее осторожно склонился над спящим господином.
   Посол вздрогнул, открыл глаза, на мгновение бессмысленно уставился  в
деревянный потолок, затем, резко вскочив, закричал:
   - Что такое? В чем дело?
   - Вас просют.
   - Кто?
   - Паскаяк какой-то, Хинеком зовется.
   - А-а, пошли его вон! - Элвюр досадливо махнул рукой.
   Он уже остыл после вчерашнего,  но  хотел  чуть  покуражиться.  Слуга
направился к выходу и замер возле двери, ожидая  дальнейших  приказаний:
он слишком хорошо знал своего господина.
   - Нет, погоди! Скажи, чтоб посидел пока в приемной.
   Антимагюрец  подошел  к  зеркалу,  наверное,  единственному  во  всей
Вахспандии! Одутловатое со сна лицо, несвежий воротник, помятый  кафтан,
а в остальном все в порядке.
   Старый слуга удалился. В комнату вошел  лакей  с  золотым  тазиком  в
руках и мягким  полотенцем  через  плечо.  Посол  обмыл  лицо  в  теплой
приятной воде, осторожно  протер  глаза  специальным  чайным  раствором,
переоделся,  причесался,  подушился,  ещё  раз   взглянул   в   зеркало,
повернулся задом, боком - все хорошо.
 
*** 
 
   Хинек робко мялся в приемной, косясь  на  миниатюрные,  сделанные  по
антимагюрцам диваны. На такой сядешь -  развалится,  вот  будет  конфуз.
Прославленный герой, участвовавший в трех войнах и  сорока  битвах,  был
непривычен к ведению политических переговоров,  боялся  сказать  лишнее,
обидеть гостя и вообще с трудом представлял свою роль.
   Элвюр сразу узнал приближенного принца и, надувшись, сел на диван.
   - С чем пришли, милейший?  -  посол  с  видом  грозного  экзаменатора
посмотрел на громадного, неуклюжего в столь роскошной обстановке героя.
   Уже одно то, что он сидел, а вахспандиец  стоял  перед  ним,  опустив
голову, ибо потолок был слишком низким, тешило самолюбие антимагюрца,  и
человек невольно улыбнулся.
   - Я прислан королем Вахспандии Ульригом, по поводу вчерашнего...
   - А, так вы об этом? А не кажется ли вам, что это  слишком  серьезный
разговор?
   - Э... Вполне...  Да,  кажется...  -  Хинек  сбился,  заученная  речь
вылетела из головы.
   - Пройдемте в кабинет, милейший.
   - Да, да, пожалуй...  -  Хинек,  изогнувшись,  протиснулся  вслед  за
антимагюрцем.
   - Что вы там бормочете? - Элвюр водрузился в мягкое кресло за рабочим
столом.
   - Я? Да так, ничего, ровным счетом  ничего...  Хотя,  что  же  это  я
говорю? Я по поводу вчерашнего...
   - Усовестились?
   - ...по поводу вчерашнего. Король Ульриг  приносит  свои  глубочайшие
извинения от себя и от лица всего вахспандийского народа.
   - Правда?
   - И клянется, что такого больше не  повторится,  -  поспешно  добавил
Хинек.
   Элвюр вновь  улыбнулся.  Видя  полнейшую  политическую  неграмотность
парламентера, он позволил себе зайти дальше, чем предполагал сначала:
   - Знаете что, милейший, вы  пришли  слишком  поздно.  Я  уже  отослал
письмо графу Роксуфу, в котором извещаю его обо всем произошедшем, а так
же прошу принять необходимые меры.
   - Что?
   - Как это "что"?
   - Что за меры? - Хинек по-бычьи наклонил голову, глядя недоверчиво  и
исподлобья.
   - Будет война, потому как это просто преступно оскорблять  посла,  да
ещё  подобным  образом.  Подумать  только!  -   Элвюр   закатил   глаза,
представив, как герой кинется умолять его о помиловании Вахспандии.
   Антимагюрец  играл  с   огнем,   что   доставляло   ему   несказанное
удовольствие.
   - Война? - Хинек уже прикидывал соотношение сил -  здесь  он  понимал
гораздо более чем в дипломатии. - Что ж, дело дрянь, но вы проиграете. Я
пойду, расскажу обо всем королю.
   Паскаяк повернулся, собравшись уходить.
   - Эй, погодите! - посол вскочил, опомнившись. - Погодите!
   - Что? - Хинек остановился.
   -  Я...  Вы  меня  превратно  поняли...  Посол  не  имеет  полномочий
объявлять войну без монаршего указа. Я только сказал, что  просил  графа
Роксуфа предпринять меры... Неизвестно, как  он  отнесется,  что  скажет
король Малькольм, да и вообще письмо ещё не  отправлено.  Оно  здесь,  -
антимагюрец взял со  стола  лист  бумаги,  испещренный  мелким,  нервным
почерком. - Вот оно, и я его прямо сейчас уничтожу, если вы  пообещайте,
что "вчерашнего" больше не повторится. Договорились?
   - Вчерашнего больше не повторится, ибо вчера уже прошло, и  сейчас  -
сегодня, - Хинек улыбнулся довольный шуткой,  но  тут  же  смекнул,  что
допустил дипломатический промах. - Извините, господин посол, не то хотел
сказать. Будьте совершенно спокойны относительно вашей особы и чести.
   Элвюр деловито опустился в кресло, забыв о письме.
   - А послание лучше сожгите. Если оно  попадет  в  Антимагюр,  клянусь
Ортакогом, Ульриг заставит вас съесть всю вашу почту, запив чернилами. -
Хинек поклонился и, не обращая внимания на вскочившего посла, вышел.
   - Свинья! Лгун! Ренегат! - Элвюр машинально  скомкал  сжатое  в  руке
письмо, швырнул его под ноги.
   Прибежал  слуга  с  каплями.  Посол  принял  лекарство,   успокоился,
разгладил письмо. Подобную бумажку графу Роксуфу не отправишь - придется
переписывать. С вдохновением поэта Элвюр остервенело  принялся  сочинять
желчные строки. Перо легко скользило по бумаге, но вскоре  подействовали
капли: голова антимагюрца безвольно склонилась на руки. Он уснул.
 
*** 
 
   - Рассредоточиться! - Рыжий замер, обратив внимание на идущих солдат.
   Люди и  скелеты,  рассыпавшись  на  маленькие  группки,  скрылись  за
деревьями. Рув и  великан  остались  на  тропинке  одни.  Чародей  снова
взглянул на мальчика и задумался.
   - Скажи, ты что-нибудь знаешь об искусстве магии?
   - Так, кое-что. У нас в деревушке живет  одна  старая  колдунья.  Она
иногда помогает людям.
   - Когда мы придем, проводи меня к ней.
   Рув быстро кивнул.
   Они прошли несколько десятков шагов. По бокам тропинки было  движение
и хрустели ветки: солдаты неотступно следовали за ними.
   Три толстых, разросшихся на плодородной почве дерева,  поляна,  далее
отлогий  склон,  нисходящий  в   болото.   Внизу   гигантскими   грибами
раскинулись соломенные крыши строений.
   Отряд начал спуск, продираясь через паутину  зарослей.  Рыжую  голову
Чародея, упрямо качавшуюся над  самыми  высокими  кустами,  было  хорошо
видно из Курлапа. В деревне закричали. Охотники племени, всегда  готовые
к бою, высыпали на улицу. Медленно вырывались из потрепанного кустарника
темные  фигуры  незваных  гостей.  Некоторые  варвары   натянули   луки:
пришельцев было слишком много. Выскочив на открытое место,  прямо  перед
частоколом Курлапа, они остановились, снова шарахнулись в  лес.  Скелеты
застыли в кустах, изучая варваров. Лишь рыжий великан упрямо, не обращая
внимания на ветки, хлеставшие его по ногам, продирался вперед. Маленький
Рув, куницей скользил рядом.
   Чародей приблизился к частоколу, подняв руки в знак мира.  В  Курлапе
произошло некоторое замешательство. Наконец поднятый над  частоколом  на
щите показался вождь. Он был немолод и на  лице  носил  четыре  глубоких
шрама - следы от когтей неведомого хищника.
   Чародей заговорил первым:
   - Анисим Вольфрадович приветствует тебя, Покровитель Лесов!
   - Хорошо приветствие, да каковы последствия?
   - Зависит от тебя.
   - Говори, Анисим, я слушаю.
   - За мной стоит сила - войско, что выстроившись цепью  обхватит  весь
Северный  континент  от  Вахспандии,  королевства  лютых  паскаяков,  до
Шгарии, мрачной страны неисчислимых орков.
   - Похоже, ты берешь силу  от  орков,  -  вождь  улыбнулся,  и  шрамы,
извиваясь, змеями поползли вверх.
   - Я не брезгую и низшими, но мощь моя опирается  на  людей,  подобных
тебе, Покровитель Леса, и скелетов, наводящих ужас на отряды малодушных.
   - С чем же ты явился ко мне, Анисим, чье войско, выстроившись  цепью,
обхватит весь Северный континент от Вахспандии до далекой Шгарии?
   - Глуп тот, кто считает, что добился полного могущества. Я силен,  но
мне нужна и твоя помощь, Покровитель Лесов.
   - Сила встречает противодействие. Помощь  дается  против  кого-то,  -
вождь замолчал, ожидая ответа.
   - Мою силу встречают гхалхалтары,  что  не  так  давно  вырвались  из
Магического Щита на Южном Континенте. Помощь твоя -  против  Мага  Ночи,
Хамрака Бессмертного.
 
*** 
 
   Храм, где должно было состоятся торжественное  бракосочетание  принца
Удгерфа и дочери героя Фанура, Дельферы,  располагался  в  самом  центре
столицы, олицетворяя собой сердце всего королевства.
   Святилище поражало своей монументальностью. Не правильными,  ломаными
стенами оно возносилось к небу, но, в  то  же  время,  было  чрезвычайно
симметрично.  Приглядевшись,  становилось  понятно:  храм   состоял   из
остроконечной белой скалы, в которой паскаяки высекли коридоры  и  залы.
Архитектурное сооружение и  творение  природы  искусно  переплелись  меж
собой, создав одно из самых выразительных и красивых  в  своей  простоте
зданий на земле.
   Главный Зал располагался в  самом  центре  скалы,  и  огромная  масса
камня,  сплотившаяся  наверху,  давила  на  своды,  так,  что   пришлось
поставить шесть колонн  в  несколько  паскаячьих  обхватов.  Талантливые
зодчие постарались и здесь, уловив в числе опор определенное значение: у
Крейтера Великого, первого паскаяка, который  несколько  веков  назад  с
небольшим отрядом пробился через  непроходимые  леса  и  обосновался  на
берегах  реки  Фанур,  было  пять  братьев.  Каждая  из  колонн   носила
определенное имя и барельеф, изображающий одного из шестерых братьев.
   Стены были  так  же  испещрены  диковинными  угловатыми  символами  и
рисунками, а напротив входа, настолько широкого, что  разъехалось  бы  и
десять всадников, помещалась толстая гранитная плита  с  высеченными  на
ней именами всех вахспандийских вождей, начиная с  Крейтера  Великого  и
его неустрашимых братьев.
   Подле в круглом углублении, обложенном  по  краям  красивыми  камнями
причудливой формы и окраски, бесновался огонь -  Священный  Очаг.  Между
костром и плитой стояли три паскаяка, облаченные в  странные  просторные
одежды - высшие жрецы. Главный из  них,  обвешенный  оружием,  изображал
верховного бога Ортакога, другие - Крейтера Великого и Магдонора -  бога
жизни. Рядом с ними стоял отец жениха, Ульриг III,  а  так  же  родители
невесты: герой Фанур с женой. Приглашенные выстроились полукругом  вдоль
стен, оставив свободным вход, откуда должны были проследовать молодые.
   Ульриг улыбался, кивал Фануру и бесстыдно подмигивал его жене, отчего
та опускала глаза. Король был доволен собой. Как он все хорошо  устроил!
Женится сын, станет семьянином, а политика и войска пока подождут.
 
*** 
 
   Пировавшие  три  дня  подряд  паскаяки  выглядели  устало,  на  лицах
читалась досада: когда же появится невеста. По обычаю, она  должна  была
первой предстать перед Священным Очагом, а уж потом - жених.
   Сэр  Элвюр,  даже  заручившись  поддержкой  короля  и  первого  героя
Вахспандии Хинека, чувствовал себя неспокойно. Все присутствующие  были,
по крайней мере, на три головы выше его, что антимагюрец переживал очень
остро.  Когда  толпа,  не  соблюдая  никаких   приличий,   не   различая
должностной иерархии, ломанулась в раскрывшиеся двери храма, человек был
буквально затерт между рвущимися вперед огромными телами. В Главный  Зал
Элвюра вынесло сильно потрепанным, да  ещё  кто-то  умудрился  дать  ему
локтем в глаз. Посол мучительно чувствовал, как распухает бровь.  Однако
спрашивать было не с кого - вокруг толпа.
   В ней маленький Элвюр был незаметен,  но  рослый  паскаяк  с  гребнем
зачесанных  назад  волос  увидел  его.  Боком,  клином  могучего   плеча
раздвигая толпу, он пробился к затосковавшему послу:
   - Здравствуйте, господин Слизняк.
   Элвюр удивленно вскинул глаза и узнал своего правого соседа на  пиру.
Широкоплечий улыбался, предвкушая интересный разговор.
   - Извините, но я не слизняк, как вы изволили выразиться.
   - Положим. Не знаю, как тебя зовут, батюшку твоего  не  встречал,  по
щечке не трепал. А тебя могу. -  Мохнатая  лапа  ласково  протянулась  к
перепугавшемуся антимагюрцу.
   - Вы что? В своем ли уме?! У меня король прощения  просит,  а  вы!  Я
буду жаловаться!
   Паскаяки недовольно стали оборачиваться к Элвюру, чей визгливый голос
оказался хорошо слышен в торжественной тишине:
   - Эй, заткнись, шмакодявка.
   - Придержи язык за зубами, пока не выбили.
   Шепот паскаяков  разозлил  Элвюра  ещё  больше.  Не  помня  себя,  он
рванулся к Священному Очагу.
   - Ваше величество! Пропустите меня к королю!
   Раздались крики - появилась невеста. Закутанная в просторный  зеленый
плащ, она шла свободно и легко, обратив на себя все взоры.
   Элвюр, упорно пролезая меж толстенных ног, выбрался в первый ряд:
   - Ваше!.. - он увидел невесту, недовольное лицо Ульрига с  маленькими
злобными глазками, устремленными на него, и быстро попятился назад. -  И
все же, я буду жаловаться. Графу Роксуфу...
   Широкоплечий громко смеялся, но, странно,  никто  не  сказал  ему  ни
слова.
 
*** 
 
   Сверкая начищенным  нагрудником,  золотыми  пуговицами,  вымытыми  по
такому поводу волосами,  Удгерф  не  спеша  вошел  в  Зал  и,  оглядывая
собравшихся,  прищурившись,  улыбнулся.  Он  заметил  невесту,   которая
ожидала его у Священного Очага. Она была  красива:  с  большими  темными
глазами,  оттененными  густыми  ресницами,  с  челкой  рыжеватых  волос,
ниспадающих на лоб. Принц приостановился, оценивая подарок отца, скользя
взглядом по её телу, до поры скрытому широким плащом.
   - Иди, сын, - Ульриг позвал Удгерфа, не желая затягивать церемонию.
   Все должно  было  пройти  с  блеском,  но  быстро,  как  молния,  что
вспыхивает и мгновенно гаснет, оставляя о себе долгую память.
   Наследник приблизился к Очагу.
   Служитель, изображающий бога Магдонора, заговорил:
   - Принц Удгерф, почетный герой Вахспандии, увенчавший  себя  победами
при Хал-мо-Готрене, в поединке... -  начался  длинный  ряд  перечислений
заслуг жениха, - сегодня ты станешь настоящим воином и паскаяком...
   Удгерф улыбнулся: и тем и другим он стал уже лет десять назад.
   - ...Ты станешь подлинным  наследником  вахспандийского  престола  по
желанию твоего отца и благоволению богов и великих предков.
   Ульриг  обошел  Священный  Очаг,  обнял  сына,  отступил.   "Крейтер"
поцеловал жениха.
   - Став воином, защищай свою  семью,  став  паскаяком  -  свой  народ.
Действуй по совести, и тогда это оружие не  будет  ведать  поражения.  -
"Ортаког" вручил Удгерфу секиру с острым, украшенным золотом, лезвием.
   Подобное оружие даровалось только  представителям  королевского  дома
при бракосочетании и хранилось  до  последней  их  битвы,  где  погибало
вместе с ними.
   Наследник   бережно   принял   секиру,    примерился,    улыбнувшись,
молодцеватым движением заткнул её за пояс.
   Выдержав торжественную паузу, речь продолжил "Магдонор":
   - Дельфера, дочь героя Фанура, ты удостоилась величайшей милости, ибо
отныне назначена хранительницей Священного Очага самого принца! На  тебя
пал мой жребий, а потому живи во благо Бога жизни.
   Отец  подхватил  невесту,  перенеся  через  Священный   костер,   что
символизировало  её  переход  к  новой  жизни.  Удгерф  перешагнул  сам,
столкнувшись с отцом.
   "Магдонор"  вручил   Дельфере   изогнутый,   украшенный   золотом   и
драгоценными каменьями, рог:
   - Да будет ваш дом полной чашей!
   Ульриг III поспешил исполнить свою обязанность короля. Наклонившись к
невесте, он жадно приник к её губам, непозволительно затянув символичный
поцелуй.
   - Эй! - Удгерф подтолкнул отца. - Хватит.
   Выпроставшись из длинных волос Дельферы, Ульриг недовольно обернулся:
   - Это мое право.
   - Это право сильнейшего.
   - Я король! Я сильнейший!
   - Да?! - принц, ловко  изогнувшись,  подхватил  Ульрига  и  скинул  в
Священный Очаг.
   - Собака! - король  выскочил,  стряхивая  с  плаща  искры  Священного
Костра.
   Жрецы и все в зале замерли. Но ничего  не  произошло:  Удгерф  просто
поцеловал жену.
 
*** 
 
   Вопреки грозным речам, отряд рыжего Чародея оказался невелик, однако,
в крохотном Курлапе могла разместиться лишь  десятая  его  часть.  Да  и
осторожные варвары  впустили  только  самого  предводителя  с  двадцатью
воинами.
   - Изволь, Анисим Вольфрадович, мой дом - твой дом, и бедностью  нашей
не брезгуй, - сухой, подтянутый  вождь  шел  рядом  с  рыжим  великаном,
внимательно всматриваясь в его лицо.
   Варвар искал взгляда Чародея, чтобы понять, кто перед ним:  друг  или
враг. Однако тот уставился в землю, отмеривая  её  саженными  шагами  и,
казалось, думал о своем.
   - Твой временный приют, Анисим, - вождь указал на хижину.
   Она была больше остальных строений,  но  крыша,  устланная  травой  и
толстые деревянные столбы, служившие опорами, смотрелись так  же  убого.
Впрочем, великана это не волновало. Он прошел в дом, как будто  жил  там
уже много лет, и солдаты последовали за ним. Четверо остались  у  входа.
Вождь варваров поразился: караул встал сам, без напоминания.
   Жители Курлапа  постепенно  разошлись.  Улицы  вновь  опустели,  лишь
кое-где судачили меж собой женщины, но  мужья  быстро  разогнали  их  по
домам.
   Анисим Вольфрадович в раздумье огляделся в поисках стула. Не найдя на
что можно было бы сесть, он опустился прямо на пол. Чародей закрыл глаза
и опустил голову, отчего длинные, рыжие  волосы  безобразно  обвисли  на
пол.
   Солдаты тихо расположились вокруг. Среди  них  было  и  три  скелета,
которые, последовав примеру вождя, погрузились в свои мысли.
   Так продолжалось полчаса, пока заменявшая дверь циновка не  поднялась
и на пороге не появилось несколько женщин. В руках у них были подносы  с
едой. Солдаты оживились:
   - Э... Давай сюда!
   Скелеты  вздрогнули,  резко  подняв  головы.  Волосы,  скрывавшие  их
костяные лица с дико горящими глазами, откинулись,  и  одна  из  женщин,
вскрикнув, уронила горшок. Он звонко разбился, выплеснув на  пол  темную
жидкость, напиток из лесных ягод.  Однако  Чародей  не  обратил  на  это
внимания.
   Робко  оглядываясь  на  его  могучую,   согбенную   фигуру,   женщины
сторонились колдуна, обнося воинов едой. Скелеты отказались, посмеявшись
над узостью понятий женщин об их расе. Еда для скелетов -  их  мысли,  а
сила - их разум.
   Варварки удалились, и стало вновь тихо.
   Свет, пробивавшийся из отверстий в крыше, померк. Небо  стало  синим,
застрекотали ночные насекомые. Анисим Вольфрадович продолжал  сидеть,  и
костра разводить не решались.
 
*** 
 
   Чародей поднял голову, но волосы продолжали скрывать его лицо.
   - Позовите сюда мальчика.
   Один из солдат поднялся, ни слова  не  говоря,  вышел  на  улицу.  Он
заметил ребенка, который шел в темноте, постукивая легонькой палочкой по
земле.
   - Эй, подойди-ка сюда.
   Мальчик остановился, и солдат  увидел  его  большие  синие  глаза  на
бледном во мраке лице.
   - Не бойся, я дам тебе вкусное, - солдат неловко улыбнулся.
   Рув в нерешительности  остановился.  Там  внутри  ужасные  скелеты  и
противные солдаты, но ему  почему-то  очень  хотелось  увидеть  ещё  раз
рыжего великана, ну хоть одним глазком...
   Он подошел к человеку, и тот, ласково  положив  ему  руку  на  плечо,
провел внутрь.
   Чародей сидел  на  полу.  Несколько  людей  разводили  в  углублении,
обложенном камнями, костер. Пламя вспыхнуло  внезапно,  озарив  широкое,
суровое  лицо  Анисима  Вольфрадовича,