жидал помощи сюзерена.
   Лорду было около сорока. У него было открытое загорелое лицо честного
солдата.  Он  привык  исполнять  свой  долг  и,  узнав   о   приближении
гхалхалтаров, немедленно прибыл из теплых низовий Жоговенского мыса, где
он родился, в заснеженную крепость, дабы подготовить её к обороне.
   Каждое утро он обходил укрепления, уделяя  особое  внимание  северным
стенам со стороны Пентейского мыса, откуда ожидался главный удар врага.
 
*** 
 
   Шел снег, и крепостные зубья покрылись белыми шапками. Снежные хлопья
посеребрили черные волосы лорда. Он поплотнее запахнул  плащ,  продолжая
оглядывать оборонительные машины, установленные на стенах.
   - Хорошо, хорошо! Молодцы! - Добин одобрительно кивнул стоящим  рядом
солдатам, пошел дальше.
   Вдруг из разреза туч, застилавших небо, показалось что-то черное.  Из
белесой пелены вырос дракун. Он кругами опускался на  крепость,  пытаясь
выбрать  подходящее  для  посадки   место.   Лорд   Добин   остановился,
разглядывая посланца.
   Дракон постепенно снизился и, растопырив лапы, приземлился на верхней
площадке башни. Через мгновение его  густо  окружили  подбежавшие  люди.
Лорд Добин поспешил туда.
   Пока он поднимался, дракун уже расстегнул ремни  седла,  спрыгнул  на
землю и стоял, в ожидании коменданта.
   - В чем дело?
   - Лорд Карен послал меня предупредить вас, что Хамрак  близко.  Он  в
двух днях пути.
 
*** 
 
   Лорд Карен оказался прав: Хамрак подошел на рассвете второго дня, но,
вместо того, чтобы приблизиться к крепости, он остановился  на  равнине,
не входя в узкую горловину ущелья.
   Бессмертный внимательно оглядел преградивший ему  дорогу  Грохбундер,
его серые, влитые в склоны гор стены. Крепость охраняла Жоговенский мыс,
но, несмотря на кажущуюся неприступность, взять её было довольно просто.
А за Грохбундером лежали плодородные, теплые низовья Жоговена. Там армия
могла бы отдохнуть,  набраться  сил,  а  после,  укрепившись,  дать  бой
преследователям.
   Однако сейчас гхалхалтаров  ждут  как  захватчиков,  и  сопротивление
мирного  населения  будет  огромно.  Его  придется   сломить   кровавыми
расправами: по совету  Гамара,  перевешать  всех  недовольных.  Победить
армию людей стало легче, но все равно бой с ней будет  жестоким.  Хамрак
не был готов нанести последний решающий удар.  Он  уже  не  надеялся  на
мирный исход, но оттягивал страшный момент, когда тысячи живых  существ:
гхалхалтаров, людей, тварей, орков - сойдутся и  начнут  с  ожесточением
истреблять друг друга. И самое главное, уничтожение армии  Иоанна  ни  к
чему не приведет. Королевство Трех Мысов не покорится.  Мятежные  города
истощат  сильное  войско  гхалхалтаров  в  штурмах  и  осадах,  и   оно,
рассыпавшись на отдельные гарнизоны, вскоре превратится в жалкий отряд.
   Нет, Хамрак знал точно - давать бой Иоанну рано, а потому нельзя идти
на штурм Грохбундера. Пусть  пока  стоит,  гордо  расставив  свои  стены
посреди ущелья. Гхалхалтары расположатся напротив.
   Бессмертный дал приказ расквартировываться по селениям.
 
*** 
 
   Осерта была сиротой. Ее родители и сестры погибли  во  время  лавины,
когда ей было двенадцать. Орлог, друг отца, приютил девочку, а в доме её
семьи открыл лавку. Осерта стала помогать ему по  хозяйству.  Постепенно
Орлог разбогател и  обзавелся  ещё  и  трактиром.  Теперь  его  называли
мастером, однако жизнь Осерты не стала легче.
   Работы, напротив,  прибавилось,  и  девушка,  стремясь  отблагодарить
своего благодетеля, трудилась с утра до ночи.
   Так прошло девять лет.
 
*** 
 
   Было рано, и в трактире сидели только двое завсегдатаев. Они уже были
сильно навеселе, и глупые улыбки растягивали их красные лица.
   Осерта вытирала столы, смахивая крошки  в  ладонь.  Тихо  шуршала  по
деревянному, изрезанному ножами столу тряпка.
   Вдруг снаружи раздался смех. Дверь с шумом распахнулась. В  помещение
пахнуло холодом. Осерта отшатнулась: в морозных клубах  ввалилась  толпа
нелюдей - худые верзилы, с пепельно-серыми лицами и  красными,  горящими
глазами.
   Один из них, сутулый, с блуждающим,  лукавым  взглядом,  обратился  к
остальным на непонятном языке, затем повернулся к девушке, теребя черную
бородку:
   - Хафг и фадарг.
   Осерта стояла, сжав  в  руке  тряпку,  вглядываясь  в  страшные  лица
пришельцев.
   - Еды и вина, - потребовал другой из них.
   Девушка кивнула и, не оглядываясь, поспешила на кухню, однако  оттуда
уже выскочил мастер Орлог. Важных посетителей он обслуживал сам.
   - Здравствуйте, здравствуйте,  господа  дорогие!  Милости  просим!  -
используя обычный прием трактирщиков, Орлог, не закрывая рта,  заметался
вокруг гостей. - Чем могу услужить?
   - Еды и вина, - повторил гхалхалтар, потрясая звенящим кошельком.
   Остальные ловко и  шумно  сдвигали  столы  на  середину  зала,  чтобы
усесться  всем  вместе.  Пришедших  было  не  менее  пятнадцати,  и  они
заполнили все помещение.  Подвыпившие  крестьяне  притихли  и  незаметно
вышли.
   Мастер  Орлог,  видя,  что  солдаты  хотят   попировать   на   славу,
заторопился, поспешил на кухню.
   - Давай! Быстрее! - прикрикнул он на Осерту.
   Девушка кивнула.
   - Выкладывай всего побольше. Авось хорошо заплатят.
   - Простите, вы знаете, кто они? Они такие страшные.
   - Да, они не люди. Небось, гхалхалтары. Те самые, о которых  говорили
солдаты из Грохбундера, когда были у нас.
   - Значит они идут убивать  людей?!  -  Осерта  всплеснула  руками,  и
кувшин, выскользнув из пальцев, упал на пол.
   - Эх! Дура! Убирай, убирай живее. Напасть какая!
   Трактирщик забегал по кухне, собирая  еду  посетителям,  чьи  громкие
голоса раздавались за стеной. Осерта наклонилась, вытирая пол.
   - Нет, как же это так, мастер Орлог? Мы кормим тех, кто убивает наших
родных?
   - Те, "кто убивают наших родных", заплатят хорошие деньги.
   Трактирщик взял блюда и вышел из кухни, оставив Осерту в раздумье.
   Радостные гхалхалтары стали раскладывать еду  по  глиняным  тарелкам,
разливать вино. Раскрасневшийся Орлог сновал между ними:
   - Пожалуйте, рыба - большая редкость в горах.
   Гхалхалтар, который знал речь людей, притянул хозяина к себе:
   - Слушай, старик, пусть нам прислужит твоя дочка.
   - Да, да, сейчас.
   Орлог вернулся на кухню. Осерта сосредоточенно,  неотрывно  глядя  на
лезвие ножа, резала хлеб.
   - Давай быстрее, ступай. Они желают, чтобы ты прислужила им.
   Осерта подняла глаза:
   - Я не хочу.
   Орлог замер. Впервые она осмелилась перечить ему.
   - Ты что? За тебя они может лишний серебряный накинут!
   - Я не буду прислуживать убийцам.
   - Брось эту дурь.
   - Я не буду.
   - Да как ты смеешь? Кто бы ты была, если б не я? Ты всем обязана мне!
Не смей прекословить!
   - Да, да, я понимаю, но пожалуйста. Я не могу...
   - Вперед! Я ещё буду уговаривать тебя! - Орлог  всучил  ей  поднос  и
вытолкнул из кухни.
   Осерта оказалась посреди зала, и взгляды гхалхалтаров устремились  на
нее.
   - Хэй, давай сюда!
   Девушка  быстро  подошла  к  столу,  поставив  поднос,   повернулась,
собираясь уйти, как  вдруг  сутулый  гхалхалтар  с  блуждающим  взглядом
поймал её за руку. Она обернулась, посмотрев в его ухмыляющееся лицо. Он
что-то сказал. Сидящий рядом пояснил:
   - Ты не весела. Отчего?
   Осерта попыталась улыбнуться:
   - Почему? Я весела.
   - Тогда садись с нами. Радуйся! - переводчик  подвинулся,  освобождая
место, но Лукавый, не выпуская её руки, схватил за талию, рывком оторвал
от земли и бросил к себе на колени.
   - Пусти! - она ударила его, но он лишь засмеялся:
   - Гхурда?! Го раужг гхурдаг!
   - Непокорная? Люблю непокорных, - улыбаясь, перевел сидящий рядом.
   Она дернулась, пытаясь освободиться, но Лукавый сжал её  ещё  крепче,
склонился над ней, ища ртом её губ. Мастер Орлог стоял в  дверях  кухни,
ничего не предпринимая. Лукавый повалил её на стол.
   Оглушенная, растерявшаяся Осерта вдруг увидела, как раскрылась  дверь
и на пороге появился ещё один гхалхалтар в золотой кирасе. Золото  брони
ярким пятном вспыхнуло в темном дверном проеме.  Лукавый  надвинулся  на
нее, заслонив  вошедшего,  но  вдруг  стремительно  подался  назад.  Она
услышала гневный окрик и звон падающей посуды.
   Осерта вскинулась - Лукавый лежал на полу.  Золотой  стоял  над  ним,
что-то говорил на непонятном языке. Обидчик поднялся, стряхивая  с  себя
пыль, недовольно огрызнулся. Золотой отбросил Лукавого к стене и  прижал
так, что  слова  застряли  у  того  в  горле  и  он  захрипел.  Пирующие
приподнялись.  Переводчик,  понурившись,  подошел  к   Золотому,   робко
прикоснулся к его  плечу,  заговорил  извиняющимся  тоном.  Золотой,  не
выпуская Лукавого, обернулся, и  Осерта  увидела  его  лицо,  необычайно
худое, с высоким лбом,  впалыми  щеками  и  черной  острой  бородой.  Он
внимательно  посмотрел  на  собравшихся.   На   мгновение   его   взгляд
остановился на ней, и девушке  показалось,  что  он  улыбнулся.  Золотой
разжал пальцы, и Лукавый, потирая шею, опустился на скамью.
   Понурившись, его приятели стали пробираться к выходу.
   - Жахалг гилдадг! - Золотой указал на стол.
   Один из пировавших обернулся, отрешенно кинул на пол звенящий кошель.
Спаситель Осерты вышел последним, прикрыв за собой дверь.
   До того недвижимый, мастер Орлог зашевелился:
   - Ну вот и хорошо. Все  обошлось.  -  Он  подобрал  с  пола  мешочек,
развязал его, высыпал деньги на ладонь. - Эх, маловато дали!
 
*** 
 
   - Вы что, не слышали приказа короля? Он  запретил  мародерствовать  и
приставать к жителям. А я у себя  в  корпусе  отступников  не  потерплю.
Увижу в следующий раз - убью! - Халхидорог погрозил кулаком.
   Гхалхалтары прошли темные сени и вышли из  трактира.  На  улице  было
холодно - округу устилал снег. Лукавый обернулся к начальнику:
   - У нас даже одежды теплой нет. Тут поневоле мародером станешь.
   - Ничего, потерпите - не развалитесь, а завтра выдам плащи.
   - Девушка-то для согрева лучше плаща, - Лукавый хитро прищурился.
   - Заставлю до ворот Грохбундера пробежать да перед людскими лучниками
сплясать - в миг жарко станет.
   - Надо будет, и побегу. Небось не в первой под стрелами мечом махать.
   - Мечом маши сколько угодно, а вот руки попридержи, иначе укорочу,  -
Халхидорог зло усмехнулся, пошел от солдат.
   Те в нерешительности топтались на месте, глядя, как  он  удаляется  и
солнце играет на золотой кирасе.
   - Гад, - Лукавый погрозил скрывшемуся за домом начальнику.
   - Оставь, он ведь сам  по  женской  любви  истосковался,  так  вот  и
завидно стало.
   - А мне от того не легче. Я не отступлюсь. Все равно достану.
   - Брось.
 
*** 
 
   Гхалхалтары расположились по селениям, оставив низших на равнине.  От
холода твари сбивались в кучи, жались друг к другу,  пытаясь  согреться.
Иногда от стаи отделялись несколько черных поджарых  фигур,  трусили  по
снегу в поисках добычи.
   Большинство гхалхалтаров уже обзавелись теплыми плащами  и  куртками.
Хамрак старался выкупать одежду у окрестных жителей, но  иногда  все  же
происходили столкновения. Несмотря  на  приказ,  виновников  конфликтов,
пытавшихся ограбить крестьян, не наказывали. Военачальники понимали, что
солдат принуждает к тому холод. Были и такие, кому одежды  не  досталось
вообще. Кожаные куртки не спасали, и они грелись магией или отсиживались
в теплых избах.
   Людям  лорда   Карена,   остановившимся   в   пятнадцати   ледах   от
Грохбундерского ущелья, тоже приходилось несладко. Они стояли  на  своей
земле, но гхалхалтары изъяли у окрестных крестьян всю теплую одежду,  не
оставив им ничего, а проезд груженых обозов в зимнее  время  через  горы
был затруднен.
   На равнине замерзали твари Южного континента, на склонах гор -  люди.
Война шла на истощение...
 
*** 
 
   Работы в трактире прибавилось: гхалхалтары  часто  заглядывали  туда.
Мастер Орлог даже вынужден был нанять сына  своего  соседа  и  ещё  двух
девушек, чтобы управляться с делами. Трактирщик  был  очень  доволен  и,
потирая руки, повторял, что один такой год, и он  станет  самым  богатым
человеком в королевстве после короля. Радовалась и нанятая им  молодежь,
которой посреди зимы вдруг подвернулась прибыльная работа. Ведь не  будь
гхалхалтаров в Виландоре, никогда не взял бы их Орлог  к  себе:  он  без
выгоды не кормит.
   Общего настроения не разделяла лишь Осерта. Она старалась  как  можно
меньше показываться  в  зале  и  чуждалась  солдат,  особенно  Лукавого,
который зачастил в трактир. Он подолгу сидел,  задевая  нанятых  Орлогом
девушек, но стоило  ей  показаться  из  кухни,  как  его  взгляд  тотчас
приклеивался к ней. Осерта быстро ставила поднос  и,  краснея,  убегала.
Вспоминая, как он накинулся на нее, она чувствовала жгучий стыд и  злобу
на Лукавого и на всех гхалхалтаров. Исключение составлял  лишь  Золотой.
Он спас её от позора, и за это  она  была  ему  признательна.  Но  он  в
трактире не появлялся.
 
*** 
 
   Своей временной резиденцией Хамрак выбрал дом влиятельного феодала  -
владельца самого крупного поселения на  равнине.  В  гостиной  находился
огромный камин, и даже в самые  холодные  дни  там  было  тепло.  Мебель
стояла роскошная. Множество мелких статуэток, красивых  кубков,  дорогие
портьеры - все говорило о богатстве хозяина. Сам  феодал,  бывший  слуга
лорда Добина, теперь услужливо повиновался Хамраку, стремясь угодить ему
во всем так, что даже в зимнее время на столе всегда были свежие фрукты.
   Однако бессмертный помнил, что на равнине каждый  день  замерзает  не
меньше  десятка  низших  и  что  по-прежнему  происходят   ссоры   между
крестьянами и гхалхалтарами из-за меховых курток и плащей.
   Шли дни, и в войсках поднимался  ропот.  Солдаты  спрашивали,  почему
медлят со штурмом Грохбундера, за которым находятся  вожделенные  теплые
земли Жоговенского мыса.
 
*** 
 
   Чувствуя  необходимость  объяснения,  Хамрак   решил   собрать   всех
военачальников. Оставив за себя помощников, они стянулись  из  окрестных
селений и предстали перед своим монархом в гостиной дома.
   Хамрак сидел за  столом,  у  горящего  камина.  Пламя  играло  с  его
вытянувшейся тенью, причудливо искажая её в  складках  тяжелых  портьер.
Военачальники стали занимать места по углам,  беспокойно  поглядывая  на
короля. Бессмертный выждал, пока все рассядутся и смолкнут.  Наконец  он
начал:
   - Я созвал вас для  того,  чтобы  определить  дальнейший  план  наших
действий. Многие из вас недоумевают,  почему  Грохбундер  ещё  не  взят?
Отвечу - штурмовать крепость бессмысленно, ибо нам дорога на Жоговенский
мыс закрыта.
   - Отчего? - удивился Халхидорог.
   - Зайдя на Жоговенский мыс, мы вынуждены будем  дать  сражение  армии
Иоанна, которая идет за нами по пятам.
   - Мы разобьем ее!
   - Верно, - подтвердил Гархагох, Верховный Маг.
   - А что это даст?  Мы  потеряем  многие  тысячи  бойцов,  а  сами  не
выиграем  ничего.  Останутся  непокоренные  города,   которые   придется
захватывать, и  каждый  штурм  будет  обходиться  все  дороже.  А  потом
придется  оставлять  в  завоеванных  землях  гарнизоны  для  поддержания
порядка. Мы не успеем занять и  четверти  Королевства  Трех  Мысов,  как
потеряем все, что у нас есть.
   - Никаких гарнизонов не надо. Перевешать всех, и  дело  с  концом,  -
подал голос мрачный Гамар.
   После  ночного  предательства  пентакреонцев  он   стал   ещё   более
замкнутым, чем до форт-брейденского прорыва.
   - Кто же тогда будет трудиться: возделывать поля, выращивать животных
и птиц, добывать руду и  камень?  Нет,  Гамар,  мы  живем  исключительно
благодаря этим простым работникам, которых ни во что не ставим и  готовы
погубить сотнями. А между тем, уберите их,  и  любая  самая  плодородная
земля окажется ненужной. Надо беречь крестьян и горожан, даже  если  они
работают на врага, ибо может прийти  день,  когда  они  будут  на  нашей
стороне. Верьте, он придет!
   Все молчали, не перебивая бессмертного.
   - А сейчас мы должны ждать. Момент ещё не настал. Мы должны  покинуть
Королевство Трех Мысов. Наш путь лежит в княжество Парзи. Оно  небогато,
но имеет хорошее  положение,  и  взять  его  будет  легко.  Сейчас  снег
преградил нам дорогу, но мы двинемся  туда  через  несколько  недель,  с
весенней оттепелью. Пока же мы должны позаботиться о низших,  погибающих
на равнине, ибо они уже сейчас служат  нам.  Гархагох,  пусть  несколько
магов спасают их от холода. Я уже  распорядился  открыть  госпиталь  для
обмороженных.
   - Хорошо, - Верховный Маг кивнул.
   - Пока все. Стоим, - бессмертный улыбнулся.  -  Если  вам  станет  от
этого легче, могу сказать, что в лагере людей замерзло уже сто человек.
 
*** 
 
   Гхалхалтары требовали много еды, и приходилось  готовить  с  утра  до
вечера.
   Осерта работала на  кухне,  бросаясь  от  одного  горшка  к  другому,
подавая  блюда  девушкам,  нанятым  мастером  Орлогом.  Они  обслуживали
посетителей и были веселы и болтливы:
   - Боже, а какой силач тот, с большой бородой.
   - С чего ты взяла?
   - Знаешь, он пальцами согнул монету!
   - Лучше бы дал её мне.
   - Ха! Так один из них, с таким длинным и кривым ножищем, добавил  мне
три медяка. Говорит, - девушка на секунду  замолчала,  наморщив  лоб,  -
"дагед". Это, представь, по-нашему "спасибо".
   Осерта, до того пропускавшая их болтовню мимо ушей, вдруг  неожиданно
спросила:
   - Скажи ещё раз. Как это будет?
   Девушка не поняла:
   - Что будет?
   - "Спасибо" по-гхалхалтарски.
   Девушка удивилась, но охотно повторила:
   - Дагед. А что это тебе так захотелось узнать?
   - Слово больно хорошее.
   - И только? - девушки разочарованно отвернулись и поспешили в зал.
   Осерта осталась одна с кипящими горшками, и все  вертелось  в  голове
странное слово: "дагед" - "спасибо".
 
*** 
 
   Пользуясь отлучкой  ушедших  на  совет  начальников,  солдаты  кутили
допоздна, и довольный мастер Орлог не спешил закрывать заведение.
   Осерта чувствовала, что у неё отнимаются руки и деревенеют  ноги,  но
от постоянных, одинаковых движений к вечеру они уже не повиновались  ей,
а действовали отдельно, и  они  по  инерции  продолжала  работать,  пока
наконец не поняла, что больше не может:
   - Извините, мастер Орлог, позвольте мне выйти.
   Хозяин взглянул на нее, нахмурившись:
   - Ты что? Работай. Или хочешь испортить мне дело?
   - Я очень устала.
   Трактирщик  покачал  головой:  "Если  девчонка  будет  работать   без
продыху, ещё заболеет - больше убытка".
   - Хорошо, ступай. Но чтоб через пять минут была здесь.
   - Да, да,  мастер  Орлог.  Спасибо,  дагед,  -  гхалхалтарское  слово
сорвалось с её губ, но трактирщик не заметил этого: он считал деньги.
   Накинув плащ, она вышла на улицу. Незнакомое, чуждое её  слуху  слово
неотвязно засело в голове. Она не понимала,  почему  не  может  от  него
избавиться, и так много раз мысленно проговорила,  что  в  конце  концов
забыла  его  смысл.  Но  потом  вдруг  вспомнила,  что  "дагед"   значит
"спасибо", и от этого сделалось приятно. Было только обидно  за  подруг,
что такое слово использовали  походя,  как  разменную  монету,  как  три
медяка.
   На улице было тихо и темно,  лишь  горели  в  избах  тусклые  огоньки
лучин. От снега, облепившего горы веяло спокойствием, и, вырвавшаяся  из
шумного трактира, Осерта закрыла глаза, наслаждаясь звенящей тишиной. Ей
казалось, будто у самого её уха  кто-то  осторожно  звонит  в  крохотные
колокольчики. К ним примешался ещё один большой  колокол.  Его  гул  шел
издалека, постепенно приближаясь, пока не заглушил собой  все  остальные
звуки. Это хрустел снег под ногами. Она  открыла  глаза  и  увидела  две
фигуры, идущие в её сторону. Они  были  темнее  синего  неба,  и  Осерта
узнала в  них  гхалхалтаров.  Девушка  до  того  устала  от  их  наглых,
развязных голосов, что невольно отшатнулась. Ей хотелось  побыть  одной,
забыться, умереть, но больше никогда не  возв