действий,  несомненно,   поддержат
Вахспандию, осадят город.
   Однако пока настроение у вице-короля было радостное, как  и  в  день,
когда стало известно о  сдаче  Хафродуга.  Гонец  из  Вахспандии  привез
хорошие вести: Гостомысл не только взял столицу  и  начал  переговоры  с
паскаяками, но ему удалось ещё и стравить отца-короля  с  сыном-принцем,
расколоть  вахспандийцев  на  два  лагеря.  Как  бессмертный  все  ловко
придумал! Захватил столицу и южные земли,  а  сопротивление  в  северных
подавит руками самих паскаяков. Братоубийственная  война  захлестнет  их
королевство, и они сами изничтожат друг друга. А  люди  будут  стоять  в
стороне и наблюдать. Прекрасное зрелище! Плоды умелой дипломатии! Роксуф
улыбнулся: "Глупые паскаяки думают, что сила и мужество на поле боя хоть
что-нибудь значат. Нет. Судьбы государств решаются не на полях битв и не
тысячами наивных дураков, а  в  тихих  кабинетах,  несколькими  опытными
мужами. Бесспорно, Гостомысл - один из опытнейших".
 
*** 
 
   - Пошел вон! - Удгерф вскочил с места, но  резко  потревоженная  рана
осадила его.
   Схватившись за бок, он зажмурился, пытаясь  превозмочь  боль.  Открыв
глаза, принц сказал уже спокойнее:
   -  Ступай.  Мой  ответ  таков:  как  добродетельный  сын,  я   должен
подчиниться отцу, но, как  наследник  вахспандийского  престола,  обязан
действовать во благо державы и  ослушаться.  Интересы  народа  для  меня
превыше личных, а оттого я говорю: "Нет".
   Посланник Ульрига потупился, хрипло спросил:
   - Это последнее слово?
   Он ещё ждал чуда и надеялся на то, что принц согласится  с  условиями
короля и Гостомысла. Однако Удгерф только ухмыльнулся,  и  гонец  понял:
наследник не отступится, война продолжится.
   - Да, это мое последнее слово. Мы не сложим оружия.
   - Хорошо, - обреченно кивнул посланник.
   Он уже представил себя лицо короля, когда тот узнает о  неповиновении
сына. Да что сына: половина народа против идет!
   Удгерф поднялся, приблизился к гонцу, ласково потрепал его по плечу:
   - Передай отцу, чтоб к лету готовился встречать меня в Хафродуге.
   Паскаяк с недоверием взглянул на наследника, заметил  его  уверенную,
самодовольную улыбку, покачал головой и вышел.
   Удгерф  подождал,  потом  повернулся,  хлопнул  ладонью   по   стене,
захохотал:
   - Ха, чего удумал, старый! Чтоб я сейчас сдался? Сейчас,  когда  весь
народ на моей стороне! - Принц вдруг перестал смеяться,  посерьезнел.  -
Шиш тебе! Довольно. Нацарствовался, натешился. Теперь моя очередь.
 
*** 
 
   Переговоры в Хафродуге длились две с лишком недели. Гостомысл  держал
ситуацию под контролем. Сначала Ульриг ещё изредка кипятился по мелочам,
пытаясь тем самым доказать свою независимость, однако после известия  об
отказе сына  сложить  оружие  и  приехать  в  столицу  перестал.  Всегда
надеявшийся на помощь Удгерфа и  считавший  его  существом  подвластным,
Ульриг вдруг понял, что чего-то не заметил, что-то упустил. Лишившись  и
королевства, и права называть  Удгерфа  своим  настоящим  сыном,  король
осунулся и постарел.
   Видя это, многие паскаяки, ранее  надеявшиеся  на  непоколебимость  и
силу своего монарха, разочаровались в нем и перешли на  сторону  принца.
Кто тайно лелеял надежду на скорое наступление  молодого  полководца  на
Хафродуг. Иные, решив не ждать, убежали в лагерь  мятежников.  С  каждым
днем переговоров бежало  все  больше.  Народ  перестал  верить  Ульригу.
Однако Гостомысл ничего не  мог  сделать  и  лишь  посылал  в  Антимагюр
гонцов, которые радовали графа Роксуфа известиями о  благоприятном  ходе
переговоров.
   Наконец  настало  14-ое  весера.  Именно  на  этот  день  бессмертный
назначил конец переговоров.  Он  хотел  растянуть  их,  для  того  чтобы
убедить  вахспандийцев  в  их  правдоподобности   и   напряженности,   а
следовательно в независимости короля, но теперь этот план провалился,  и
тянуть далее стало бессмысленно.
 
*** 
 
   Блестя  золотом  парчи,  рослый  кочевник  вышел  на  середину  зала,
развернул толстый свиток и, упершись ногами в  пол,  начал  чтение.  Его
голос  был  на  редкость  глубокий  и,  казалось,  заполнил  собой   все
пространство Главного Зала. Он медленно, не торопясь,  оглашал  на  двух
языках текст соглашения, достигнутого в ходе переговоров:
   - Король Ульриг от  лица  всего  вахспандийского  народа,  правителем
коего он является, ручается впредь не иметь против  людей  никаких  злых
умыслов, а  следовательно,  не  поддерживать  более  сношений  с  врагом
человечества  Хамраком.  Король  Ульриг  так  же  обязуется   прекратить
наращивание войск, ибо сила их уже достаточно  велика,  чтобы  оборонить
государство, а дальнейший  их  рост  может  обратиться  только  во  вред
соседям Вахспандии - людям, что по предыдущим пунктам  данного  договора
является недопустимым. Кроме того,  вахспандийцы,  как  добрые  союзники
Гостомысла, должны ограничить  численный  состав  своих  армий  до  двух
тысяч...
   Паскаяки чесали затылки, морщили лбы. В течение всех переговоров  они
вслед  за  своим  правителем   бездумно   соглашались   с   требованиями
Гостомысла, и теперь, когда наконец настал день  подведения  итогов,  не
могли спокойно признать, что сами допустили подобное. Когда  они  успели
подтвердить все это? Они просто кивали головами и острили.  Неужели  все
было так серьезно?
   Гостомысл с удовольствием глядел на их  подавленные  лица,  перебирал
сухой рукой в перчатке звенья нагрудной цепи. Исход переговоров был  уже
предрешен. Оставалось только поставить подпись короля под документом,  и
бессмертный знал, что Ульриг сделает это. Гораздо опаснее был Удгерф, но
пока наследник находился далеко и столица,  сердце  Вахспандии,  была  в
руках у людей.
   - Ульриг обязуется выстроить крепости, - продолжал чтение глашатай, -
общим числом в восемь, которые будут  заняты  людскими  гарнизонами  для
поддержания порядка на территории Вахспандии и оказания помощи истинному
королю против мятежников, под коими подразумеваются все,  не  признавшие
данный договор.
   Ульриг  сдвинул  брови:  "Сын  оказался  "мятежником".  Вот  до  чего
докатились! Ну ничего, добром не пришел,  ослушался,  так  пусть  теперь
зубы о людские цитадели обломает, пусть поплачет".
   Кочевник  кончил  чтение,  свернул  депешу,  отошел.  Наступил  самый
торжественный момент. Гостомысл встал, жестом приглашая  короля.  Ульриг
поднялся, пошел вслед за бессмертным на середину залы, где  были  загодя
поставлены два стола. Правитель паскаяков направился к тому, за  которым
кресло  было  выше,  но  подбежавший  кочевник  указал  ему  на  другой.
Безразлично пожав плечами, король сел на отведенное ему место. Гостомысл
взгромоздился на высокое кресло, которое было  специально  приготовлено,
чтобы сгладить разницу в росте между ним  и  здоровенным  вахспандийцем.
Два героя, один от людей, другой от  паскаяков,  подошли  к  правителям,
положили перед ними бумаги договора и писчие принадлежности.
   Ульриг сосредоточенно уставился в страницу, угадывая отдельные буквы,
пытаясь сложить их в слова. Видя его замешательство, человек  указал  на
начертанное  внизу  имя  "Ульриг".  Король   узнал   его,   самодовольно
улыбнулся, поставил крестик, потом  для  весомости  вывел  букву  "У"  и
всадил в белую бумагу здоровую точку.  Перо  хрустнуло  и  переломилось.
Паскаяк отбросил его, беспомощно  забегал  пальцами  по  столу.  Человек
перевернул страницу, указал на низ второго листа,  но,  заметив,  что  у
короля нет пера, смутился, подал второе. Ульриг старательно подписал,  с
опаской поглядывая на хрупкий инструмент. Поставить точку не решился.
   Гостомысл сидел, чуть склонив на бок голову, с сочувствием  и  легким
презрением наблюдая за усердиями вахспандийца.
   - Пусть благоденствует союз людей и паскаяков, - наконец произнес он.
   - Пусть, - промямлил Ульриг, придирчиво оглядывая свою работу.
   - Да здравствует союз! - отозвался зал.
 
*** 
 
   Дельфера смотрела в  окно.  Удгерф  изучал  карту  Хафродуга:  улицы,
площади, ворота. Он уже не один день копался в стратегических выкладках,
прикрывая тем самым свое бездействие. Не хватало сил и законных прав.
   Принц тряхнул головой, взглянул на тонкий силуэт жены, очертившийся в
светлом квадрате окна. Он совсем забыл о ней, а  она  была  постоянно  с
ним. Устыдясь собственного безразличия, Удгерф встал, неслышно подошел к
Дельфере, обнял её. Она вздрогнула от неожиданности, но,  поняв  чувства
мужа, улыбнулась, откинулась назад, ожидая ласки.  Он  мягко  поднял  её
руку, указывая в окно на расстилающиеся за ним дали:
   - Видишь, там, на юге, наши враги. Я разобью их и стану королем, а ты
- королевой.
   - А если они одолеют тебя?
   - Лучше не думать о "если".
   - Но вот они уже ранили тебя под Хафродугом.
   - Не убили же, - Удгерф приложил её ладонь к правому боку. -  Уже  не
больно. Почти прошло. Надо бороться до конца, и ты это прекрасно знаешь.
Впрочем, я не должен оправдываться перед тобой.  Думай,  что  хочешь,  а
скоро мы все равно выступим в поход...
   Дверь,  скрипнув,  приоткрылась.   Удгерф   неохотно   разнял   руки,
отвернулся от жены, недовольно изучая лицо вошедшего.  Тот  появился  не
вовремя, и принц спросил нарочито грубо:
   - Что нужно?
   - Посланник от Хамрака.
   Удгерф удивленно отступил:
   - От Хамрака? Хм. Ну, чего же ты стоишь, зови.
   Паскаяк поклонился и вышел. Принц обратился к жене:
   - Тебе лучше оставить нас.
   Она посмотрела на него со скорбью, словно перед долгой разлукой:
   - Будь осторожен. Когда-нибудь ты погубишь себя.
   - Иди, иди, - отмахнулся он.
   Дельфера повиновалась.
   Наследник  сел   на   стул,   запахнулся   плащом,   чтобы   казаться
величественнее, мечтательно задумался: раньше посланник Хамрака  приехал
бы к его отцу, а теперь - к нему.
   В комнату вошел гхалхалтар. Он был в теплой, расстегнутой на груди  и
слегка свалявшейся  шубе,  в  высоких  остроносых  сапогах  со  шпорами.
Оглядевшись, гхалхалтар поклонился, нырнул  рукой  под  шубу  и  вытянул
оттуда письмо. Принц взял его, повертел в руках, остановив  внимание  на
красивой гербовой печати.
   - Послание от  короля  Хамрака  наследнику  вахспандийского  престола
принцу Удгерфу.
   Удгерф кивнул, надломил печать, развернул аккуратно свернутое письмо,
уставился  в  ровные  строки.  Пробежав  ряд  формальных  приветствий  и
пожеланий, он наткнулся на известие  о  том,  что  гхалхалтары  в  конце
весмеса покинули  Грохбундерское  ущелье,  где  стояли  без  малого  три
месяца, и направились на восток, к княжеству Парзи. Хамрак думал  занять
его, а затем двинуться на континентальные владения Антимагюра, а  именно
на город Фгер, который лежал на северо-восток от княжества.  Бессмертный
изъявлял надежду на помощь Удгерфа  и  просил  его  активизировать  свои
действия,  дабы  помешать  Гостомыслу  Ужасному  выслать  из   Хафродуга
подкрепление графу Роксуфу, укрепившемуся во Фгере.
   Принц вспомнил, как несколько месяцев назад горел нетерпением увидеть
Хамрака и пожать ему руку. Теперь это желание вновь пробудилось  в  нем.
Радуясь появившейся возможности встретиться с великим  королем  на  этот
раз уже во Фгере, Удгерф отложил письмо.
   Гонец стоял, ожидая ответа.
   - Я не буду писать ответ,  ибо  не  доверяю  бумаге,  но  скажу,  что
помогу, чем смогу, так как вижу в гхалхалтарах друзей своего  народа.  -
Принц  замолчал,  обдумывая,  стоит  ли  говорить  об  этом  сейчас,  и,
решившись, сказал. - Как отнесется Хамрак к смене короля в Вахспандии?
   Посланник, словно ждавший этого вопроса, уверенно произнес:
   - Положительно, если новый король  будет  более  решительным,  нежели
многоопытный Ульриг.
   Удгерф побарабанил пальцами по подлокотнику.
   - Доложи Хамраку, что, как только он  двинется  на  Фгер,  мы  начнем
поход на Хафродуг. Клянусь Ортакогом, каждый воин у Гостомысла будет  на
счету. Он не сможет выслать Роксуфу и калеки.
   - Удачи тебе, принц Удгерф,  наследник  вахспандийского  престола,  -
гхалхалтар выделил слово "наследник", и при этом зло сверкнули его  алые
глаза.
   - Ступай, передохни с дороги.
   Гонец вышел.
   Удгерф откинулся на спинку стула, мечтательно уставившись в потолок.
   Дверь тихо приоткрылась, и  в  комнату  проскользнула  Дельфера.  Она
замерла, вопросительно взглянув  на  мужа.  Он  нахмурился,  сомневаясь,
стоит ли говорить ей о полученном  от  Хамрака  согласии  на  переворот.
Самолюбие и желание похвастать пересилило политическое  благоразумие,  и
принц торжественно, глядя прямо в глаза жене, изрек:
   - Скоро в Вахспандии будет новый король.
   - Ты и вправду думаешь сместить отца? - воскликнула Дельфера.
   - Зачем смещать, за меня это уже сделали другие. Он больше не король,
ибо попал в плен и потерял поддержку  народа.  Все,  кто  дорожит  своим
отечеством идут не к нему, а сюда, в Морфин, ко мне. Вот новая  столица,
а я - новый правитель.
   - Но  сейчас  не  самое  лучшее  время  для  коронации.  Люди  заняли
Хафродуг, и вообще...
   -  Тем  лучше,  -  перебил  её  Удгерф.  -  Сидеть  на  троне  в  дни
благоденствия - несложно, но  взять  на  себя  обязательства  монарха  и
отстоять державу, когда половина государства занята врагом - вот подвиг,
достойный настоящего героя. Или ты не  считаешь  меня  героем?  -  принц
воинственно подбоченился.
   -  Ну  что  ты.  Конечно,  ты  -  герой.  Самый  доблестный  во  всей
Вахспандии. - Дельфера приблизилась к нему, взяла его  широкую,  тяжелую
руку в свою. - Я очень горжусь тобой. - Она помолчала, потом  склонилась
к самому его лицу и чуть слышно прошептала. - Но лучше бы ты им не был.
   - Эх, дурочка, - Удгерф ласково потрепал её по плечу, - я ведь ничего
не решаю. Это - воля народа, Хамрака Великого и гхалхалтаров. Разве могу
я идти против народа?
 
*** 
 
   После окончания переговоров  Гостомысл  полностью  отдался  наведению
порядка в армии. Он разослал верных себе людей по  окрестностям  столицы
выискивать  и  уничтожать  мародеров  и  дезертиров.   Сам   бессмертный
безвылазно сидел в городе, изредка наблюдал за  действиями  паскаяков  в
Морфине через магический кристалл, однако это не  удовлетворяло  его,  и
вскоре он бросил это  занятие.  Гостомысл  все  больше  чувствовал  свое
одиночество и отрезанность от  внешнего  мира.  Он  мог  бы  выехать  из
Хафродуга, но это было бессмысленно, ибо нельзя было что-либо  изменить.
Наступление захлебнулось, и бессмертный понимал это.
 
*** 
 
   Гостомысл сидел, согнувшись,  изучая  страницы  раскрытой  перед  ним
книги. Теперь главным врагом стал Удгерф, и  гхалхалтарская  летопись  о
деяниях Хамрака уступила  место  "Легендам  Вахспандии".  Огонь  одиноко
горевшей свечи дрожал в глазных прорезях капюшона. Медленно капал  воск.
Во дворе послышалось  конское  ржание,  шум.  Бессмертный  оторвался  от
работы, настороженно выглянул в серые сумерки за окном.  Черный  человек
соскочил с коня, передал повод подошедшему стражнику, отряхивая грязь  с
плаща, направился к дому. Гостомысл увидел грязно-розовое пятно скрытого
под тенью шляпы лица,  но  не  смог  угадать  его  выражение;  а  острое
предчувствие колдуна подсказывало, что этот человек везет дурные  вести,
худшие за всю войну. Тогда бессмертный отложил книгу и стал ждать.  Шаги
приближались. Дверь открылась - на пороге появился охранник:
   - Осведомитель из Морфина.
   - Пусть войдет, - кивнул бывший царь.
   Стражник отодвинулся в провал двери, исчез. Снова шаги.  Осведомитель
шел неспеша: очевидно устал или  хотел  потянуть  время.  Медлительность
усиливала напряжение. Черный человек остановился на пороге, снял  шляпу.
Гостомысл впился взглядом в его смуглое, неестественно  бледное  лицо  с
большими,  закатившимися  глазами.  Осведомитель  согнулся,  приветствуя
своего повелителя, потом распрямился,  облизал  сухие  губы  и  хриплым,
надломленным голосом выдавил:
   - Вчера, 26-го весера принц Удгерф короновался, объявив себя Удгерфом
Первым. Морфин объявлен столицей свободной Вахспандии, а король Ульриг -
низложенным, как попавший в плен... Народ принял нового правителя.
   Лицо Гостомысла было скрыто капюшоном, но осведомитель  заметил,  как
скрючились его пальцы. Бессмертный ничего не  сказал,  и  в  наступившем
молчании  особенно  явственно  потрескивала  свеча.  Безжалостный  огонь
плавил податливый воск. Наконец рука разжалась:
   - Ступай. О тебе позаботятся.
   Осведомитель поклонился, словно  избавившись  от  тяжелого  груза,  и
назад пошел быстро.
   Гостомысл собрал  руку  в  кулак.  Междоусобная  война  паскаяков  не
состоялась. Удгерф догадался стать королем, тем  самым  законно  переняв
власть и силу  от  побежденного  Ульрига.  Теперь  даже  колеблющиеся  и
пассивные паскаяки встанут за него, ибо они обрели настоящего вождя.
 
КОНА. ПАРЗИ 
 
Глава первая 
 
   Склоны гор, ощерившись островерхими пиками, неохотно отступали  перед
простором степи. Она тянулась от Жоговенского мыса до  княжества  Парзи.
Вольный ветер, рождавшийся над  водами  Внутреннего  и  Внешнего  морей,
носился над ней, грубо расчесывая поросль травы,  взбивая  кроны  редких
деревьев. Стоял май,  и  было  жарко.  Мелкие  озера,  оживавшие  зимой,
обмелели, и умоляюще  глядели  мутноватой  водой  своих  глаз  в  теплое
голубое небо. Властное солнце самодовольно усмехалось, и озера  умирали.
Русла мелких ручейков высохшей змеиной кожей лежали в жесткой траве.
   Однако залив-нож по-прежнему хранил силу и, сверкая  холодной  сталью
вод, глубоко врезался в податливое тело  Северного  континента.  Питаясь
его щедрой влагой, вокруг клубились ярко-зеленые облака  кустарников.  К
северу они постепенно перерастали в лес,  а  залив,  выдыхаясь  и  теряя
морскую свежесть, превращался в вязкие болота.
   В глуши тех топей затерялись сотни крохотных  деревенек,  похожих  на
Курлап. Там было не столь жарко и можно  было  рассчитывать  на  радушие
нейтральных варваров, но болота были непроходимы для крупного войска,  и
в них роились тучи насекомых, вызывающих страшные  болезни.  Кроме  того
для  поддержания  связи  с  Южным  континентом  Хамрак  предпочитал   не
удаляться в глубь материка, но держаться ближе к берегу. Поэтому  в  том
месте, где гхалхалтарская армия подошла к заливу, он был ещё  достаточно
широк, и перед королем встала проблема переправы.
 
*** 
 
   Отряд Гамара подошел к заливу первым и встал, ожидая, пока подтянется
остальное войско. Гхалхалтары приблизились к воде и стали пить, так  как
залив в  этом  месте  уже  потерял  морскую  соленость.  Твари  наоборот
старались держаться подальше от воды и сбивались в огромные скопления на
расстоянии от берега.
   Месячный переход не сказался на  Гамаре:  он  даже  посвежел  с  того
момента, как армия покинула Грохбундерское  ущелье.  Расправив  плечи  и
привстав в стременах, Гамар  подставлял  широкую  грудь  порывам  лихого
ветра, сурово, по-отечески улыбался, глядя на умывавшихся  гхалхалтаров.
С ними он покорит весь мир, и тогда настанут светлые времена.  Не  будет
больше войн, ибо люди и все остальные поймут, что лучше жить вместе  под
властью высшей добродетельной нации. Все будут спокойно работать: низшие
и гномы в рудниках, люди в полях, скелеты в академиях, -  а  гхалхалтары
будут управлять и следить, чтобы не возникло несправедливости - главного
корня зла. Гамар готов был положить свою жизнь и  тысячи  других,  чтобы
когда-нибудь в далеком будущем жилось счастливо. Однако он понимал - это
будет нескоро, а теперь надо было захватить  княжество  Парзи.  И  Гамар
пристально всматривался в противоположный берег, за которым шли такие же
пустынные земли, но  уже  принадлежавшие  княжеству.  Скорее  туда!  Чем
быстрее они захватят Парзи, тем ближе светозарное будущее.
   Гамар чуть свесился с седла, подозвал к себе одного из сотников.  Тот
подошел, спешно отирая  рукавом  мокрое  лицо.  Он  виновато  улыбнулся,
стыдясь своего