обственному, - магическая  мощь  Сафара
возрастала с каждым  днем.  Но  усиливалась  она  не  постепенно,  подобно
мускульной силе, а скачками, от одного успеха к другому. Впервые с детских
лет он испытывал настоящее наслаждение от занятий магией. Восторженный рев
зрителей избавлял  его  от  того  стыда,  что  некогда  внушил  ему  отец.
Изумление зрителей приводило его в восторг. Особенно - как и  предупреждал
Бинер - изумление детей.
   Становясь сильнее и искуснее, он даже начал  обходиться  без  некоторых
трюков Мефидии. Фокусы его почти полностью основывались на магии, хотя  он
и продолжал пользоваться яркими эффектами, чтобы  "продавать  трюки",  как
выражалась Мефидия. И действительно, представления  отнимали  у  него  все
силы, как и предрекала Мефидия. И тем не менее он ни разу не отказался еще
раз выйти на арену по просьбе зрителей.
   Какое-то время Мефидия продолжала удерживать его от себя на расстоянии.
Она дразнила его и доводила до краски своими шутками. Но так уж  она  была
устроена. В основном же она держалась с ним как добрый учитель, наставник,
поправляя  в  случае  необходимости  или  расхваливая,   когда   он   того
заслуживал. Сафара неодолимо тянуло к ней, но он и представить не мог, что
она может испытывать те же чувства. Он не мог сдержать  восхищения  от  ее
чудесной фигуры, облаченной в цирковой наряд. А порой во сне он  сбрасывал
с нее эти наряды, чтобы насладиться тем, что таилось под покровами.
   Сафар сам смеялся над своим не в меру  разошедшимся  воображением.  Она
никогда не будет принадлежать ему. Да и по  возрасту  она  годится  ему  в
матери. Стыдно даже помышлять о таком непочтительном отношении к женщине.
   Одновременно Сафар начал замечать некое напряжение в  отношениях  между
труппой  и  экипажем,  словно  ожидалось  что-то  давным-давно  обещанное.
Однажды, прогуливаясь с Мефидией по палубе и обсуждая с ней новый  поворот
в  одном  из  трюков,  он  заметил,   как   на   них   поглядывают.   Люди
перешептывались, улыбались и покачивали головами.
   Однажды он подслушал разговор  Чейза  с  одним  из  чернорабочих.  Чейз
размышлял на тему "уж не потеряла ли Мефидия свои красивые  зубки".  Сафар
не понял, что это означает. И  озадаченность  удвоилась,  когда  эти  двое
разговаривавших, увидев его, внезапно стыдливо отвернулись.
   Через день они прибыли в Кишаат, место регулярной  остановки  во  время
гастролей  цирка.  За  прошедшие  столетия   жители   Кишаата   превратили
окружавшие город огромные равнины в плодородные поля. Ожидавшие прибыльной
работы циркачи перепугались, увидев запустение на месте  некогда  цветущих
полей.  Складывалось  впечатление,  будто  по  полям  прошелся  гигантский
прожорливый зверь и сглодал весь урожай, до самых корней.
   Голодные и несчастные взоры устремились к летящему в вышине кораблю.  И
веселая цирковая музыка показалась Сафару жутким  звуком,  а  громогласный
призыв Бинера "Спешите! Спешите!" звучал криком вопиющего в пустыне.
   - Я понятия не имею, что тут произошло, - пробормотал Бинер,  обращаясь
к Мефидии, - но мне кажется, лучше нам двигаться дальше.
   Мефидия сжала губы и покачала головой.
   - Мы с нетерпением ждали встречи с ними, когда рассчитывали заработать,
- сказала она. - Но я не собираюсь отворачиваться от  них  только  потому,
что фортуна им изменила.
   Бинер кивнул и вернулся к своим обязанностям, но Сафар заметил, как  он
встревожен. На земле сотни людей следовали по пятам  за  тенью  воздушного
корабля, но в такой тишине, что слышны были всхлипывания маленьких  детей,
сидящих на руках у родителей.
   Несколько минут спустя корабль  привязали  над  пустынной  лужайкой,  и
чернорабочие принялись спускать оборудование.
   Когда ноги Сафара коснулись  земли,  он  тут  же  повернулся  навстречу
приближающейся толпе. К его изумлению, люди остановились на  краю  поляны.
Между жителями Кишаата и воздушным кораблем словно встал невидимый барьер.
Так они и стояли в течение тех двух  часов,  что  шла  разгрузка  корабля.
Мефидия распорядилась не накрывать цирк тентом.
   Когда, по ее мнению, все было готово, она поманила Сафара и они  вдвоем
двинулись к толпе. Но шагах в двадцати от толпы их остановил чей-то окрик:
   - Берегись, Мефидия! Не подходи ближе!
   Мефидия не дрогнула. Взгляд ее обвел толпу.
   - Кто это сказал? - спросила она.
   По толпе пронесся шепот, но никто не отозвался.
   - Так кто же?  -  не  сдавалась  Мефидия.  -  Мы  проделали  длительное
путешествие, чтобы встретиться с нашими друзьями в Кишаате. И как  же  нас
здесь встречают? Да говорите же!
   Вновь разнесся шепот, затем толпа расступилась, и вперед вышел согнутый
чуть не пополам старик, опираясь на толстую палку.
   - Это я говорил, Мефидия, - сказал старик. - Я вас окликнул.
   В этом согбенном исхудавшем существе Сафар разглядел  некогда  крепкого
широкоплечего мужчину. Палку сжимали  толстые  пальцы,  ладони  сидели  на
широких запястьях.
   - Я знаю тебя, - сказала Мефидия. - Тебя зовут  Нитан.  У  тебя  семеро
внуков, и я всегда пускала их в цирк бесплатно.
   Морщинистое лицо Нитана поникло, как у побитой собаки.
   - А осталось только двое, Мефидия, - сказал он. - Остальных призвали  в
свою обитель боги.
   Мефидия широко раскрыла глаза и сделала шаг вперед.
   Толпа дрогнула, а Нитан вновь воскликнул:
   - Не подходи ближе!
   Мефидия остановилась.
   - Да что тут у вас происходит? - спросила она.
   - На нас лежит проклятие, Мефидия, - сказал Нитан. - Проклятие на  всем
Кишаате. Улетай, если сможешь, а то и сама попадешь под это проклятие.
   Сафар отметил, как на мгновение страх показался на лице Мефидии. Но тут
же она упрямо подняла голову.
   - Я не собираюсь улетать, пока не услышу,  что  довело  вас  до  такого
состояния.
   Нитан оперся на палку.
   - Тут не одно несчастье, -  сказал  он,  -  а  множество.  Сначала  нас
посетил король Протарус.
   Сафар вздрогнул.
   - Тут был Ирадж? - спросил он.
   - Остерегайся так обращаться к нему, сынок, - сказал старик. - Не стоит
так запанибрата отзываться о королевском имени.
   Сафар пропустил предостережение мимо ушей.  Он  указал  на  заброшенные
поля.
   - Так это сделал Ирадж Протарус? - спросил он.
   - Частично, - ответил Нитан. - Хотя на самом деле приезжал сюда один из
его генералов, а не сам король.  Прибыл  генерал  с  небольшим  отрядом  и
потребовал от нас преданности королю и снабжения его армии.
   - И вы согласились? - спросил Сафар. - И даже не потребовали платы?
   Он не мог поверить, что его бывший друг даже  не  расплатился  с  этими
людьми.
   - А что нам оставалось? - сказал Нитан. -  Все  знают,  как  обращается
король Протарус с теми, кто  ему  не  покоряется.  Да  что  говорить,  уже
несколько городов подверглись разграблению и сожжению за непокорность.  Да
еще мужчин и стариков поубивали, а остальных продали в рабство.
   Сафаром овладела ярость. Мефидия успокаивающе положила  ему  ладонь  на
руку.
   - Ты сказал, что это было первое из несчастий. Что же еще обрушилось на
вас, друг мой?
   - По крайней мере, король Протарус оставил нам кое-что, и мы не  умерли
с голоду, - сказал Нитан. - А затем чума нагрянула на наши дома,  птицы  и
саранча заполонили поля, а дикие звери пожрали наши стада.
   Пока старик перечислял свалившиеся на них напасти,  Сафар  краем  глаза
отметил какую-то тень, появившуюся за толпой. Но  когда  он  обратил  свой
взор туда, тень исчезла. Одновременно донесся какой-то зловонный запах.  И
тоже исчез.
   Между тем Нитан рассказывал:
   - Мы самые несчастные из людей, Мефидия. Боги прокляли нас. И мы просим
тебя улететь отсюда, потому что ты всегда была добра к  нам  и  доставляла
столько радости. Оставь нас наедине  с  нашим  проклятьем,  пока  сама  не
оказалась втянутой в беду.
   -  Ерунда!  -  сказала  Мефидия.  -  Я  не  боюсь  проклятий.  Цирковое
представление начнется через час. Всех желающих приглашаем бесплатно.  Это
мой подарок старым друзьям. Так что не оскорбляйте меня отказом.
   Она повернулась и зашагала к актерам, оставив Нитана и испуганных людей
стоять с раскрытыми ртами.
   Сафар ускорил шаг и догнал ее.
   - Тут и в самом деле что-то не так, - сказал он. - Что-то... вроде... -
И замолчал. Он взмахнул рукой, пытаясь помочь себе высказать, что  ощущает
чье-то холодное и мерзкое дыхание за  спиной.  -  Я  чувствую  присутствие
какого-то существа. И оно наблюдает за нами.
   Мефидия внезапно ускорила шаг.
   - Да, да, - зашептала она. - Вот и я теперь тоже  чувствую.  Думаю,  мы
сделали ошибку, явившись сюда. Лучше убраться отсюда.
   Сафар услыхал такой звук, какой издают трущиеся друг о друга булыжники,
и тут же земля заколыхалась у него под ногами.
   - Бежим! - закричал он, хватая Мефидию за руку и  устремляясь  со  всех
ног к воздушному кораблю.
   Позади послышались вопли  толпы  и  скрежет  разверзающейся  земли.  Он
увидел, как Бинер и остальные хватаются за молотки, топоры и за  все,  что
может послужить оружием. Добежав до них, Сафар тут же повернулся  лицом  к
опасности.
   Он  увидел,  как  вздымается  земля,  как  рвутся  корни  кустарника  и
небольших деревьев,  как  с  образовавшегося  на  глазах  холма  осыпается
гравий, камни и почва. Холм этот превратился в высоченную фигуру из  земли
- две могучие ноги поддерживали голову, тело и руки. Там, где должен  быть
рот, прорезалось отверстие.
   Создание заговорило, роняя камни и гравий с губ.
   - Мое! - проревело оно голосом, идущим словно из глубокой пещеры.
   Оно взмахнуло огромной рукой, осыпая Сафара и остальных землей.
   - Мое! - вновь произнесло оно, указывая на толпу людей.
   Затем огромная рука с кривыми пальцами устремилась вперед, к  Сафару  и
актерам.
   - А теперь и вы мои! - прорычало создание.
   Оно сделало неторопливый шаг вперед, и земля содрогнулась.
   С чудовища падали кусты и небольшие  деревья.  Они  мгновенно  оживали,
цепляясь корнями и ветвями за землю,  и  вокруг  этих  скелетов  нарастала
почва, образуя тела.
   - Мое! - взвыло создание,  вытягивая  лапы  к  Сафару  и  его  друзьям,
готовясь всех схватить раскрывшимися ладонями.
   Ожившие существа из земли стали приближаться, образуя полукольцо вокруг
труппы, подгоняемые завываниями земляного господина:
   - Мое!
   Бинер поднял огромный ящик и метнул его в приближающийся  кошмар.  Ящик
угодил в центр шеренги, разметав трех монстров.  Но  остальные  продолжали
двигаться, подтягиваясь к труппе.
   Арлен откинулась назад, набирая воздуха и хлеща себя хвостом. Затем она
рывком  подалась  вперед,  выпустив  длинную  струю   пламени   изо   рта.
Послышалась серия хлопков, какие издают, погибая в лесном пожаре, термиты.
Целый фланг врагов запылал.
   И тут циркачи,  с  Чейзом  и  Бинером  во  главе,  бросились  в  атаку,
размахивая молотками и топорами.
   Сафар ухватил Мефидию за  руку,  удерживая  ее.  Он  сосредоточился  на
земляном гиганте.
   - Мое! - ревело существо, осыпая землю кустами  и  деревьями,  и  новые
шеренги монстров заняли места сраженных.
   - Помогай мне, Мефидия! - закричал Сафар, сжимая ее руку.
   Он хватался за ее энергию, чувствуя, как Мефидия сопротивляется. Но вот
она подняла защитный покров, и Сафар получил желаемое -  сильный,  крепкий
кулачок энергии добавился к его собственной.
   Сафар развернулся к земляному гиганту. Тот был почти рядом,  протягивая
лапу к Бинеру и разевая огромную  пасть  с  мельничными  жерновами  вместо
зубов.
   - Нет! - послышался крик Мефидии.
   Сафар укрылся плащом спокойствия. Все  вдруг  замедлилось,  как  в  тот
день, когда он сражался с демонами. И как раз в  тот  момент,  когда  лапа
гиганта уже сжималась вокруг Бинера, пришла пора Сафара.
   Он сотворил из своих чувств поисковый зонд и отправил  его  вперед.  Он
чувствовал, как зонд проскользнул в каменистое тело создания, отыскал путь
наименьшего  сопротивления  и  стал  пробираться  вверх.  Глубоко   внутри
существа обнаружилось тело насекомого. Засохший  труп  саранчи.  А  внутри
саранчи оказалось что-то еще, маленькое и ничтожное. Когда  зонд  добрался
до этой твари, та забилась и заизвивалась внутри тела саранчи.
   Оказалось, что это червяк, величиной не длиннее пальца. Белый червь,  с
черным пятном на голове, которое Сафар принял за глаз. Эта тварь  питалась
несчастьями и страданиями. Сафар обвел червя зондом и выяснил, что  внутри
у него  скрывается  зародыш  более  страшного  создания.  Сафар  обнаружил
полуразвившиеся ноги и выгибающийся хвост, вооруженный жалом на конце.
   Это маленькое существо обожгло сознание Сафара алчными мыслями.
   - Мое! - пищало оно. - Я хочу... Мое!
   Сафар услыхал крик Мефидии:
   - Торопись, Сафар!
   Но он не собирался торопиться. Он превратил зонд в два больших пальца и
взялся за червя, остерегаясь маленьких острых клыков голода и ненависти.
   Червь показался между двух пальцев.  Он  извивался,  вырывался,  опаляя
Сафара взрывами магии.
   Но Сафар, не обращая ни на что внимания, сдавил червя.
   Тут же  его  окатило  волной  трупного  запаха.  Он  отшатнулся  назад,
сдерживая дыхание.
   Послышался грохот обвала. Сафар поднял глаза  и  увидел,  как  земляной
гигант разваливается на огромные куски из  камней  и  почвы.  Бинер  успел
отпрыгнуть, едва не угодив под этот обвал. Поднялась туча пыли, из которой
во все стороны полетели обломки.
   Когда пыль рассеялась, ничего не осталось на  месте  крушения  гиганта,
кроме груды камней.
   На Сафара внезапно навалилась  слабость.  Он  повернулся  к  Мефидии  и
увидел благоговение в ее глазах. Именно так смотрел на него и Ирадж, когда
он обрушил лавину на демонов.
   - Это был всего лишь червь, - попытался сказать  Сафар,  но  получилось
лишь невнятное бормотанье. - Глупый маленький...
   И он рухнул на землю.


   Жители Кишаата увидели-таки цирковое представление. И  многие  говорили
Мефидии, что оно явилось лучшим  за  всю  ее  карьеру.  И  когда  вырастут
увидевшие представление дети, они поведают своим недоверчивым внукам о том
судьбоносном дне, когда  чудовище,  ставшее  причиной  их  бедствий,  было
сражено. И расскажут о том, какой потом устроили праздник...
   Но ничего из этого не увидел Сафар, герой дня. Он пролежал в коме  чуть
ли не неделю. Очнулся он уже на борту воздушного корабля, летящего  сквозь
шторм.
   И вновь он лежал в каюте Мефидии.  Было  темно,  и  снаружи  доносились
завывания ветра и шум дождя, хлещущего по палубе.
   Испытывая жажду, он вслепую начал шарить рядом рукой, пока не наткнулся
на чашку. Он выпил. Оказалось, вино с медом.
   Распахнувшаяся дверь впустила порыв холодного воздуха. Он поднял глаза.
В дверях стояла Мефидия. Парка с капюшоном скрывала ее с  головы  до  ног.
Освещая фигуру, грохнули  подряд  две  молнии.  От  тела  распространилась
сияющая аура. Засверкали и глаза ее, устремленные  на  него.  Порыв  ветра
распахнул парку.  На  Мефидии  была  лишь  тонкая  белая  ночная  рубашка,
настолько промокшая под дождем, словно она была нагая.
   Вновь пронесся порыв холодного воздуха, но этот холод лишь разжег в нем
огонь.
   - Закрой дверь, - сказал он.
   По крайней мере, ему  показалось,  что  он  произнес  эти  слова.  Губы
двигались, но сам он ничего не слышал.
   Тем не менее Мефидия закрыла дверь.
   Он протянул руки и прошептал:
   - Прошу тебя!
   Мефидия через всю каюту устремилась в его объятия. И  затем  он  ощущал
только ее тело и слышал лишь голос, повторяющий его имя.



        "18. КРЫЛЬЯ СУДЬБЫ"

   Король Манасия, Божественный  Лев,  будущий  лорд  Эсмира,  страдал  от
кошмаров.
   Во сне за ним гнались обнаженные люди, демонстрируя  мерзкую  кожу  без
чешуи, руки без когтей и толстые красные  языки,  похожие  на  разжиревших
угрей, поедавших падаль.
   Он утолил королевскую похоть с очередной  наложницей  и  закрыл  глаза,
чтобы заснуть, когда орды людей бросились за ним, страшно вопя  и  обнажая
плоские, готовые впиться в плоть зубы. Король попытался бежать, но ноги не
слушались его. Он застыл  на  месте,  глядя  на  приближающиеся  уродливые
существа, завывающие от ненависти.
   Как правило, в этих  кошмарах  эту  мстительную  толпу  вели  за  собой
высокие люди. Один из них, светлокожий, с золотой бородой, нес на  золотых
кудрях  корону.  Второй,  смуглый   и   безбородый,   отличался   длинными
развевающимися черными волосами. Этот смуглый  своими  огромными  голубыми
глазами заглядывал прямо в душу, выведывая все тайные секреты Манасии.
   Кошмары доводили его до трясучки  и  отнимали  силы.  Долгое  время  он
старался не обращать на них внимания, уверяя  себя,  что  они  проистекают
вследствие усердного исправления им королевских  обязанностей.  Просто  он
слишком увлекся, составляя планы вторжения в земли людей.
   Но и с планами все обстояло  не  так  благополучно,  как  хотелось  бы.
Генералы доводили  его  до  бешенства  своей  осторожностью.  Им  хотелось
собрать армию побольше да  наладить  протяженные  линии  снабжения,  чтобы
никакая человеческая сила не смогла им ни в чем помешать.
   Поначалу  король  Манасия  ничего  не  имел  против  такой   стратегии.
Превосходящие силы всегда помогают решать трудности войны. Но  предложения
генералов,  как  вскоре  выяснил  король,  касались  армии,  в  два   раза
превышающей численность, о которой помышлял Манасия.
   Манасия понимал, что эти цифры диктуются  карьеристскими  соображениями
генералов и их штабов и заботами о собственной безопасности.  Ведь  король
не простил бы им провала. Ему нужна была полная победа, и он не пощадил бы
никого, не поверил бы ни в  какие  ссылки  на  неудачу.  И  тем  не  менее
генералы его разочаровали. Где же их патриотизм? Где чувство  долга  перед
королем и Газбаном? "Надо рисковать,  -  думал  Манасия,  -  иначе  ничего
грандиозного в жизни не достигнешь".
   И  действительно,  в  начале  вторжения   король   намеревался   сурово
наказывать за любой провал. В конце концов, в случае успеха награда  ждала
такая, по сравнению с которой ничем оказывались все генеральские страхи.
   А они артачились. Хотя план был совсем простой.  Манасия  решил  прежде
всего завоевать районы к северу от Божественного Раздела. Эта горная  цепь
являлась естественным барьером, сдерживающим его стремления.  Значит,  там
надо было собрать все силы для  решающего  перехода  через  горы.  Правда,
древние  карты  не  содержали  и  намека  на  то,  каким  маршрутом  можно
перебраться через Раздел. Но Манасия не сомневался, что  со  временем  при
соответствующем правлении в северных человеческих землях перевал отыщется.
   Для реализации первой части задуманного -  рывка  на  север  -  войскам
короля предстояло пересечь Запретную Пустыню и сразу же на ее краю разбить
лагерь. В этот лагерь потянутся обозы со снабжением и подкреплениями, в то
время как основные силы выдвинутся вперед, нападая на людей.
   Манасия крепко  рассчитывал  на  внезапность.  Конечно,  для  вторжения
неплохо бы иметь большие силы. Но не такие уж и  большие,  как  утверждают
генералы, тем более что для содержания такой громадины придется устраивать
невероятно разветвленные линии снабжения. А ведь в землях людей никто и не
догадывается, что демоны готовятся к вторжению. Он даже не стал отправлять
разведывательные партии, памятуя о провале Сарна  и  не  желая  испытывать
судьбу повторением ошибки.
   Генералы же продолжали утверждать, что у  каждого  лезвия  две  режущие
кромки. Да, говорили они, мудрое решение - оставлять  людей  в  неведении.
Но, с другой стороны, и демоны не знают, что творится в  землях  людей.  И
королю придется действовать наугад, как в потемках. И  кто  знает,  какова
будет реакция на вторжение.
   Так что единственно верное  решение,  надежное  решение  -  нападать  с
армией такой численности, что никто бы не посмел стать на ее пути.
   Генералы Манасии являлись отъявленными интриганами, постоянно закулисно
действуя  против  своего  же  брата  офицера,