мы  будем,  подобно  душам  грешников,
поджариваться на негасимом огне...
     Сзади меня послышалась непонятная возня, но не  успел  я  оглянуться,
как все опять смолкло.
     Между тем, человек, восседавший над нашими головами  подобно  этакому
божку, энергично выплюнул "чуингам" в  лес,  что-то  буркнул  через  плечо
кому-то в кабине  вертолета,  и  геликоптеры,  развернувшись,  на  бреющем
полете ушли восвояси.
     - Видели, как нас ловят? - спросил лейтенант, когда мы покинули  свои
укрытия.
     - Интересно, - флегматично сказал Гаркавка. - И почему  на  них  наша
форма?
     - Вертолеты и оружие - тоже наши, - добавил Гувх. - Какой-то линейный
детерминизм!
     - А вот Василий действительно принял этих типов за  наших,  -  сказал
Артур, кивая на смущенного Ромпало. -  Хотел  уже  вылезти  из  укрытия  и
помахать ручкой "землякам".
     - Что-о? - Бык упер указательный палец в Белоруса. - Три  наряда  вне
очереди, ефрейтор-мор! И не  в  столовую,  а  пол  в  казарме  драить!  Не
забудьте мне напомнить после возвращения в бригаду!
     - А, может, это действительно были наши? - спросил Эсаул. - Что, если
нас ищут, чтобы вывезти отсюда?
     - И ты, Брут? - мрачно спросил лейтенант, и даргинец потупился. - Вот
что: нужно немедленно уходить из этого проклятого места, иначе нас отловят
здесь, как зайцев! Для выполнения задания нам срочно требуется машина.  Но
объявлений в газетах мы давать не будем, а сделаем ход конем...  Выйдем  к
шоссе, заодно пройдем мимо населенного пункта Сосновка  и  посмотрим,  что
там творится.
     - Кстати, а  где  Корреспондент?  -  вспомнил  я  про  журналиста  по
ассоциации с газетами, о которых упомянул в шутку командир.
     Мы огляделись. Рамиров будто испарился.
     Аббревиатура и Плетка кинулись обыскивать окрестности, но  так  и  не
нашли  нашего  сопровождающего.  К  поискам  подключились  и  другие,   но
Корреспондент словно провалился сквозь землю.
     - Сбежал он, что ли, от нас? - с досадой воскликнул Бык.
     - Кто? - с интересом спросили сзади.
     Мы  разом  обернулись.  Рамиров  спокойненько  стоял,   опираясь   на
высоченную сосну, и делал вид,  что  не  понимает  нашего  замешательства.
Десять искушенных в вопросах маскировки лбов не могли найти на  редколесье
одного гражданского!.. Не знаю, как другие на этот счет, но если бы я умел
краснеть - то покраснел бы до корней волос.
     - Идем дальше, командир? - невозмутимо осведомился Гаркавка.
     Бык молча сплюнул в траву.
     Еще на подходе к Сосновке мы почуяли запах гари и,  не  сговариваясь,
прибавили ходу. Данный  "населенный  пункт"  был,  оказывается,  небольшой
деревушкой. Был - это подходящее слово, потому что в тот момент, когда  мы
его увидели, он уже существовал, как говорят в Одессе, "и не то чтобы  да,
и не то чтобы нет"...
     Мы залегли на опушке леса метрах  в  двухсот  от  окраины  деревни  и
принялись изучать то жуткое зрелище, которое представляла собой Сосновка.
     Половина домов была сожжена дотла, от них остались лишь головешки  да
остовы печей с нелепо торчащими трубами. Но и в уцелевших  избах  не  было
заметно признаков жизни. Зато  признаков  смерти  было  полно.  Посередине
единственной улицы лежали трупы  коров.  На  одном  из  пепелищ  маленькая
девчушка копалась в слое золы и пепла.  Чуть  подальше  виднелся  каким-то
чудом уцелевший колодезный сруб с "журавлем",  на  котором  болтались  два
бесформенных мешка.
     - Канцевич, - приказал Бык, - быстро к девчонке! Расспроси ее, что  и
как... В случае чего - бегом обратно, мы тебя прикроем.
     Перебежками я добрался до девочки, то и дело прячась на всякий случай
за всевозможными укрытиями. Несколько раз  мне  попадались  трупы,  в  том
числе и женщин, но задерживаться и разглядывать  их  у  меня  не  было  ни
времени, ни, если честно, желания - уж слишком они были изуродованы...
     Когда до девочки осталось не больше пяти  метров,  я  поднялся  из-за
остатков забора и направился к ней, одновременно озираясь по  сторонам.  Я
думал, она испугается меня, но  девчонка  даже  не  вздрогнула.  Глаза  ее
остались безучастными, когда в них отразилась моя фигура.
     Вокруг было неестественно тихо. Ни лая собак. Ни  пения  петухов.  Ни
человеческих голосов.  Так  не  бывает  вблизи  жилья.  Неужели  всех  тут
убили?!.
     - Ты одна здесь? - спросил я девчонку.
     Не  могу  похвалиться  большим  опытом  общения  с  детьми,  особенно
девчонками,  тем  более  -  в  таких  экстремальных  условиях,  поэтому  в
дальнейшем язык мой выдавал на-гора шаблонные фразы.
     По-моему, я спросил еще, как ее зовут и где ее родители.
     Но девочка смотрела на меня как на пустое место и молчала.  Лицо  ее,
испачканное сажей, по-прежнему ничего не выражало. Оглохла она, что ли?
     Лишь  когда  я  уже  отчаялся  выудить  из  нее   хоть   какую-нибудь
информацию, она показала глазами на колодезный "журавель".
     Только теперь я увидел, что там висит. Два трупа: мужчина  и  женщина
средних лет. Руки связаны за спиной  куском  колючей  проволоки,  к  груди
каждого прикреплена табличка на русском и  английском  (эта  продуманность
меня почему-то больше всего взбесила!): "ТЕРРОРИСТЫ". Судя  по  всему,  их
повесили не очень давно...
     Я сглотнул сухой комок в горле и до боли в пальцах сжал свой "ган".
     - Кто это сделал? - спросил девочку.
     Она, не мигая, глядела на меня своими синими, но не яркими, а как  бы
потухшими  глазами.  Потом   разлепила   пересохшие   губы   и   почему-то
по-французски сказала:
     - Туа!
     Я не поверил своим ушам. Как сказал бы на моем месте Аббревиатура,  у
меня возник "эмоциональный стресс".
     - Я?! - для большей наглядности я ткнул себя в грудь  пальцем.  -  Ты
обвиняешь меня?!
     - Уи, - равнодушно проговорила девчонка с чисто русским  акцентом.  -
Сэте туа ки а тюэ ма мэр ы мон пэр.
     Что переводилось, если я не забыл еще французского, как "Это ты  убил
мою мать и моего отца".
     - Да нет, послушай, ты что-то путаешь! Разве я мог бы?..
     Она не стала меня слушать.
     - Дядя, а у тебя нет хлебушка? - спросила она уже  по-русски.  -  Дай
покушать, и тогда я никому не скажу, что ты убил моих родителей.
     Я совсем было растерялся от таких заявлений. Но  тут  же  понял,  что
бедняжка тронулась умом от неожиданного горя...
     Я судорожно сбросил с плеча и, обрывая застежки, открыл свой  "горб".
Не помню, что я доставал и совал ей - вначале в  ручонку,  потом  в  подол
ситцевого платьица, а потом просто на черный снег золы. Наверное, я  отдал
ей все, что у меня оставалось съестного... А в голове билась мысль: как же
так, как же так?!.
     -  Есть  здесь  еще  кто-нибудь,  кроме  тебя?   -   спросил   я   и,
спохватившись, уточнил: - Живой...
     В этот момент со стороны дороги, которая вела к  Сосновке  по  берегу
речушки, послышалось гудение автомобильных двигателей.
     Крикнув девчонке: "Прячься  быстрее!"  -  я  рванул  к  лесу  как  на
стометровке. Через несколько минут был рядом со своими.
     - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Бык.
     - Девчонка в шоке, - сказал я. - Это ее родителей повесили вон на том
колодце...
     В деревню нагло, не скрываясь, ворвался открытый  блиндер,  в  кузове
которого  сидело  человек  двадцать  солдат.   За   ним   следовал   самый
обыкновенный, обшарпанный  дорогами  Нечерноземья  "джип".  Он  затормозил
прямо напротив девочки, которая и не думала прятаться, и из  машины  через
борт выпрыгнул голенастый капитан в полевой форме Сообщества.  Но  не  это
бросило меня в холод. В бинокль я увидел, что капитан похож на  меня,  как
будто мы с ним появились на свет из одного чрева и в одно время.  Так  вот
почему девчонка приняла меня за убийцу!..
     Мой "двойник" неторопливо подошел к девчонке, которая  что-то  грызла
(наверное, галету из моего сухпайка, подумал я, и от этой мысли мне  стало
еще холоднее, несмотря на жаркое солнце в зените). Офицер что-то  спросил.
Девочка отрицательно помотала головой. Капитан  опустился  на  корточки  и
стал изучать пепелище.
     "Следы!" - на этот раз  меня  будто  обожгло.  От  моих  полусапог  с
характерным рубчиком подошвы наверняка остались следы на золе!..
     Капитан  выпрямился  и  поманил  девочку  к  себе  пальцем,  но  она,
наоборот, попятилась от него. Тогда он деловито достал из кобуры  пистолет
и передернул затвор.
     Сбоку от меня кто-то завозился, шумно  вздыхая.  Я  повернул  голову.
Лейтенант лежал на Белорусе, заламывая его  правую  руку,  в  которой  был
судорожно зажат СМГ, а Ромпало, пытаясь вырваться из железных тисков Быка,
сдавленно сипел:
     - Он же, зверуга, прыбьет дяучонку!.. Неужто  мы  будям  смотрэть  на
это?!
     - Нельзя, Вася, нельзя, - твердил командир. - Пойми: не для того  нас
сюда послали...
     Ефрейтор грязно выругался и прекратил сопротивление.
     А на пепелище грохнул  выстрел,  и  он  показался  мне  громче  залпа
гаубичного  дивизиона.  Я  закусил  губу,  не  чувствуя  боли,  ничего  не
чувствуя. Глаза мои застлала странная пелена. И из-за этой пелены до  меня
донесся голос лейтенанта:
     - Уходим, бойз! Они будут прочесывать лес!
     Солдаты весело прыгали из кузова блиндера и разворачивались в цепь.



               ЕФРЕЙТОР-МОР ВАСИЛИЙ РОМПАЛО (КЛИЧКА "БЕЛОРУС")

     Вот уже полчаса мы лежали в кустах у шоссе, а по нему все шли  и  шли
нескончаемым  потоком  колонны.  Вся  техника  была  знакомой,  и  лица  у
милитаров, которые ехали по шоссе, были  знакомыми.  Но  это  были  враги.
После того, что видели в Сосновке, это было ясно как божий день...
     Сообщество подверглось агрессии хорошо  подготовленного  и  до  зубов
вооруженного противника, который, чтобы сбить с толку и  армию,  и  мирное
население, использовал нашу форму, наше оружие и нашу же технику.
     Было еще одно возможное объяснение, но в него не хотелось  верить:  а
что, если в  самом  Сообществе  произошел  раскол,  вылившийся  в  крупный
военно-политический конфликт? Что, если это - гражданская война?
     Громыхали  по  дороге,  обдавая  нас  удушливой  вонью   отработанной
солярки, "джамп-танки", из люков которых  высовывались  потные  и  чумазые
лица. Шли грузовики с пехотой, блиндеры и "бээмпешки". Катились штабные  и
командирские  "джипы"  и  "уазики",  вздымая  тучи  пыли  с  обочин,  если
приходилось обгонять основную  колонну.  Два  раза  неторопливо  прогудели
тяжелые тягачи, к которым были прицеплены длинные,  тщательно  зачехленные
платформы:  вероятнее  всего  -  оперативно-стратегические  ракеты  класса
"Мирпль".
     Колонны   направлялись   на   восток,   где   гремела    несмолкаемая
артиллерийская канонада, которую мы сначала приняли за далекую грозу.
     Потом передвижение войск на дороге  прекратилось,  и  стало  тихо.  В
тишине  послышался  приближающийся  топот  множества  ног.  Вскоре   из-за
поворота шоссе, метрах в ста от нас, появилась пешая  колонна  людей.  Они
шли шеренгами по четыре, и насчитывалось их несколько сотен. У этих  людей
не было ни оружия, ни поясных ремней.  Некоторые  шагали  босиком.  Многие
были ранены,  и  раны  наспех  были  обмотаны  обрывками  грязных  тряпок.
Кое-кого тащили под руки.
     Я вспомнил, где мне приходилось видеть подобную процессию:  в  старых
фильмах про вторую мировую войну. Так обычно  конвоировали  военнопленных.
Только теперь в  роли  конвоиров  выступали  не  откормленные  эсэсовцы  с
овчарками на поводках, а солдаты в милитарной форме Сообщества.
     Колонна шла молча. Когда мимо нас проходила очередная  шеренга,  один
из раненых споткнулся и упал.  Встать  он  не  смог,  несмотря  на  помощь
товарищей по несчастью. К упавшему мигом  подскочил  конвоир,  и  я  сразу
узнал его.
     Это был Серега Береговой, мы вместе с ним призывались  из  Бобруйска,
вместе целую неделю кантовались на пересыльном пункте в Могилеве.
     Серега деловито ткнул прикладом упавшего парня и сказал:
     - Вставай, сволочь!.. Вставай, если жить хочешь!
     - Да пошел ты!.. - огрызнулся пленный, но Серега не последовал  этому
совету, а выстрелил лежащему прямо в лицо - навскидку.
     Выстрел отбросил тело пленного в кювет, на нашу сторону дороги,  и  я
успел заметить, в какое месиво превратилось лицо несчастного.
     В рядах военнопленных возник ропот, но  Серега  повел  стволом  в  их
сторону и, ощерясь, прохрипел:
     - Кто хочет быть следующим, х-хады?..
     Колонна поняла, что с Серегой выкрутасы плохо закончатся,  и  побрела
дальше - навстречу издевательствам, голоду, заразным  болезням,  побоям  и
смерти...
     Я с трудом удержался от того, чтобы больно не ущипнуть себя за руку.
     Так кто с кем воюет? Если бы на месте условного противника  оказались
какие-нибудь арабы или африканцы, я бы не удивлялся. Но  _с_в_о_и_  против
своих - это не укладывалось в голове...
     И опять, как и в Сосновке, я одним прыжком вымахиваю на шоссе, сжимая
готовый к бою ган. Прежде всего, я убиваю  Серегу,  вместе  с  которым  ел
тушенку из одной банки на "пересылке". Я стреляю ему прямо в лицо  -  так,
как он только что проделал это с пленным -  очередью  подлиннее...  Еще  я
успеваю снять пару-тройку самых мордастых жлобов  из  числа  конвойных,  а
потом вся остальная свора наваливается на меня, но даже  сбитый  пулями  с
ног, я продолжаю рвать им глотки и ломать ребра ударами, которые  мне  еще
никогда не приходилось применять против людей по-настоящему...
     Кто-то сжимает мое плечо, и я прихожу в себя. Это Плетка.
     - Что с тобой, Васья?  -  шепчет  тревожно  он.  -  Ты  так  скрипишь
зубовно, будто...
     Он заводит глаза вверх в поисках подходящего сравнения, но я его  уже
не слушаю. Я расслабляюсь. Мне становится страшно. Еще секунда -  и  я  бы
провалил нашу группу. Может, мы бы и освободили пленных, но на  этом  наша
бурная деятельность завершилась бы...
     Когда мне уже стало казаться, что ничего путного на этой дороге у нас
не  выйдет,  от  поворота  шоссе  послышался   условный   сигнал   Эсаула.
Пресловутые "три зеленых свистка", как гласит бородатая  армейская  шутка.
Сигнал означал, что приближается подходящий для захвата объект.
     Это был "Урал" с турбодвижком  в  семьсот  пятьдесят  "лошадей"  и  с
кузовом,  наглухо  закрытым  брезентовым  тентом.  Он   шел   где-то   под
шестьдесят... В кабине рядом с водителем дремал, свесив голову  на  грудь,
обер-капрал. На кузове грузовика было выведено яркой несмываемой  краской:
"Карго-персонель".
     Наши роли были давным-давно расписаны и  отрепетированы  заранее.  На
выбитом траками гусениц асфальте шоссе,  на  траектории  движения  "Урала"
лежал Большой Камень,  с  помощью  специального  гримерного  набора  очень
правдоподобно разукрашенный под тяжелораненого.
     Когда грузовик поравнялся с кустами,  где  затаился  Эсаул,  даргинец
кошкой выметнулся из укрытия и зацепился с помощью  специальной  вакуумной
присоски за заднюю часть кузова.
     Увидев на дороге тело милитара в луже крови,  водитель,  естественно,
затормозил, а потом и остановился, не глуша двигателя.
     Дальше  обычно  начинались  импровизы,  потому  что  никто   не   мог
предвидеть, как поведут себя водитель и старший машины. И действительно ли
в кузове есть "персонель"?
     Нам же следовало  избегать  лишнего  шума  -  то  есть,  стрельбы.  И
водитель, и обер-капрал нужны были живыми, это входило в наш план. Но  при
всем, при том следовало завладеть машиной за считанные секунды - на  шоссе
вот-вот могла появиться очередная колонна.
     Из кабины, что-то ворча, вылез обер-капрал,  а  водитель  остался  за
рулем. В свою очередь, из-под брезента фургона высунулась голова в пилотке
с нелепым помпоном и осведомилась на скверном английском:
     - Уот хаппен, Толлен?
     Капрал подошел вразвалочку к  Артуру  и  раскрыл  рот,  чтобы  что-то
вякнуть, но не произнес  ни  звука,  потому  что  в  следующее  мгновение,
отброшенным ударом, летел кубарем на обочину.
     Эсаул  успокоил   непрошеного   свидетеля,   высовывавшегося   из-под
брезента, ребром ладони, и тот мешком вывалился из кузова. Судя  по  тому,
как он задергал конечностями, даргинец повредил ему шейные позвонки.
     В несколько прыжков остальная наша  братия  очутилась  возле  машины.
Эсаул и невозмутимый Гаркавка взлетели в кузов и там, судя  по  колыханиям
тента и воплям, пошла рукопашная потеха, что называется, вслепую. Для кого
- потеха, а для кого - и нет... Один за другим  из-под  брезента  вылетали
тела милитаров противника, и тех, кто  еще  был  способен  сопротивляться,
встречали кинжалами Гувх и Плетка.
     Дело чуть было не испортил тот,  от  кого  мы  меньше  всего  ожидали
прыти: водитель грузовика. Это был веснушчатый  и  худосочный  -  типичный
немец - солдатик с выражением испуга и  удивления  на  лице.  По-моему,  с
такой гримасой он и на белый свет появился... Когда я и Артур подскочили к
машине, водитель неожиданно рванул "Урал" с места  на  второй  скорости  -
прямиком на нас. Из-за инерции из кузова горохом посыпались все,  кто  там
был, включая Эсаула и Гаркавку. Машина ударила бампером Большого  Камня  и
отбросила его в сторону. Я каким-то чудом успел выпрыгнуть из-под огромных
рифленых  колес  и  тут  же  уцепился  за  дверцу.  Не  сбавляя  скорости,
молокосос-шофер приоткрыл  дверцу  (мне  пришлось  перехватиться  за  угол
фургона) и стал прицельно лупить по моей руке своим нечищеным сапогом.
     Мне  не  оставалось   ничего   другого,   кроме   как   рассвирепеть.
Подтянувшись на подножку, я схватился за руль  и  резко  вывернул  его  на
себя, потом ухватил этого щенка за шиворот и рукав и,  упершись  ногами  в
крыло, выбросил его из кабины. Машина влетела в кювет и ткнулась  бампером
в землю, мотор взревел и заглох, а что было дальше - трудно  сказать.  При
ударе меня отшвырнуло в сторону, и очнулся я уже в кузове грузовика, когда
"Урал" мчался на полном ходу...



                 МИЛИТАР ПШИМАФ ЭСАУЛОВ ПО КЛИЧКЕ "ЭСАУЛ"

     Сначала мы  хотели  прикончить  всех  этих  недостойных  детей  своей
матери, но Корреспондент не дал  нам  этого  сделать.  Он  вдруг  принялся
обзывать нас "убийцами" и "головорезами",  стал  шуметь  и  ругаться  -  в
общем, вел себя неприлично, и  тогда  лейтенант  приказал  просто-напросто
связать пленных и спрятать их в кустах.
     Едва мы управились с этим  делом  и  только-только  подняли  в  кузов
Артура и Ромпало, как из-за поворота шоссе опять появились танки.
     Мы стали лихорадочно выталкивать машину из кювета  на  шоссе,  потому
что мотор только рычал и ни за что не желал заводиться. Но вытянуть  такую
махину на шоссе не смогла бы и дюжина слонов.
     - Эй, что там у вас случилось? - крикнул нам офицер,  высунувшись  из
люка головного танка.
     - Да вот, попался новичок-водитель, - ответил Бык, утирая пот со лба.
- В дорогу, понимаешь, не вписался, остолоп!.. Может, дернете нас, а?
     - Торопимся мы, - заколебался танкист. - Четвертые сутки спим по  три
часа из-за этого  бешеного  марша!..  Во  жизнь  пошла,  да?!  Ни  пожрать
по-человечески, ни поспать как следует!..
     - Ребята, ну очень нужно! - стоял на своем наш лейтенант.  -  Нам  же
штабные начальнички голову оторвут!..
     - И скажут, что так и было, - вставил Одессит (Бык бешено сверкнул на
него глазами).
     - Тьфу ты, мать твою! - с досадой ругнулся танкист, и это мне  крайне
не понравилось. Потом, опустив голову в люк, он что-то сказал  экипажу.  -
Ладно, цепляйте трос, только по-быстрому!
     Через несколько минут "Урал" стоял  всеми  шестнадцатью  колесами  на
обочине, а мимо, лязгая гусеницами по асфальту, все  шла  и  шла  танковая
колонна. Куда, интересно,  они  прут,  подумал  я.  И  откуда  они  только
взялись... на нашу голову?!
     - Спасибо, мужики, - сказал Бык танкисту. -  Теперь  я  ваш  должник,
если еще встретимся, обязательно проставлю что полагается!..
     - Ты лу