е - и с боевой стрельбой. Но
реальные боеприпасы применялись на них всегда только по  фанерным  мишеням
да  макетам,  изображающим  "противника".  А  когда  нужно  было   создать
видимость   перестрелки,   стрельба   велась    исключительно    холостыми
патронами...
     Ни я, ни Глаз  в  тот  момент  еще  не  осознали  нависшую  над  нами
опасность. Нам все казалось,  что  противник  палит  боевыми  по  какой-то
ошибке, недосмотру... Меткости у наступавших, конечно, не было никакой,  а
про лазерные прицелы они, видно, еще и слыхом не  слыхивали,  но  все-таки
валяться под обстрелом было не очень-то приятно.
     Вскоре мне надоело изображать собой мишень на стрельбище, и с криком:
"Эй, земляки, вы что - с ума посходили?" -  выпустил  длинную  очередь  по
другому краю поляны. По деревьям будто стегнули невидимым  кнутом,  сбивая
листья и ветки, а у "южных" кто-то страшно взвыл и тут же смолк.
     Так мог кричать только тяжелораненый.
     И тут до меня, наконец, дошло.
     Я отстегнул дрожащими пальцами магазин своего  СМГ,  и  мои  короткие
волосы встали дыбом под беретом.
     ПАТРОНЫ В МОЕМ ГАНЕ ТОЖЕ БЫЛИ  НАСТОЯЩИМИ.  Значит,  я  действительно
кого-то ранил, а, может быть, и убил!
     - Глаз, - чужим голосом сказал я. - Посмотри-ка сюда, Глаз!..
     Но мой напарник молчал.  Он  тупо  уставился  в  белесое  небо  одним
глазом, потому что второй вытек  с  кровью  от  попадания  пули.  "Роковой
оказалась у Сашки фамилия", почему-то сразу подумалось мне.
     - Вот, значит, как, - зачем-то сказал я, и мои пальцы  сами  вставили
магазин на место.
     А дальше начался какой-то бред. Нет, это  было  реальностью,  которая
абсолютно не укладывалась в сознании, а представлялась жутким сном  наяву.
И,  словно  во  сне,  в  памяти  откладывались  лишь  некоторые  фрагменты
происходившего со мной.  Я  действовал  как  робот  -  скорее  всего,  под
влиянием психологического шока - но все  получалось  значительно  удачнее,
чем на тренировках. В моих движениях  сам  собой  появился  автоматизм,  и
оказалось, что тело мое само знает, куда и как  ему  переместиться,  чтобы
остаться целым и в то  же  время  поразить  врага.  Словно  мне  и  раньше
приходилось попадать в подобные передряги!..
     И я стрелял - много, целясь и не целясь, навскидку, вкруговую,  лежа,
сидя, с плеча, от пояса, по-всякому  -  чтобы  убить  ИХ  побольше.  Глаза
застилал непонятно откуда взявшийся туман, и было трудно проверить, в кого
я попал, а в кого - нет...
     Видимо, Они во что бы то  ни  стало  стремились  взять  меня  живьем,
потому что вскоре перестали тратить боеприпасы и спустили на меня собак, а
сами стали окружать меня, подползая с разных сторон.
     Трех  овчарок  я  успел  шлепнуть  одиночными,  еще  штук  пять  снял
короткими очередями, а когда менял  опустевший  магазин,  последняя  псина
взметнулась из кустов в прыжке, целя мне в горло.
     Не помню, как мне удалось зарезать ее штык-ножом, помню только, что я
весь был в крови - то ли своей, то ли собачьей...  А  потом  опять  открыл
огонь по ползущим и перебегающим  фигурам  и  стал,  прыгая  от  дерева  к
дереву, отходить в лес.
     Далеко уйти мне, однако, не дали.
     Вынырнув из тумана, на меня бросились сразу трое, стараясь сбить меня
с ног и скрутить в бараний рог.
     У них ничего не вышло бы, если  бы  их  даже  оказалось  не  трое,  а
пятеро!.. Одного - самого амбалистого - я швырнул через  себя  "мельницей"
так, что он влупился всей своей  массой  в  корявый  ствол  березы.  Отбив
приклад другого, я дотянулся в "растяжке" носком своего десантного сапожка
до его подбородка. Третий отскочил и направил на меня дуло "гана".
     У меня опустились руки: третьим в этой компании оказался не кто иной,
как мой закадычный школьный дружок Леха Богомазов. Дружили мы с ним с того
возраста, когда запросто ходят под стол...
     - Леха, - сказал я. - Ты что, Леха?.. Это же я, Тарас, не узнаешь?!
     Лишь на секунду в светлых глазах Лехи промелькнуло нечто  осмысленное
- возможно, смутное воспоминание о том, как  мы  с  ним  сидели  за  одной
партой - и тут же исчезло. Он сжал автомат так, что побелели пальцы.
     - Леха! - в отчаянии заорал я. - Неужели ты убьешь меня?!
     Его указательный палец лег на гашетку. Ах, так?!.
     Выстрелили мы одновременно. Почти одновременно,  но  он  стрелял  уже
будучи мертвым и поэтому не попал мне в лоб... Меня только сильно толкнуло
в грудь, и я оперся спиной на березовый ствол.
     Как   в   замедленном   кинофильме,   из-за   деревьев    выпрыгивали
предвкушающие кровь громадные псы, за ними маячили бледные лица  солдат...
Неизвестно, чьих солдат. Врагов...
     Откуда ни  возьмись,  в  моей  руке  оказалась  граната.  Не  учебная
болванка и не имитационный пиропакет,  а  боевая  вакуумная  граната  типа
"три-а", и когда овчарки навалились  на  меня  тяжелой,  вонючей,  злобной
массой, я выдернул чеку и разжал кулак...



             ТРЕТИЙ СЕРЖАНТ ОЛЕГ ГАРКАВКА (КЛИЧКА - "СИБИРЯК")

     Солнце было уже высоко, когда лейтенант резко  остановился  и  поднял
руку. В комп-планшете у него  пискнул  и  замигал  индикатор  тревоги.  Мы
замерли, стараясь ни звуком не выдать своего существования. Эсаул даже  не
успел поставить одну ногу на землю и теперь напоминал цаплю, охотящуюся за
лягушками. Сходство с этой птицей  усиливалось  благодаря  выдающему  носу
даргинца - "шнобелю", по выражению Канцевича.
     Я осторожно покосился на Одессита, встретился с ним взглядом,  указал
ему глазами на позу Эсаула, и Канцевич тоже расплылся в улыбке.
     Бык подал условный знак: "Дозорные - вперед",  и  Ромпало  с  Большим
Камнем неслышно исчезли за густой завесой леса.
     Большим Камнем мы прозвали Артура Абакалова с его же  подачи.  Где-то
он умудрился вычитать, что именно так  буквально  переводится  его  имя  с
сербохорватского языка, и  довел  это  лингвистическое  открытие  до  всей
роты...
     Вернулись Белорус и Артур через несколько минут.
     - В сотне метров - болото. Там  засада,  -  коротко  доложил  Ромпало
командиру. - Не иначе, нас поджидают.
     - Сколько их? - осведомился Бык.
     - Человек пятьдесят. Спецназ, - сказал Артур.
     - О, шит! - энергично ругнулся лейтенант. - Без шума не обойдемся,  а
это нам ни к чему. К тому же, время... До момента "эйч" - всего двенадцать
часов!
     Он бросил в комп-планшет беглый взгляд, и лицо его прояснилось.
     - За мной, бойз, - бросил он через плечо, и мы опять окунулись в лес,
забирая круто влево.
     Мысленно я сделал ручкой тем бедолагам, которые обречены  были  стать
жертвами огромных и осатаневших  от  голодухи  болотных  комаров.  Хотя...
Странно: до сих пор я не заметил в окружающих  дебрях  ни  одного  комара.
Опыляли, что ли, весь этот лес, чтобы создать для нас удобства? Ладно, бог
с ними, с комарами и мошкарой - нет их,  нам  еще  лучше!..  Вот  вещмешок
что-то потяжелел. Устал  я,  что  ли?  На  тренировочных  марш-бросках  не
уставал так, как сейчас...
     Лес начинал редеть. Вскоре мы продвигались по пронизанным  солнечными
лучами перелескам. Небо прояснялось, но за горизонтом  вовсю  громыхало  -
грозы нам только еще не хватало! Видно, господь Бог решил, что служба  нам
медом кажется...
     Лес внезапно оборвался, и открылось довольно обширное поле.
     Мы залегли. Бык достал  лазерный  бинокль-дальномер,  но  и  без  его
мощной оптики нам было видно все, как на ладони.
     И этому зрелищу отказывались верить глаза.
     Поле было изрыто огромными воронками, трава  была  на  нем  в  разных
местах выжжена. Наверняка не  меньше  двух  тяжелых  гаубичных  дивизионов
старательно расстреливали поле кумулятивными и  термитными  снарядами,  а,
вернее, не поле, а то, что по нему двигалось - танки на воздушной подушке.
Силуэты танков были знакомыми: "Альфа-74", но в каком виде!..
     Всего на поле осталось двенадцать машин.  С  сорванными  башнями,  со
страшными дырами в бортах от кумулятивных снарядов, с распущенными лентами
драйв-гусениц, они чернели бесполезными грудами обгоревшей,  расплавленной
и изуродованной брони, накренившись на краю воронок, задрав  к  небу  дула
лазерных пушек, некоторые танки вообще были перевернуты попаданиями  вверх
гусеницами... Танки, видимо, атаковали в южном направлении, где  виднелись
полузасыпанные,   расплющенные   окопы   и   траншеи,   искореженные    до
неузнаваемости остовы блинкерных орудий и спутанные клубки еще не успевшей
поржаветь колючей проволоки...
     Мы с ребятами недоуменно переглянулись. Артиллерийско-танковая дуэль,
совсем недавно состоявшаяся на этом поле, не очень-то походила на  учебный
бой. Здесь было жестокое и кровавое сражение, и мне даже показалось, будто
я  слышу  крики  раненых  и  разрывы  снарядов,  надсадный  вой   танковых
двигателей и какофонию стрельбы...
     - Шо это за базар? - спросил в пространство Одессит.
     Лейтенант жестом приказал ему заткнуться и повел нас по опушке леса в
обход страшного поля. Он почти бежал, и мы старались не отставать от него.
Корреспондент умудрялся на ходу что-то набирать в своем комп-ноте.
     Вдруг Бык остановился  как  вкопанный,  будто  налетел  на  невидимый
барьер. Но никакого условного сигнала он при этом не  подал,  и  это  было
совсем странно.
     Я сделал шаг в сторону и, выглянув из-за плеча  командира,  увидел  в
пяти шагах от нас, в густой  траве,  труп  солдата.  В  форме  милитара  с
нашивками ОВС Сообщества. Моего ровесника. Он лежал на боку, подложив  под
голову руку, словно собрался "придавить на  массу",  как  говорят  военные
водители. Грудь и спина трупа были прошиты строчкой  рваных  отверстий,  в
которых запеклась кровь. Крови под  солдатом  было  так  много,  что  меня
невольно замутило. Судя по всему, бедняга попал под пулеметную очередь...
     - Обыщите его, - тихо приказал Бык.
     Но никто из нас не сдвинулся с места. Тогда лейтенант повернул к  нам
неестественно белое лицо, покрытое крупными каплями пота.
     - Вы что, оглохли, мать вашу?! - прорычал он. - Ромпало! Живее!
     В карманах убитого не оказалось ни документов, ни  каких-либо  других
вещей. Отсутствовал и личный медальон. Чуть  поодаль  виднелся  старенький
АКМ-90. Лейтенант  поднял  его,  зачем-то  заглянул  в  дуло  и  отстегнул
магазин. Привычным движением выщелкнул на ладонь патроны - боевые, судя по
маркировке - трассирующие.
     - Шо ж такое творится? - опять не выдержал Канцевич. -  А,  командир?
Он же мертвый как чемодан!
     Бык вставил патроны обратно в магазин, пристегнул магазин к автомату,
аккуратно поставил оружие на предохранитель и протянул его Корреспонденту:
     - Придется вам тащить на себе до  конца  задания,  господин  Рамиров.
Больше некому...
     Я думал, что Рамиров сейчас возмутится таким решением,  но  он  молча
повесил автомат на плечо.
     - Кончились учения, ребята, - сказал Бикофф. - Это - война...



                    МИЛИТАР ЯРОСЛАВ КАНЦЕВИЧ ("ОДЕССИТ")

     Я думал, что командир отдаст нас сейчас  такой  приказ,  по  которому
нужно будет куда-нибудь бежать, ползти, прыгать, стрелять и  вообще  рвать
кого-нибудь зубами и ногтями.
     Но Бык приказал закопать труп милитара, а потом отвел нас в ближайшую
рощицу и объявил привал с обедом. Обед -  было  чересчур  громко  сказано,
потому что состоял он из традиционных "сухпайковых" консервов. Признаться,
лично мне еда в тот момент в глотку не полезла: перед глазами все  маячило
искаженное лицо бедняги-мертвеца...
     Остальные тоже жевали без аппетита, и только Корреспондент и Бык  без
видимых усилий расправлялись с тушенкой.
     Вообще, все сразу стали тише воды и  ниже  травы.  Хотя  наверняка  у
каждого вопросов было - вагон и маленькая тележка.
     - Так что будем делать, мой лейтенант? - нарушил  я  всеобщую  минуту
молчания. - По-моему, мы влипли в неприятный ералаш!
     Бык не торопясь проглотил очередной кусок.
     - А что, есть какие-нибудь конкретные  предложения,  Слава?  -  глухо
осведомился он.
     - Мне кажется, - сказал я, - раз учения автоматически перестали быть,
как говорят у нас  в  Одессе,  нам  следует  пробиваться  к  своим...  Так
сказать, переходить линию фронта.
     - Если таковая, конечно, существует, -  вмешался  Рамиров,  задумчиво
перемалывая зубами ржаной хлебец.
     - С чем пробиваться-то? - спросил Эсаул. - У нас же нэ  оружие,  а...
дэтские хлопушки!
     - Плеткой обуха не перешибать, - встрял в разговор Антон. Первый  раз
на моей памяти он почти правильно употребил нашу пословицу.
     - Поверьте Плетке на слово, - машинально схохмил я, но никто даже  не
улыбнулся.
     Эсаул был полностью  прав.  Кроме  как  на  штык-ножи  да  на  приемы
рукопашного боя, надеяться нам было не на что. Даже  автомат,  доставшийся
нам в наследство от покойника, проблемы вооружения группы не решал...
     Народ безмолвствовал, но не грозно, как в  пушкинском  "Годунове",  а
подавленно.
     - Придется для начала выйти на противника и разжиться оружием за  его
счет, - потянувшись с хрустом в суставах, сказал Бык.
     - Интересно, - высказал вслух назревший у всех вопрос Гувх. -  А  кто
наш противник? Штатовцы? Или какие-нибудь турки?
     - Какая разница? - переспросил Артур-"Большой Камень". -  Не  все  ли
равно, от чьей пули загнешься?
     - Ты что - помирать собрался? - осведомился Сибиряк.
     - А ты, наверно, с гранатой  под  первый  встречный  танк  ляжешь?  -
парировал Абакалов.
     - Хватит спорить, - прервал их командир. - Вот что...
     Закончить ему не дал странный возглас Эсаула. Мы оглянулись на  него.
Даргинец сидел, скрестив ноги по-восточному, а в его левой руке был  зажат
брусок взрывчатки. Не той, бутафорской, которой нас снабдили перед вылетом
в бригаде, а самой что ни на есть  настоящей,  типа  "сэндвич",  с  ого-го
какой пробивной мощью!..
     - Где ты это взял, Пшимаф? - почему-то шепотом спросил лейтенант.  (Я
сразу вспомнил тот древний анекдот, где мужик  отвечает:  "Где  взял,  где
взял... Купил!" - но решил оставить его пока при себе).
     - В вэщмэшке, - лаконично сообщил Эсаул.
     Бык пришел в себя быстрее всех: на то он и командир.
     - А ну, - приказал он, - всем проверить личное оружие и снаряжение  и
доложить!
     Вскоре мы сидели  с  открытым  ртом.  У  всех  нас  и  боеприпасы,  и
взрывчатка оказались боевыми, хотя этого просто не могло быть. К  примеру,
я сам проверял свой ган еще в  "джампе",  и  патроны  у  меня  тогда  были
холостыми, с полосатым ободком... Получалось, что произошло чудо.
     - Чудеса, - покрутил головой Бык.
     - Нет, не чудеса, - вдруг сказал Корреспондент. - Я  подозреваю,  что
вас отправили на настоящее боевое задание. Только вот зачем от вас - да  и
не только от вас - это скрыли?..
     - Вот это аффект! - присвистнув, воскликнул Аббревиатура.
     - Значит, все-таки это война, -  полуутвердительным  тоном  сказал  в
пространство лейтенант.
     -  Не  обязательно,  -  возразил  Рамиров.  -  Вспомните  "пандухский
конфликт" - там тоже никто никому войны официально не объявлял,  а  просто
швырнули  через  границу  войска  в   полном   боевом   снаряжении   -   и
закрутилось!.. Сдается мне, что вас, ребята, опять  хотят  использовать  в
качестве пешек. А впрочем, это  несложно  проверить.  Мой  комп-нот  имеет
выход на сеть пресс-служб, так что попробуем узнать, что в мире творится.
     Напрасно он надеялся, никакой связи с внешним миром у  его  комп-нота
не оказалось.
     - Ерунда какая-то, - растерянно проговорил Рамиров. - Непонятно... Не
нравится мне все это. И знаете, почему? Потому что  получается,  что  ваше
командование знало о начале боевых действий, но не захотело поставить  вас
в известность. Отправили воевать неизвестно против кого...
     - Как кур во тши, - скаламбурил опять не к месту наш стажер.
     - А, может, над нами ставят какой-нибудь эксперимент?  -  предположил
Большой Камень.
     - Психологический, - добавил Гувх.
     - Что-то уж очень знакома мне эта ситуация, -  продолжал,  никого  не
слушая, наш взводный. - Словно я и раньше попадал в такие же казусы...
     - И мне... И я, - почти хором подтвердили Гаркавка и Эсаул.
     -  Да?  -  встрепенулся  Корреспондент.  -  Когда?  Где?  При   каких
обстоятельствах? Вспомните, ребята, попытайтесь! Это важно,  поймите!  Что
же вы молчите, Евгений?
     Но Бык махнул рукой.
     - Некогда, - резко сказал он. - Не стоит раздумывать  да  вспоминать,
что там кому-то во сне приснилось.
     - А вы считаете, что это вам уже снилось раньше? - тут же  прицепился
к его словам журналист.
     - Ничего я не считаю, - с некоторым раздражением отрубил лейтенант. -
Я знаю: когда горит дом, думать уже некогда...  И  еще  я  знаю,  что  моя
страна - в опасности! А раз так... и поскольку мы вооружены, то  предлагаю
всем считать, что задача у нас остается прежней.  Ясно?  Что  же  касается
того, что нас не предупредили о начале войны... Видно, вступили в действие
законы военного времени, а в таких случаях,  чтобы  не  допустить  паники,
всегда соблюдается строжайшая секретность.
     Лейтенант, судя по всему, уже принял решение, и свернуть его с  этого
пути было бы не возможно. Лицо его сразу стало жестким. Как чемодан...
     - А мы успеем? - после паузы осведомился я.
     - Что за вопрос, Канцевич? - удивился Бык. - Обязаны  успеть!  У  нас
еще почти одиннадцать часов, а до Объекта - примерно восемьдесят верст.
     Никто больше не проронил ни слова, хотя я видел по лицам дружков, что
каждый из них вспомнил сейчас о Глазе и Тарасе. Что с ними стало? Где они?
Живы или?..
     И еще лично я думал о том, что, видимо, вскоре  придется  стрелять  в
живых людей - сознательно, прицельно, стремясь убить... Пускай  это  будут
враги, уничтожать которых меня учили почти полтора года, но все равно  это
- люди, а не  мишени...  Игра  в  войну  закончилась  внезапно,  и  теперь
начиналась суровая действительность.
     Тем временем Гаркавка и Абакалов закопали остатки нашего обеда, чтобы
не оставить следов, а лейтенант сверился  с  комп-планшетом  и  решительно
сказал:
     - Вот что мы сейчас сделаем...
     Закончить свою фразу он не успел.
     С дерева, где в качестве наблюдателя-дозорного  с  лазерным  биноклем
сидел Белорус, раздался крик  сойки  -  наш  условный  сигнал  "Немедленно
замаскироваться!". Как вспугнутые лягушки в болоте, мы попрыгали в кусты и
закамуфлировались  кто  как  мог.  Вот  когда  пригодились  тренировки  по
филд-камуфляжу на любой местности!..
     Буквально через минуту  ничто  не  выдавало  нашего  присутствия,  мы
словно растворились в лесу. Правда,  я  тут  же  спохватился:  "А  как  же
Корреспондент? Ведь у него нет навыков... выдаст  нас,  как  пить  дать!".
Однако, Рамирова в моем поле зрения не было, и я успокоился.
     Вдали послышался быстро нараставший гул моторов, и вскоре  почти  над
нашими головами из неба вынырнули и зависли два боевых вертолета. Люки  их
были открыты, и оттуда  наружу  торчали  длинные  стволы  крупнокалиберных
пулеметов.  Опознавательные  знаки  на  борту  вертолетов  почему-то  были
тщательно замазаны, как у угнанных автомашин... В одном люке сидел, свесив
ноги за борт, человек в пятнистой, как у нас, форме  и,  меланхолично  жуя
жевательную резинку, внимательно, но в то же время свысока (и в прямом,  и
в переносном смысле) оглядывал лес. На коленях у него лежал  в  готовности
ранцевый огнемет с саморегулируемой струей. Такую штуковину я  наблюдал  в
действии год назад, на учениях "Солджерс оф Пис"... Впечатление от СЛИМа -
именно так именовалось  это  адское  оружие  -  осталось,  как  говорится,
"полные штаны"...
     Мне показалось, что человек из вертолета смотрит прямо на меня,  и  я
представил, как сейчас он, продолжая перемалывать  челюстями  нескончаемую
жвачку,  пустит  струю  горящей  гадости  по  кустам  -  просто  так,  для
профилактики и отчетности - и  как