сого буйвола. Рамиров выждал еще немного, потом решил,  что  Гиви,
по своему обыкновению, пьян, и толкнул дверь. Дверь оказалась незапертой.
     Комната была погружена в интимный полумрак. Первое, что  бросилось  в
глаза Рамирову в мутном свете торшера с грязным абажуром, - это голый  зад
Гиви. Пыхтя как  маневровый  паровоз,  Ваннапи  возился  в  куче  несвежих
простынь с чьей-то обильной плотью  в  виде  оплывающих  жиром  ляжек.  На
Рамирова  Гиви  не  обратил  ровно  никакого  внимания.  Из-за  его  плеча
высунулось плоское женское лицо с размазанной по щекам  губной  помадой  и
зажженной сигаретой в зубах.
     Увидев Рамирова, лицо произнесло возмущенно:
     - А это еще что за хмырь?
     - Это Рамиров, - равнодушно сказал Гиви, не прекращая  своей  половой
активности.
     - Ну нет, - сказала женщина, вытаскивая изо рта окурок. - На двоих мы
не договаривались!.. Ты и так мне за прошлый раз должен, а теперь  вздумал
меня еще под своих приятелей подкладывать?!
     - Успокойтесь, мадам, - сказал Ян, проходя через комнату к балкону. -
Я здесь проездом... как говорится, пролетая над чужой  территорией...  Что
же ты, Гиви? Замок бы сначала исправил, а потом бы проституток приводил...
     - Я, между прочим, официально состою на  учете  в  полиции  как  дама
легкого поведения, - возмутилась шлюха.  -  Это  моя  работа,  а  ты  меня
оскорбляешь, можно сказать, при исполнении профессионального долга!..
     - Слушай, Ян, - меланхолично посоветовал Гиви Ваннапи, закатив  глаза
под лоб. - Не мешай, а? Господом богом прошу!..
     Рамиров открыл балконную дверь и захлопнул ее за  собой.  Ухватившись
за перила, прогнулся в пояснице и, стараясь не производить шума,  спрыгнул
на свой балкон.
     В его комнате находилось четыре человека. Один  из  них  с  комфортом
расположился    в    старом    продавленном    кресле,    куря    длинную,
аристократического вида сигарету. Пепел он аккуратно стряхивал в  шлепанцы
Рамирова, стоявшие у кресла. Другой тип с ногами в давно не чищенной обуви
возлежал на диване, лениво разглядывая  репродукции  классических  полотен
мастеров Возрождения, развешанные на стенах еще предшественником Рамирова.
Третий копался в книжной полке, не  утруждая  себя  возвращением  книг  на
прежнее место - он просто бросал их в кучу в угол. Четвертый, гороподобный
громила в черной майке и с  замысловатыми  татуировками  на  плечах,  тупо
глядел в экран тиви-бокса, при этом он  почему-то  часто  шевелил  губами,
словно повторяя каждое услышанное слово.
     Картина эта Рамирову очень не понравилась. Не потому,  что  в  кресле
сидел не кто иной, как Эрнест  Жмудов  по  кличке  "Жмуда",  возглавляющий
мафию районного масштаба и имевший за плечами несчитанное число отсидок за
конфликты с законом, а хотя  бы  потому,  что  незваные  гости  вели  себя
по-хамски, пользуясь отсутствием хозяина.
     В это время "оракул", наконец,  выдал  прогноз  на  ближайшие  двести
секунд,  и  Рамиров  увидел,  что  должно  произойти.  Чтобы  не  нарушать
корректности предсказания, он шагнул в комнату и сказал сразу  всем  своим
посетителям:
     - Вообще-то я сегодня никого в гости не ждал. К  тому  же,  насколько
мне известно, наша Конституция гарантирует  каждому  гражданину  право  на
неприкосновенность жилища...
     На эту реплику молодчики отреагировали своеобразно. Тот, что лежал на
диване, вскочил и стал судорожно  извлекать  из-за  пазухи  электрошоковый
кистень. "Любитель книг" сначала чуть не уронил от  неожиданности  книжную
полку, а потом боком подобрался к двери и, широко расставив ноги, скрестил
руки на груди, давая понять, что выйти теперь из номера можно только через
его труп... Громила оторвался от телевизора  и,  почесав  затылок  стволом
пистолета-парализатора, что-то неодобрительно буркнул. Лишь сам  Жмуда  не
изменил своей позы. Продолжая курить, он сказал:
     - Скучно живете, господин Рамиров. Ребята уже мне пожаловались. Даже,
говорят, выпить ничего нету. И порнухи вы не держите. И поживиться  у  вас
нечем. В том  смысле,  что  золотишко  там  какое-нибудь...  бриллианты  в
настенном сейфе... Сейфа, впрочем, как мы убедились, у вас тоже  нет.  Как
же так, Рамиров?
     Говорил он с барственной растяжкой слов. Видно, привык себя  выдавать
за этакого  светского,  внешне  благопристойного  джентльмена.  Словно  не
числился он в международном розыске  Интерпола  и  никогда  не  сиживал  в
вонючих камерах среди отпетых уголовников и негодяев.
     - Ладно, - сказал Рамиров. - Лирику можешь опустить,  Жмуда.  Советую
тебе перейти сразу к делу. А то мне сегодня надо пораньше лечь спать.
     "Библиофил" хмыкнул и, давясь смешком,  тут  же  блеснул  остроумием,
сообщив,  что  спать  теперь  Рамирову  придется  вечным  сном,  в   узкой
деревянной кровати.
     Жмуда строго посмотрел на шутника, и тот смешался.
     - Жалуются на вас, господин Рамиров, - сказал Жмуда,  гася  окурок  о
подлокотник кресла  (вот  тебе  и  ущерб  мебели,  мелькнуло  в  голове  у
Рамирова. Выволочки от госпожи Лэст завтра не избежать). - Причем  молодые
люди, только вступающие  в  жизнь.  По  возрасту  в  сыновья  нам  с  вами
годятся... Обижаете вы их постоянно. Попреки, замечания, руки распускаете.
Я бы сформулировал это так: недопустимые функции общественного  блюстителя
порядка на себя берете.
     Жмуда явно наслаждался звучанием своей речи.
     - Зачем же вы так,  господин  хороший?  -  продолжал  он  с  оттенком
мягкой, отеческой укоризны. - Ну, хорошо, пошалили ребята по молодости лет
неадекватно, но зачем же сразу бить их?! Сообщите  в  полицию...  по  всей
форме... в письменном виде, побеседуйте с родителями...
     "Книголюб" подхалимски прыснул в кулак и тут же сделал строгое лицо.
     - Так-так,  -  наливаясь  внутренней  злостью,  процедил  Рамиров.  -
Значит, ты имеешь в виду тот  вечер,  Жмуда,  когда  я  разогнал  компанию
подонков, пристававших к моей дочери? Ясно... Только  зря  теряешь  время,
потому что я всегда бил и  буду  бить  таких  сволочей.  Хотя,  заметь,  я
принципиально против насилия над личностью.
     - Парадокс, - задумчиво сказал Жмуда  и  мигнул  неизвестно  кому  из
своих спутников. - Вижу, что воспитательная  работа  в  данном  случае  не
увенчается  успехом.  Придется  слегка  пошлепать  тебя  по   попке,   мой
мальчик...
     Предупрежденный  "оракулом",  Рамиров  сделал   шаг   в   сторону   и
молниеносно   увернулся   от   летящего    в    его    голову    усеянного
шипами-разрядниками электрокистеня. Достаточно было легкого  прикосновения
этого гнусного  оружия,  изначально  задуманного  для  самообороны,  чтобы
человека скосило  двадцатикиловольтным  электрическим  разрядом,  а  после
этого делай с ним  все,  что  угодно.  Не  успел  кистень  завершить  свою
траекторию полета,  как  Рамиров  ударил  ногой  его  владельца  в  пах  с
разворотом на сто восемьдесят градусов  и,  подобно  маятнику,  раскачивая
корпус из стороны в сторону, двинулся к громиле.
     Тот вскинул парализатор и произвел несколько выстрелов, целясь  почти
в упор в  Рамирова.  На  лице  его  так  и  застыло  изумление,  когда  он
удостоверился, что ни одна струйка парализующей жидкости,  выпущенной  под
сверхвысоким давлением со скоростью обычной пули, не попала в цель. Первым
ударом Рамиров выбил у него пистолет, и тот улетел  под  диван,  а  вторым
ввел громилу в состояние тяжкого нокдауна.
     Ухмылку с лица Жмуды словно  стерли  ластиком.  Однако,  как  опытный
"пахан", он не шевельнулся в кресле. Даже когда Рамиров взял его за жидкие
волосы и, приподняв, пинком швырнул в объятия того, что караулил  дверь  в
номер.
     Оба  с  трудом  удержались  на  ногах,  а  Рамиров  спокойно   поднял
опрокинутое кресло и сел в него.
     - Чем быстрее вы уберетесь отсюда, друзья мои, -  посоветовал  он,  -
тем лучше будет для вас...
     - Вы, случайно, не из бывших милитаров будете? -  изменившимся  тоном
осведомился Жмуда. -  Чувствуется,  знаете  ли,  старая  закалка...  Тогда
извините, ошибочка вышла, - добавил он, не дожидаясь ответа. - Я  искренне
сожалею об инциденте, который омрачил наши взаимоотношения...
     - Пшел вон, - сдержанно прорычал Рамиров.
     - Дай я ему врежу! - дернулся тот молодчик, до которого  Рамиров  еще
не успел добраться.
     - Молчать, придурок! - ответствовал Жмуда. - Забирай своих дружков  и
пошли. Ты что, не сталкивался еще со спецназовцами? Он же из тебя  котлету
сделает и проглотит!..
     После третьей сигареты подряд Рамиров вдруг вспомнил, что  сегодня  -
среда, а Джилька так и не появилась. Или она  все-таки  приходила,  но  ее
спугнула шайка Жмуды? Да нет, она бы тогда оставила у Георгия записку,  да
и сам швейцар не преминул бы упомянуть ее визит... Что же случилось?
     Тревожное предчувствие сжало сердце Яна. Ему вспомнилось  заплаканное
лицо мадам Лэст, но он сумел взять себя в руки.
     Скорее всего, дочка за что-то обиделась на меня, подумал  он.  Или  у
нее резко изменились планы. Под  влиянием  господина  Вильгельма  Клозера,
например...



                        РЕТРОСПЕКТИВА-11. ДОЧЬ ДЖУЛИЯ

     Звонок вызова на наручном видеофоне раздался опять не  вовремя.  Было
около пяти вечера. Рамиров шагал по широкой Александер-стрит,  возвращаясь
в свою "берлогу" в "Голубой розе" из вылазки по магазинам. Планы Яна в тот
момент были  самые  житейско-будничные.  В  частности,  он  планировал  по
возвращении  плотно  поужинать,  а  затем  попробовать   выспаться   ввиду
предстоящих ночных похождений.
     Не останавливаясь, он нажал кнопку  ответа.  На  крошечном  экранчике
высветилось женское лицо, и Рамиров от неожиданности чуть  не  споткнулся.
Это была его бывшая жена Юлия.
     "Когда же мы виделись последний раз?" - невольно подумал Ян,  хотя  в
данный момент это было абсолютно  неважно.  Скорее  всего,  на  эту  мысль
Рамирова  навели  те  изменения,  которые  произошли  в  лице  его  бывшей
половины. Выглядела она сейчас, честно говоря, не ахти как...
     -  Рамиров,  -  неузнаваемо-глухим  голосом  проговорила  она,  глядя
куда-то сквозь него, - у тебя вчера была Джулия?  -  Ян  не  успел  ничего
ответить. - Ладно, сейчас это не имеет никакого  значения...  Ты...  ты...
Рамиров, приезжал?!.
     Что-то мешало ей говорить. Словно в горле у нее оказался тугой комок,
не дающий произнести больше двух слов подряд.
     Рамирова  охватило  страшное  предчувствие,  сковывающее  оцепенением
мышцы.  Чтобы  не  налететь  ненароком  на  кого-нибудь  из  прохожих,  он
остановился и привалился плечом к какому-то рекламному щиту.
     - Юлия? - спросил он, словно сомневался в истинности своего зрения. -
Откуда ты?.. Как ты меня отыскала? И что случилось, наконец?
     Подсознательно Ян еще тешил себя глупой надеждой, выношенной  многими
бессонными ночами, когда он пытался удрать от одиночества, а оно  все-таки
настигало и душило его своими невидимыми, цепкими лапами - надеждой на то,
что Юля отыщет его и позовет вернуться. Может быть, вот сейчас она скажет:
"Приезжай"?..
     И вот теперь она действительно сказала это заветное  слово.  Но  так,
что стало ясно: Рамиров потребовался Юлии совсем по другой причине...
     - Наша дочь, Ян... - Женщина на экране, лишь  отдаленно  напоминающая
былую Юлию, всхлипнула и на глазах постарела еще на десяток лет.  -  Вчера
вечером... ее не стало!..
     Что-то упало  на  Рамирова  сверху  -  может  быть,  это  было  небо,
почему-то вдруг ставшее чугунно-тяжелым? - и придавило  его  так,  что  не
было   никакой   возможности   распрямить   плечи    и    стряхнуть    эту
невыносимо-тяжкую ношу.
     А губы тем  временем  произносили  сами  собой,  по  инерции,  словно
подчинялись "оракулу" (хотя при чем тут был "оракул"?):
     - Подожди, подожди, Юля... Как это - не стало? Ты что такое говоришь,
а?!.
     И словно из-за сотен миль до него донесся ее не плачущий, нет  -  уже
воющий от смертного горя - голос:
     - Погибла наша дочурка, Ян!.. Погибла  моя  маленькая!..  Нет  больше
моей родненькой!.. Как же я теперь без нее буду жить?!.
     В горе все женщины причитают  одинаково,  но  Яну  почудилось,  будто
время повернуло вспять, и он снова слушает голос мадам Лэст.
     Неимоверным усилием воли Рамиров взял себя в руки.
     - Прекрати истерику, - нарочно холодно сказал он, чтобы вывести  Юлию
из шока. - Где ты? Дома?.. Я сейчас приеду...
     Дальнейшее Рамиров воспринимал какими-то странными отрывками.
     Дома косо падают на него, но он вовремя успевает выскочить из-под них
- ага, это он бежит куда-то в таком темпе, в каком  никогда  не  бегал  на
кроссах по пересеченной местности во времена  своей  молодости  -  даже  в
Пандухе, под пулями, не приходилось так мчаться...
     Какая-то  машина  со  знаком  турбо-такси.  Давай  сюда,  сюда,  тебе
говорят!.. Чей-то голос в ушах: "ОПАСНОСТЬ НАЕЗДА, НЕ ЛЕЗЬ ПОД  КОЛЕСА"  -
да это же "оракул"! Он-то мне сейчас  зачем,  что  он  смыслит  в  людском
горе?! Долой тебя!.. Белое лицо водителя такси... Что он там  лепечет?  Не
слышу. Адрес...  Неужели  я  не  зафиксировал  ее  адрес?!  А,  вот  он...
Скорость, скорость выжимай, сука! Не доходит? Потрясем  тебя  за  шиворот,
чтобы быстрее дошло!..
     Полосы за окном. Ничего не вижу. Это - от скорости. Так.  Подъезжаем.
Тормози, прямо здесь тормози, мне плевать, что запрещено!..
     На, на тебе все, что у меня есть!.. Мало? Перепугал я его до  смерти,
раз он умчался, как угорелый...
     Дом. Чем-то  знакомым  пахнет  в  подъезде.  Где-то  я  уже  встречал
подобный запах. Постой, это же запах смерти  -  вот  что  это  такое!  Его
трудно разложить на составляющие, но именно так пахнет в морге. Именно так
пахнет в приемном отделении полевого  лазарета,  когда  раненые  поступают
потоком   с   поля   боя...   Вздор,   вздор,   что   за   мысли?..    Эх,
Джилька-а-а-а-а-а-а!.. Неужели я так и не увижу тебя больше,  свою  родную
кровиночку?! Мы и так-то редко виделись с тобой - уж так сложилось,  видно
- не судьба...
     И тут неожиданно сработал "оракул". Смысл  его  предупреждений,  если
переложить их на нормальный, человеческий, язык, сводилась к следующему.
     Понесло  тебя,  Рамиров,  понесло.  Остановись.  Это   приказ.   Тебя
заманивают в тщательно организованную ловушку. Где гарантия, что вызов  не
подстроен ЮНПИСом?
     Какой еще, к черту,  ЮНПИС,  возражал  мысленно  Рамиров.  Ты  дурак,
"оракул", ты совсем ничего не понимаешь во  взаимоотношениях  людей,  если
только люди не дерутся, стараясь убить друг друга... Ну, хорошо, допустим,
ты  уловил  какую-то  фальшь  в  голосе  Юлии,   какую-нибудь   логическую
несуразицу. Типа: как она узнала номер  моего  персонального  видеофона  -
ведь доступ к сведениям такого рода могут иметь только вполне определенные
государственные органы... А, может быть, просто Джилька ей сказала?  Может
быть, дочь все-таки жива, и ничего с ней не стряслось, а  просто  уставшей
от многолетнего одиночества женщине понадобилось оживить  в  своем  сердце
некогда умершие чувства, и тогда она вспомнила про него, бывшего  мужа,  и
сейчас Рамиров придет, и она встретит его, как  ни  в  чем  не  бывало,  и
извинится за свою чудовищную ложь во имя их любви, и он,  конечно,  сперва
наорет на нее,  а  потом  вернется  из  своего  колледжа  Джилька,  и  они
помирятся, и сядут все  вместе  пить  вкусный  чай  с  вкусным  тортом,  а
назавтра он проснется рано-рано и будет долго слушать, как  Юля  дышит  во
сне, и будет вдыхать почти забытый аромат ее волос...
     Зачем ты обманываешь себя, твердил не то зануда-"оракул", не  то  тот
второй "я", который всегда сидел в нем. Джилька мертва, и это факт,  да  и
не такова твоя бывшая супруга, чтобы использовать _т_а_к_о_й_ предлог  для
встречи с тобой. Все проще и трагичнее,  и  в  квартире,  куда  ты  сейчас
летишь, тебя ждут юнписовцы, и мой долг - запретить  тебе  идти  туда,  не
пустить и все... Ты же боец, Ян, а чтобы  быть  бойцом,  надо  обязательно
чем-то жертвовать... Я не пущу тебя навстречу опасности!
     И Рамиров действительно почувствовал, как  невидимая  сила  сковывает
его тело и ноги, а потом начинает  разворачивать  к  выходу.  И  тогда  он
взбунтовался.
     Решительно сдернув с себя проклятую шапочку  и  сунув  ее  в  карман,
Рамиров в несколько прыжков оказался у нужной двери. Позвонил, не  отрывая
пальца от кнопки.
     Дверь открылась, и он  сразу  же  пожалел,  что  отказался  от  услуг
"оракула". Потому что на пороге  стоял  не  кто  иной,  как  юнписовец  по
фамилии то ли Деро, то ли Даре (во всяком случае, физиономия была Рамирову
хорошо знакома), с портативным и бесшумно действующим атомайзером в руках.
     - Входи, Ян, - сказал он сочувствующим тоном.
     Ничего другого в данной ситуации и не оставалось делать.
     Рамиров шагнул через  порог,  и,  постоянно  ощущая  на  своей  спине
враждебный взгляд ствола атомайзера, дал сопроводить себя в комнату.
     Здесь его сердце  опять  рухнуло  с  высоты  небоскреба.  Потому  что
посреди комнаты стоял гроб, в котором лежала его дочь  Джилька,  прожившая
ровно пятнадцать лет на свете. У изголовья траурного  ложа  сидела  бывшая
жена Юлия, лишь скользнувшая  по  Рамирову  безучастным,  словно  ослепшим
взглядом. В комнате также присутствовали Дефорски и несколько  юнписовских
новичков.
     - Ловко сработано, парни, - с трудом произнес  Рамиров,  обращаясь  к
своим бывшим коллегам. - Узнаю наши старые добрые методы борьбы за мир...
     - Послушай, Ян, - попытался что-то сказать Дефорски.
     - Сначала - соболезнования, потом -  допрос.  Такая,  что  ли,  будет
схема? - не дал ему договорить Ян. - А оружие - это ведь  так,  на  всякий
случай, не правда ли, Роберт? "Чтобы ненужных соблазнов не возникало", как
говаривал в свое время ваш начальничек...
     Он судорожно сглотнул пересохшим ртом.
     - Только вот что, - сурово продолжил Рамиров. - Давайте  договоримся,
что сначала слушаю вас я: где, как и почему случилось вот  _э_т_о_,  -  он
взглянул на восковый профиль дочери. - Потом... потом можете задавать свои
вопросы.
     - Извини, Ян, что нам пришлось встретиться при таких обстоятельствах,
- сказал Дефорски (В голову Рамирову  пришла  уж  вовсе  абсурдная  мысль:
"Может, они-то и подстроили убийство Джильки, чтобы таким образом выйти на
меня? Неужели они могли бы пойти на такое?!"  -  но  потом  он  опомнился:
все-таки ЮНПИС не из злодеев состоит, по крайней мере, раньше не состоял).
- Хочу тебе сказать сразу, что твоя дочь пала  от  руки  тех  негодяев  из
Легиона, с которыми ты в последнее время заигрываешь.  Правда,  пуля  была
шальной, и предназначалась вовсе не ей,  но  разве  тебе  от  этого  будет
легче?!
     Дальше  Дефорски  довольно  подробно  описал,  как  накануне  вечером
Джилька имела несчастье проходить мимо одного из баров, где в  тот  момент
гуляли подвыпившие молодчики из числа "эксов". ("Куда это она направлялась
на ночь глядя?", по инерции подумал Рамиров, но  тут  же  сообразил,  что,
скорее всего, дочь шла к нему, в "Голубую розу"). Чего-то  они  там  между
собой не поделили, и, не долго думая, для выяснения  отношений  пустили  в
ход огнестрельное оружие. По причине своей нетрезвости  никто  из  них  не
попал друг в друга, но одна пуля отрикошетила от никелированной  стойки  и
прошила окно-витрину, уложив девочку наповал.  Мгновенно  отрезвев,  парни
тут же разбежались - их никто не осмелился задержать, опасаясь  оружия,  а
бармен вызвал полицию и "скорую"... Объявлен  розыск  подлецов,  и  мы  их
непременно возьмем, говорил Дефорски, они свое получат, ты не  сомневайся,
Ян...
     - А за это ты нам поможешь, - подхватил язвительно Рамиров. - Так что
ли, получается, Роберт? Будто взятку мне предлагаешь!
     - Ну, зачем ты так, Ян? - досадливо поморщился Дефорски и  повернулся
к своим подчиненным. - Да уберите вы  оружие,  ребята,  неужели  самим  не
понятно?!
     Те виновато