система тогда еще  только  вводилась,  и  для
большинства юношей военная служба была обязательной).  Однако,  сын  решил
иначе. "Кто-то ведь должен, папа", сказал он банальные  слова  и  все-таки
ушел на призывной пункт. Полгода спустя он погиб -  отнюдь  не  на  войне.
Пьяный "дембель", который на следующий день  должен  был  отбыть  домой  в
комфортабельном автобусе, угодил Брилеру-младшему тяжелым сапогом в  висок
- ни за что, ни про что, просто  потому  что  положено  "дембелям"  по  их
"статусу" - избивать "молодых"...
     На  суде  Брилер  попытался  застрелить  убийцу  сына  из  старенькой
"беретты", но пистолет дал осечку. И тогда Николь понял, что  бессмысленно
бороться с каждым человеком, который носит ненавистную форму цвета хаки, в
отдельности, а следует объявить войну всей порочной  системе,  узаконившей
право человека в хаки убивать других людей.  Именно  поэтому  он  посвятил
всего себя делу ЮНПИСа...
     Я знал это, но упрямо повторил:
     - Да, ты виновен, Николь! Потому что в том числе и по  твоей  милости
сотни, тысячи людей, честно выполнявших свои обязанности, оказались в роли
фишек в гигантской политической игре. Только, в отличие от фишек,  которым
не бывает больно, они страдают и мучаются - как морально, так и физически!
Сколько же можно?!. Как можно ради мифического всеобщего  блага  причинять
боль и страдания отдельно взятым личностям?
     - Послушай, Ян, - сказал Брилер, явно растерянный  и  смущенный  моей
непримиримостью. - Они должны были уйти!..  Армия  -  инструмент  насилия,
причем очень опасный инструмент!..
     - Молоток - тоже опасный инструмент, но смотря в  чьих  руках...  Что
же, прикажешь выкинуть его на свалку, если  вместо  гвоздя  кто-то  ударил
себе по пальцу?
     - Может быть, ты просто обиделся на нас, потому что мы  не  посвятили
тебя в наши планы?
     - Нет, - сказал я. - В конце концов, я  тоже  -  не  первый  день  на
оперативной работе, и мне не раз  самому  приходилось  врать,  если  этого
требовали интересы нашего общего  дела,  причем  врать  даже  близким  мне
людям!.. Но я никогда не мог бы, скажем, убить кого-то - даже  ради  блага
сотен миллионов людей...
     - Неправда, Ян, - быстро поймал  меня  на  слове  Брилер.  -  Вспомни
ЦУОРБ...
     Он был прав. Мне оставалось  только  скорчиться,  как  от  удара  под
ложечку. Будь он проклят, мой шеф, он почему-то постоянно бывает прав!..
     Когда я немного отошел, то сказал:
     - Помнишь, Николь, ты  мне  сказал  когда-то,  что  цель  никогда  не
оправдывает средств?
     - Это не я сказал, - возразил он. - Это я цитировал...  Не  настолько
умен твой начальник, чтобы изобретать прописные истины.
     - Пусть так, - согласился я. - Но ты исповедовал этот принцип, и  сам
же его нарушил. Я пришел в ЮНПИС, чтобы люди  никогда  больше  не  убивали
друг друга - но сам же, хотя и под влиянием  вашего  дьявольского  гипноза
или чего-то там еще, принялся убивать и калечить!.. Почему? Почему мы  так
слабы, Брилер, что не в состоянии следовать принципам?
     - Принципы для того и существуют,  Ян,  чтобы  их  время  от  времени
нарушать, - усмехнулся Брилер. - Иначе мир будет топтаться на  месте...  В
конце концов, мы их сами выдумываем, всю эту  мораль  и  нравственность...
Выдумываем под влиянием потребностей момента. А потом крутимся, как караси
на сковородке, потому что и хочется, и колется!.. И что тогда делать,  как
не нарушить догму?
     - А мне кажется, что, наоборот, все наши  беды  -  от  того,  что  мы
слишком часто изменяем самим себе...
     Брилер так и не согласился со мной в тот день. Он засыпал меня массой
примеров и аргументов, он все пытался доказать мне свою правоту... Он  был
мастер убеждать, мой начальник.
     И, чтобы ему не удалось переубедить меня,  я  повернулся  и  ушел.  Я
знал, что, уходя от Брилера, я ухожу и  из  ЮНПИСа.  Я  знал,  что  наношу
самому себе такой удар, от которого еще не скоро оправлюсь.  Я  знал,  что
перечеркиваю всю свою предыдущую жизнь и начинаю новую, и еще я знал,  что
это будет больно и не так быстро...
     Но по-другому я поступить не мог.




                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                             "Wir gehen weg, aber wir kehren zuruck!"
                             "We are going now, but we'll come back!"
                             "Мы уходим, но мы вернемся!"
                             "Nous nous en allons, mais nous reviendrons!"
                             "Partimos, mas havemos de voltar!"
                                         (Надписи на стенах, имевшие место
                                          в различные исторические моменты
                                          в разных странах)


                          РЕТРОСПЕКТИВА-1. ДЖИЛЬКА

     Рамиров  набрал  на  клавиатуре  адресный  код  редакции  и  отправил
текстовый файл по каналу электронной почты.
     Приняв через несколько секунд подтверждение,  что  файл  получен,  он
выключил свой компьютер, который  был  настолько  изношен,  что  во  время
работы тарахтел, как трактор, и некоторое время сидел, ничего не делая.
     Потом подошел к окну,  обозрел  унылую  панораму  залитых  полуденным
солнцем улиц и крыш, с видом на высоченную башню-посадочную  площадку  для
"джамперов",  и  неожиданно  понял,  что  душу  начинает  разъедать   язва
одиночества,  против  которой  немедленно   следует   найти   какое-нибудь
действенное средство.
     Он полез в нижний  ящик  книжного  шкафа,  извлек  оттуда  бутылку  с
остатками виски  недельной  давности  и  с  мрачной  решимостью  проглотил
затхлую жидкость прямо из горлышка. Потом провел пальцем по толстому  слою
пыли на корешках книг.
     Читать, однако, что бы то ни было сейчас не хотелось.
     Засунув руки в карманы джинсов, почти насквозь протертых выше  колен,
а потому предназначенных исключительно для ношения в домашних условиях, он
покружил по комнате, но облегчения не почувствовал.
     На глаза попался тиви-бокс, и Рамиров  щелкнул  клавишей.  Время  для
просмотра телепрограмм с целью развлечения явно не наступило,  потому  что
почти все каналы транслировали общеевропейскую  информационную  программу,
почему-то носившую траурное название "В последний час".
     Новостей было мало, а хороших - еще меньше. Создавалось  впечатление,
что составители программы руководствовались  принципом  "Чем  хуже  -  тем
лучше"...
     В Лондоне по неизвестной причине взлетел на воздух  знаменитый  музей
восковых  фигур  мадам  Тюссо.  Полиция  усматривала   в   этом   действия
маньяка-одиночки или теракт Ирландской Республиканской Армии, приуроченный
к столетней годовщине трагедии в Ольстере...
     В Польше бандой "эксов" разгромлена  штаб-квартира  местного  филиала
ЮНПИСа,  при  этом  уничтожена  часть  хранившихся  там  досье  на  бывших
генералов польской армии...
     В России опять сгорел один из цехов  бывшего  "номерного  завода",  в
последнее время специализировавшегося  на  выпуске  алюминиевых  кастрюль.
Проницательные  эксперты  предполагают,  что   там   тайно   производились
взрывчатые   вещества   для   нужд   террористических   и   экстремистских
группировок...
     В Интервиле  состоялась  очередная  манифестация  общественности  под
лозунгом "За мир без оружия и без армий". Не обошлось  без  провокаций  со
стороны фашиствующих молодчиков,  в  результате  чего  несколько  десятков
мирных жителей получили ранения...
     Рамиров выключил тиви-бокс и посидел, собираясь с мыслями.
     Горько сознавать, что ты был в числе тех, из-за которых и  заварилась
вся эта кровавая каша. И хотя ты не ведал, что  творил,  но,  в  сущности,
именно твоими руками была  взорвана  спокойная,  размеренная  жизнь  сотен
тысяч, миллионов людей. Главное - теперь уже поздно что-либо  сделать,  но
значит ли это, что можно и нужно сидеть сложа руки?..
     Нет-нет, думал Рамиров, пусть теперь мир делает, что ему  вздумается.
Меня ничего не касается, больше ни за какие коврижки никто не заманит меня
участвовать в этих, совсем не забавных, игрищах...
     И вообще: хватит уже изводить себя. Вот твое рабочее место - работай!
И не ной, слышишь?..
     Он открыл потайной ящик  письменного  стола  и  извлек  оттуда  пачку
писчей бумаги. Только одно могло спасти от угрызений  совести,  очередного
запоя, пытки одиночеством и надвигающейся шизофрении:  работа,  причем  не
такая, за которую платят, а, что называется, "для души".
     Это была книга,  которую  Ян  писал,  когда  ему  становилось  совсем
скверно.  В  ней  описывались   действительные   события,   свидетелем   и
непосредственным участником которых Рамиров оказался несколько лет  назад,
но  писал  он  ее  как  художественную  прозу,   заранее   обреченную   на
неопубликование. В книге излагалась правда о событиях недавнего  прошлого,
и правда эта никак  не  соответствовала  настроениям  нынешнего  общества.
Рамиров предполагал, что, если он попытается издать эту  рукопись  сейчас,
то имя его будет навеки  проклято  многомиллионным  общественным  мнением,
которое обвинит его в гнусной  клевете  и  очернении  действительности,  и
придется тогда ему, как это было  в  прошлом  веке  с  неким  Рухди,  жить
инкогнито до конца своих дней...
     Гнев толпы - страшная вещь.
     И,  тем  не  менее,  когда-нибудь   неприятная   правда   обязательно
понадобится. Хотя бы для истории.
     Рамиров раскрыл заветную папку и бегло просмотрел  исписанные  листы.
Сюжет его тайного опуса был не таким уж сложным. Местами он даже  выглядел
наивным, но разве не наивен был весь мир тогда, три  года  назад,  поверив
кучке авантюристов?
     Это было время, когда ЮНПИС представлял собой хотя и мощную, но чисто
общественную организацию борцов за "юниверсал пис" -  мир  во  всем  мире.
Хотя  уже  тогда  его  акции  протеста  против  военной  системы  и  гонки
вооружений вызывали большой фурор в мире. То  горстка  энтузиастов,  тайно
проникшая на территорию военной авиабазы Европейского Сообщества,  прикует
себя цепями к шасси стратегических бомбардировщиков с  крылатыми  ракетами
на борту. То многотысячная  сидячая  забастовка  на  Елисейских  Полях  на
несколько дней нарушит уличное движение в центре французской  столицы.  То
безутешные солдатские матери,  потерявшие  своих  сыновей,  выведут  детей
младшего возраста под кремлевские стены с плакатами:  "Дяденьки  министры,
не берите нас в армию!"...
     Помимо организации подобных публичных выступлений, ЮНПИС, однако, вел
и  широкую  нелегальную  -   "оперативную",   по   его   терминологии,   -
деятельность, о которой мало было известно кому  бы  то  ни  было,  кроме,
разумеется, заинтересованных лиц.  Агенты  ЮНПИСа  проникали  в  различные
государственные структуры, внедрялись в армейскую среду, где вели активный
сбор информации, которая проходила впоследствии трансформацию  в  материал
для пропаганды, а иногда - и в дезинформацию. Уже в те времена руководство
"борцов за мир" не гнушалось такими  методами  борьбы.  Жаль  только,  что
большинство рядовых сотрудников об этом не имело представления...
     Итак,  объектом  очередной  операции  ЮНПИСа   становится   одна   из
воздушно-десантных  бригад   Объединенных   вооруженных   сил   Евронаций,
принимающая участие в очередных крупномасштабных учениях.  В  эту  бригаду
под видом корреспондента молодежной газеты засылается X, штатный сотрудник
ЮНПИСа, имеющий многолетний опыт оперативной работы и знакомый с армией не
понаслышке, а по военному конфликту  в  Пандухе.  Он  получает  разрешение
армейского руководства сопровождать группу десантников в  ходе  выполнения
ими  в  рамках  учений  задания,   предусматривающего   высадку   в   тылу
"противника",  выход  к  Центру  управления  огнем  ракетных   батарей   и
уничтожение  оного.  Задача,  которую  ему  поставили  в   ЮНПИСе,   более
неопределенна,  но  до  поры,  до  времени  X  об  этом  не  задумывается,
легкомысленно полагая, что начальству виднее...
     Странности начинаются с  момента  десантирования.  Милитары,  которых
сопровождает Икс, оказывается, судя по всем признакам, в  реальной  боевой
обстановке. На каждом  шагу  встречаются  зловещие  приметы  войны:  трупы
солдат, развороченные снарядами танки,  колонны  военнопленных,  сожженные
дотла населенные пункты... Командир десантников, бравый филд-лейтенант  со
странной  фамилией  Бикофф,  принимает  решение  любой   ценой   выполнить
полученное задание, полагая, что оно теперь возводится в ранг боевого.
     Но  враги  не  дремлют  и  устраивают  самую   настоящую   охоту   за
парашютистами. В результате, когда до ЦУОРБа  -  рукой  подать,  из  всего
личного состава группы в живых остается  лишь  "корреспондент".  В  порыве
патриотических чувств он решает выполнить долг своих погибших спутников  и
уничтожить Объект.
     Ему удается с подозрительной легкостью проникнуть внутрь  ЦУОРБа,  но
именно там иллюзия улетучивается, и он тычется носом в  несомненный  факт:
никакой войны  нет  и  не  было,  идут  обыкновенные  учения.  Подчиненные
лейтенанта Бикоффа живы и здоровы, они и не подозревают, что их "убили".
     Иксу  не  дает  сойти  с   ума   гипотеза,   выдвинутая   начальником
оперативного отдела ЮНПИСа Николем Брилером, которая в  дальнейшем  играет
такую же роль в борьбе с "милитаризмом", какую когда-то играл  булыжник  в
руках бунтующего пролетариата.  По  версии  Брилера,  милитары  с  помощью
специального  спутника  и  сложного  оборудования  устроили  нечто   вроде
гигантского психотренажера, предназначенного для  гипнотического  внушения
реальной боевой обстановки военнослужащим, принимающим участие в учениях и
маневрах.
     Дальше события развиваются в духе  социального  кошмара.  Над  высшим
военным руководством  Сообщества  устраивается  суд,  начинается  массовый
процесс "демилитаризации", в ходе которого сотни тысяч еще  вчера  позарез
необходимых обществу, владеющих дефицитнейшими специальностями "защитников
Отечества" оказываются выплеснутыми на "свалку истории", по популярному  в
прошлом выражению апологетов социальных потрясений.
     Все бы хорошо, и нашему славному Иксу еще бы долго трудиться на стезе
борьбы с начинающими огрызаться и требовать равноправия в обществе бывшими
милитарами - "эксами". Если бы в один  прекрасный  день  в  его  руках  не
оказались  документальные  доказательства  того,  что  вся   вышеописанная
психоделика  на  самом  деле  осуществлялась  самим  ЮНПИСом  под   грифом
строжайшей секретности.
     После решающей беседы-"разборки" со своим шефом, в  которой  над  "i"
ставятся окончательные точки, возмущенный Икс уходит  из  ЮНПИСа.  Правда,
вовремя уничтожив единственный документ, находившийся в руках Икса, Брилер
лишает его возможности на прощание "хлопнуть дверью", в смысле - выступить
с разоблачениями в средствах массовой информации...
     В творческом процессе для Рамирова самое главное  было  сдвинуться  с
некоей "мертвой  точки",  вероятно,  обусловленной  прирожденной  леностью
человеческого мышления. Во что бы то ни стало  надо  было  преодолеть  тот
начальный этап, когда не нравится  качество  бумаги,  на  которой  пишешь;
когда подолгу раздумываешь, какой  из  синонимов  выбрать  для  оформления
своей мысли; когда, наконец, начинаешь сомневаться  в  грамотности  своего
изложения: говорится ли так в том языке, на котором  мараешь  бумагу,  или
нет? Стоит пройти через эти муки  творчества  -  и  потом  только  успевай
отбрасывать исписанные листы, кляня свою руку за то, что она не  поспевает
за мыслью... Правда, на следующий день, читая эти  строки,  ты  понимаешь,
что работа была сделана,  что  называется,  "в  корзину",  но  основа  для
последующего этапа все же есть...
     От работы Рамирова оторвало  вторжение  госпожи  Лэст.  Предвестником
вторжения послужил скромный, даже  можно  сказать  -  застенчивый  стук  в
дверь. Такой стук вызвал бы у неискушенного человека ассоциацию с  образом
тихонькой старушки в белоснежном переднике, сложившей  ручки  на  груди  и
умильно улыбающейся собеседнику. Но только не у Рамирова. Открывая  дверь,
Ян внутренне приготовился к ураганному словесному артналету  и  натиску  в
духе старопрусского  лозунга  "Дранг  нах  остен".  И,  как  это  ни  было
печально, не обманулся в своих прогнозах.
     Мадам Лэст  ворвалась  в  номер  разъяренной  и  бесформенной  грудой
неопрятных платьев, кофт и обильной плоти. Мадам Лэст  с  места  в  карьер
взвыла раненой волчицей,  что  у  некоторых  постояльцев  хватает  совести
проживать в ее пансионе, не внося своевременно плату. Мадам Лэст напомнила
этим самым "некоторым", что,  хотя  они  бесстыдно  пытаются  обвести  ее,
несчастную генеральскую вдову, вокруг пальца,  пусть  они  не  надеются!..
Мадам   Лэст   посулила   любителям   бесплатного   пользования    благами
цивилизованной жизни самые  мрачные  перспективы,  начиная  от  физической
расправы с последующим выставлением  жертвы  на  улицу  и  кончая  вызовом
полиции и последующим гниением должника в тюрьме.
     По трехлетнему опыту проживания под крышей у "несчастной генеральской
вдовы" Рамиров знал, что в подобной ситуации  хозяйке  пансиона  лучше  не
перечить:  рано  или  поздно,  арсенал  нелестных  эпитетов  -   очевидно,
почерпнутых госпожой Лэст из лексикона своего покойного мужа, - должен был
исчерпаться.
     Когда такой момент наступил, он лаконично и  смиренно  заверил  мадам
Лэст, что не позднее восемнадцати нуль-нуль сегодняшнего дня  передаст  ей
все причитающиеся с него деньги.  То  ли  военная  точность  формулировок,
использованных Рамировым, поколебала чувствительное сердце вдовы милитара,
то ли в глубине души хозяйка пансиона опасалась  потерять  постояльца,  не
причиняющего, в отличие от других, особых хлопот, но она гаркнула:
     - Ладно, ладно!.. Обещанного три года ждут! Иди завтракать,  остолоп!
Или тебе особое приглашение требуется?!
     После чего, окинув цепким взглядом  комнату  и  неуклюже  стибрив  со
стола  початую  пачку  сигарет,  хозяйка  ретировалась,  как  говорится  у
летчиков, "производить разбор полетов" с другими жильцами.
     Вскоре надсадный глас мадам Лэст послышался где-то в  недрах  правого
крыла пансиона, где кто-то накануне, судя по  эпитетам,  посмел  заявиться
"под просто-таки жирной мухой"  в  сопровождении  нескольких  разнузданных
девиц и подозрительных типов и устроил "вакханалию, превзошедшую все рамки
приличия"... В ответ, явно оправдываясь, громко заорали, зазвенели  пустые
бутылки, покатились какие-то жестянки...
     Рамиров с облегчением вздохнул и проследовал на завтрак.
     В небольшой столовой, располагавшейся на первом этаже пансиона,  было
малолюдно и приятно пахло.  За  одним  концом  шаткого  обеденного  стола,
тянувшегося  по  всей  длине  комнаты,  восседали,  уплетая   макароны   с
голубцами, двое скупщиков краденого, обитавших в тридцатом  номере,  а  за
другим  концом  стола  имелась  личность  без  определенных  занятий   Пол
Макарчук. Судя по оттенку пустой тарелки, стоявшей  перед  Макарчуком,  он
только что расправился с изрядной порцией винегрета. В руках у  Пола  была
газета на английском языке, которую он читал,  беззвучно  двигая  сочными,
красными от винегрета, губами.
     Пока Рамиров заказывал у разносчика Эдди яичницу с  беконом  и  кофе,
Пол,  видимо,  успел  осилить  передовую   статью   и   решил   поделиться
впечатлениями с Яном.
     - Вот сволочи, а? - сказал он, просматривая страничку карикатур, где,
как и в других  печатных  изданиях,  вот  уже  несколько  лет  по  инерции
зубоскалили над пресловутой тупостью людей в погонах. - Читал?
     - Нет, - признался Рамиров. - А в чем  дело?  Что  там  на  этот  раз
стряслось?
     - Пассажирский аэробус в Альпах эти  сволочи  грохнули,  вот  что!  -
гневно воскликнул Пол и от волнения полез за сигаретами. - Двести с лишним
душ погубили, в том числе - десять членов э