режим автоматического
поиска и развлекался давным-давно  придуманной  им  игрой.  Первая  фраза,
услышанная им по тиви-боксу, расценивалась им как своеобразный  эпиграф  к
начинавшемуся дню. Все равно что открыть  наугад  книгу,  выбрать  вслепую
строку и считать ее иносказательным предсказанием  своей  судьбы.  Детские
игры...
     На сей раз тиви-бокс автоматически включился на какой-то  религиозной
программе с лощеным проповедником в  белой  хламиде,  хорошо  поставленным
голосом вещавшим с трибуны прихожанам:
     - ...ибо как гласит Библия, "А я всегда с Тобою; Ты держишь  меня  за
правую руку, Ты руководишь меня советом Твоим и в  конце  примешь  меня  в
Славу"...
     Тут переключатель каналов перескочил на другой  канал,  где  усиленно
рекламировали акции компании "Евростар".
     Рамиров налил себе вторую чашку кофе.
     Так, подумал он. Ничего себе эпиграф!..
     В тот момент он еще не знал, что данная цитата из Экклезиаста  вскоре
станет поистине пророческой для него...
     А потом Ян сел за стол, чтобы поработать над своей повестью, и тут же
забыл и о поручении Кранца, и о перипетиях вчерашнего дня, и о том, что на
нем висит долг госпоже Лэст по плате за проживание в пансионе.
     Он снова бежал по лесу,  продираясь  через  хитросплетение  веток,  а
сзади стучали нервной чечеткой автоматные  очереди,  и  в  душе  нарастало
отчаяние, потому что ребята погибли, и некому  было  довести  их  дело  до
конца, некому было предотвратить залп ракетных батарей,  и  он  совершенно
забыл, кто и зачем послал его в этот ночной лес...
     Как  всегда  неожиданно,  на  запястье  раздался  писк  зуммера.   По
наручному видеофону Рамирова могла вызывать  только  его  пятнадцатилетняя
дочь Джулия.
     Временами - справедливости ради, следует отметить, что  такое  бывало
не часто - отношения Рамирова с дочерью приобретали односторонне-корыстный
характер.  Вот  и  сейчас,  после  дежурных  вопросов  о  делах,   Джилька
осведомилась, не будет ли в состоянии "милый папхен" выдать своей  любимой
и единственной дочери пару сотен юмов "на мелкие расходы".
     Рамиров изумился не самому факту бесстыдного вымогательства, а сумме,
на кою оное предполагалось.
     - Сколько-сколько? - недоверчиво повторил он. - Да зачем тебе столько
денег?
     - А тебе? - ловко парировало удар его чадо. - Ты  все  равно  старый,
тебе не нужны ни наряды, ни развлечения...
     - Извини, Джилька, - сказал  Рамиров.  -  Я  сегодня  на  мели.  Нет,
серьезно... Ты лучше скажи, кто это там виднеется за твоей спиной? Что это
за молодой человек? Твоя новая "первая любовь"?
     - Дурачок, - сказала Джилька. - Никакая это не любовь,  а  Вильгельм.
Вильгельм Клозер, мы с ним вместе занимаемся в колледже...
     - Знаю я, чем вы там занимаетесь с господином Клозером,  -  продолжал
ехидничать Рамиров. - Ладно, не пыхти, не пыхти... Когда встретимся-то?
     - Давай в среду вечером, пап, - предложила дочка.
     На этом и договорились.
     "Да, - подумал Рамиров, усаживаясь за стол и собираясь заткнуть ватой
уши, чтобы не слышать больше ни удручавших своим  однообразием  звуков  из
номера Брюса, ни вызовов  по  видеофонам,  телефонам  и  прочим  средствам
связи. - Тяжела ты, шапка... не Мономаха, конечно. Отца.  Особенно  такого
непутевого отца, как я".
     Что-то вспомнилось ему в связи с этой мыслью.
     ШАПОЧКА! ШАПОЧКА, КОТОРУЮ Я ДОЛЖЕН ПЕРЕДАТЬ БРИГАДИРУ ЛЕГИОНА!
     Где она? Я же как сунул ее вчера в карман куртки, так и не вытаскивал
больше! А любопытно было бы узнать, что это за головной убор такой,  из-за
которого   поднялась   самая   настоящая   буря   в   стакане   воды    на
Вандербильд-бульвар?!. Может, это  сказочная  шапка-невидимка?  Но  почему
тогда Витька советовал ни в коем случае не надевать ее?..
     Он достал шапочку из кармана и внимательно оглядел ее со всех сторон.
Не было в ней,  однако,  ничего  зловещего  или  особенного.  Обыкновенный
головной убор черного  цвета,  вот  только  материал  какой-то  не  совсем
обычный.
     Ян повертел шапочку в руках и обнаружил, что в материале, из которого
она  была  изготовлена,   прощупывается   сеточка   тонких   металлических
проволочек, похожая на некий каркас.
     Господи,   да   что   же   это   может   быть?   Очередной    вариант
пуленепробиваемого головного убора типа  каски?  Не  похоже...  И  вообще,
непонятно все это, а раз так - остается одно: попробовать надеть ее.
     С  опаской,  словно  ожидая  от  невинного  на  вид  головного  убора
какого-нибудь неприятного  сюрприза  -  вроде  удара  электротоком,  -  Ян
натянул шапочку на голову и застыл.
     Однако, ничего не произошло. Пожав  плечами,  Рамиров  снял  шапку  и
перевернул ее задом-наперед. По-прежнему никакого эффекта. Разочарованный,
он собирался было снять ее и вспороть подкладку, но тут  к  нему  в  номер
вломился Гог Принстонов.
     - Здорово, Ян! - закричал он. - Ты чего - голова мерзнет, что ли?  За
сколько купил?.. Ты бы лучше долг вернул, вместо того,  чтобы  денежки  на
всякую ерунду транжирить!
     - Какой еще долг? - ошеломленно пробормотал Ян.
     - Какой?! А помнишь, на прошлой неделе в "преф" резались  у  меня  до
утра? Кривой Бак еще был, и Тидди, и  еще  кто-то,  я  уж  не  помню...  И
продулся ты мне в пух и прах, аж на двести юмов!
     - Допустим, - сказал Рамиров. - И что?
     - Как это - что? - удивился Гог. - Карточный долг - умри,  но  отдай!
Дело чести, знаешь ли!
     - Ах, дело чести? -  вкрадчиво  спросил  Ян.  -  Хорошо!  Только  ты,
карточный самурай, наверное, забыл, как я тебя в прошлом месяце из полиции
за драку вызволял! Скажи - забыл?
     - Ну, - цинично усмехнулся Гог. - Это дело  прошлое,  можно  сказать,
уже забытое. Что было - то прошло. И ты сейчас мне зубы не заговаривай,  а
гони-ка лучше монету!
     Такая наглость возмутила Рамирова, и он шагнул к Принстонову.
     - Но-но! - деловито предупредил его Гог, становясь на всякий случай в
боксерскую стойку. - А ты знаешь, что у меня второй разряд по кикбоксингу?
     - Он тебя не спасет, - усмехнулся Рамиров.
     Бить я его сильно не буду, подумал он про себя. Но  проучить  наглеца
не помешает...
     Гог напрягся, явно собираясь что-то сделать.
     СЕЙЧАС УДАРИТ ЛЕВОЙ НОГОЙ ТЕБЕ В ПАХ,  прозвучал  вдруг  в  голове  у
Рамирова странный бесцветный голос.
     Ян повертел головой, но никого в  комнате  не  обнаружил.  И  в  этот
момент Гог действительно ударил его. Действительно левой ногой, и именно в
пах. Причем, раздумывая над  тем,  кому  принадлежал  таинственный  голос,
Рамиров наверняка бы пропустил этот удар, но неожиданно  для  него  самого
его тело за считанные доли  секунды  ушло  вправо,  правая  нога  подсекла
опорную ногу Гога под колено, а руки автоматически произвели захват, и  не
успел Ян еще осознать своих действий, как Гог уже валялся у него в  ногах,
а он бил его по лицу, разбивая в кровь  утиный  нос  и  готовясь  перебить
ребром ладони кадык.
     Он с трудом опомнился и взял себя в  руки,  останавливая  смертельный
императивный импульс своей правой руке.
     Помог Принстонову подняться и усадил его в кресло.
     На Гога было страшно смотреть.
     - Ты что, с ума сошел? - испуганно твердил он, размазывая  по  своему
плоскому лицу кровь и неотрывно следя за Рамировым заплывшими глазками.  -
Ты ведь и убить так можешь! Ты что, Ян?!.
     - Извини, - сокрушенно сказал Рамиров. - Сам не  знаю,  что  со  мной
творится сегодня. Давай, холодную примочку сделаем.
     - Иди ты, - отмахнулся Гог. - Тоже мне, сначала бьет до смерти, потом
первую помощь оказывает! Где это ты так навострился по морде  бить?  Не  в
спецназе, случайно?
     - Случайно там, - сказал Ян. - Но  ведь  я  действительно  не  хотел,
понимаешь? Видно, рефлексы, брат, сработали, будь они неладны!
     Он вдруг не к месту вспомнил, как не  раз  его  подводили  эти  самые
рефлексы. Особенно после возвращения из Пандуха. Как-то,  гуляя  вместе  с
Юлей, своей женой,  по  парку,  они  наткнулись  на  стаю  молодых  парней
маргинального поведения, которым  очень  хотелось  покуражиться  за  чужой
счет. Слово за слово... потом Рамирову  надоело  слушать  их  пошлости  по
поводу фигуры Юли и всего прочего, и он честно послал  компанию  подальше.
На свет тут же появились острые ножички, увесистые кастеты - в те  времена
еще без парализующих шипов, но все равно опасные, - мотоциклетные  цепи  и
даже,  насколько  помнится,   нунчаки...   Ответные   меры   должны   были
соответствовать условиям единоборства безоружного против вооруженных,  так
что ровно через двенадцать  с  половиной  секунд  "шутники"  в  количестве
десяти рыл остро нуждались в услугах "скорой  помощи"...  Именно  тогда  у
Рамирова  впервые  в  мирной  жизни  сработали  приобретенные  с   помощью
специального аутотренинга боевые рефлексы, и именно тогда Юля  впервые  со
страхом прошептала, отчужденно глядя  поверх  его  головы:  "Как  ты  мог,
Рамиров? Это же так подло  и  жестоко!  Ты  киллер,  Ян,  самый  настоящий
киллер!"... Это было раз.
     Во  второй  раз  это  произошло  во   время   выполнения   очередного
"оперативного задания" ЮНПИСа. Рамиров и Моргадо должны были добыть веский
компромат на командование  одной  из  воинских  частей,  а  для  этого  им
пришлось ночью  проникнуть  в  военный  архив,  располагавшийся  в  центре
небольшого  подмосковного  городка.  Когда  они,  сделав  свое  дело,  уже
готовились преодолеть высокую бетонную стену, подоспела охрана, состоявшая
в  основном  из  отставников,  весьма  относительно  вооруженных   пожилых
людей... Драться с таким противником Рамирову было все равно что  избивать
подростков. Однако, тело его не подчинилось  никаким  запретам,  и  только
Моргадо, буквально силой утащив  своего  напарника  через  забор,  помешал
Рамирову взять на душу грех массового убийства... Это было два.
     И, наконец, во время операции  "Коммандос",  при  попытке  "взорвать"
Центр   управления   огнем   ракетных   батарей...   против    своих    же
соотечественников, носивших  солдатскую  форму...  Правда,  Рамиров  тогда
полагал, что сражается с врагами, действуя в настоящей боевой  обстановке,
но разве потом ему от этого довода было легче?..
     И вот теперь, когда он уже  полагал,  что  окончательно  вытравил  из
подсознания убийственные инстинкты, тело опять подвело его. Словно  дал  о
себе знать рецидив  старой  болезни...  Да  еще  в  сочетании  с  каким-то
голосом. Может быть, это первый признак шизофрении?
     Тут  Ян  заметил,  что  на  нем  все  еще  надета  странная  шапочка,
пользоваться которой ему строго-настрого запрещал покойный Витька Кранц, и
неожиданная, невероятная догадка озарила его мозг.
     - Подожди-ка, Гог, - сказал он, прерывая словесный понос возмущенного
Принстонова. - А ну, встань!
     Ничего не понимая, тот подчинился.
     - А теперь ударь меня! - приказал Рамиров.
     Гог с опаской покосился на него.
     - Это еще зачем? - с подозрением осведомился он. - Опять ты  за  свои
штучки? Нет, дружище Ян, я больше с тобой в такие игры  не  играю!  Потому
как черт тебя знает, что ты выкинешь!..
     - Да нет, - с досадой проговорил Ян. -  Ты  не  бойся,  бить  я  тебя
больше не буду. Ну вот, хочешь, я к тебе спиной повернусь и руки в карманы
засуну?  -  Он  проделал  это.  -  Просто  мне  кое-что  проверить  нужно.
Эксперимент, понятно?
     Гог хмыкнул.
     - А бить как? - осведомился он в  спину  Рамирову.  -  Понарошку  или
взаправду?
     - Фулл-контакт, - сказал Рамиров. - То есть, бей  так,  будто  хочешь
вырубить меня.
     Не успел он договорить, как в мозгу  его  опять  раздался  тихий,  но
отчетливый голос: "ПЕРВЫЙ УДАР БУДЕТ НАНЕСЕН В ЗАТЫЛОК ЛЕВОЙ РУКОЙ, ВТОРОЙ
- ПО ПЕЧЕНИ, ПРАВОЙ"...
     Стиснув зубы, Рамиров решил стоять неподвижно. "Спокойно, -  приказал
он себе. - Держи себя под контролем!"...  Но  ничего  не  вышло.  Какая-то
властная, не допускающая возражений сила вновь  заставила  Яна  пригнуться
(левый кулак Гога  просвистел  в  каких-нибудь  долях  дюйма  над  головой
Рамирова) и уйти влево с разворотом (вторая рука Принстонова тоже  ударила
в  воздух),  чтобы,  в  свою  очередь...  Тут   Рамиров   все-таки   сумел
остановиться.
     Он с шумом выдохнул воздух из  легких.  Гог,  запнувшись  о  стул,  с
трудом удержал равновесие.
     -  Молодчага!  -  с  восхищением  и  невольным   страхом   воскликнул
Принстонов. - Как это тебе удается, а?
     Эксперимент следовало для очистки совести довести до  конца.  Рамиров
стянул с себя шапочку, сунул ее в карман и скомандовал Гогу:
     - Еще раз!
     И согнулся пополам, задыхаясь после неожиданного  удара  в  солнечное
сплетение.
     - Э, - разочарованно протянул  Принстонов.  -  А  я-то  думал:  ты  -
супермен! Тренироваться,  старик,  тебе  еще  надо!..  Только  смотри,  не
увлекайся этим делом, а то должок не сможешь мне вернуть!..
     Когда Гог ушел, Рамиров еще долго  развлекался  с  "оракулом",  чтобы
установить все его возможности...
     Наконец, он сел к столу и утомленно сунул лицо в ладони.
     Вот оно что, думал он. Вот так шапочка! Теперь известно, для чего она
предназначена и как действует. То есть, с технической  точки  зрения,  все
равно,  конечно,  непонятен  принцип  ее  функционирования,  но   рядовому
пользователю достаточно знать, что этот головной убор способен  превратить
его  в  самого   настоящего   супермена.   Электронный   телохранитель   с
телепатической - или полутелепатической - связью с носителем - вот что это
такое! Он, должно быть, постоянно анализирует данные об окружающей  среде,
поступающие от крошечных рецепторов в миниатюрные "чипы", и когда ситуация
предвещает драчку или иную угрозу безопасности  "хозяина",  прибор  выдает
соответствующее  предупреждение,  с  помощью  сложных,   но   молниеносных
математических расчетов предвидя будущее - правда, всего  на  каких-нибудь
двести  секунд,  но  этого  вполне  достаточно...  Ни  дать,  ни  взять  -
действительно:  оракул...  Если  же  носитель  шапочки  не   обращает   на
предупреждение никакого внимания - или не успевает что-либо предпринять  -
"оракул", управляя человеком, сам расправляется с соперником. Никакой  это
не головной  убор,  оказывается.  Это  -  оружие.  Страшное,  смертоносное
оружие,  которому  не  нужны  ни  пули,  ни  другие  боеприпасы.  Человек,
обладающий такой шапочкой, сам становится оружием.
     Что же из этого следует?
     Да то, что попав в руки легионеров,  "оракул"  -  будем  пользоваться
этим  термином  с  подачи  Витьки,  за  неимением  лучшего  -  сделает  их
практически неуязвимыми для юнписовцев.  И  наоборот...  М-да-а,  кровавая
намечается каша в этом случае!..
     Постой, постой! Значит, там, в банке, Витька знал,  что  его  ожидает
через несколько минут. Значит, он предвидел, что будет  совершен  налет  и
что его убьют в перестрелке. "Телохранитель" не мог не предупредить его об
этом, вот он и пытался как можно быстрее уйти  из  банка,  таща  за  собой
Рамирова. Почему же в самый неподходящий момент он снял с себя "оракула" и
дал убить себя?..
     Женщина... Норвежка с маленькой девочкой, вошедшая в зал незадолго до
"чек-апа".  Вот  что,  видимо,  не  позволило  Витьке  слинять  оттуда  со
спокойной душой. "Меня всю жизнь воспитывали защитником", снова услышал Ян
голос Кранца. Понимать это следовало в самом  широком  смысле:  защитником
всего Отечества и каждого соотечественника в отдельности,  защитником  как
сильных, так и слабых, защитником как плохих, так и  хороших  сограждан...
Наверное, чувство долга въедается в душу любого, кто служил в  армии,  как
несмываемая краска  впитывается  в  кожу,  и  не  так-то  просто  от  него
избавиться. Даже если в тебе как в защитнике больше уже не нуждаются -  по
крайней мере, на словах...
     Видимо, парадокс милитаров и состоит в том, что отныне они  вынуждены
разрываться между сохранившимся на уровне инстинкта  стремлением  защищать
людей и продиктованной эмоциями  ненавистью  по  отношению  к  этим  самым
людям, и это, наверное, долго  еще  будет  мучить  "бывших"  -  во  всяком
случае, наиболее честных и совестливых из них -  и,  обуреваемые  желанием
найти какой-то способ разрешения этого парадокса, они будут погибать  один
за другим, поняв, что способа такого нет...
     Теперь понятно, почему Витька _д_о_п_у_с_т_и_л_, чтобы его убили.
     Рамиров вспомнил слова своего бывшего  друга:  "Устал  я,  Ян!"  -  и
по-новому осознал их смысл. Не всякий нормальный человек способен  вынести
сознание того факта, что в любой момент  может  убить  кого  угодно.  Ведь
"оракул" - это всего лишь прибор, а прибор есть прибор, пусть  даже  очень
"умный",  и  создатели   его,   будь   они   прокляты,   естественно,   не
предусматривали никаких критериев выбора между Добром и Злом. Один  только
сплошной инстинкт самосохранения, возведенный в  энную  степень  благодаря
достижениям техники...



                       ОТСТУПЛЕНИЕ-1. ЭККС И БРИЛЕР

     Сидя за обширнейшим столом (не из  какого-нибудь,  кстати,  паршивого
бука или дуба, а из самого натурального черного африканского дерева, давно
уже ценившегося  на  вес  золота),  руководитель  оперативного  управления
ЮНПИСа  Николь  Брилер  занимался  тем,  что  играл   в   пространственные
комп-шахматы на супермощном турбо-компьютере двадцатого поколения.
     Когда дверь кабинета отворилась, и  в  кабинет  неслышной,  виноватой
тенью скользнул Эккс, Брилер, удачно, по его  мнению,  завершив  окружение
вражеского короля, довольно похихикивал  и  потирал  руки  в  предвкушении
разгрома своего кристаллотронного соперника.
     С учетом последних событий Эккс не ожидал увидеть своего начальника в
столь мажорном настроении и потому замешкался, переминаясь перед столом  с
ноги на ногу.
     -  А,  дружище  Эккс,  -  вроде  бы  удивился  Брилер,  на  мгновение
оторвавшись  от  зрелища  безнадежных   вариантов,   которые   лихорадочно
пролистывал на экране компьютер в поисках спасения. - Ну-с, что там у  нас
новенького в плане борьбы с нашими заклятыми ворогами?
     "Может, он издевается? - мрачно подумал про себя Эккс. - Ну, сейчас я
его обрадую!"...
     Он поправил под мышкой тоненькую папку, в которой тяжким грузом лежал
его рапорт об увольнении.
     - Ничего хорошего, - мрачно сказал он вслух. Думал при этом Эккс  уже
только о том, когда ему лучше всего брякнуть рапорт на стол начальника.
     - Что так? - по-прежнему умильно улыбаясь, поинтересовался Брилер.
     Компьютер сделал, наконец, ответный ход - конечно же, единственный  в
данной позиции.
     - Ну, что ж, - пробормотал Брилер, сосредоточенно вглядываясь в экран
монитора. - А мы тебя - вот отсюда!.. - Он пощелкал  клавишами.  -  Да  вы
присаживайтесь, Эккс, присаживайтесь. Что это вы  как  будто  в  рот  воды
набрали сегодня? Что-нибудь дома случилось? Или нездоровится?
     - Мы потеряли  след  курьера,  -  мрачно  возвестил  Эккс,  игнорируя
последние вопросы своего шефа. - Мы не знаем, где он  сейчас  находится  и
чем занимается. Нам неизвестно,  какую  штуковину  на  этот  раз  прислали
Бригадиру от Гефеста... Я уж не говорю о  том,  что  фигуры  этого  самого
Бригадира и Гефеста - для нас только темные силуэты. И наконец, вчера, при
попытке задержания одного из главарей  Легиона  -  бывшего  субкомманданта
Ченстоховича  -  ребята   наделали   много   шума   и   вообще   сработали
непрофессионально. Поскольку очень скоро выяснилось, что Ченстохович -  не
Бригадир, а подошедший к нему парень -  никакой  не  курьер,  а  случайный
прохожий, попросивший закурить...
     Дыхания у Эккса не хватило, и он, шумно вздохнув, уселся  на  краешек
предложенного кресла. Папка жгла ему подмышку.
     - Ну и что? - вдруг осведомился Брилер. - Думаешь, это тебе  поможет?
И не надейся!
     Эккс удивленно вскинул  голову,  но,  оказывается,  сей  риторический
вопрос адресовался