спрятали атомайзеры.
     - Вот что, - сказал Дефорски, не глядя на  Рамирова.  -  Мы  понимаем
твое состояние и не  будем  больше  тебя  беспокоить.  Только...  чтобы  в
будущем никогда  больше  эти  выродки  не  убивали  невинных  мальчишек  и
девчонок, детей наших, чтобы не доставляли они горя мирным людям...  прошу
тебя, заклинаю: отдай нам прибор, который прислали этим убийцам!..
     Спокойно, Рамиров, спокойно, бормотал мысленно  Ян  самому  себе.  Не
поддавайся моментальным импульсам. А один  из  этих  подленьких  импульсов
диктует сейчас тебе: в качестве мести за дочь отдать  "оракул"  борцам  за
благородные идеалы, чтобы они,  борцы  эти,  настигли  и  сурово  покарали
засранцев!..
     - Согласен, Роберт, - сказал он вслух. - Только, к сожалению,  прибор
этот сейчас не со мной,  Роберт.  Не  ношу  я  с  собой  такие  сокровища,
понимаешь? В надежном месте он спрятан...
     Когда они поймут, что я не собираюсь отдавать им "оракула", наверняка
с ними придется драться, как-то отстраненно думал при этом  Рамиров.  А  у
гроба, в присутствии Юли, это было  бы  просто  кощунством.  Значит,  надо
увести их отсюда...
     Он подошел к гробу и вдруг, повинуясь порыву,  мягко  обнял  Юлию  за
плечи и хотел прижать ее к себе. Что-то с хлестким звуком ударило  его  по
щеке, и Ян не сразу сообразил, что получил пощечину.
     - Ненавижу тебя, Рамиров! - побелевшими, сухими губами сказала она. -
Не-на-ви-жу!.. Ведь это из-за таких, как ты, погибают дети! Своим дурацким
стремлением быть добреньким для всех ты губишь людей.  Ты  был  и  остался
убийцей, Рамиров, и, если бы не эти люди, я бы  никогда  не  позвала  тебя
сюда! Потому что ты и только ты виновен в смерти Джильки!..  И  зачем  она
связалась с тобой, подлецом?!.
     Это  было  куда  больнее,  чем  пощечина.  Что-то   внутри   Рамирова
безвозвратно рухнуло, но он  почему-то  ничего  не  смог  сказать  в  свое
оправдание, сколько ни пытался, только уже на пороге все-таки оглянулся на
Юлию. В последний раз...
     Они молча вышли из квартиры.
     Спускаясь по лестнице в окружении  широкоплечих  юнписовцев,  Рамиров
натянул на себя шапочку с "оракулом". Покосился на своих  "конвоиров",  но
те, похоже, посчитали этот жест вполне естественным.
     На площадке между четвертым и третьим этажом Роберту  Дефорски  вдруг
стало плохо. Он судорожно уцепился за перила и стал  шарить  по  карманам.
Все остальные тоже были вынуждены остановиться. Один из  парней  подхватил
Дефорски под локоть и помог ему справиться с никак не желавшим открываться
пузырьком, в котором хранились желтоватые пилюли.
     Дефорски пожевал таблетку и извиняющимся тоном сказал в пространство:
     - Все-таки скверно, что человек зависит от какого-то жалкого  кусочка
мышечной ткани, которому наплевать на то, что у человека - масса дел  и  в
обрез - времени!..
     - Не надо бы вам работать по  ночам,  Роберт  Николаевич,  -  сердито
буркнул один из юнписовцев.  -  Совсем  уже  себя  загнали,  как  скаковую
лошадь...
     - В нашем деле без скачек  нельзя,  -  сказал  Дефорски  и  подмигнул
Рамирову. - А ночь... Что ночь? Ночь для нас - самое рабочее время.
     Только теперь Ян увидел, как  постарел  Дефорски,  как  много  морщин
появилось на его продолговатом лице, как ссутулились и заострились  плечи.
Такого человека нельзя было не пожалеть.
     - Как там у вас  дела  в  конторе?  -  неожиданно  для  себя  спросил
Рамиров. -  Как  поживает  Моргадо?  Вонючка  Джонс  по-прежнему  страдает
одышкой?
     - Извини, Ян, - грустно  сказал  Роберт,  -  но  ты  спрашиваешь  про
покойников... И число их не  уменьшается,  а,  наоборот,  увеличивается  с
каждым днем. Вот представь: каждый день сидишь в своем дурацком кабинете и
ждешь: кого из  твоих  ребят  убили  на  этот  раз?..  Каждый  день  такая
петрушка... А уж когда отправляешь кого-нибудь на  задание,  особенно  вот
таких зеленых и несмышленых, - он кивнул на своих спутников, - так  вообще
- море отрицательных эмоций... Может быть, и сердце-то я посадил  в  такие
моменты, когда вот-вот должны вернуться те, кого посылал накануне,  а  они
не возвращаются, а вместо них только  приносят  официальную  сводку-отчет,
где, черным по белому, знакомые фамилии, только не в рамке, а после  слова
"погибли"...
     Голос Дефорски дрогнул, и он замолчал.
     Они вышли на улицу, прошли по тротуару, свернув за  угол,  и  сели  в
неприметный  серый  турбо-кар,  за  рулем  которого  маялся  от   безделья
молоденький  водитель  с  усиками.  Естественно,  Дефорски  сел  рядом   с
водителем, и так же естественно Рамиров оказался  зажатым  с  двух  сторон
крутыми плечами двух других юнписовцев.
     - Куда ехать? - осведомился водитель, заводя машину.
     - Спроси у него, - Дефорски кивнул на Яна.
     - На Северный вокзал, - сказал Рамиров, повторяя мысленную  подсказку
"оракула".
     - Камера хранения? - коротко поинтересовался Роберт, глядя в окно.
     - Не торопи события, Роберт, - ответствовал Рамиров. - Скоро сам  все
увидишь...
     Им нужно было ехать через центр. Однако, словно  подчиняясь  внушению
"оракула",  турбо-кар  вскоре  свернул  в  переулки  и  начал  петлять  по
извилистым,  крутым  лабиринтам  тесно  построенных  домов.  Это  был  так
называемый Латинский квартал.
     Дефорски вдруг хохотнул.
     - А здорово ты нас водил за нос, Ян! - сказал он.  -  Взять  хотя  бы
попытку войти с тобой в контакт в кафе... Чувствуется старая школа.  Между
прочим, Освальд тоже участвовал в том эпизоде, - издевательски добавил он.
     Парень, сидевший слева от Рамирова, смущенно кашлянул  и  поерзал  на
сиденье.
     - Кто ж  мог  предположить,  что  он  такой  прыткий?  -  спросил  он
неизвестно у кого хриплым от курения голосом. - Мы делали все, как надо...
     Завязался чисто профессиональный спор о методах слежки и  задержания.
Рамиров в нем, однако, не участвовал.  Не  потому,  что  ему  нечего  было
сказать по данному поводу. Просто в этот момент  "оракул"  показывал  ему,
что произойдет через две с половиной минуты. И Яну сразу вспомнилось,  что
у Дефорски больное сердце, трое детей и любящая жена...
     "ТОЛЬКО ПОСТАРАЙСЯ СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБЫ ЭТИ ЛЮДИ НЕ ПОГИБЛИ",  отчаянно
взмолился Рамиров.  "ВЕРОЯТНОСТЬ  ЛЕТАЛЬНОГО  ИСХОДА  ОТНОСИТЕЛЬНО  МАЛА",
безжалостно-сухо ответил "телохранитель".
     "Относительно  мала",  мысленно   повторил   Рамиров   нечеловеческую
формулировку "оракула". Сам себе не отдавая  в  этом  отчета,  он  начинал
относиться к аппарату, как к своему второму "Я", все время забывая о  том,
что это - не человек и что все человеческое ему чуждо, но  именно  за  это
Рамиров начинал ненавидеть своего электронного ангела-хранителя...
     Они вновь вырвались на простор  проспекта  Миттерана  и  помчались  у
самой центральной разделительной полосы с огромной скоростью.
     Навстречу размытыми импульсами пролетали чопорные "кадиллаки", хищные
"шевроле", изысканные "альфа-ромео" и горбатые  "фольксвагены".  Выделяясь
среди  стада   легковых   каров,   натужно   грохотал   мастодонтоподобный
"стратфорд" с четырьмя газотурбинными движками, загруженный пластмассовыми
ящиками.
     Когда до грузовика осталось около сотни метров, "оракул" шепнул прямо
в мозг Рамирова: "Вот сейчас!" - и  Ян,  подавшись  назад  и  постаравшись
надежно упереться ногами в передние сиденья,  помимо  своей  воли  крикнул
водителю:
     - Куда несешься! Правее возьми, осторожно!..
     Как и следовало ожидать, парень, ошарашенный этим  внезапным  воплем,
не поддался приказу крутнуть  руль  вправо,  а  стал  вертеть  головой  по
сторонам, пытаясь обнаружить, в чем же, собственно, дело...
     И в этот миг из-за "стратфорда" вылез на обгон  на  бешеной  скорости
черный автокар, водитель которого, видимо, верил не то в свое  мастерство,
не то в бессмертие души. Они сближались лоб в лоб  так  стремительно,  что
истошный крик Дефорски водителю: "Осторожно!  Уходи  вправо!"  -  раздался
всего за доли секунды до столкновения.
     Поросячий визг  тормозов  обеих  машин,  запах  жженой  синтетической
резины шин, белые, вытянувшиеся лица юнписовцев, чей-то панический вопль -
все эти ощущения доходили до  Рамирова  так  медленно,  будто  он  смотрел
очередной кинотрюк, исполняемый каскадерами-профессионалами.
     Яна швырнуло вперед с такой силой, что что-то зазвенело  -  то  ли  у
него в голове, то ли просто лобовое стекло - машина  почему-то  встала  на
дыбы, и окружающий мир закувыркался, как решивший пошалить ребенок...
     Каким-то  уголком  сознания  Рамиров  успел  понять,  что   турбо-кар
перевернуло вверх колесами  и  теперь  он  скользит  на  крыше  кабины  по
гладкому асфальту, а потом  машину  сотряс  еще  один  удар,  от  которого
потемнело в глазах, и мир померк...
     Очнулся  Ян,  казалось,  спустя  вечность.  В  ушах   бубнил   чей-то
настойчивый голос: "ВСТАВАЙ... ВСТАВАЙ... ВСТАВАЙ...".
     "Это же "оракул", сообразил Рамиров и окончательно пришел в себя.
     В кабине капало  что-то  горячее,  рядом  лежали  переплетенные,  без
признаков жизни, тела юнписовцев.  Судя  по  всему,  Рамиров  пострадал  в
катастрофе не так сильно,  как  они.  Благодаря  "оракулу",  черт  бы  его
побрал!..
     Стекла в дверцах отсутствовали, их осколки хрустели повсюду.  Рамиров
кое-как выкарабкался наружу.
     На противоположной  стороне  улицы  толпа  зевак  окружила  вдребезги
разнесенный автокар, с которым они столкнулись. Рамиров поспешно отошел от
машины. Голова гудела, колени подгибались, ноги  и  руки  были  как  будто
тряпичные...
     Кто-то из прохожих тряс его за рукав и  что-то  спрашивал,  но  смысл
слов не доходил до затуманенного сознания Рамирова.
     "УХОДИ, БЫСТРЕЕ УХОДИ", настойчиво твердил "оракул". Он, как  всегда,
был прав, и Рамиров  поспешил  последовать  совету.  Растолкав  толпу,  он
юркнул в дверь ближайшего бара, прошел, шатаясь, через  полупустой  зал  и
благополучно вышел через дверь черного хода.
     Через  несколько  минут  он  уже  был  в  трех  кварталах  от   места
катастрофы.



                         РЕТРОСПЕКТИВА-12. ЗАСТАВА

     Проклятое воображение, оно не раз подводило Рамирова.
     Стоя в полночь на условленном месте встречи, Ян пытался  представить,
что его ожидает в Легионе. В любом случае, "оракула"  было  бесполезно  об
этом спрашивать. И разыгравшаяся фантазия подсунула ему такую картину.
     Во-первых,  затормозит   бесшумно   возле   него   роскошный   черный
"мерседес",  из  которого  выберется  в  сопровождении  нескольких  громил
загадочная личность в плаще с поднятым воротником,  непременно  в  кожаных
перчатках  и  в  черных  очках.  У  Рамирова  будет  спрошен  какой-нибудь
замысловатый пароль, которого он, конечно же, не знает...
     Во-вторых, доставят его, связанного по рукам и ногам, на какой-нибудь
заброшенный  полевой  командный  пункт,  где  вначале  подвергнут  жуткому
допросу с пристрастием (имеется в виду пристрастие к использованию  всяких
варварских пыточных устройств), в  ходе  которого  будет  препарирована  и
подробно  проанализирована   биография   "лейтенанта   Евгения   Бикоффа".
Заседание "приемной комиссии" под крышей спорткомплекса в  этом  отношении
можно будет сравнить лишь с детскими забавами...
     Дальше начинаются различные вариации.
     Если Рамирова "раскрывают", что,  кстати,  весьма  вероятно,  то  его
будет ждать мрачный  подвал  с  волосатым  человеком  в  кожаном  фартуке,
который будет решать: лишить жертву жизни с помощью удавки или чего-нибудь
в  этом  роде  сразу  или  предварительно  доставить   себе   эстетическое
наслаждение, подвесив казнимого за ребра на стальном крюке?.. Не исключена
возможность и образцово-показательной казни, с привлечением к оной молодых
и необстрелянных членов Легиона. Вроде покойного Лэста-младшего...
     Если  же   "легенда"   Рамирова   удовлетворит   штаб   Легиона,   то
вырисовывается церемония  торжественного  посвящения  в  ряды  "борцов  за
справедливость",  с  обязательным  кровопусканием   с   помощью   кинжала,
принесением соответствующей клятвы личностям в черных масках и  целованием
пыльного шелка чудом уцелевших воинских знамен...
     Денька через три Рамирову поручат для начала расклеивание самодельных
листовок  с  воззваниями  Легиона  к   гражданам   Евросообщества,   через
месяц-другой доверят участвовать в таком ответственном деле, как нападение
на демонстрацию "сторонников мира", а там, глядишь, через год допустят и к
вооруженным действиям...
     Одним  словом,  перспектива  вырисовывалась  мрачная  и  безнадежная,
Рамиров был зол на себя и давал  обещания  господу  Богу  поставить  сотню
свечей, если останется после этой ночи в живых.
     Занятый этими мыслями, он не обратил никакого внимания на старенький,
потертый "лендровер", который шумно остановился на другой  стороне  улицы.
Только когда человек в пятнистом комбинезоне, вылезший с  места  водителя,
подошел прямиком к нему и осведомился: "Это вы -  лейтенант  Бикофф?",  Ян
сообразил, в чем дело.
     Всякая конспирация попиралась  грубо  и  безоговорочно.  Полицейский,
который в последние десять минут прохаживался  по  периметру  перекрестка,
особо пристально приглядываясь к Рамирову, с  возросшим  в  энной  степени
подозрением взирал на человека в комбинезоне. Не  хватало  еще,  чтобы  из
машины выглянуло дуло автомата и расстреляло полисмена на глазах у праздно
гуляющей публики.
     - Бывший, - уточнил  Рамиров  вслух,  разглядывая,  в  свою  очередь,
незнакомца. - Бывший лейтенант...
     - Ну-ну, - проворчал неодобрительно человек в "комбезе". - Это мы еще
посмотрим, бывший или будущий... Пошли в машину.
     В "лендровере" было темно, пахло машинным маслом и железом. В темноте
Рамиров пролез на сиденье, расположенное вдоль борта кузова, наступив  при
этом кому-то на ногу. Судя по очертаниям фигур, здесь сидели еще пятеро.
     - Ну, вот, - удовлетворенно сказал человек в комбинезоне,  садясь  за
руль и трогая машину с места. - Теперь наша группа  -  в  полном  составе.
Значит, так, лейтенант,  особо  мы  знакомиться  не  будем,  за  неимением
времени. Согласно твоей фамилии, дадим тебе кличку  "Бык".  -  ("Уж  лучше
"Клюв",  ведь  фамилия  Бикофф  -  не  русского  происхождения",   подумал
Рамиров). - Меня можешь называть Бекасом. Справа от тебя - Барсук,  дальше
идут: Жираф, Бобр, а напротив тебя - Кролик и Мак...
     Из темноты рядом с Рамировым  поочередно  сказали:  "Привет",  "Очень
приятно", "Уэлкам... ту зэ эс... ха-ха!",  "Здорово!  Ты  -  бык,  а  я  -
корова!"...  Пятый  молча  сунул  Рамирову  жесткую  пятерню,  от  которой
почему-то пахло железом.
     - Да у вас тут прямо настоящий зверинец, - усмехнулся Рамиров. -  Что
ж тогда вы так неосторожно своим видом полицию дразните?
     - Это ты про "копа", который пялился на нас? - догадался Бекас. -  Да
пошел он!.. Пусть они нас боятся, а не мы их.
     - Куда едем? - осведомился Рамиров.
     - Стрелять не разучился, Бык? - спросил кто-то из "зверинца".
     - Вообще-то нет, - медленно проговорил Рамиров. - А что?
     - Понимаешь, лейтенант, - сказал Бекас, ведя машину по полуосвещенным
улицам,  где  Рамиров  никогда  не  бывал  до  этого.   -   Обстоятельства
складываются так, что придется тебя сразу подключить к делу. Прошлой ночью
погиб... в  общем,  один  наш  боевой  товарищ.  В  качестве  замены  штаб
рекомендовал тебя. Сейчас мы едем брать один объект, так что поможешь нам,
ладно?
     - Как это - "брать"? - глупо переспросил Рамиров.  -  И  что  это  за
объект?
     - Не бойся, большой драки не ожидается, -  усмехнулся  Бекас.  -  При
въезде в город стоит юнписовская застава, мать ее за  ногу,  так  вот  она
Легиону - как кость поперек горла... По ночам ее сторожит пара охранников,
наша задача - "выключить" их и покопаться  в  бумагах,  а  на  прощание  -
устроить небольшой фейерверк... Как ты на такие мероприятия смотришь? А?
     - Положительно, - сказал без особого энтузиазма Ян. - А оружие будет?
Или голыми руками обойдемся?
     Рядом с ним что-то звякнуло, и острый ствол автомата уперся  Рамирову
под ребро.
     - Держи, - сказал чей-то голос. - Это твоя игрушка будет.
     - Пока едем, переоденься, - приказным тоном сказал Бекас. -  Дай  ему
вещмешок, Жираф.
     Переодеваться в темноте и тесноте было неудобно, но  Рамиров  кое-как
справился с непослушными застежками и стиснул автомат.
     "Интересно, - мысленно сказал он себе, - как ты  будешь  выпутываться
из сложившейся ситуации?"...
     - Теперь слушай меня внимательно, Бык,  -  сказал  Бекас.  -  Порядок
твоих действий на операции будет такой...
     Слушал Рамиров чисто автоматически. Голова  его  была  занята  совсем
другим. Видел сейчас Ян запавшие в душу эпизоды: жалобно пищавший сверток,
который он с невольной опаской принял  из  рук  Юлии  много  лет  назад  у
роддома; крошечное, сморщенное  личико  существа,  обнаружившегося  внутри
свертка, с белыми крапинками на носике  и  мышиными,  почему-то  знакомыми
глазками; голос жены: "Так как мы назовем ее, Ян?" - и свой срывающийся от
радости голос: "Джулией, конечно, в твою честь,  милая"...  А  потом,  без
всякого перехода, - белый профиль и  длинные  каштановые  волосы  на  фоне
черно-красного крепа...
     Рамиров скрипнул зубами и с ненавистью покосился на своих  спутников.
Такие же молодчики, как они, убили его дочь.  И  теперь  он  имеет  полное
моральное право перевести флажок предохранителя на автоматический огонь  и
расстрелять в упор этих парней в проклятой военной форме,  воюющих  против
собственного народа...
     Но одновременно Ян  почему-то  чувствовал,  что  никогда  не  сделает
этого, и от этого ему становилось еще хуже...
     Они оставили "лендровер" в лесу, около часа шли сквозь  мокрые  кусты
по скользкой тропинке.  Вокруг  было  так  темно,  словно  находились  они
где-нибудь в глухой сибирской тайге, а не в пригороде  одного  из  крупных
центров Европы.
     Над  головой  то  и  дело  гудели   басом   заходившие   на   посадку
джамп-лайнеры,  сверкающие   разноцветными   мигалками   подобно   елочным
гирляндам, подброшенным высоко в небо чьей-то могучей рукой:  недалеко  от
пригорода располагался международный аэропорт.
     Застава  ЮНПИСа  стояла  на  перекрестке,  образованном  пересечением
окружного автобана и Европейской автострадой  номер  восемь.  Представляла
собой она кирпичное шестиэтажное строение, с навесом над освещенным входом
и стеклянным вестибюлем, занимавшим весь первый этаж.
     Окна заставы, выходившие к шоссе, были черными, как  вода  в  старом,
застойном омуте, лишь на  первом  этаже  кое-где  синели  лампы  дежурного
освещения.
     Некоторое  время,  спрятавшись  в  мокрых   от   тумана   кустах   на
противоположной стороне дороги, они наблюдали за зданием. Изредка, обдавая
группу отработанными газами турбинных двигателей, по автобану  проносились
тяжелые грузовики "Евротранса", неустанно доставлявшие днем и ночью  грузы
во все концы Европейского Сообщества.
     Бекас толкнул Рамирова в бок.
     - Вперед! - вполголоса сказал он остальным.
     Они выскочили из кустов, перебежали через дорогу и здесь разделились:
Кролик и Бобр остались контролировать подходы к заставе, а Бекас, Рамиров,
Жираф и Мак бросились к входной двери. Как  и  следовало  ожидать,  здание
находилось под охраной электроники. Бекас достал  из  кармана  камуфляжной
куртки десантника плоский ящичек электронной отмычки и  с  минуту  возился
возле двери, нажимая кнопки на панели "отмычки", будто подсчитывая  что-то
на калькуляторе.
     Створки двери гостеприимно разошлись в разные  стороны,  реагируя  на
импульс комп-пароля.
     Милитары проникли в вестибюль первого этажа,  стараясь  передвигаться
бесшумно. Жираф и Рамиров кинулись к  приоткрытой  двери  комнаты  охраны,
откуда в вестибюль падала полоска яркого света.
     В этот момент заработал "ор