ке, второй обосновался посередине  зала,
а девчонка заняла позицию у входных дверей. В руках  у  вошедших,  как  по
мановению  палочки  иллюзиониста,  внезапно  оказалось  оружие.  Это  были
компакт-пулеметы, автоматически раскладывающиеся  при  нажатии  кнопки  на
футляре. Так вот что за "сигареты" были у молодых людей!
     - Не двигаться! - завопил по-английски тот  налетчик,  который  стоял
посреди зала. - Всем - на пол, руки за голову!
     Одновременно парень, находившийся  у  стойки,  повел  стволом  своего
"гана" и короткой  очередью  через  окошечко  разнес  вдребезги  небольшой
ящичек управления автоматическими видеокамерами, расположенный на  рабочем
месте клерка. Потом деловито достал из  кармана  портативный  атомайзер  и
проделал в спецстекле стойки огромное отверстие с такой  легкостью,  будто
оно было не из брони, а из картона.
     - Чтоб через минуту я видел эту сумку с  деньгами!  -  уже  по-русски
крикнул он, швыряя сумку за стойку. -  Пошевеливайтесь,  педерасты,  иначе
всем гарантирую по пуле!
     После секундного оцепенения люди, находившиеся в зале,  бросились  на
пол: кто зажимал голову руками,  словно  пытаясь  закрыться  от  возможных
выстрелов, кто зажмурил глаза от  страха...  Норвежка  пыталась  заслонить
девочку своим телом.
     - Ну, вы, придурки, вас команда тоже касается! - сказала бритоголовая
амазонка Рамирову и Кранцу, пребывавших в качестве наблюдателей. -  А  ну,
мордой о пол! - И, нервно хохотнув, пустила очередь поверх  голов  друзей,
разнося в осколки щиты рекламы на противоположной стене.
     Как и полагается профессиональным "чек-апистам", оружие у троицы было
оборудовано глушителями, поэтому снаружи никто не подозревал, что в  банке
разыгрывается еще  один  акт  трагедии  с  криминальным  сюжетом,  ставший
избитым шаблоном в последнее время...
     Рамиров  и  Виктор  переглянулись  и  без  слов  поняли  друг  друга.
Приготовившись к прыжку, Кранц шепнул Яну: "Нау!" - как в давние  времена,
в горах Пандуха, когда наступал подходящий момент для нападения из  засады
на караван, доставлявший фундаменталистам контрабандное оружие.
     Упав на пластиковый, пружинящий пол, Ян перекатился к дверям и дернул
"амазонку" за ноги. Та рухнула, будто подкошенная, успев только ойкнуть  -
сказалась-таки  девичья  природа  -  от  неожиданности.  Ее   "ган"   упал
точнехонько в руки Рамирову. Поворот корпуса и еще один перекат  -  и  Ян,
аккуратно целясь по ногам, снял налетчика, стоявшего  у  стойки.  С  диким
воплем тот рухнул, пачкая кровью белые плитки пола, и потерял сознание.
     В свою очередь, Тугой длинным прыжком подлетел к молодчику  в  центре
зала,   подрубил   его   ловкой   подсечкой   под   колено   и,   завладев
компакт-пулеметом, ударил стальным стволом под челюсть парня. Тот  отлетел
к стене, сполз по ней вниз, и стало ясно, что он еще  не  скоро  придет  в
себя.
     Краем глаза Рамиров уловил какое-то движение справа и тут же  до  его
слуха донесся отчаянный вопль Виктора:
     - Яша, берегись!
     Дверь с табличкой "Посторонним вход  воспрещен"  в  стене  зала  была
распахнута настежь, и  из  нее  на  Яна  глядел  зрачок  крупнокалиберного
"мастера". Лишь спустя несколько  секунд  Рамиров  осознал,  что  это  был
сотрудник банковской охраны, который спешил расправиться  с  бандитами  по
вызову кассира и которому явно не понравилось оружие в руках Яна.
     Что-то промелькнуло рядом с Рамировым, раздались оглушающие  выстрелы
пистолета охранника и, почти беззвучные, хлопки компакт-пулемета.
     Время будто замерло в восприятии Яна. Как это бывает в видеобоевиках,
он видел, как медленно-медленно, роняя  пистолет,  падает  головой  в  зал
продырявленный насквозь охранник и как плавно отлетает к барьеру стойки  и
врезается в нее спиной Виктор, Витька, старый друг и бывший сослуживец!..
     Уши будто заложило ватой, и сквозь эту вату  еле  слышно  пробивались
крики и визг людей в зале  и  далекий  воющий  звук,  который  был  хорошо
знаком, но сейчас почему-то не поддавался опознанию.
     Рамиров одним прыжком оказался  возле  лежащего  друга.  Одной  рукой
Витька тщетно пытался зажать рану в груди, из которой  обильно,  толчками,
выбрасывалась кровь, а другой все еще сжимал уже бесполезный пулемет.
     - Вить, - сказал Рамиров, приблизив свое лицо к лицу  друга.  -  Тебе
больно, Витя? Сейчас, подожди... Врача! Вызовите "скорую"! - крикнул он  в
пространство. - "Амбьюлэнс", плиз!.. - И снова наклонился  к  раненому.  -
Сейчас, Витя... Ты только держись, ладно?
     Виктор, слабея на глазах, прошептал:
     - Не надо... Ничего не надо, Яш... Ты вот что... "оракул"... передать
Бригадиру  лично...  Понял?..  И   уходи...   сейчас   полиция...   Только
обязательно, обещаешь?.. Я должен был... для Легиона...
     Пулемет выпал из его руки, но он не стал поднимать его, а вытащил  из
кармана ветровки свою нелепую шапочку и почти насильно впихнул ее  в  руку
Рамирову.
     - Никому... только Бригадиру, - с усилием смог выговорить  он  еще  и
уронил голову на грудь.
     Уже предсмертно хрипя, Кранц выдохнул:
     - Ни в коем случае... сам не надевай "оракула"!..
     Рамиров, не  чувствуя  боли,  закусил  губу.  Только  теперь  до  его
сознания  дошло,  что  приближавшийся  вой  был  ничем  иным,  как  звуком
полицейской сирены.  Он  отшвырнул  с  отвращением  оружие  в  угол  зала,
распрямился и, слепо оглянувшись  на  толпившихся  вокруг  бледных  людей,
пошел к выходу.
     Бросать мертвого друга на поле боя в  Пандухе  справедливо  считалось
подлостью, но и попадаться в руки полиции сейчас было бы нежелательно.  От
осознания этого скверного парадокса хотелось выть волком...
     Да,  они  спасли  людей  и  уберегли  кучу  разноцветных  бумажек  от
грабителей.  Но  при  этом,  как  ни  крути,  был  убит  охранник   -   по
недоразумению, в тот момент, когда анализировать обстановку начинают не те
доли головного мозга, которые отвечают за мышление, а те,  которые  отдают
приказы мышцам и пальцам на  спусковых  крючках...  Кто  бы  стал  в  этом
разбираться потом? Со  стороны  все  выглядит  достаточно  просто:  бывший
милитар, к тому же отмотавший уже один срок, убил порядочного  гражданина,
выполнявшего   свой   служебный   долг,   и   разве   явится    смягчающим
обстоятельством тот факт, что он сделал это, чтобы спасти своего друга?..
     Ничего не видя перед собой, Рамиров шагал по тротуару,  натыкаясь  на
прохожих. В ушах у него звучали последние слова Витьки: "Я  должен  был...
Обещаешь?".
     Вопрос был прост, но, если покопаться в душе, ответить на  него  было
сложнее.
     Вот уже три года Рамиров честно выполнял данный самому себе  обет  не
лезть ни в какие общественно-политические игры. Хотя  это  с  каждым  днем
становилось  все  труднее.  Как  и  следовало   ожидать,   с   ликвидацией
вооруженных сил общество волей-неволей поделилось на две категории. Одни -
те, кому это было на руку, - стали ярыми сторонниками  ЮНПИСа,  и  таковых
было значительно больше, нежели  тех,  кого  упразднение  армии  затронуло
болезненно и кто хотя бы в душе сочувствовал "бывшим".
     За это время постепенно сбывалось то,  чего  Ян  опасался,  уходя  из
ЮНПИСа: противостояние оппозиционных группировок неотвратимо перерастало в
социальную вражду,  а  вражда  на  глазах  превращалась  в  войну  -  пока
"холодную", - но где гарантия, что однажды, из-за неосторожного шага одной
из сторон, эта война не станет открытой, в которой все средства хороши?
     На войне, как известно, бывают жертвы.  Причем  не  всегда  из  числа
воюющих. Осколки снаряда разлетаются во все стороны, убивая без разбора  и
женщин, и стариков, и детей.  Гибель  близкого  человека  обычно  вызывает
желание отомстить убийцам, и по этой причине тот, кто до поры, до  времени
старается  сохранить  нейтралитет,  в  любой  момент  может  стать  верным
солдатом...
     Это очень страшный процесс - тем более страшный,  что  он  обусловлен
нормальными  человеческими   чувствами   и   побуждениями.   В   масштабах
государства он смахивает на ядерную цепную реакцию, только вот последствия
приносит куда более  трагичные,  нежели  какой-нибудь  мегатонный  ядерный
взрыв.
     Рамиров привык считать, что не имеет права  сочувствовать  ни  бывшим
милитарам, ни ЮНПИСу, превратившемуся в межгосударственную организацию  со
множеством прав и возможностей. Прежде всего, потому что и  те,  и  другие
боролись  неправедными  методами  ради  достижения  своих  -  в  общем-то,
наверно, справедливых - целей.
     Но теперь он попался в сеть, и этой сетью стали  обязательства  перед
старым другом,  спасшему  Рамирову  жизнь.  Скверно  было  то,  что  Кранц
оказался членом так называемого Легиона - это явствовало из  его  просьбы.
Выполнить эту просьбу -  значит,  сыграть  против  ЮНПИСа.  Против  Николя
Брилера, против старины Эккса  и  юнца  Моргадо,  против  сотен  людей,  с
которыми Рамиров работал бок о бок в течение многих лет. Но  не  выполнить
просьбу Тугого - все равно, что предать погибшего друга. На это Ян не  был
способен ни при каких обстоятельствах. Так уж он был  устроен.  Таким  был
воспитанный им самим в себе "кодекс чести"...
     Внутренняя борьба Рамирова с самим собой еще продолжалась, когда  он,
оглядевшись,  вдруг  обнаружил,  что  шагает  по  Вандербильд-бульвару,  в
Голландском квартале. Видимо, подсознательно его тело  выполняло  заданную
программу, а роль программы сыграл Витькин вопрос о  местонахождении  этой
улицы.
     Видимо, где-то здесь, в одном из самых  спокойных  и  мирных  уголков
Интервиля, Кранц должен был передать свою шапочку  Бригадиру  Легиона.  Но
где  именно?  И  что  в  шапочке  скрывалось?  Зашифрованное  послание  за
подкладкой? Или что-нибудь другое? Всего этого Виктор сказать Рамирову  не
успел, и Яну оставалось лишь полагаться на свое "шестое  чувство"  бывшего
оперативника. Что делать при встрече с так называемым "Бригадиром" (скорее
всего, речь шла о подпольной кличке), Рамиров еще не решил.
     Он три раза прошел длинный бульвар из конца в конец, прикидывая,  где
могла бы иметь  место  встреча.  Больше  всего  для  этого  подходили:  а)
небольшая площадь с памятником неизвестно кому в центре и тучами наглых от
того,  что  их  никто  никогда  не  пугал,  голубей;  б)  сквер,   который
использовался окрестными жителями для выгула собак и чад; в) стоянки такси
и автомобильные "паркинги" - не исключалась возможность,  что  встречающие
будут на машинах и что вообще сам факт передачи произойдет во время  езды.
Кроме  этого,  конечно,  существовала  еще  гипотеза,  что  встреча   была
назначена в каком-нибудь баре (на Вандербильд-бульваре  их  имелось  около
сорока) или вообще на явочной квартире в одном из домов (всего их было сто
пять), но тут уж Рамиров был бы бессилен выполнить просьбу Тугого.
     Вероятность удачи, таким образом, была весьма близка к нулю,  поэтому
Рамиров решил довести число своих обходов бульвара до десяти, а  потом  со
спокойной душой удалиться восвояси. Тем более, что солнце уже клонилось  к
кромке крыш. И тем более, что было неизвестно, на  какое  время  назначена
встреча...
     Шествуя  по  бульвару,  Рамиров  цепким  взглядом  изучал  окружающую
обстановку, но ничего примечательного ни в одном из выделенных им для себя
пунктов не обнаруживал.
     Это случилось, когда часы на ратуше, расположенной на другой  стороне
площади с  глыбой  Памятника-Неизвестно-Кому,  отбили  восемь  дребезжащих
ударов. Человек, сидевший на крайней скамейке  в  сквере,  сложил  газету,
поднялся, и Рамиров узнал в нем Грига Ченстоховича. Расстояние между  ними
было не меньше сорока метров, но ошибиться  Ян  не  мог.  Волевое  лицо  с
сеткой морщин, подтянутая, спортивная фигура, начальственные  манеры  явно
принадлежали бывшему  суб-комманданту  войск  специального  назначения,  с
которым Рамиров познакомился в ходе юнписовской операции "Коммандос".
     Значит, Ченстохович не покончил с собой три года назад, как  извещали
газеты. Он просто перешел  на  нелегальное  положение  Бригадира  Легиона,
боевого  органа  "эксов",  доставлявшего  немало  хлопот  ЮНПИСу  и  силам
безопасности.
     Не успел Рамиров ничего предпринять, как к  Ченстоховичу  приблизился
молодой человек в спортивном костюме, совершавший пробежку  по  скверу,  и
что-то спросил. Бывший суб-коммандант кивнул и вместе с парнем  направился
к стоявшему у кромки тротуара черному "опелю", в котором сидели двое.
     Остановившись у машины, Ченстохович что-то сказал  водителю,  и  тот,
открыв  дверцу,  протянул  парню  небольшой  предмет,  очень  напоминающий
зажигалку.
     Дверцы стоявшего на противоположной стороне улицы крытого  фургона  с
надписью "Паоло Мазолли  -  транспортные  перевозки"  распахнулись,  и  на
проезжую часть выскочили люди с оружием в руках.
     Дальнейшее произошло очень быстро.
     Через  считанные  секунды  Ченстохович   и   "спортсмен"   лежали   в
наручниках, уткнувшись лицом  в  тротуар.  Один  из  нападавших  распахнул
дверцу машины, но из "опеля" грянули выстрелы, и он  повалился  мешком  на
асфальт. "Опель" на приличной скорости рванул зигзагом по площади, но  ему
вслед прогремели автоматные очереди. Пули у юнписовской группы захвата - в
том, что это  была  именно  она,  сомневаться  уже  не  стоило  -  видимо,
самонаводились на цель,  потому  что,  не  проехав  и  пятидесяти  метров,
автомобиль вдруг завилял, шипя пробитыми шинами, врезался в витрину одного
из магазинов и тут же взорвался.
     Парни с автоматами подняли пленников на ноги,  подвели  к  фургону  и
втолкнули внутрь.
     Через несколько секунд о происшествии напоминал лишь  густо  валивший
дым  из  останков  "опеля",  крики  раненых  и  испуганные,  бледные  лица
прохожих, да еще сирены пожарных машин, приближавшиеся со стороны Центра.
     Рамиров повернулся и пошел прочь.
     "Извини, Вить, - мысленно сказал он. -  Как  видишь,  выполнить  твое
обещание мне не удалось. К счастью, не удалось, потому  что  больше  всего
мне не нравится быть трупом"...



                         РЕТРОСПЕКТИВА-3. "ОРАКУЛ"

     У Рамирова была одна странная привычка. Читая какую-нибудь книгу,  он
сознательно  прерывал  чтение  на  самом  интересном  месте  и  предавался
размышлениям над прочитанным.
     Вот и накануне, вернувшись в свою "конуру" в пансионе "Голубая  роза"
и благополучно  избежав  роковой  встречи  с  госпожой  Лэст,  он  наскоро
поужинал,  почти  полностью  исчерпав  имевшийся  в   холодильнике   запас
продуктов, просмотрел очередной, стандартно  скроенный,  боевик  (одна  из
"пиратских" тиви-станций Евронаций специализировалась на показе фильмов со
стрельбой,  погонями  и  зубодробительными  драками  по  так   называемому
"блуждающему каналу", хотя пропаганда насилия - в том числе и  посредством
произведений искусства - была официально запрещена  парламентом  с  подачи
ЮНПИСа сразу после разгона армии), а затем улегся спать.
     Заснул Ян сразу, даже громкие щелчки в соседнем номере, где  проживал
некто  Олли  Брюс,  человек  неопределенного  возраста,  рода  занятий   и
национальности, в этот раз не помешали ему. С этими  звуками  была  особая
история. Неизвестно, на какие средства существовал сосед Рамирова,  потому
что с утра до ночи он торчал в пансионе. Тем не  менее,  одевался  он  как
плейбой. Поселившись в "Голубой розе", Рамиров очень быстро обнаружил, что
из номера Брюса постоянно доносятся сквозь стену какие-то нераспознаваемые
звуки, весьма напоминающие чмоканье чересчур  страстных  поцелуев.  Однако
Рамиров ни разу не видел, чтобы  его  соседа  навещали  женщины.  Спросить
напрямую Брюса о происхождении звуков Ян не решался - не потому,  что  тот
был замкнутым, нелюдимым типом, а потому, что сам Рамиров  свято  соблюдал
принцип "не-лезь-в-чужую-жизнь". В то же время звуки  действовали  Яну  на
нервы, из-за них он частенько не мог заснуть, ворочаясь с боку  на  бок  и
тщетно пытаясь найти убежище  под  одеялом  и  даже  под  подушкой...  Все
прояснилось совершенно случайно: как-то, находясь в пресловутом "положении
риз", Рамиров перепутал двери и вломился в номер к соседу. Оказалось,  что
тот сидит в кресле и швыряет в закрепленную  на  стене  мишень  палочки  с
резиновыми присосками... Позже выяснилось, зачем Олли понадобилось "с утра
до одури", как выразился  он  сам,  упражняться  в  явно  бесполезном  для
общества занятии. Просто-напросто раз в  месяц  Брюс  совершал  вылазку  в
какой-нибудь игорный зал, где практикуется подобное развлечение - название
его напрочь вылетело из головы у Рамирова,  -  находил  простака  с  тугим
кошельком и заключал с ним пари, что с десяти метров десять раз попадет  в
"десятку". Тот, естественно, ссылаясь на положения теории вероятности  или
просто  на  здравый  смысл,  охотно  ловился  на  удочку  и  через  минуту
выкладывал  кругленькую  сумму,  еще  не  понимая,  на  кого   нарвался...
Заключалось второе пари: на этот  раз,  что  Олли  с  завязанными  глазами
наберет не менее пятидесяти очков из ста возможных, и он их  действительно
набирал, и заполучал еще одну сумму с несколькими нулями.  Поправив  таким
способом свои финансовые дела, Олли возвращался в  пансион  и  возобновлял
тренировки. С утра до вечера - сидеть и швырять палочки с присосками...
     Итак, в тот вечер Рамиров заснул праведным сном младенца.
     Однако, пробудился он, когда рассвет еще только начинал  брезжить  за
жалюзи окон. Словно кто-то окликнул его  из  глубин  подсознания,  напрочь
прогнав сон. Чувство непонятной тревоги сжало сердце.
     Ян  прикрыл  глаза,  но  вместо  очередной  серии  сновидений  увидел
мысленным взором события вчерашнего дня. И снова  видел  он  бледное  лицо
Виктора  Кранца,  белизну   которого   подчеркивала   ярко-алая   струйка,
сползавшая из угла рта. И  вновь  слышал  он  булькающий,  захлебывающийся
подступавшей к горлу  кровью,  голос  своего  старого  друга:  "Передай...
только Бригадиру...  Понял?..  Ни  в  коем...  случае...  сам  не  надевай
"оракула"!"... И  снова  видел  Рамиров,  как  роскошный  черный  "опель",
объятый пламенем, врезается в стеклянную витрину магазина, разнося  ее  на
миллионы мельчайших осколков... Как распахивается дверца фургона, и  парни
с автоматами валят на тротуар Ченстоховича и подошедшего к нему парня...
     Рамиров встал и не спеша оделся. Сооружая себе кофе, он размышлял.
     Выводы были не очень утешительными.
     Судя  по  всему,  Рамиров  оказался  помимо  своей  воли  втянутым  в
противоборство двух мощных социальных группировок. С  одной  стороны,  это
были  люди  Брилера,  с  которыми  его  связывали  отношения   более   чем
десятилетней работы в ЮНПИСе и от которых даже сейчас было не так-то легко
отрешиться.  За  эти  десять  лет  было  много  разного.  Как  на   всякой
оперативной работе, Рамирову не раз приходилось уходить от  преследования,
и на него охотились, и за ним гонялись, и его били - порой весьма жестоко,
и, самое главное, его не раз спасали те,  кто  работал  вместе  с  ним  на
организацию сторонников мира.
     Но с другой стороны был  загадочный  Легион  -  подпольная  и  хорошо
вооруженная   организация,   созданная   из   отборных   экс-милитаров   и
использующая  методы  партизанской  войны  на  территории   "врага".   Как
известно, в ходе боевых действий такого рода не щадятся те,  кто  случайно
оказывается на траектории пуль, и этого Рамиров при всем своем  сочувствии
к "бывшим" одобрить никак не мог.
     Однако, Ян понимал, что с того момента,  как  взвалил  на  себя  ношу
поручения Кранца, ему, так или иначе, придется действовать.
     В этом месте Рамиров прекратил пока размышления, допил остывший  кофе
и ткнул пальцем в клавишу тиви-бокса. Было уже девять часов утра, а в  это
время должны были работать все сто тиви-каналов Европейского Сообщества.
     Обычно Ян ставил переключатель поиска каналов в