костью, с  какой те в свое время  сменили попов.
"Свято   место"   не   пустует?   А  прославляемые  прежде  коммуны   теперь
переименовывают в общины и  начинают восхвалять  столь же рьяно, ссылаясь на
вековые традиции. Нарекли бы тогда просто: "стадом". Тем  более, пастыри уже
есть (либо "святые отцы", либо "батюшки"), как и паства, - в христианстве на
сей счет никогда особенно не церемонились.
     - Слушайте, Смирнов,  -  проникновенно заговорил под-Управитель,  -  по
моим сведениям,  в  нашем КБ  вы - первый конструктор.  (Руфь  покосилась на
Вадима  с изумлением.) Конечно, здесь  нужнее организаторы, поскольку идей в
Крепости хватает: для того и существует Институт Однако вам пошли  навстречу
и выдали задачку по способностям. Чего же вы опять нос воротите?
     -  Это все равно  что будущему висельнику  поручить плести  веревки,  -
усмехнулся  Вадим. -  Разве  трудно представить, на  что можно нацелить этот
генератор, если к нему добавить  излучатель?  Такие  сигналы, да еще в  этом
диапазоне, из человека за минуты сделают дебила либо вовсе исполосуют мозги!
     - Странно,  что вас это заботит, сын мой,  - молвил Марк. - Слишком  вы
разборчивы, вам не кажется? Копировщиком быть не желаете, а когда предлагают
работу  по  силам,  принимаетесь молоть  ерунду. В самом деле,  родной, даже
обсуждать  это смешно!  Ну что  вам  до конечных  целей  разработки? Вас это
совершенно не касается.
     -  Во-первых, вполне может коснуться, - возразил Вадим. - И  кого тогда
винить? Во-вторых, это наверняка коснется других.
     - А кого  в наше время волнуют другие? - светло улыбаясь, спросил Марк.
- Конечно,  если исключить близких. Скромные труженики клепают по всему миру
разнообразное  оружие, вплоть до  самого смертоносного, и с чистой  совестью
получают за это  плату. А  попробуй  ее отнять -  такое начнется!.. Разве их
заботит,  в кого  полетят сделанные  ими пули и  на  кого упадут бомбы?  Они
производят изделия, кормятся  на этом и кормят детей -  все! Да и цель, если
вдуматься, самая святая - оборона державы.
     - Или  Крепости?  спросил  Вадим.  - Или  нападение - как лучший способ
защиты? Или оборона от своих  же подданных? - Он покачал головой: - А если б
ваши "труженики" производили, скажем, наркотики?
     - "А если б он вез  патроны!" - с той  же улыбкой парировал  Марк. - Не
слишком ли много вопросов? Право же, сын  мой, к чему забивать головы себе и
другим такой ересью! Это ведь смахивает на саботаж, вам не кажется?
     - "Дело шьешь, начальничек?" - сказал Вадим. Теперь Руфь  поглядела  на
него с испугом, но ему уже наскучила конспирация. - Ярлыки клеишь? Ну да, ты
ведь прошел такую школу!.. Первый ученик, да?
     -  Хорошо,  братец,  возьмем  эту  девочку,  -  тоже отбрасывая  лишние
формальности, Марк кивнул на Руфь. -  Смышленая, ответственная, работает "не
за страх" - так  вот ее такие  проблемы не  колышат!  Ты что, полагаешь себя
лучше "нашей славной молодежи"?
     - Есть  такая штука, как круг  подобия, - нехотя пояснил Вадим. - Когда
он  предельно  широк, в человеке  присутствует совесть  - как  обширная сеть
подсознательных  связей  со  всем  человечеством. Круг  сужается  до  нации,
племени, рода, сословия - соответственно, совесть съеживается в честь. А еще
есть долг - когда круг подобия  ограничен самым ближним  окружением: семьей,
сослуживцами,  начальством. Лучше  чем  ничего,  однако не совесть - даже  и
близко  нет.   И  есть  еще  сплоченность   толпы,  когда  любое  несогласие
принимается  за  предательство: "кто не с  нами - тот против". Может, дело в
отсутствии  воображения? Если человек не способен  представить себя на месте
других...
     - Понятно, - хмыкнул Марк. - Ты один у нас совестливый?
     - По крайней мере, для меня оружие - не  абстракция. А если я замаран в
его производстве,  то  хотя  бы  сознаю,  что за мой хлеб  кому-то  придется
платить кровью. И не хочу, чтоб ее оказалось на мне слишком много.
     - А в  чем измеряешь ее - в галлонах? - полюбопытствовал Марк. - Не все
ли равно,  насколько ты  туда  втюхался - по локти  или  с головой? Если  уж
замарался...
     - Мог я раскаяться? Кстати, и в  Сахарове, говорят, совесть прорезалась
не сразу: сначала он поработал на разрушение.
     - А-а, уже  и этот  причислен к святым! - неприязненно протянул Марк. -
"Чур  меня, чур..."  Намекаешь,  наша  маленькая Руфь тоже не  потеряна  для
человечества и с возрастом прозреет?
     -  Или  не прозреет, -  сказал Вадим,  - последние горизонтальные связи
разменяв на вертикальные. Тут уж что перетянет: долг или совесть.
     С отеческой усмешкой Марк поглядел на раскрасневшуюся девушку, нежданно
угодившую в перекрестье обоюдной пальбы.
     -  Доченька, у вас, наверно, дела? - спросил  он ласково. - Уж  идите -
дальше мы сами...
     Руфь поспешно выскочила из кабинета, аккуратно прикрыв за собой  дверь.
Марк негромко рассмеялся, с облегчением откинулся в кресле.
     - А любопытно было б разложить эту мышку на столе, - заметил он. - Ну и
что ж, что плоскодонка? Иногда в таких кроется столько пыла!..
     - Подкрепляешь служебную преданность личной? - поинтересовался Вадим. -
А начал, видимо, с секретарши?
     - И кончил тоже, - по-свойски хмыкнул хозяин. - А ничего деваха, верно?
Оказалась такая профи - где только готовят!.. Алиске-то не настучишь?
     - Ваши проблемы.
     -  Отчего ж? - В его усмешке Вадиму почудилась напряженность. - Ты ведь
для  нас  почти  член  семьи!  - Марк осклабился еще  шире: -  Каждый  вечер
навещаешь, как добрый сын.
     И акценты он расставил странно, хотя не пережимал.
     - Только  избавь от сцен,  ладно? - попросил Вадим. -  По крайней мере,
сделай паузу после признания собственных прегрешений.
     -  Ну,  какие  это  прегрешения?  -  миролюбиво возразил Марк.  -  Так,
проверка  ближнего  окружения,  стрельба  по  движущимся  мишеням,  вербовка
команды... Если угодно - моя прямая обязанность.
     - Не очень  увлекайся  такой вербовкой,  - посоветовал  Вадим, -  иначе
работать станет некому.
     - А техника безопасности на что? - хохотнул  Управитель. - Ведь столько
инструкций наплодили!..
     -  И для  Алисы  силы бы поберег.  Сам  знаешь, сколь опасно  оставлять
женщину голодной.
     - Как ты справедливо заметил, это наши проблемы, - посмурнел Марк. -  А
вот что с тобой делать?
     - В каком смысле?
     - Не в том: для команды ты не годишься. Однако и  бездельничать тебе не
позволят.
     - В чем проблема? - удивился Вадим. - Или в КБ не осталось  нейтральных
тем? Вот и подкинь одну по знакомству. Знаешь же: за мной не заржавеет.
     -  Совестливый ты  наш!  -  обрадовался  Управитель.  - И тебя на  блат
потянуло? А как же принципы?
     - Не  морочь  мне  голову, Марк! Принципы  нужны  тем, у кого  нехватка
совести, а я  обхожусь без искусственных  ориентиров. Впрочем, ты тоже - как
известно, крайности сходятся.
     - Будь по-твоему,  -  согласился  Марк.  - Как ни противно "поступаться
принципами", однако сделаю.
     - Поплачься мне, поплачься!..
     - Что-нибудь еще?
     - Раз  уж подвернулся  - подсуетись, обеспечь мне  послабление  режима.
Конечно, я мог бы сачкануть и так...
     - Господи, а это тебе зачем?
     - Мои проблемы, Максик. Я же в твои не лезу?
     - Конечно, у меня имеется парочка "вольных"...
     - Как удачно! - сказал Вадим. - Значит,  завтра ты отпускаешь  меня  на
полдня?
     - Запросто, - с готовностью подтвердил Марк. - Если ты сдаешь кровь.
     - "Здравствуй, попа, Новый год!" - удивился Вадим. - Кровь-то при чем?
     -  Понимаешь,  под эту  кампанию можно  провернуть  что  угодно. Полное
благоприятствование сверху!
     - И что, без крови никак?
     - Да в чем сложность? По-моему, у тебя ее в избытке.
     - В достатке, - поправил Вадим. -  Так что  же, я должен делиться еще и
этим? А морда не треснет?
     - Тебе ведь  нужен  отгул? Ты  пойми: меня тоже контролируют! Я не могу
быть добрым за чужой счет по крайней мере, пока не пущу прочные корни.
     - И скольких для этого придется перетрахать?
     - Пошляк!
     - Просто "называю  вещи". Вот  интересно,  Максик, ты  делаешь  это для
удовольствия или по необходимости? Или совмещаешь?
     -  По  праву  рождения,  -  ответил Марк. -  Чтоб ты  знал, мои  предки
поднимали и осваивали эти земли на протяжении поколений. Так  почему  мне не
вступить во владение законным наследством?
     - А лишнего не прихватил, "ухарь-купец"? Тоже, новая аристократия!
     -  Ну  почему  "новая"?  возразил  тот.  -  К  слову сказать,  моя мать
урожденная Трубецкая,  после Октября  высланная из  Питера вместе со многими
дворянскими  семьями. Представляешь, фамилия!.. Правда, дедка скоро шлепнули
и бабенка  зачахла, зато мать была принята в один из древних здешних кланов,
всегда обретавшихся неподалеку от власти. Так что опыт у меня в генах.
     - Ну,  Максик,  ты жук! восхитился Вадим. - И  здесь  подстраховался. А
матросика  с "Авроры"  не  вербанул в предки? Так, на  всякий  случай: вдруг
коммунары-ортодоксы     вернутся?     Отчего      не     устроить     эдакий
дворянско-старожильско-коммунарский конгломерат? Вот тогда, чего бы не стали
распределять, ты - в первых рядах!
     - Между  прочим, похвалился  Марк, -  мой прадед по  материнской  линии
владел восемью языками. Какие головы были!
     -  Действительно, за таких предков  положена  надбавка в  снабжении,  а
также прочие  привилегии,  - признал  Вадим. - Где нам, безродным выскочкам,
соперничать с целым сословием! Только и остается гордиться что  собственными
дарованиями.  Правда,  нынче и  на трех  языках  можно погореть.  Мне вон на
каждом допросе пеняют: неспроста, мол, замышляешь!
     - Что  же,  человек по  натуре слаб,  - поддержал  Марк,  - и лучше  бы
оградить его от искусов.
     -  Как   будто  сами  "золототысячники"  не   переходят  постепенно  на
английский! А какой  язык  выберут "отцы": опять старославянский или все  же
латынь - вас ведь всегда тянуло к мертвечине?
     - Ну, с нас-то иной спрос, а  вот низших служителей следует поберечь. К
тому  ж сюда привнесено  столько чужеродных пороков и столько  лет  над нами
измывались иноземцы всех мастей,  что не грех и  переусердствовать.  Ко всем
чужакам у нас скопился 6а-альшой счет!..
     -  Послушай,  старожил хренов! - все-таки  разозлясь, сказал Вадим. - В
прежних дуростях я замаран куда меньше твоего, хотя с себя вины не снимаю. А
когда возводился "весь  мир голодных  и рабов", после Октября-то, мои предки
тоже  не  рвались на первые  роли в отличие от  твоих. Так почему я оказался
тебе что-то должен?
     Однако  обоим  уже  надоело ругаться.  И какой смысл  в дискуссии, если
собеседников разнесло настолько, что  и  слов не различить, - так, доносятся
некие звуковые волны, только перепонки раздражают.
     -  Чуть  не  забыл, -  на  прощание  объявил  Марк  не  без  потаенного
злорадства. - Тебя желает  видеть старший  режимник - верно,  подошел  срок.
Заскочи к нему, ладно? Не сочти за большой труд...
     - Только из расположения к тебе, - открывая дверь, сказал Вадим. - Чтоб
не накликать новых бед на твою задницу.
     И  теперь  на  него  с  изумлением посмотрела  секретарка,  на  секунду
оторвавшись  от полировки вампирских  ногтей.  "Хоть этим ее впечатлил!" - с
усмешкой  порадовался  Вадим.  И  вдруг  представил  надменную  красотку  на
Марковом столе - с  задранным до  груди платьем, с приспущенными  по  пышным
бедрам  колготками и  нацеленными в потолок  стройными голенями, увенчанными
изящными   туфельками.  Картинка  вышла   не   слишком  изысканная,   однако
волнительная. Эта  красавица  недурно смотрелась бы в любом раздрае, но  вот
захочется  ли  ее  тронуть?  Если  она  настолько  хороша,  то почему  Марка
заинтересовала  дурнушка-надсмотрщица?   Политика,   политика,   высокая   и
загадочная, - нам этого не понять.
     - Что? -  тихо спросила секретарка, уже  не так  уверенная  в  скромном
статусе Вадима.  Кажется, она даже прикидывала, не промахнулась ли с выбором
опекуна. Уж не подпирает  ли здешнего Управителя еще один столп - секретный,
зато могучий?
     - Милая, зачем вам такие ногти? - спросил  Вадим. -  Посетителей драть?
Это же ужас!
     А  ведь и  у  нее, наверно,  имеется  муж,  подумалось Вадиму, строящий
карьеру по  тем же  правилам. А у того вполне может  быть своя секретарка  -
дочь  какого-нибудь падшего вождя, тоскующая  по  утраченным привилегиям. (А
этот образ откуда выскочил?) Круговорот Алис и природе, причем узаконенный -
во всяком случае, подкрепленный традицией.
     - Желаю здравствовать, - добавил он, пересекая прихожую, - вам и вашему
скоту.
     И  вышел, оставив ее  к недоумении: собственно, какой "скот" он имел  в
виду? А и вправду - какой?
     Уже   без   сопровождения   Вадим   прогулялся   к   режимникам,  благо
располагались  они  совсем  рядом, а прочие надсмотрщики  в этих  местах  не
шастали: у  каждого свои угодья. Опустив персональную бляху в дверную  щель,
прислонился  рядом,  настраиваясь на долгое ожидание. Но над  дверью  тут же
вспыхнула зеленая лампочка, и Вадим вошел.
     Это  был  кабинет,  небольшой  и  аккуратный,  с   минимумом  мебели  и
несколькими портретами,  развешанными по стенам. Напротив двери, притиснутый
к перегородке массивным столом, сидел старший режимник, а над ним, строго по
центру,  помещался  главный  портрет -  Основателя. Пронзительные глаза  под
сдвинутыми бровями взирали на  посетителя требовательно  и грозно.  Невольно
ежась, Вадим поздоровался.
     - Прошу, -  сказал режимник,  -  указывая  на кресло. Выбравшись  из-за
стола, он помог Вадиму устроиться, пристегнул его запястья к подлокотникам и
проворно  облепил  присосками детектора.  Затем снова  занял свое  место под
завораживающим портретом.
     - Итак, - начал режимник, подстраивая приборы, - соблаговолите  назвать
имя, фамилию, профессию, место работы... и так далее, вы знаете.
     Вадим  кивнул  и заговорил. Торопиться было  некуда, и  рассказывал  он
обстоятельно,  с  избыточными  подробностями,  рассеянным   взглядом  озирая
комнату. С прошлого раза здесь мало  что изменилось -  как  и  за  все годы,
которые  Вадим  ее посещал.  Даже  режимник уже несколько лет не  менялся  -
немолодой, сухощавый, одетый  по  инструкции  и с такой  аккуратностью,  что
Вадиму  сделалось  неловко  за  свою  всегдашнюю  расхлябанность.  Ему  даже
захотелось подтянуть ненавистный галстук, но как это исполнишь со связанными
руками?
     -  Достаточно, - наконец произнес режимник и поднял глаза  на Вадима. -
Теперь приступим к допросу. Готовы?
     - Конечно.
     - Мы  не беседовали  два  месяца. Что у  вас изменилось, что  произошло
нового?
     Вадим подумал, пожал плечами:
     - Ничего существенного.
     Режимник  немедленно вперился в индикаторы.  Усмехнувшись,  Вадим  ждал
продолжения.  Эти  деятели не верили людям  и потому  слишком полагались  на
приборы. Но кто сказал, будто приборы нельзя обмануть?
     - Так, - сказал  режимник, - хорошо. Вы не солгали, но это не означает,
что вы сказали правду.
     Пронизывающим взглядом,  словно копируя Основателя,  он  вперился уже в
Вадима, и тому пришлось изобразить ожидаемое недоумение.
     - Да,  именно,  -  подтвердил  режимник удовлетворенно. - В вашей жизни
есть перемены, и не столь малые, однако вы еще их не осознали.
     - В самом деле? - снова удивился Вадим. - Какие?
     - Об этом после. Сначала обговорим старое. Не возражаете?
     - Пожалуйста.
     -  Странно вы ведете себя, Вадим Георгиевич, причем давно. -  Зачем это
вам?
     - Что именно?
     -  Что? Ну,  например,  вот  это.  - Перегнувшись через стол,  режимник
потрогал его бицепс, распирающий тесный рукав. - Вам так хочется выделиться?
     - Нет, конечно.
     - Тогда зачем?
     - За десять лет я не пропустил по болезни ни одного дня. Разве плохо?
     -  Так  ведь  существует  много других оздоровительных  систем,  вполне
достойных,  я бы даже сказал: патриотических,  -  отчего  вы избрали  именно
такую, чуждую нам всем? Разве не понимаете, чем это чревато?
     - А вы сами не пробовали?
     - Я? - изумился старик. - Вот это? Да на что мне!
     - А вы попробуйте. Чего ж говорить с чужих слов.
     -  Да? - Режимник  с  сомнением вгляделся в его лицо.  - Может,  вы  не
доверяете Крепости, что она сумеет  вас защитить? Или хотите  защищаться как
раз от нее?.. Ладно, оставим. А вот это как?
     Он достал из стола книжицу в яркой  обложке,  уже занесенную Вадимом  в
пропажи. Так это был обыск? Вадим прикрыл глаза,  прогоняя злость. Что с них
взять, иначе они не умеют - бедные, бедные... сволочи!
     - Где вы взяли это? - строго спросил режимник. Вадим открыл глаза:
     - В библиотеке.
     - Что? Вы шутите!
     - Проверьте. Да там и штамп есть.
     Полистав книжку,  режимник озадаченно нахмурился. Что-то в их ведомстве
дало  сбой, если в  Крепостную библиотеку проникли даже  не забугорные, а  -
страшно  подумать!   -  импортные  книги.   Но  уж  Вадима  винить   в  этом
неправомочно. Тем более, библиотеку давно прикрыли.
     - Знаете, все-таки странно, -  сказал режимник неуверенно.  - Ну  зачем
вам тратить время и силы  на  изучение  чуждых  языков, зачем читать  эту...
белиберду?
     - А вы сами читали?
     - Разумеется, нет!
     - Напрасно, - укорил Вадим. - Врагов надо знать.
     Он  уже  без  усилия выдерживал  доброжелательный  тон,  ощущая  внутри
упругую твердость.  Режимник  растерянно хлопнул ресницами, затем с надеждой
вгляделся в индикаторы. Что он ожидал там увидеть, интересно?
     Пусть этим  занимаются кому положено, - с опозданием возразил режимник.
- Вообще каждый должен заниматься своим делом.
     - А как же народная инициатива? Основатель учит нас...
     -  Кстати,  об  инициативе,  -  оживился режимник.  -  Собрания  вы  не
игнорируете - это так. Но все как-то без охоты, без огонька.
     - Я по натуре сдержан.
     - Сдержанным следует быть с посторонними. А вот вы третьего дня...
     - Это по служебной надобности.
     -  Да? А это? - Режимник  выхватил из папки листок  и зачитал: - "17-го
числа сего  месяца проверочная комиссия  в  составе... ну,  это пропустим...
застала в квартире жильца Смирнова В. Г. постороннюю женщину. Объяснить свое
аморальное поведение жилец отказался, при этом  вел  себя вызывающе". Что вы
скажете на такое?
     - Я уже писал по этому поводу объяснительную.
     - Да-да, я читал. Но вы не указали там фамилию вашей... гм... гостьи.
     - Фамилии не знаю.
     -  Интересно. Выходит, в неположенное время вас  посещает женщина, и вы
укладываете  ее, простите, в постель, даже не спросив  фамилии.  Я правильно
излагаю?
     - Да,  знаете  ли, -  усмехаясь, ответил  Вадим,  -  как-то  было не до
анкетирования. Если помните, иногда это происходит быстро.
     В раздражении режимник хлопнул ладонью по папке:
     - Шутки  тут неуместны! Вам  следует помнить, что работаете на режимном
предприятии, и быть разборчивее в связях!
     - Об этом я помню всегда, - с точно дозированной обидой возразил Вадим,
- и с посторонними о работе не говорю - ни при каких обстоятельствах!
     - Но вы можете за нее поручиться?
     - А зачем? Повторяю, здесь утечки быть не может.
     Режимник снова проконсультировался с детектором - с тем же результатом.
     - А что вы думаете о лабуправе? - без особой надежды спросил он.
     - А вы? - с улыбкой спросил Вадим. - Сверху-то видней.
     Со вздохом режимник  поднялся и принялся освобождать его  от присосок и
ремней, напоследок пожелав:
     - Если что - заходите.
     - А как же, - ответил Вадим. - Обязательно. Всенепременно.
     Выходя  из режимного отдела (как и положено,  через другой кабинет), он
вдруг увидел  Оросьева,  по-хозяйски расположившегося  за одним  из  столов.
Насупя кустистые брови, человечек сосредоточенно копался костлявыми  темными
пальцами в стопке пухлень