е сохранилось. Видимо, церковные  документы утрачены...азум прочно
зацепился за название Соринская Пустынь - значит, существует такое селение!
     - Вы что, все это проверяли по личной инициативе? Из любопытства?
     - Нет, сначала милиция засуетилась, посылали запросы. Но когда получили
данные  на четырех  человек с именем Зубатый Василий Федорович, успокоились.
Страна у нас большая, народу  много. - Он как-то огорченно вздохнул. - Потом
я сам пробовал искать, и правда, больше  из любопытства.  Не хотелось такого
древнего  старца оставить безродным. Но и корысть  была: если бы мне удалось
установить, что старец и в самом деле ваш  прадед, у вас  бы тогда сложилось
совсем иное отношение  к нашей больнице. Должен признаться,  хотел попросить
компьютер на отделение... Только  у  меня,  к сожалению, ничего не вышло...н
сделал долгую паузу и, не дождавшись вопросов, заговорил с ностальгией.
     -  Человеком он  был  удивительным, возможно,  и в самом  деле  святым.
Помню,  все время  птиц кормил, зимой и  летом. Санитары  его  жалели, часто
выпускали из палаты, так что  он  сам по себе  гулял и  по  коридорам, и  по
двору. Соберет  крошки и только выйдет на улицу, все птицы к  нему! Сядут на
руки, плечи, голову, облепят всего, трепещут крыльями и свистят, а  он стоит
и улыбается.  Зимой у  него птицы свистели -  удивительно! И больные в  окна
таращатся... Или  случается, в женском корпусе поднимется шум, драка - у нас
такое бывает. Приведут старца, а он встанет на  пороге, руки поднимет, и все
замрут, потом расползутся по углам, и несколько часов  ни звука.  Без всяких
препаратов...убатый мысленно встряхнулся, откашлялся.
     - Куда его перевели?
     Кремнин снял шляпу, разгладил волосы, шумно и опять горько вздохнул.
     - Поэтому  я  и попросил срочной встречи с вами, Анатолий Алексеевич...
Даже  если  этот старец не  ваш  прадед,  все  равно хотелось, чтобы  вы  не
оставили дело без внимания. Понимаете, когда  я поговорил  с Зоей Павловной,
то  сразу же пошел в наш архив  и поднял  историю болезни. Чтобы освежить  в
памяти  детали. Нет, я и так отлично все помнил... А тут читаю - скончался и
похоронен на больничном кладбище под номером! Вроде бы ничего удивительного,
старый человек, но меня дата смутила - двадцать седьмое августа. В этот день
старец еще был  у меня на отделении, в Лыковке!  И только на следующий день,
по  распоряжению  Осипова,  его  перевели  в  центральный  корпус  на  улице
Ильичева. Но  первого сентября я  видел  его там живым  и здоровым!  Правда,
сидел он в одиночке и под  замком. Примерно  через неделю встречаю фельдшера
из  нашей бригады "скорой", она и  говорит, что  из  командировки  приехала,
возили в Кащенко  старого дедушку, которому больше ста  десяти лет. Дескать,
впервые  видела такого  долгожителя. А есть такая примета:  если  столетнего
человека подержать за руку, то и сам столько проживешь. Она и  смеется:  всю
дорогу до Москвы за  его руку держалась...  Разобрались, оказывается: нашего
старца отвозила! То есть,  он  будто  бы  умер и  похоронен, а на самом деле
переведен в Кащенко, прошу заметить, с  выпиской из истории болезни, которая
до позавчерашнего дня находилась в архиве  больницы, сам  в руках держал.  А
вчера бесследно исчезла! Что это? Почему, зачем?
     -  А зачем? -  помолчав, спросил Зубатый. - Из-за  меня?екадент взмахом
головы отбросил сползающие на лицо волосы.
     - Нет. Из-за вас ему  не стали присваивать имени, которым он назывался.
Потому  он значился  везде  безымянным,  хотя санитарки  звали его  Василием
Федоровичем... Я еще тогда подумал: зачем переводить старца в Кащенко, когда
наша больница тоже  республиканского значения  и по  многим показателям даже
лучше, чем московская? По крайней мере, условия содержания больных, питание,
уход заметно отличаются в нашу пользу.  Теперь даже компьютер есть. Лекарств
не  хватает, так их  нигде нет...  Когда я обнаружил запись о смерти старца,
меня это потрясло! Наутро пошел к  Осипову, узнать,  в  чем  дело,  и только
вошел в  кабинет, как ему позвонила  Зоя Павловна. И он при мне  ей отказал,
отправил к Шишкину. Это меня и спасло,  не стал ничего говорить главврачу, а
попробовал поискать аналоги,  хотел решить для  себя  вопрос: случай это или
система? Я работаю над докторской, потому могу пользоваться любыми архивами,
материалами,  и  у  меня сложились  хорошие отношения  с  коллегами во  всех
отделениях...  За один вчерашний день отыскал четыре  подобных случая! И это
без учета тех пациентов, которых отправили на сторону, в рабство...
     Кремнин  вдруг замолк -  проговорился  в  пылу рассказа, выдал какой-то
внутренний секрет.
     - Не бойтесь, продолжайте, - подбодрил Зубатый. - Как это - в рабство?
     - Да я  не боюсь. Просто не хотел бы вас грузить всеми проблемами.  Это
уже в сравнении выглядит мелочью...
     - Вы уже нагрузили. Так что валяйте дальше.
     -  Понимаете,  к  нам  попадают молодые и  физически  здоровые  люди, -
заговорил  врач и  тут же  поправился.  - Но  только  физически.  В быту  их
называют  дебилами.  Обычно  поступают они  по  заявлениям  родственников...
Труднее  всего этих  пациентов  прокормить  -  неумеренность  в  пище,  а вы
представляете,  какой  у  нас  рацион. Раньше  производство  было, коробочки
клеили,  какие-то  деньги зарабатывали, но все закрыли.  Приходится отдавать
дебилов в строительные бригады и просто желающим  гражданам. Они работают за
одну кормежку, копают котлованы,  таскают бетон, а ночью сидят под замком  -
по сути, рабство, но для больницы выгодно. Так вот  эти  четыре мертвых души
как раз из такой категории: молодые, физически крепкие, но исчезли по той же
схеме, что  и старец. В двух случаях  в истории записана дата  смерти, еще в
двух  -  больные по  настоятельной  просьбе переданы  родственникам, под  их
ответственность. Проверил - все дети алкоголиков, осужденных или то и другое
вместе.  Воспитывались бабушками,  в  детских домах или  вовсе на  улице.  В
общем, безродные,  которых  никто не  станет искать.  На самом  деле их всех
куда-то отправили, и об  этом  знает каждый  санитар в отделении... Вот, это
вам.н вдруг достал из рукава плаща  пластиковую  папку с бумагами  и положил
Зубатому на колени.
     - Что это? - не прикасаясь, спросил он.
     - Я снял копии, для прокуратуры. Боюсь, и эти истории исчезнут.
     - Почему вы сами не идете в прокуратуру?
     - Меня раздавят, разотрут в пыль, и никто этого не заметит, - обреченно
проговорил  Кремнин.  -  Просто  в  один  прекрасный день я  сам  окажусь  в
больничной  палате. С вами они  не  сладят, да  и  прокурор вас услышит. А я
помогу, мне люди верят...
     - Как вы думаете, куда отправили этих  больных?  Врач  раскрыл  папку и
полистал.
     -  Вот, направления на обследования сердца, печени...  Всех  внутренних
органов. Выписаны одним числом, одним врачом, а результатов в истории нет. И
снова,  через  десять  дней, полный комплект  направлений,  в  том числе, на
дорогостоящие анализы, и опять ничего. А вот уже через месяц, в третий раз -
какая забота о здоровье дураков! В нашей больнице даже рентгена нет,  не то,
что  "узи". Значит,  каждый день пациентов нужно  возить в  областную, а там
свои больные, аппаратура  и специалисты перегружены.  То  есть, любой анализ
надо согласовывать  с  начальством и деньги платить... Прошу заметить, такая
забота   почему-то  лишь  о  четырех  безродных   дебилах.  У  нас  проводят
обследования, но раз  в год, по необходимости, не такие полные, и результаты
обязательно будут вклеены рядом с  направлением. Похоже, тут  их  собирали в
отдельную историю... Должен пояснить: у  человека очень четко разделены душа
и тело,  и  болезни  соответственно.  Когда не  варит голова, все  остальные
органы  чаще всего, в  порядке,  если человек  не  злоупотреблял алкоголем и
наркотиками...
     - Дебилов можно  разобрать на запчасти, - прервал его Зубатый.  - Но со
старца какой толк? Его что, тоже усиленно обследовали?
     - Только при поступлении, в обязательном порядке...
     - Видите, нестыковка...
     - Но провели несколько специальных анализов для подтверждения возраста!
     - А  что  особенного?  Документов  нет,  сами  говорите,  устанавливали
личность.
     Кремнин как-то по мальчишески опустил голову, помял шляпу в руках.
     - Вот так все  думают, стереотип  мышления. И  прокурор тоже  скажет...
Были бы  здесь результаты обследований! Я бы сам  пошел... Но их не для того
проводили, понимаете?  Плохие результаты были бы здесь! А  что их  скрывать?
Хорошие  оставлять  невыгодно!.. Удивляюсь,  как  еще  направления остались?
Оплошность или  какой-то расчет,  чтобы  отбрехаться,  если  что...  Но  что
касается старца, Анатолий Алексеевич, то в возрасте есть своя ценность.
     - А что, и долгожительство можно пересадить, как почку?
     -  Пока  нельзя,  -  ничуть  не  смутился  врач.  -  Но  работы  в этом
направлении  ведутся.  Вечность,  бессмертие  - мечта  сильных  мира  сего и
сверхзадача медицины.
     - Пока что смахивает на  фантастику, - отозвался Зубатый, чувствуя, как
присутствие  Кремнина  начинает его тяготить. - Ну что же, документы возьму,
кое-кому покажу, для консультации. Мы же с вами не криминалисты...
     -  Погодите,  Анатолий Алексеевич! Я  не  все  сказал!  -  глаза  врача
заблестели. -  В последнее время  приходится очень много читать  специальной
литературы... Самой разной. Что-то сразу забываешь,  что-то откладывается...
И  я  только  вчера  вспомнил!  В  одном  американском  медицинском  журнале
проскочило упоминание о частной клинике в России, которая исследует проблемы
долгожительства. Вы  что-нибудь слышали о такой? Уверен, нет. Спонсируют  ее
очень богатые  и  влиятельные люди, может,  сами  американцы.  Иначе  сейчас
работать невозможно.  Тем  более,  получать результаты.  А  они  имеются,  и
неплохие.  Потому  что в другом,  израильском  журнале  я  нашел  ссылку  на
методику  исследований,  которая  существует  в  этой  клинике.  Сути ее  не
раскрывают,  но  оценивают очень  высоко. Дождаться  похвалы от  израильских
врачей!..  Но  самое  интересное  оказалось  в интервью крупного  бизнесмена
немецкого происхождения, живущего на Кипре. Думаю, мало  кто услышал то, что
он  сказал  на самом деле, перевод был  неточный, суть пропала. А я услышал!
Мне не нужен  переводчик. Этот  бизнесмен похвастался,  что посетил в России
клинику бессмертия. Да, именно так! И своими глазами увидел там трех русских
долгожителей,  одному  из  которых  более  ста  двадцати лет! То  есть,  они
содержатся при  клинике. Вы понимаете, зачем?  Нет, вы понимаете, что с ними
делают?..  А  вы  говорите,  нельзя пересадить!го  страстные  слова,  манера
говорить  и даже болезненный блеск глаз казались  липкими, обволакивающими и
незаметно сковывали мысль, леденили сознание. Кремнин сделал паузу, успокоил
дыхание и добавил проникающим, как радиация, шепотом:
     - Чувствую, наш старец там, в клинике бессмертия. Нет, уверен в этом...
Ну что вы молчите?убатый не  знал, что ему ответить, но думал, если все так,
если этот полубезумный психиатр не бредит, то боги действительно спят...

5

     Шахтерский Анжеро-Судженск  за всю  свою  историю  никогда  не  знал ни
расцвета,  ни упадка, и потому  население  его не испытывало  ни взлетов, ни
падений;  полуподземная  жизнь  тянулась  однообразной  черной  лентой,  как
угольный  пласт, и если  что-то  проблескивало впереди,  то  чаще всего  это
оказывался антрацит.
     Его  и  городом-то  назвать  было  трудно  - десяток  низких,  барачных
поселков,   окружающих  шахты  и  своими   окраинами  смыкающихся   в  некий
абстрактный центр. В каждом свои нравы, порядки, уличные короли, и упаси бог
оказаться вечером одному в чужом районе да еще  без  ножика  в кармане.рюков
жил в  поселке, который издавна назывался Шестой Колонией,  в месте не самом
разбойном,  и  все равно с детства ненавидел  свою малую родину. Чтоб выжить
здесь и  самоутвердится,  нужно  было родиться  бугаем с одной извилиной,  а
Костя рос хлипким, не драчливым, сидел дома  и читал, поскольку мать  ушла с
шахты по  болезни, работала библиотекарем и приносила книжки. Крюков  боялся
улицы и часто попадал под  кулак даже  возле своего  дома, отчего  отец  все
время  посмеивался над ним, учил  и заставлял драться. Он родился  и вырос в
таком же шахтном поселке, был не раз бит, бил и резал сам,  сидел в колонии,
а потом  жизнь его  разделилась на две половины - забой и запой, и так, пока
не завалило в шахте.одобным образом здесь жили все,  и  Косте была уготована
эта  судьба,  но  чтобы  доказать  право  даже  на  такую  жизнь  ничего  не
оставалось,  как  пойти  в чужой  поселок,  подрезать  двух-трех  пацанов  и
отсидеть  в колонии  лет  пять.огда бы слава  о нем  разнеслась по Анжерке и
Судженке, благо, что слухи  распространялись  по городу молниеносно, и никто
уже не посмел бы тронуть его ни в одном поселке.
     Однако  Крюков до душевной дрожи  не  хотел драться,  резать, тем  паче
сидеть в тюрьме и до безысходного страха боялся смерти. Всю анжерскую юность
ему  чудилось,  что она поджидает его  везде, стоит  за каждым углом  в виде
пацана с ножиком, кастетом или обрезом. Этот страх рождал в нем своеобразную
религиозность,  которая,  в  свою очередь,  создавала  определенные  обряды.
Например, прежде чем выйти из дома, Крюков обязательно  становился ногами на
порог и спрыгивал с него, а у ворот трижды вопрошал: "Не на смерть ли я свою
иду?" Ходить же по городу так или иначе приходилось - в школу, в магазин, за
водой на колонку через три улицы, и если выход был удачным, никто не ударил,
не оскорбил, не унизил, эта тайная вера становилась лишь крепче.
     И одновременно,  с такой  же чувственной силой и страстью Крюков жаждал
вырваться  из  постоянного  страха  и  унижения.  В  школьной мастерской  он
вытачивал  зековскую  пиковину  и горько плакал  от  отчаяния,  и  потом, со
слезами,  ходил с ней по своему поселку и иногда забредал в чужие, выискивая
жертву. Рано или поздно ему бы кто-нибудь подвернулся и, пожалуй, он бы смог
подрезать, но  однажды ночью попал в облаву, по неопытности не успел скинуть
пику,  угодил  на трое  суток в милицию, где его отколотили по шее и почкам,
чтобы  не  осталось  следов,  поставили  на  учет  и  отпустили  под  надзор
участкового.то  и  решило  Костину  судьбу. то время  на шахтерские  городки
приходила разнарядка, по которой одному неблагополучному подростку открывали
маленький  глазок  на  мир,  напоминающий  тюремный  волчок  -  отправляли в
суворовское училище. После  отсидки  в  милиции  Крюков больше  не вытачивал
ножей, с наступлением темноты не выходил на улицу, а главное, учился хорошо,
потому выбор пал  на него...вой город он презирал, однако ему нравилось туда
возвращаться, а точнее, было приятно чувство, что он въезжает в него другим,
сильным и независимым человеком, и  все унижения,  испытанные на его улицах,
больше никогда-никогда не повторятся. В  общем-то так и было  на самом деле:
он учился, рос и матерел, но стоило ему оказаться на  анжерском вокзале, как
вместе  с  запахом угля,  дыма  и угольного  шлака,  которым давно и навечно
пропах город, в  его  душу  проникал почти  забытый  страх  юности. Он снова
чувствовал себя  подростком -  обходил  стороной или прятался,  если замечал
компанию  пацанов,  терялся  и  не мог  достойно и толково  ответить,  когда
встречал  своих повзрослевших  и уже смиренных  жизнью врагов.ак было, когда
Крюков закончил суворовское, поступил в Высшее  военное политическое училище
(в командное не прошел по  здоровью) и  вернулся сюда курсантом.  Думал, вот
настал час, и теперь можно  ходить  по всей Анжерке и Судженке в любое время
дня и  ночи без  заклинаний, без ожидания  смерти  и  даже  без  пиковины  в
кармане.  Но  ничего  подобного: в  первый же вечер,  едва вышел  из  Шестой
Колонии, его  прихватили возле кинотеатра, невзирая на форму, а может, из-за
нее начали бить с непонятной,  зверской  жестокостью. В  первый момент он не
побежал из-за воспитанного в суворовском чувства чести, а потом уже не мог -
взяли в  кольцо.н впервые дрался по-настоящему,  как учили,  намотав на руку
солдатский ремень, но скоро  его  сбили с ног, отпинали лежачего, после чего
оттащили с  дороги и бросили  в палисадник.  Какие-то  люди  подняли  его  и
привели к матери, а слух мгновенно облетел весь город, что Костя Крюков хоть
и надел  форму, но слабак, и его можно лупить  всем, кому не лень.осле этого
он не появлялся в городе все четыре года учебы и приехал лейтенантом. На сей
раз никто  не  тронул,  поскольку дышать  дымом отечества он предпочел возле
собственного дома  и,  если выходил  со двора,  повторяя мысленно  юношеские
заклинания, то днем  и не дальше Шестой Колонии. вот в третий раз он въезжал
в родной город, можно сказать, на белом коне - на представительской "Волге",
впереди  которой  мчалась  милицейская  машина с  мигалками,  поскольку  был
депутатом  Госдумы, и  хоть избирался  от  другой области  и приехал,  чтобы
забрать  маму в Москву, но  принимали земляка со всеми  почестями.  На вечер
была назначена встреча  с  горожанами, после которой планировался  небольшой
банкет, и Крюков впервые ощутил толчок чувства, похожего  на любовь к своему
городу.о  в  это  время  бастовали  шахтеры,  и  когда  его подвезли  к Дому
культуры, "Волгу"  взяли в кольцо,  пропороли колеса и, несмотря  на местную
ленивую  милицию, продержали  в  машине  пять часов,  глуша криками и стуком
касок по крыше.  Крюков пытался  разговаривать, объяснял,  что  он  не может
выдать им зарплату и отправить президента в отставку - в него полетели куски
угля. Тогда он выхватил  у милиционера резиновую палку и закричал,  потрясая
ею над головой:
     -  Да  вы же  его сами выбрали! Вы, шахтеры,  привели его к власти!  Он
въехал в Кремль на ваших спинах!
     Но  эти черные,  рукастые, с  вечной угольной пылью  вокруг  глаз  люди
всегда  были правы,  не  хотели  слушать  правды  о себе  и не  хотели  быть
обманутыми,  поэтому  выхлестывали  на  своего   земляка  всю  накопившуюся,
неуемную злобу, которую уже  не выплеснуть в простой уличной драке.риехавший
из  Кемерова ОМОН протаранил коридор, депутата вызволили и отвезли к матери,
выставили  охрану, но шахтеры нашли  его и там,  пришли  с женами  и детьми,
разожгли на улице и  огороде костры и простояли так всю ночь. А Крюков сидел
дома, взаперти, под охраной милиционеров и вышел только утром, когда приехал
сам  губернатор,  пообещал  выдать  какие-то  деньги  из резерва  и уговорил
шахтеров  разойтись.ать наотрез отказалась переезжать  в Москву, и он  уехал
один, оставив  Анжеро-Судженск  еще на четыре года.еперь  он  возвращался  с
двумя  спутниками   -   помощниками-телохранителями,   заранее   предупредив
кемеровского губернатора о своем  визите, и  тот  по  телефону  вроде бы дал
согласие принять  коллегу, однако в аэропорту Крюкова встретил лишь водитель
микроавтобуса, которому  поручили  свезти  гостя в  Анжеро-Судженск. только!
первый  момент  он испытал  что-то вроде  шока. С  губернатором  они  были в
хороших  отношениях:   он  изредка  обращался  к  "чужому"   депутату,  чтоб
протолкнуть какой-то  вопрос  в  Министерстве  топливной  промышленности,  и
Крюков проталкивал,  как шахтерский сын, доставая министра запросами. В свою
очередь,  и  он  однажды  попросил губернатора  дать матери  благоустроенное
жилье,  так  как ей  трудно  уже  топить  углем и  таскать воду.  Губернатор
квартиру  не дал,  но  сделал капитальный  ремонт старого шахтерского  дома,
подключил к отоплению и воде, мол, так  хоть у старухи огород останется, что
ей на пятый  этаж  ползать? Только  вот  телефон установить не смог, слишком
далеко линию тянуть. общем-то, отношения  были нормальные, а  тут принимает,
как бедного родственника! Мог бы  заместителя  послать или, на худой случай,
главу Анжеро-Су