са два, а чтобы он не скоро заснул и
не крепко  спал, то надобно его раза три вспрыснуть водою: ястреб  не заснет
до тех  пор, пока не провянут перья, которые он беспрестанно будет прочищать
и перебирать  своим носом. Охотник  также может  соснуть в  это время. После
короткого отдыха, которого слеткам никогда в первый день не дают, потому что
они  гораздо упрямее и крепче,  надобно  взять ястреба на руку  и носить  до
вечера,  выбирая  места,  где меньше  толкается народу: внезапное и  быстрое
появление нового человека всегда пугает и заставляет слетать  с руки молодых
ястребов;  особенно не любят они, если кто-нибудь  подойдет сзади. Вынашивая
гнездаря, смирного и привычного к человеку, не нужно его слишком вымаривать,
а потому можно перед вечером  дать ему соснуть еще часика полтора. Во вторую
ночь продолжается та же история, как и в первую; на другой день, если ястреб
уже привыкает хорошо  сидеть на руке  и  если он не очень  сыт (то  есть  не
жирен), то можно к вечеру предложить ему мясо. Хотя редко, по случается, что
на другой  день вечером ястреб-гнездарь, который не ел уже полторы сутки, да
и  в предыдущий  день был кормлен  очень мало, станет есть, сидя  на руке  у
охотника:  в  таком случае можно его подкормить, то есть покормить  немного,
дать  третью  часть  против  обыкновенного.  На третий день ястреб сделается
гораздо смирнее:  бессонница и голод отнимут  у  него  ту врожденную энергию
дикости, которую  еще не совсем истребила клетка. Вечером надобно его начать
вабить и  заставить перейти на руку. Это делается следующим образом: ястреба
надобно на что-нибудь  посадить,  не отвязывая  должника, потом  взять кусок
свежего мяса, показать сначала издали и  потом поднести ему под нос, и когда
он захочет схватить его клювом, то руку отдернуть  хотя на четверть аршина и
куском   мяса  (вабилом)  (*  Обыкновенно  для  вабила  употребляется  крыло
какой-нибудь птицы  (всего лучше  голубиное),  оторванное с  мясом: охотнику
ловко  держать  в  руке папоротку  крыла,  которое не должно  быть  ощипано)
поматывать, а самому почмокивать и посвистывать  (что  называется вабить, то
есть звать, манить). Ястреб  сначала будет вытягивать шею  то на одну, то па
другую  сторону  и  наклоняться,  чтоб  достать  корм,  но,  видя,  что  это
невозможно,  решится перелететь  или  хотя перескочить  с  своего  места  на
манящее  его вабило в  руке охотника; этот  маневр надобно повторить до трех
раз, и всякий раз  вабить дальше, так, чтобы в третий -  ястреб перелетел на
сажень;  тут надо  покормить  его  побольше, потом  посадить часа на  два  в
уединенное  место  и  вообще  накормленного  ястреба  носить очень  бережно,
наблюдая, чтобы он, слетев с руки, не ударился о что-нибудь и не помял зоба.
На  четвертый день ястреб, начав  с  сажени, перейдет  на руку  расстояние в
десять  и двадцать сажен:  в  таком случае следует  покормить  еще побольше,
вполсыта. Охотник продолжает на следующие дни прежнюю выноску, и, наконец, в
семь  или  восемь дней птица  сделается  так  смирна  и ручна, что  охотник,
вабивший с каждым  днем  все дальше  и  дальше,  в положенный час кормления,
посадив ястреба на  забор  или на крышу,  сам уйдет из виду  вон -  и только
свистнет особливым позывом, которого звук трудно передать  буквами, похожими
несколько на слог пфу, как ястреб сейчас прилетит и явится на руке охотника.
Впрочем,  иногда  даже  и  гнездарь,  несколько упрямый, не  вдруг привыкает
сейчас лететь  на  свист  и  голос охотника, а сначала  начнет  оглядываться
направо  и  налево,  как  будто  прислушиваясь, потом начнет кивать головой,
вытягивать шею и приседать, что почти всегда делает птица, когда сбирается с
чего-нибудь  слететь;   вот,  кажется,   сию  секунду   полетит,  совсем  уж
перевесился вперед...  и вдруг  опять  принимает спокойное положение и  даже
начинает  носом  перебирать  и чистить  свои правильные  перышки.  Но бывает
иногда, что посреди таких занятий, вовсе без приготовлений,  ястреб внезапно
слетает  с места, замахав сначала проворно крыльями, потом, увидев охотника,
он быстро  опускается и бежит  низом, то  есть плавно  плывет, стелется, как
ласточка,  над землей...  воробьи зачиликают и попрячутся, сороки защекочут,
куры закудахчут, а ястреб, подбежав вплоть к охотнику, вдруг взмоет кверху и
вцепится  в  вабило,  которое охотник успел уже  укоротить,  так что  только
маленький кусочек мяса остался наружи. - Срок и строгость выноски зависят от
понятливости и  покорности ястреба и также от крепости или слабости его сил.
Иногда попадается и гнездарь, особенно поднятый поздно, столь упрямый, что и
в десять дней не добьешься от него полного повиновения, тогда как другого на
шестой  день можно притравить,  а  на седьмой идти  с  ним в поле. В выноске
ястреба  нужна   строгая  точность,   неослабное   внимание,  а   главное  -
нескучливость. Например: ястреб упрямится, не идет  на руку иногда два  часа
сряду, тогда как накануне  через такое же расстояние перешел скоро и сегодня
должен был перейти еще  скорее  и дальше; скучливому охотнику надоест стоять
па одном  месте,  махать рукой и понапрасну звать  ястреба,  он сам подойдет
поближе  и  -  испортит  все дело:  на  завтрашний  день  ястреб захочет еще
большего  сокращения расстояния, и  переломить его упрямство еще труднее; он
очень памятлив и впоследствии, когда  выносится совсем  и  станет  ходить на
руку   отлично   хорошо,  вдруг  вспомнит,  что  его   когда-то  побаловали,
заупрямится без причины и  совершенно неожиданно. Выноска должна происходить
без всякой  уступки: не идет на руку - не давать есть, не давать спать; если
ястреб  худ и слаб, то  лучше просто покормить на руке или в садке, но никак
не  уменьшать расстояния в переходе на руку. Вообще выноска -  дело довольно
трудное,  а  ленивому  человеку  будет  не по вкусу. Спать приходится весьма
немного.  Хорошо, когда есть другой  благонадежный охотник,  которому  можно
поручить и доверить ястреба на время,  а самому часок-другой уснуть; но надо
быть осторожну  в выборе  помощника; мне нередко случалось  видеть, как спит
охотник, присев  к забору,  и спит ястреб, сидя у него  на  руке,  тогда как
ястребу  не  следовало в это  время  даже  и  дремать.  Можно  утвердительно
сказать,  что   едва   ли  третья  часть   ястребов   вынашивается   хорошо.
Единовременный корм самым свежим мясом и сбережение сытой птицы - также дело
хлопотливое, и также утвердительно можно  сказать, что все ястреба  погибают
рановременно от неосторожности и недосмотра охотников.

     Слетка вынашивать всегда гораздо труднее, а если попадется прошлогодний
ястреб  и охотник захочет,  за неимением других, его непременно выносить, то
это требует  много времени, хлопот и беспокойств, да и неблагонадежно. Такой
ястреб  не может  ловить отлично  хорошо уже  потому,  что его  всегда  надо
держать в черном теле, следовательно несколько  слабым, а из  тела  (то есть
сытый, жирный) он  ловить  не  станет и при первом удобном  случае  улетит и
пропадет.

     Слеток вынашивается точно так же, как и гнездарь, только строже, точнее
и долее. Обращаю  внимание господ охотников на последнее обстоятельство: чем
долее вынашивается ястреб до начала  травли, тем лучше, тем  благонадежнее в
будущем.  Чтоб  выносить  скоро,  надобно  усмирить  ястреба  бессонницей  и
голодом, выморить его, а  это иногда так ослабляет силы всего организма, что
после  ничем  нельзя восстановить его, тогда как продолжительная носка  дает
возможность  выучить  ястреба сытого, полного  сил,  вкоренить в него ученье
одной привычкой, которая гораздо  вернее насильственной покорности от голода
и бессонницы; даже в продолжение травли все свободное от охоты  время, кроме
пятичасового сна, надобно носить ястреба на руке постоянно, особенно слетка.
Удивительно, какая  разница между слетками и гнездарями!  Я пробовал кормить
последних таким отличным  кормом, всегда парным,  какого  лучше, особенно  в
таком изобилье,  не могла доставать мать своим  ястребятам; пойманный слеток
далеко  не бывал так  сыт, как поднимаемый  на руку  гнездарь, но  между тем
всегда слеток оказывался как-то глаже, чище пером, складнее, резвее и жаднее
гнездаря. У последнего  глаза бывают белесовато-мутного  цвета, без  всякого
выражения,  а у слетка глаза  живые, ярко-желтые,  наигранные,  по выражению
охотников,  то есть зоркие  и  блестящие. Правда,  впоследствии  и  гнездарь
наиграет  глаза:  они  пожелтеют  и получат некоторый  блеск, но никогда  не
сравняются с глазами вольного ястреба. - Возвращаюсь к  делу. Итак,  ястреб,
какой бы он ни был, выношен совершенно,  то есть ходит на руку отлично, даже
без вабила, на один свист; надобно его притравить: дать ему  поймать птицу и
накормить  до  отвала  на  первой  пойманной  им  добыче.  Слетка  не  нужно
притравливать, разве для того, чтоб он брал птицу покрупнее, для гнездаря же
это самое важное дело; если в клетке он не поважен щипать птицу в перьях, то
иногда, будучи уже выношен хорошо, не вдруг бросится на живую птицу, даже не
посмотрит на нее: такого  ястреба  с первого разу  не притравишь; но  если в
садке ему давали иногда птиц в перьях и живых воробьев или других птичек, то
притравить его легко.  Охотники уверяют, что притравливать надобно всегда на
крупную птицу и  что такой ястреб-перепелятник будет  жаднее и  станет брать
вольных   крупных    птиц,   как-то:   уток-чирят,   нe-крупных   тетеревят,
дупельшнепов, галок, сорок и голубей. Я в этом сомневаюсь, и хотя сам всегда
притравливал  ястребов   голубями  и  некоторые  мои  ястреба   точно  брали
поименованных   мною  птиц,  но,  кажется,  это  происходило  от  врожденной
злобности и от крепости в ногах и пальцах, а не от  первоначальной притравы,
потому  что не все, а только редкие бывали так жадны и сильны; притом другие
охотники притравливают обыкновенно перепелками, а ястреба выходят отличные и
даже  иные берут  дичь и птицу покрупнее.  Выношенного  ястреба, приученного
видеть около себя  легавую собаку, притравливают следующим образом:  охотник
выходит с ним  па  открытое  место, всего лучше за  околицу деревни, в поле;
другой  охотник идет рядом с  ним (впрочем, можно обойтись и  без товарища):
незаметно  для ястреба вынимает  он из  кармана или  из  вачика  (*  Вачик -
холщовая  или  кожаная двойная сумка;  в маленькой  сумке  лежит вабило, без
которого  никак не должно ходить в  поле,  а  в большую  кладут затравленных
перепелок) голубя,  предпочтительно молодого, привязанного за ногу тоненьким
снурком,  другой конец  которого привязан к руке охотника:  это делается для
того, чтоб задержать полет голубя и  чтоб, в  случае  неудачи, он  не улетел
совсем;  голубь вспархивает,  как будто нечаянно, из-под самых ног охотника;
ястреб, опутинки  которого  заблаговременно отвязаны от должника, бросается,
догоняет птицу,  схватывает и падает с добычею на землю; охотник подбегает и
осторожно помогает ястребу удержать голубя, потому что последний очень силен
и  гнездарю одному  с ним не справиться; нужно придержать голубиные крылья и
потом, не вынимая из  когтей, отвернуть  голубю  голову.  Тут  надобно  дать
полную  свободу  ястребу; пусть он возится и управляется  с  добычей как ему
угодно,  лишь бы  место  было  гладко;  он  ощиплет сам  перья  с голубя  и,
проглотив сначала голову и шею, изорванные  в кусочки охотником, наестся  до
отвала, так что перестанет рвать мясо. Тогда охотник, взяв осторожно ястреба
на руку, относит его домой, сажает на колодку и не трогает до утра, чтобы он
мог  выспаться  хорошенько.  Если  притравление,  или  притрава  совершилась
удачно, то  повторять ее не нужно; если же, например, ястреб бросился, но не
схватил голубя или схватил, но  не удержал, то надобно  повторить притраву и
добиться, чтоб  ястреб взял  птицу хорошо.  В случае  притравы  успешной  на
другой день после обеда, когда жар посвалит, охотник идет  с ястребом в поле
в  сопровождении  собаки,  непременно хорошо дрессированной, то есть имеющей
крепкую  стойку  и не  гоняющейся за взлетевшею  птицею; последнее  качество
собаки  необходимо, особенно для  гнездаря,  который еще не  вловился:  если
собака кинется на него, когда он схватит перепелку и свалится с ней в траву,
то  ястреб испугается, бросит свою добычу, и трудно  будет  поправить первое
впечатление.

     Итак, охотник выходит в поле,  имея в  вачике непременно вабило; собака
приискивает перепелку, останавливается над  ней, охотник подходит как  можно
ближе,  поднимает  ястреба на  руке как  можно  выше,  кричит  пиль,  собака
кидается к перепелке, она взлетает, ястреб  бросается,  догоняет, схватывает
на воздухе и опускается с ней  на  землю. Повторяется вчерашняя история,  то
есть  ястреб  накармливается досыта. На  третий  день  начинается  настоящая
травля, но в  самом умеренном числе; более осьми  и много  десяти  перепелок
травить  не  следует.  Притом  и возни  с  ястребом  будет много;  в  каждую
перепелку он так вкогтится, что не вдруг  отнимешь,  потому что  надобно это
делать бережно, отоптав кругом траву, чтоб не помять перья  у ястреба, и вот
каким  образом: левою  рукою  должно  закрыть  пойманную  перепелку  от глаз
ястреба,  вместе  с его  ногами,  а правою  рукою - отгибать когти, для чего
нужно  сначала  разогнуть приемный передний коготь  и  потом  задний,  тогда
разогнутся остальные сами собою. Иной  ястреб так сердит, что когда разогнут
когти  на обеих его ногах и отнимут добычу,  то  он сожмет пальцы в кулачок,
так  что  они  замрут и долго иногда остаются в этом  судорожном  состоянии.
Отняв перепелку,  охотник,  за  спиною у  себя, отрывает ей голову, кладет к
себе в вачик, а шейку с головкой показывает ястребу, который и  вскакивает с
земли   на  руку  охотника,  который,  дав  ему  клюнуть  раза  два  теплого
перепелиного мозжечка,  остальное  прячет в  вачик  и  отдает ястребу  после
окончания  охоты.  Охотник  дает  время  ястребу  опомниться, оправляет  его
растопыренные от злости крылья, и, когда он перестанет когтить руку и совсем
успокоится,  заставляет  собаку  приискать  новую  перепелку:  где их много,
особенно  около просянищ, там  попадаются они  на всяком шагу.  Если  собака
приищет  выводку поршков  (перепелят), то их травить не надо; во-первых, они
подрастут и к осени  можно их  затравить в  поре, и во-вторых,  такая легкая
добыча балует молодого ястреба. Одного первого поршка  непременно затравишь,
потому что не знаешь, над какой перепелкой стоит собака; но потом надобно ее
отозвать от перепелиной выводки  и отвесть  в сторону:  затравленный  поршок
пойдет на корм  ястреба. -  С  каждым днем увеличивается число  затравленных
перепелок, и, наконец, травля продолжается от  выхода охотника в поле вплоть
до ночи. Мне рассказывали, что в старые годы охотники  затравливали  по  сту
перепелок,  но  сам  я более  пятидесяти  не  принашивал;  впрочем,  другие,
неутомимые, охотники травили и в мое время до семидесяти штук в одно поле, в
числе которых  находилось иногда до  десяти коростелей,  особенно  к  осени,
когда  они из болот все выбегают в поля и опушки. Коростеля берет не  всякий
молодой  ястреб, потому что коростель  кричит, когда  его догоняют; крик его
похож на огрызанье хорька или на щекотанье сороки.  Если гнездарь не возьмет
его  с первого раза,  то уже не будет брать никогда. Слеток же крику дергуна
не боится.

     Бывало,  в  иной вечер охотники  с  четырьмя  ястребами приносили более
двухсот перепелок. Это целый ворох. За поздним временем некогда и темно было
чистить и щипать птицу, потому всех перепелок раскладывали на большом лубке,
заранее прилаженном на льду в погребе.  Это делалось сколько для того, чтобы
невыпотрошенная  дичь не  испортилась,  столько  же  и для  того, чтобы  она
хорошенько охолодела. Теплую, жирную перепелку щипать невозможно, потому что
с выдернутыми перышками будет отставать и прорываться кожа, растянутая жиром
до необыкновенной тонины. На другой день, рано поутру, в прохладной западной
тени  погреба начиналась шумная  работа: повара потрошили, а  все дворовые и
горничные  девушки и девочки, пополам  со смехом,  шутками  и бранью  щипали
перепелок;   доставалось   тут   охотникам,   которых   в   шутку   называли
"побродяжками"  за их  многочисленную добычу,  без  шуток надоедавшую  всем,
потому что эту пустую  работу надобно было производить осторожно и медленно,
не  прорывая  кожи,  за  чем  строго смотрела  ключница.  Перепелок  сушили,
коптили,  а всего  более  солили.  Сначала  употребляли  в  пищу  свежих,  в
паштетах, соусах и жаренных  на сковороде в сметане;  но скоро они, по своей
приторности, так надоедали, что никто не мог смотреть на них без отвращения.
-  Число затравленных перепелок  зависело не от числа приисканных собакою, а
от  силы  ястреба  и, главное,  от  того, что, поймав  перепелку,  он иногда
слишком злобится, когтит, не дает отнять своей добычи, и время уходит даром:
впрочем,  у молодого ястреба  это добрый  знак.  Травля тогда  бывает вполне
успешна,  когда  ястреб немедленно выпускает из  когтей перепелку, как скоро
охотник  наложит  на нее руку.  Это  последнее  делает только ястреб старый,
пересидевший  зиму  в садке; впрочем, и  молодой  гнездарь к концу осени уже
перестает сердиться,  или, лучше сказать,  упрямиться, и легко уступает свою
добычу охотнику.

     Живо  воображая себе эту  охоту теперь,  с  удовольствием  и  вместе  с
удивлением  вспоминаю, как  я  увлекался ею в ребячестве  и  какие страстные
охотники были до нее мои  товарищи, люди пожилые  и даже старики!  В  других
губерниях,  например  в  Курской,   травля  перепелок  составляет   промысел
однодворцев;  но в  Оренбургской губернии, кажется,  и до сих пор  никто  не
охотится  за  ними  для выгод  денежных. Тогда  у нас  было  три охотника, я
четвертый;  соревнование  кипело горячее: чей  ястреб  лучше и кто  затравит
перепелок больше! Бывало,  не знаешь, что делать от нетерпения, от ожидания,
когда жар посвалит и можно будет ехать в поле. Охотники не позволяют травить
в жаркие  дни часов до  пяти  пополудни, утверждая, что  ястреб заленится  и
заиграет. Это точно иногда бывает.  В  таком случае, если ястреб  как-нибудь
улетит совсем и через несколько  дней будет  пойман, надобно продержать  его
некоторое  время в  садке, чтобы  он забыл  свой  побег,  и потом вынашивать
вновь, хотя не так уже  строго. Впрочем, и собаке искать и охотнику  ходить,
конечно, в жар тяжело; но  в дни серенькие или к осени, уже прохладные,  как
скоро  ястреб скинет погадку, можно хоть с утра  идти с ним в поле. Травишь,
бывало,  до ночи  и  всякий  раз ропщешь, что скоро  садится солнышко и рано
наступают  сумерки! По  захождении солнца перепелки сидят уже не так крепко,
летят шибче,  поднимаются  от  земли  выше  и перемещаются дальше; ястреб же
утомился, ловит не жадно, и нередко случается, что он не  догоняет перепелок
легких, то есть не так  разжиревших, чекуш, как их называют охотники, потому
что они на лету кричат похоже на слоги чек, чек, чек, - не догонит, повернет
назад и прямо сядет на руку охотника или на его картуз, если он не подставит
руки. Это  называется ястреб ходит на руку с оборотом. - Нечего делать, надо
возвращаться домой; сядешь на охотничьи дрожки и едешь шагом,  кормя дорогой
ястреба и пересчитывая  в уме затравленных перепелок. Замечательно, что этот
счет никогда не бывает верен: как ни считаешь аккуратно  - всегда ошибаешься
хоть   одной  штукой,  а   иногда  двумя  и  тремя.  Без  сомнения,  главное
удовольствие в охоте доставляет резвость,  ловчивость ястреба и доброе чутье
и  вежливость  легавой  собаки.  Они  так  свыкаются  между  собою,  что это
удивительно: ястреб так умеет различать поиск собаки, что по  ее движениям и
по маханью хвостом знает, когда она близко добирается до перепелки, особенно
понимает стойку собаки: он  уже не  спускает  с нее глаз, блестящих какой-то
пронзительною ясностию, весь