отчетисто,  что даже видны
ноготки ходившего  зверя.  Если снег небольшой, то пороша называется мелкою,
если  большой  -  густою,  если  мокрый  -  печатною).  Изредка  между  ними
попадаются  и  тумаки,  в нравах  своих совершенно сходные  с  русаками. Тут
надобно уменье сходить  зайца, то есть по малику дойти, наконец, до логова и
застрелить  его  на  лежке  или в бег. Это  уменье  можно  приобресть  одной
опытностью. Если  принять  рано  утром вечерний  малик  русака,  только  что
вставшего  с  логова,  то  в мелкую  и легкую  порошу  за ним, без сноровки,
проходишь  до полдён: русак  сначала бегает, играет и  греется,  потом  ест,
потом  опять резвится,  жирует,  снова  ест и  уже на  заре отправляется  на
логово,  которое  у  него  бывает по  большей части в  разных местах,  кроме
особенных исключений; сбираясь лечь, заяц мечет петли (от  двух До четырех),
то есть делает круг, возвращается на свой малик, вздваивает его,  встраивает
и даже  четверит, прыгает  в сторону, снова немного  походит, наконец  после
последней петли  иногда опять встраивает  малик  и,  сделав  несколько самых
больших прыжков, окончательно ложится на логово; случается иногда, что место
ему  не понравится,  и он  выбирает  другое. Все это  изменяется,  смотря по
качеству пороши и по погоде:  если пороша мелка и погода холодна, заяц ходит
много; если  напротив - ходит мало.  Сверх того, чем позднее перестанет идти
снег, тем короче заячьи малики, так что, если снег шел сильный и перестал на
заре (что случается довольно часто), то где увидишь малик, там лежит и заяц,
ибо  все  его прежние  ходы  запорошило  снегом; само собою разумеется,  что
малики тогда попадаются редко. Пешком эта охота слишком тяжела, и потому для
отысканья русачьих  маликов надобно ездить верхом,  а  всего лучше  в легких
санях; разбирать  путаницы всех  жировок, или жиров, и  ходов  не должно,  а
надобно объезжать  их  кругом  и  считать входы  и  выходы: если нет лишнего
выхода  -  русак лежит тут, в  жирах, что,  впрочем,  бывает довольно редко;
отыскав же  выход и увидя,  наконец,  что заяц  начал метать петли,  охотник
должен  уже  пешком,  с  ружьем  наготове и  с взведенными курками, идти  по
малику: логово  где-нибудь  недалеко,  и  надобно  не  зевать и  не  слишком
заглядываться на свежесть следов, а смотреть, нет ли сметки вбок  и не лежит
ли  русак  где-нибудь  в  стороне. Случается  иногда,  что  не  услышишь  ни
малейшего шороха и не увидишь, как он вскочит и уйдет; добравшись до логова,
только по взбудному следу догадаешься, что добыча ускользнула. Впрочем, днем
заяц  ходит мало  и  сейчас  ложится;  через  несколько  времени,  дав зайцу
успокоиться, можно опять и уж очень скоро сойти его; но на  второй  лежке он
не так крепко  лежит,  как на первой.  Любимые  места у русака для  логова -
сурчины, где он  ложится  у самой сурочьей норы и прячется в нее при  первой
опасности;  потом  снежные удулы  по межам и  овражкам: в них он делает себе
небольшое углубление  в виде норы, в  которое ложится; если дует  погодка  и
тащит снежок, то  заметет совсем лаз в его логово.  Тут он так крепко иногда
лежит,  что  мне  самому  случалось  взминать  снег  ногами,  чтоб  взбудить
русака...  и  что  за  красота, когда  он вылетит из удула, на  все  стороны
рассыпав  снежную пыль, матерой, цветной,  красивый,  и  покатит по  чистому
полю!.. Весело прекратить  этот  быстрый бег  метким выстрелом, от  которого
колесом  завертится  русак  с разбега и потом растянется  на снегу!.. Покуда
пороши   еще   мелки  и  снежной   норы  сделать  нельзя,   русаки   ложатся
предпочтительно   по   горным   долочкам,   поросшим  каким-нибудь   степным
кустарником, также  по межам, где  обыкновенно  придувает снег к нагнувшейся
высокой траве; нередко сходят они с гор в замерзшие, камышистые болота (если
они есть  близко)  и  выбирают  для логова иногда большие  кочки; в чистой и
гладкой  степи русаки лежат под кустиками ковыля.  Очевидно, что по пороше в
один  день   не  много  сойдешь  и  убьешь   зайцев;  а   когда   первозимье
устанавливается беспутно, говоря по-охотничьи, то есть снег  идет днем, а не
ночью  и  пороши ложатся  неудобно,  и  если скоро сделается на снегу  наст,
который поднимает зайца, а не поднимает  охотника,  хрустит под его ногами и
далеко вспугивает русака, - тогда этой заманчивой стрельбы вовсе не бывает.

     Русаки  - большие  охотники  до  хлебной пищи, и  потому  ближайшие  от
деревень постоянно посещают хлебные гумна,  даже ложатся в них на день и так
бывают  смелы,  что,  несмотря  на ежедневные крестьянские  работы  и на гам
народа  и  стук  цепов,  остаются спокойно на  своих  логовах. Таких русаков
называют гуменниками; они  сытее и резвее других.  Я много раз сам нахаживал
русаков на гумнах и бивал их. Один раз при мне поймали у самой риги русака в
огромной  куче  длинных дров,  куда он залезал на день: крестьянин, сушивший
ригу, заметил на заре, что заяц влез в дрова, и заставил лазею плахой. Около
Москвы, где хлеб  обмолачивается с  осени, русаки ходят  есть  сено в сенные
сараи. Иногда делают  то же и беляки.  Хлебный  русак до того  бывает жирен,
что, не видавши,  трудно поверить: от одних  почек  из внутренности русачьей
тушки  собирается иногда  сала до двух фунтов!  Сколько же его еще остается?
Такой русак отлично  вкусен, и беляк, даже очень сытый, никогда сравниться с
ним не  может. Вообще заячье мясо  имеет сильный и приятный вкус дичины: оно
очень питательно, даже горячительно. Еще недавно на моей памяти  народ не ел
зайцев;  теперь в некоторых  местах начинают употреблять  в  пищу задки  или
почки,  а  передки  бросают, говоря,  что передок  у зайца  собачий.  Это  я
рассказываю о  крестьянах отдаленных Симбирской и  Оренбургской губерний,  а
подмосковные, вероятно, не так строги в соблюдении народных предрассудков.

     Самый сильнейший истребитель заячьих пород - человек, и ружье еще самое
слабое орудие к их истреблению; борзые собаки и выборзки (до которых большие
охотники мордва, чуваши и татары),  тенета, то есть  заячьи сети, капканы  -
вот кто губит их тысячами.

     Для  стрелянья  зайцев  надобно  употреблять крупную  дробь: 1-й и  2-й
нумера. Кроме того, что иногда приходится стрелять далеко, зайцы, не  будучи
особенно крепки к ружью, защищены пушистой  шерстью, которая очень ослабляет
действие и крупной дроби, а мелкая в ней завертывается. Впрочем, само  собою
разумеется, что в близком расстоянии убьешь зайца всякой дробью.

     Кроме  описанных  мною  трех  пород,  в  Оренбургской  губернии изредка
попадаются черные  зайцы обыкновенного  склада и величины;  мне  никогда  не
удалось их видеть.


        "МЕЛКИЕ ПТИЧКИ"

     Я  хочу  сказать  несколько  слов  о   тех   мелких   птичках,  которые
употребляются в пищу и которые очень недурны вкусом, особенно если жирны. Их
никто не называет дичью, и  настоящие охотники редко их стреляют, разве так,
чтоб  разрядить ружье или за  совершенным отсутствием всякой настоящей дичи.
Охотники же промышленники по большей  части ловят их Для продажи. Я не стану
описывать  этих  птиц, а  только назову  некоторых: это скворцы,  жаворонки,
свиристели,  овсянки,  снегири и  многие другие.  В Москве,  в Охотном ряду,
можно почти  всегда найти их нанизанных носами на снурки и висящих красивыми
пучками. Повара употребляют их в  соусы и паштеты, и гастрономы благосклонно
отзываются  о таких блюдах с мелкими  птичками. Некоторые  охотники стреляют
кукушек  и  едят;  я  отведал  их  и  нахожу, что  они Довольно  вкусны.  Но
несравненно лучше  всех подорожники. Эти птички, сходные величиною и фигурою
с жаворонками, известными всем и каждому, появляются в Оренбургской губернии
зимою  стаями  и пропадают  весною  вместе  со  снегом.  Пером  они довольно
красивы: все пестрые  или пегие, с весьма разнообразными оттенками,  которые
состоят из  цветов: голубовато-сизого серого, темного и немного  рыжеватого,
перемешанных неправильно  на  ярко-белом основании;  иные подорожники бывают
почти чисто-белые; в марте, к весне,  они начинают сереть и, вероятно, летом
делаются совсем серыми, но где  проводят лето и где выводят детей - не знаю.
Имя  свое получили  от  того,  что всегда колотятся по  дорогам  станичками,
иногда  довольно большими, особенно  около  гумен; они  очень  охотно  клюют
всякие зерна, и я всегда находил их зобы наполненные  предпочтительно овсом.
Подорожники,  когда их вспугает проезжий или прохожий,  всегда перелетают на
небольшое расстояние вперед и опять садятся на дорогу, что повторяется много
раз;  наконец,  наскучив  беспрестанным перелетываньем, подорожники облетают
вкруг проезжего или прохожего, возвращаются назад и садятся на ту же дорогу.
Я  слыхал что они  поют,  и  пробовал  держать  их в  клетках, но опыты были
неудачны:  подорожники  ели очень хорошо  корм, но  через несколько  времени
начинали хрометь валяться на спине и умирали. Я не  могу решить: теплота или
теснота были тому причиною. Один раз наловили деревенские мальчики множество
подорожников лучками с сеткой; это случилось в январе;  я насажал их с сотню
в холодную  комнату, и  они жили благополучно  до исхода  марта, были  очень
жирны и вкусны: их всех употребили для стола, и потому не знаю, как стали бы
они жить в теплом воздухе.


        " * РАССКАЗЫ И ВОСПОМИНАНИЯ ОХОТНИКА О РАЗНЫХ ОХОТАХ * "


        "К ЧИТАТЕЛЯМ"

     Мои "Записки об  уженье рыбы" и особенно  "Записки  ружейного  охотника
Оренбургской губернии" были так благосклонно приняты  читающей публикой, что
я решился написать и напечатать все, что знаю  о других  охотах,  которыми я
некогда   с   горячностью   занимался.  Кроме   удовлетворения   собственной
потребности - есть что-то невыразимо утешительное и обольстительное в мысли,
что,  передавая свои впечатления, возбуждаешь сочувствие  к ним в читателях,
преимущественно охотниках до  каких-нибудь охот. Вот  причина,  заставляющая
меня писать: я признаюсь в ней откровенно, а равно и в желании, чтобы книжка
моя имела такой же успех, как и прежние мои охотничьи записки.


        "ВСТУПЛЕНИЕ"

     Охота, охотник!..  Что такое  слышно  в звуках  этих  слов? Что  таится
обаятельного в их смысле, принятом, уважаемом  в целом народе, в целом мире,
даже  не охотниками?..  "Ну,  это уж  его охота, уж он  охотник", - говорят,
желая  оправдать  или объяснить,  почему так неблагоразумно или  так странно
поступает  такой-то  человек, в  таком-то  случае...  -  и  объяснение  всем
понятно,   всех   удовлетворяет!   Как  зарождается  в  человеке  любовь   к
какой-нибудь  охоте,  по  каким  причинам,  на  каком  основании?..   Ничего
положительного  сказать  невозможно.  Конечно,  нельзя  оспорить, что  охота
передается воспитанием, возбуждается примером окружающих; но мы часто видим,
что  сыновья, выросшие  в  доме отца-охотника,  не имеют никаких  охотничьих
склонностей и что, напротив, дети людей ученых, деловых ex professo, никогда
не слыхавшие разговоров об охоте, -  делаются с самых детских лет страстными
охотниками. Итак, расположение к охоте  некоторых  людей, часто  подавляемое
обстоятельствами,   есть   не   что  иное,   как   врожденная   наклонность,
бессознательное  увлечение. Такая мысль всего убедительнее подтверждается по
моему  мнению,  наблюдениями  над  деревенскими  мальчиками.   Сколько   раз
случалось мне замечать, что многие из них  не пройдут мимо кошки или собаки,
не толкнув  ее  ногой, не лукнув в нее камнем или палкой, тогда как  другие,
напротив, защищают бедное  животное от обид товарищей, чувствуют безотчетную
радость, лаская его, разделяя с ним скудный обед или ужин; из этих мальчиков
непременно выйдут  охотники до  какой-нибудь охоты. Один, заслышав охотничий
рог  или  лай  гончих,  вздрагивает, изменяется в  лице, весь превращается в
слух, тогда как другие остаются равнодушны, -  это  будущий псовый  охотник.
Один,  услыхав  близкий  ружейный выстрел,  бросается на  него, как  горячая
легавая собака, оставляя и бабки, и свайку,  и своих товарищей - это будущий
стрелок.  Один  кладет  приваду  из  мякины,   ставит  волосяные  силья  или
настораживает корыто и караулит воробьев, лежа где-нибудь за углом, босой, в
одной рубашонке, дрожа от дождя и холода, - это будущий птицелов и зверолов.
Других мальчиков не  заставишь и за пряники  это делать. Чем объяснить такие
противоположные  явления,  как  не врожденным влечением  к охоте? -  Обратив
внимание  на зрелый возраст  крестьян, мы  увидим то  же. Положим, что между
людьми, живущими  в праздности и довольстве, ребячьи фантазии  и склонности,
часто  порождаемые  желанием  подражать  большим  людям, могут  впоследствии
развиться, могут обратиться в страсть к охоте в года зрелого возраста; но мы
найдем между  крестьянами  и,  всего чаще, между небогатыми, которым некогда
фантазировать, некому подражать,- страстных, безумных охотников: я знавал их
много на своем  веку. Кто заставляет  в осенние дождь и слякость таскаться с
ружьем  (иногда очень немолодого человека) по  лесным  чащам и оврагам, чтоб
застрелить какого-нибудь побелевшего зайца? Охота. Кто  поднимает  с теплого
ночлега этого хворого старика и заставляет его  на утренней заре, в тумане и
сырости, сидеть  на мокром берегу реки,  чтоб поймать какого-нибудь язя  или
головля? Охота.  Кто заставляет этого молодого человека, отлагая  только  на
время  неизбежную  работу или пользуясь  полдневным отдыхом,  в палящий жар,
искусанного в кровь летним оводом,  таскающего на  себе застреленных  уток и
все  охотничьи припасы,  бродить по  топкому болоту,  уставая  до  обморока?
Охота, без сомнения  одна охота. Вы произносите это  волшебное слово - и все
становится понятно.

     Оттенки охотников весьма разнообразны, как и сама природа человеческая.
Некоторые охотники, будучи страстно привязаны предпочтительно к одной охоте,
любят, однако, хотя  не  так  горячо, и прочие роды охот.  Другие  охотники,
переходя  с детских лет  постепенно  от одной охоты  к другой,  предпочитают
всегда последнюю всем предыдущим; но совершенно оставляя прежние  охоты, они
сохраняют теплое и благодарное воспоминание о них, в свое время доставлявших
им    много   наслаждений.   Есть,   напротив,   третий   разряд   охотников
исключительных:  они с детства  до  конца дней, постоянно  и страстно, любят
какую-нибудь одну охоту и не только  равнодушны к другим,  но  даже питают к
ним  отвращение  и какую-то  ненависть.  Наконец,  есть  охотники четвертого
разбора: охотники до  всех охот без исключения, готовые заниматься всеми ими
вдруг, в  один  и  тот  же  день и час. Такие охотники  в настоящем, строгом
смысле слова - ни  до чего не охотники;  ни мастерами, ни знатоками дела они
не  бывают.  По  большей  части   они  делаются  добрыми  товарищами  других
охотников.

     Не разбирая преимуществ  одного  рода охотников перед  другими, я скажу
только, что принадлежу ко  второму разряду охотников. В ребячестве начал я с
ловли воробьев  и голубей на их  ночевках. Несмотря на всю ничтожность такой
детской забавы, воспоминание о ней так живо в моей памяти, что, признаюсь, и
на  шестьдесят  четвертом  году   моей  жизни  не  могу  равнодушно  слышать
особенного, торопливого чиликанья воробья, когда он, при захождении  солнца,
скачет взад и вперед,  перепархивает около места своего  ночлега,  как будто
прощаясь с божьим  днем и светом, как будто  перекликаясь с товарищами, -  и
вдруг  нырнет  под застреху или желоб, в щель соломенной  крыши или в  дупло
старого  дерева. - От  ловли воробьев  на  ночевках перешел я к ловле других
мелких птичек волосяными сильями, натыканными в лубок,  к ловле  конопляными
необмолоченными  снопами,  опутанными  веревочкой с сильями, и,  наконец,  к
ловле  разными  лучками из сетки.  Потом  пристрастился я к травле перепелок
ястребами и  к  ловле перепелов  сетью на  дудки. Все это на некоторое время
заменила удочка; но в  свою  очередь и она была совершенно  заменена ружьем.
Единовластное  владычество ружья продолжалось половину моего  века, тридцать
лет; потом снова  появилась на сцене удочка, и, наконец,  старость, а  более
слабость  зрения,  хворость   и   леность   окончательно   сделали  из  меня
исключительного рыбака. Но я сохраняю  живое,  благодарное  воспоминание обо
всех прежних моих охотах, и мои статьи о них служат тому доказательством.

     Все  охоты, о которых я  упоминал:  с  ружьем,  с борзыми  собаками,  с
ястребами и соколами, с тенетами и  капканами за зверями, с сетьми, острогою
и удочкой за рыбою и даже с поставушками за мелкими зверьками, - имеют своим
основанием ловлю, добычу; но есть охоты, так  сказать, бескорыстные, которые
вознаграждаются только удовольствием: слушать и видеть, кормить и  разводить
известные породы птиц и  даже животных;  такова, например, охота  до  певчих
птиц и до голубей. Первые  по крайней мере веселят слух охотников пением, но
вторые и этого удовольствия  доставить не могут:  иногда только  услышишь их
голос, то есть глухое воркованье. Но я знавал страстных охотников до голубей
всех  возможных пород:  бормотунов,  двухохлых, турманов мохноногих горлиц и
египетских голубей. Эти охотники проводили целые Дни на  голубятне, особенно
любуясь на голубей мохноногих, у которых мохры, то есть перья,  выросшие  из
ног, до трех вершков длиною, торчали со всех сторон и даже мешали им ходить.
Теперь  редко  встретишь охотников до этих  сортов  голубей, но в городах  и
столицах  еще водятся  охотники до голубей  чистых  или  гонных, особенно до
турманов, гоньба которых имеет свою красоту. Быстро носясь кругами в высоте,
стая гонных,  или чистых, голубей  то  блестит на солнце яркой  белизной, то
мелькает  темными  пятнами, когда  залетит  за  облако, застеняющее стаю  от
солнечных лучей. Турманы имеют  особенное  свойство  посреди быстрого полета
вдруг свертывать свои крылья и падать вниз, перевертываясь беспрестанно, как
птица, застреленная  высоко на лету:  кувыркаясь таким  образом, может быть,
сажен  десять,  турман мгновенно  расправляет  свои  легкие крылья  и быстро
поднимается на ту же высоту,  на которой кружится вся  стая. Такие  проделки
очень  живописны,  всякий  посмотрит несколько минут с удовольствием на  эту
живую  картину; но охотники  с увлеченьем смотрят на нее  по нескольку часов
сряду, не давая садиться усталым голубям на родимую крышу их голубятни.

     Содержание непевчих  птиц  и  даже  некоторых из  пород дичи  в больших
клетках  или  садках имеет уже  особого  роду прелесть, которая  может  быть
понятна только людям, имеющим склонность к наблюдениям над живыми творениями
природы: это уже любознательность.

     Несмотря  на  увлечение, с  которым  я всегда  предавался  разного рода
охотам, склонность к наблюдению  нравов птиц,  зверей и рыб  никогда меня не
оставляла  и  даже   принуждала  иногда,  для   удовлетворения  любопытства,
жертвовать добычею, что для горячего охотника не шутка.

     Воспоминание обо всем этом доставляет  мне теперь живейшее наслаждение,
и поделиться  моими воспоминаниями с охотниками всех родов - сделалось  моим
постоянным  желанием.  Может  быть, мой пример возбудит и в  других такое же
желание. Сколько есть опытных охотников  на Руси,  круг действия которых был
несравненно  обширнее  моего! Сколько любопытных сведений и наблюдений могли
бы  сообщать  они!  Кроме  того, что  издание  таких сведений  и  наблюдений
составило  бы  утешительное, отрадное  чтение  для  охотников,  оно было  бы
полезно  для  естественных   наук.  Только  из   специальных  знаний  людей,
практически изучивших свое дело,  могут быть заимствованы живые подробности,
недоступные для кабинетного ученого.


        "ПОЛАЯ ВОДА И ЛОВЛЯ РЫБЫ В ВОДОПОЛЬЕ"

     Одно из любимых удовольствий русского народа - смотреть на разлив полой
воды. "Река тронулась..." - передается из уст в уста, и все село, от мала до
велика, выхлынет на берег,  какова бы