я больше  всех  зверей, тетерева  и  после
выстрела  и  падения  одного  из своих  товарищей редко оставляют присады, а
перелетают с одной на другую. Если на приезде сидят  несколько тетеревов, то
охотник  обыкновенно  бьет нижнего,  а верхние  нередко  сидят,  смотрят  на
упавшего  и  кудахчут,  как  будто  переговариваясь и  удивляясь:  отчего он
свалился?  Так  поступают  тетерева  смирные,  нестрелянные,   а  напуганные
разлетаются после нескольких выстрелов и  не возвращаются. - В  местах,  где
водятся  и  держатся  тетерева  в  большом  множестве, а  подъезжать  к  ним
неудобно, стрельба на чучелы составляет добычливую охоту.  Она  имеет еще ту
выгоду,  что человек  ленивый, старый  или слабый  здоровьем,  который не  в
состоянии проскакать десятки, верст на охотничьих дрожках или санях, кружась
за тетеревами и беспрестанно подъезжая к ним по всякой неудобной местности и
часто  понапрасну,  -  такой  человек,  без   сомнения,  может  с   большими
удобствами, без всякого утомления сидеть в шалаше на креслах, курить  трубку
или сигару, пить чай или кофе, который тут же на конфорке приготовит ему его
спутник, даже  читать во  время отсутствия тетеревов,  и, когда они прилетят
(за чем наблюдает его товарищ), он может, просовывая ружье  в то  или другое
отверстие, нарочно  для  того сделанное, преспокойно  пощелкивать тетеревков
(так выражаются этого рода охотники)... Но где же тут охота? - Возвращаюсь к
прерванному  рассказу.  Убитых  из  шалашей  тетеревов надобно сбирать  в то
время, когда  нигде  кругом не  видно  сидящего  тетерева, а всего  лучше по
окончании стрельбы, иначе распугаешь тетеревов, хотя должно признаться, что,
несмотря  на доброе  ружье, крупную  дробь  и  близкое расстояние  (кажется,
достаточные  ручательства,  что  тетерева  должны  быть  убиты  наповал  или
смертельно  ранены), редко бывает  поле, чтоб охотник собрал всех тетеревов,
по которым  стрелял  и которые падали с присад,  как будто  убитые  наповал:
одного  или  двух  всегда  не  досчитываются.  -  Стрельба на  чучелы  может
продолжаться  только  до полдён.  Перед  захождением  солнца тетерева  опять
вылетают и  садятся  к  чучелам; но сидят сторожко и недолго: все  как будто
торопятся,  да и времени  очень  мало (* Около Москвы,  по Троицкой  дороге,
стреляют  тетеревов на чучелы весною еще  по насту, разумеется в самом малом
числе.  В  Оренбургской  губернии я  об  этом не слыхивал,  да  и теперь  не
понимаю, на каком основании это делается). В местах, изобильных тетеревами и
удобных  для  подгона,  можно убить  в  одно утро,  на  одно  ружье,  пар до
двенадцати. Впрочем, мне  нередко случалось,  вероятно  и  другим охотникам,
убивать с подъезда, также в одно утро, до  тридцати пяти тетеревов. Но может
ли убийство  из шалаша сравняться с подъездом к тетеревам? Чем вознаградится
это живое, постоянное занятие,  движение, это ожидание, опасение:  подпустит
ли  тетерев,  или  нет? это  волнение  в душе охотника,  когда он видит, что
добыча  ежеминутно сбирается  улететь? Наконец, где то удовольствие, которое
чувствует  стрелок  от  удачных,   блистательных   выстрелов  по   дальности
расстояния  или  неудобству, побежденным далекобойностью  ружья, меткостью и
проворством? -  выстрелов,  которые весьма нередко  случаются при стрельбе с
подъезда и  сохраняются  навсегда  в памяти охотника?..  Например,  тетерева
сторожки, беспрестанно слетают, не допуская в меру... можно  подъезжать так,
чтоб они, следуя уже принятому направлению, заранее замеченному, должны были
лететь  мимо вас или через  вас:  вы можете сделать, не слезая с дрожек, два
славных удара из обоих  стволов и спустить иногда пару тетеревов на землю! А
как весело ссадить косача метким  выстрелом с самой вершины огромного дерева
и  смотреть,  как он, медленно  падая,  считая сучки, как  говорят, то  есть
валясь  с сучка на сучок, рухнет,  наконец, на  землю! Иногда случается, что
тетерев завязнет на  дереве  между сучками;  тогда, делать  нечего,  надобно
лезть за ним.

     Об   истребительной   охоте   егерей-промышленников,   петербургских  и
московских,  которая мне,  как  и всякому  истинному  охотнику, противна,  я
распространяться не стану. Скажу только, что всякую  дичь  и даже зайцев они
умеют  подманивать  весьма  искусно.  Всего  более  истребляют  они  выводки
тетеревов,  рябчиков и белых куропаток; сначала  убивают старку,  подманя ее
голосом детеныша, а потом перебьют всех молодых, подманив их голосом матери.

     Мясо молодых тетеревов остается белым, как у  рябчика, до тех пор, пока
они помешаются,  тогда оно  постепенно начнет темнеть и принимает,  наконец,
свой обыкновенный вид. Известно всем, что молодые тетеревята считаются одним
из лакомых блюд, но и достигшие полного возраста тетерева, особенно в первый
и второй год  своей жизни, очень  вкусны, питательны и здоровы. Впоследствии
они делаются жестче, но жирный тетерев, что бывает не часто, всегда  отлично
вкусен. Тетеревов употребляют  в  пищу  великое множество, по  большей части
крытых шатрами; хищные птицы и звери также много их истребляют. Изумительно,
откуда  берутся  они?  Впрочем,  надобно  вспомнить  необъятность  России  и
беспредельность ее лесов.

     В заключение  речи о тетереве я расскажу удивительный случай,  которого
был самовидцем,  еще будучи  мальчиком. Сидел я  однажды в  шалаше с  старым
охотником, который крыл тетеревов шатром. Тетерева уже  подходили, и старик,
держа в руке веревку, чтоб уронить шатер, когда подойдет тетеревов побольше,
смотрел в отверстие, а  я  глядел в  скважину, которую  проковырял пальцами.
Вдруг  вся стая, как будто чем  испуганная,  стремительно  поднялась. Старик
выскочил из  шалаша, а за ним и я, чтоб посмотреть: кто испугал тетеревов?..
Что ж мы увидели? Тетерева летели  без оглядки в ближний лес, а одна курочка
шла  столбом вверх  будто  подстреленная.  Поднявшись  довольно  высоко, она
упала, и от нее отскочила  и побежала ласка,  или ласочка: маленький  хищный
зверек, всем известный, не  длиннее четверти аршина и немного толще большого
пальца  мужской руки. Тетерев бился недолго: у него была перекушена жила  на
шее под горлом. Какова  хищность и отвага! Очевидно, что ласка впилась в шею
тетерева,  сидевшего на  снегу, и поднялась с ним  на  воздух.  Впоследствии
убедился  я,  что этот  крошечный  зверек точно  так же  умерщвляет зайцев и
напивается из них крови. Долго я не хотел верить этому, но однажды сам нашел
в  снежной  норе мертвого, уже остывшего  русака, которого сошел по  свежему
малику  (следу): у зайца также оказалась прокушенною жила  на  окровавленной
шее и никакого следа к норе не было, кроме следов ласки.


        "3. РЯБЧИК"

     Рябчика  во  многих  местах  называют   рябцом;  имена  эти  он  вполне
заслуживает: он  весь рябой, весь пестрый.  Величиною рябчик, самый  старый,
немного  больше  русского голубя, но будет несколько покруглее и помясистее.
Склад его  совершенно тетеревиный. Брови красные,  глаза  довольно большие и
черные,  перышки на голове  темного  цвета, иногда приподнимаются  и кажутся
чем-то вроде  хохолка, ножки мохнатые, кроме пальцев.  Пестрины, или рябины,
на  шее,  зобу и брюшке разноцветные:  черноватые,  белые, желтоватые и даже
красноватые, особенно на  боках  под крыльями;  пух на  теле и корнях перьев
темный; фигура пестрин похожа на пятна кругловатые и несколько дугообразные;
спинка  и  хвост,  состоящий  из  жестких перьев  умеренной длины, испещрены
только   серыми  крапинами;  такими  же   серыми,  коротенькими  поперечными
полосками покрыты перья на  крыльях; самец  имеет под  горлом  темное пятно,
брови  у  него краснее, и вообще  он  пестрее  самки, которая кажется серее.
Крылья у рябчика небольшие и короткие, отчего  он вспархивает или взлетывает
с  большим усилием  и  шумом.  Очевидно, что  природа  назначила  ему только
перелетывать небольшие расстояния,  но  бегает он  весьма проворно. Рябчик -
зимующая у  нас и  по  преимуществу  лесная дичь и уже  вполне, в  точности,
заслуживает это название. Все другие породы лесной дичи, для добывания корма
или для избежания капели с дерев в ненастную погоду, иногда хоть на короткое
время оставляют лес, рябчик - никогда; он даже не водится в отдельных лесных
колках:  сплошные  леса,  занимающие большое  пространство,  предпочтительно
краснолесье,  -  вот  его  постоянное жилище и летом  и  зимой; впрочем,  он
водится и держится иногда и в обширном чернолесье. В тех уездах Оренбургской
губернии, где я живал и охотился, рябчиков нет, и потому я мало  знаком с их
нравами;  я стреливал их в Вятской  губернии: тамошние дремучие леса, идущие
непрерывно до Архангельска, населены рябчиками в изобилии. Я не нахаживал их
гнезд и выводок молодых, потому что  охотился за ними не в  то  время, когда
они  выводят  детей; но вот что рассказывали  мне туземные вятские охотники.
Рябчики в  начале мая садятся на  гнезда,  которые вьют весьма  незатейливо,
всегда в лесу  на  голой  земле, из сухой  травы,  древесных листьев и  даже
мелких тоненьких прутиков; тока у них бывают в марте; самка кладет от десяти
до пятнадцати  яиц; она  сидит на них одна, без участия самца, в продолжение
трех  недель;  молодые  очень  скоро  начинают  бегать; до  совершенного  их
возраста матка держится с ними предпочтительно в  частом и даже мелком лесу,
по оврагам,  около лесных  речек  и ручьев.  Говорят, что и  во всякое время
рябчики очень любят текущую  воду и охотно слушают ее журчанье,  сидя кругом
на  деревьях. Как скоро охотником или собакой будет поднята выводка молодых,
уже несколько поматеревших, то они непременно рассядутся по  деревьям весьма
низко и так плотно прижмутся к главным толстым сучьям, так лежат неподвижно,
что их разглядеть очень трудно, особенно на елях.

     Рябчики никогда не бывают  очень  жирны; пища  их состоит из почек всех
древесных пород  черного и красного леса:  последние  сообщают им  особенный
смолистый вкус; до всяких лесных ягод они большие охотники.

     Весною, еще в марте месяце, рябчики самцы начинают откликаться, лететь,
или идти на  пищик, как говорят  охотники.  Я уже упоминал  об этом нехитром
инструменте, который издает  звуки, похожие на  голос  или  писк  рябчиковой
самки. Пищики делаются из  липовых прутьев, толщиною в гусиное перо и длиною
вершка в  полтора,  из  которых  до половины  искусно  вынимается деревянная
внутренность и которых один конец обделывается наподобие тростниковой дудки;
такие же пищики приготовляются из гусиных  перьев, даже выливаются из олова.
Некоторые  добычливые  стрелки  умеют  звать рябчиков  собственным  свистом.
Стрельба начинается  со второй  половины марта: сначала на лыжах, а потом по
насту. Эта охота продолжается до  половины  лета с тою разницею, что с весны
рябчики самцы не только откликаются на искусственный голос самки, но и летят
на него с большою горячностью, так что садятся по деревьям  весьма близко от
охотника, и бить  их в  это  время очень легко; со  второй половины  мая  до
половины  июля они откликаются охотно, но  идут тупо; потом перестают совсем
приближаться на голос  самки, а только  откликаются, и потому охотник должен
отыскивать  их  уже  с  собакой.  Осенью находят  рябчиков, которые  сначала
держатся выводками,  а  потом  парами,  также  посредством легавой собаки; в
исходе  октября и  в ноябре  они  опять идут на  пищик.  Поднявшись с земли,
рябчики  сейчас садятся  на  деревья.  Тут  необходимо  острое  зрение, чтоб
разглядеть их,  спрятавшихся  в густой  и  темной зелени  сосен  и  елей.  У
туземцев Пермской, Вятской и других лесных  губерний способность эта развита
в высшей степени, и я не один раз  имел случай удивляться необыкновенной  их
зоркости. Рябчик к ружью не крепок: 6-й и 7-й нумера очень достаточны для их
стрельбы,  но  простые  охотники  пермяки,  вятичи  и  архангельцы  бьют  их
обыкновенно мелкой и крупной УТИНОЙ  дробью из ружей очень  узкоствольных  и
заряд  кладут самый  маленький; употребляют иногда даже  чугунную дробь. Они
стреляют  рябчиков  нередко из  винтовок, которые  так узки,  что заряжаются
пулечкой  немного  побольше  одной дробины нуля или безымянки.  Стреляют они
мастерски  и часто  такою крошечною  пулечкою простреливают  голову рябчика;
маленькие заряды употребляют они из экономии; звуки их выстрелов так  слабы,
что даже в  самом близком расстоянии  не  сочтешь их за выстрелы, а разве за
взрывы пистонов.  Эти  охотники  и до сих пор употребляют ружья с кремнями и
охотятся  за  рябчиками  до  половины  зимы,  употребляя  лыжи,  когда  снег
углубеет.

     Рябчиков  ловят много  сильями, которые называются  пружки.  Весь  этот
снаряд состоит  из наклоненного сучка, к концу которого прикреплен волосяной
силок,  а  позади  повешен  пучок рябины  или  калины,  ибо  рябчики большие
охотники до  этих ягод.  Ловцы, по большей части чуваши, черемисы и  вотяки,
запасаются ягодами с осени  и  продолжают  ловлю  во  всю  зиму.  Снаряд так
устроен, что рябчик не может достать ягод, не просунув головы сквозь силок и
не  тронув  сторожка, который держит древесный сук в  наклоненном положении.
Сучок мгновенно выпрямляется, петля затягивается, и рябчик повешен.

     Простой народ  не  ест  давленой  птицы;  но  в городах  мало  об  этом
заботятся,  да где и когда  разглядывать,  стреляные рябчики  или удавленные
привозятся  на рынок?  Притом для  продажи  им  ломают  крылья и прокалывают
головы пером, чтоб они казались подстреленными и приколотыми.

     Петербург,  Москва,  все  губернские и  даже уездные города  потребляют
рябчиков несметное число, но благодаря лесным местам северной России рябчики
не переводятся. К удивлению  моему,  они водятся,  хотя в  малом числе, даже
около Москвы.

     Белое  мясо  рябчиков, нежное,  здоровое  и  хотя  несколько сухое,  но
превосходное  вкусом,  известно всем;  внутренность  его и  ножки  несколько
горьковаты, что особенно уважается гастрономами.


        "4. БЕЛАЯ ЛЕСНАЯ КУРОПАТКА"

     Белою  она  называется  потому,  что  выцветает  к  зиме, как  заяц,  и
становится  совершенно белою,  как снег,  а  лесною  - потому, что,  подобно
рябчику, круглый  год постоянно, безвыходно живет в лесу, преимущественно  в
красном и болотистом. Я не  слыхивал даже, чтоб  белые куропатки  водились в
чернолесье.  В Оренбургской губернии,  да и  во всей средней  полосе России,
совсем  нет белых куропаток; даже  около Москвы,  несмотря  на  преобладание
краснолесья,   они  не  водятся,  но   в  Тверской  губернии   и  вообще  на
северо-западе уже  начинают попадаться. Около Петербурга до сих пор их очень
много. Величиною лесная куропатка  будет гораздо больше  полевой, или серой,
на  которую  даже  летом  она  нисколько   не  похожа   перьями.   Она   вся
искрасна-желто-пестрая  и  при  первом  взгляде  имеет  какое-то сходство  с
тетеревиной  курочкой,  на   которую  Действительно  похожа   складом  тела,
красноватыми бровями и вкусом мяса,  только несколько поменьше; глаза  имеет
черные, очень светлые, а ножки  мохнатые, покрытые белыми перышками до самых
пальцев.  Отличительное ее качество от всех других птиц  состоит в том,  что
она, как  я уже  сказал,  зимою  бывает  чисто  белая.  Как  только наступит
холодное  и ненастное  время,  у  ней  начнут показываться  белые  перья,  а
серо-пестрые,  летние, начнут  вылезать, так что в начале ранней  зимы или в
конце поздней осени она имеет не скажу красивый,  но очень странный  вид: по
белому полю кое-где рассыпаны букеты или пятна красно-желтых пестрых перьев.
Я совершенно незнаком с  нравами лесных  куропаток, даже один  раз  только в
жизни видел их живых, но  знаю, что охотники стреляют их  в глубокую осень в
узерк, точно как выцветших побелевших зайцев. Напрасно прячутся они в лесной
чаще; ярко-белый цвет перьев изменяет им: он виден издалека, и охотники бьют
их сидячих.  Мясо белых куропаток, которые никогда не бывают жирны, а всегда
сухи и довольно черствы, далеко уступает не только  мясу серых куропаток, но
и тетеревов. Впрочем, во время линьки последних, когда они бывают очень худы
и тощи, находясь  в полуболезненном  состоянии,  вкус их мяса  бывает  очень
сходен  со  вкусом  мяса  белых  куропаток.  В  Петербурге  они  очень много
употребляются для стола во всякое время; в Москве  же только в конце осени и
зимою появляются они в продаже.

     Белою куропаткою заключается небольшое число не улетающей на зиму дичи.


        "5. ГОЛУБИ"

     Диких  голубей три породы, но они так  различны, что я  о  каждой  буду
говорить особо, предварительно сказав несколько слов вообще о их свойствах.

     Голубь с  незапамятных времен служит эмблемою чистоты, кротости и любви
-  и  не  напрасно: все  эти три  качества принадлежат ему по  преимуществу.
Чистота  его доказана святыми, ветхо- и новозаветными словами. Любовь голубя
к голубке  и  общая их нежность  к детям  признаны  всем  народом  русским и
засвидетельствованы  его  песнями и  поговорками:  авторитет убедительный  и
неопровержимый. Слова ласки  и сожаления, голубчик  и  голубушка,  постоянно
слышны в  речах простого  народа.  Хотят ли сказать,  как ладно живет муж  с
женой,  как  согласны брат  с сестрой, как  дружны  между  собой приятели  и
приятельницы,  и  непременно скажут:  "Они живут, как голубь с голубкой,  не
наглядятся  друг  на  друга".  Желая  выразить  чье-нибудь  простодушие  или
доброту, говорят: "У  него  голубиная  душа".  Сострадая чужой беде,  всякая
крестьянка   скажет:  "Ох,  моя  голубушка,  натерпелась  она  горя".  Самая
наружность  голубя выражает его  качества: как он всегда чист и опрятен, как
соразмерны все части его тела! Какая круглота,  мягкость  в  очертаниях  его
фигуры! Во  всех  движениях нет ничего порывистого, резкого: все так кротко,
спокойно, грациозно. - Народ глубоко чувствует нравственные качества голубей
и   питает   к   ним   особенную  любовь.  Русских  голубей,  без   сомнения
переродившихся из диких, многие  домохозяева кормят хлебными зернами, ставят
им  полки  для  гнезд, и всякий  хозяин  считает благоприятным знаком,  если
голуби хорошо ведутся у  него на дворе.  Крестьяне никогда не едят голубей и
во многих деревнях не позволяют их стрелять.


        "а) Вяхирь, или витютин"

     Это самый крупный из голубей. Трудно определить происхождение обоих его
имен. Народ употребляет  их  как нарицательные в  укоризненном смысле: "Экой
вяхирь" или "витютин" говорят  про человека вялого или несметливого. Говорят
также про себя или другого в случае ошибки: "Какую вяху дал"; слова вяхирь и
вяха, очевидно, происходят от  одного корня. Но в свойствах голубя  витютина
нет   ничего  оправдывающего  такое  злоупотребление  его  имени.  Вероятно,
незлобие и робость его были тому причиной. Имея  так мало физических средств
для своей защиты, нельзя же голубям быть  храбрыми  противу хищных  и хорошо
вооруженных  врагов своих.  Величиною  витютин  в  полтора раза  превосходит
обыкновенного русского голубя.  Пером очень красив: весь сизый,  дымчатый, с
легким  розовым отливом, особенно на зобу и шее;  этот  отлив двуличен и  на
свету или  на  солнце отражается  зелено-  и  розово-золотистым блеском.  На
верхней половине шеи лежит  поперечная белая полоса,  которая,  однако,  под
горлом не  соединяется, и немцы не совсем верно называют витютина "кольцовый
голубь" (Ringtaube); на  плечном сгибе  крыла  также видно  белое, несколько
продолговатое пятно,  которое вытягивается  полосою, если распустить  крыло;
концы крайних  длинных перьев  в крыльях и хвосте - темного цвета; на нижней
внутренней  стороне  хвостовых  перьев  лежит  поперек опять  белая  полоса,
состоящая из белых пятен на каждом пере, которых на  другой, верхней стороне
совсем   незаметно;    ножки   красные,   как   у   русского   голубя;   нос
бледно-красноватый или розовый; глаза ясные, не темные и не серые: какого-то
неопределенного  светло-пепельног