льдшнепы пропадают
около половины  октября.  Весенний  и  осенний  пролеты их, сопровождающиеся
высыпками,  бывают  весьма  различны:  иногда  чрезвычайно  многочисленны  и
продолжаются  осенью  около двух недель, иногда так скудны, что в целый день
не отыщешь и двух пар.  Случается  и  то, что вдруг везде появится множество
вальдшнепов, и в одни сутки все пропадут; последнее обстоятельство считается
верным признаком скорого наступления постоянной зимы,  что и справедливо, но
временное  выпадение  даже  большого   снега,   не  сопровождаемое  морозом,
вальдшнепы выдерживают без вреда  и часто не только дождутся времени,  когда
снег  растает, но  и  после него  остаются долго. Не один раз  случалось мне
видеть в  осеннюю,  теплую, печатную,  как говорится,  порошу  весь  снег по
мелкому  лесу и кустам  испещренный узорами  вальдшнеповых следов;  подобное
тому  бывает и весной при внезапных выпадениях снега, какие случаются иногда
даже в первых числах мая.

     Стрельба вальдшнепов начинается с самого их  прилета. Покуда появляются
они  в  розницу, в  одиночку  - стрельба  незначительна  и  случайна.  Вдруг
поднимешь вальдшнепа  там,  где и не думал  его найти, и, наоборот, в  самых
лучших угодных  местах - нет ни  одного. В это время вальдшнеп - неожиданный
и,  конечно, драгоценный подарок, но  собственно за  вальдшнепами охоты нет.
Когда же начнется настоящий валовой пролет  и окажутся  высыпки вальдшнепов,
стрельба  их  получает  особенную  важность  и  самый  высокий  интерес  для
настоящих  охотников, тем более что  продолжается  очень недолго и что в это
раннее  время,  после  шестимесячного  покоя,  еще  не  насытилась охотничья
жадность;  не  говорю  уже о  том,  что  вальдшнепы  -  дичь  сама  по  себе
первоклассная и что  никогда никакой  охотник не бывает  к  ней  равнодушен.
Весною, как  скоро поднимешь  в одном месте двух-трех вальдшнепов -  наверно
можно сказать, что тут высыпка, что тут  их много. Разумеется, оставя всякую
другую  пролетную дичь, истинный охотник бросится  за вальдшнепами, и добрая
легавая  собака,  не  горячая,  преимущественно  вежливая,  будет  очень ему
полезна.  Хотя  на  весенних высыпках вальдшнепы не  так  близко  подпускают
собаку и стойки может она делать только издали, но при всем том беспрестанно
случается, что дальние вальдшнепы поднимаются, а ближайшие, плотно притаясь,
сидят так крепко, что без собаки пройдешь мимо их; выстрелишь в поднявшегося
далеко,  а сзади или сбоку поднимаются вальдшнепы в нескольких шагах. Собака
с  долгим  чутьем,  не   гоняющаяся  за  взлетающей  дичью,  много  поправит
неудобства этой стрельбы:  она сейчас потянет и тем издали укажет, где сидит
вальдшнеп; охотник  не пройдет мимо и  поставит себя в такое положение, чтоб
кусты  и  мелкий  лес  не  помешали выстрелам.  Высыпки  бывают  иногда  так
многочисленны,  что   даже  опытный  и   хладнокровный  охотник  смутится  и
растеряется,  а  молодой,  горячий  просто  с  ума сойдет,  и  если к  этому
присоединится  собака,  которая  гоняется за  птицей, то  в несколько  минут
распугается  и  разлетится бог знает  куда сотенная  высыпка Когда  случится
нечаянно   наткнуться  на   высыпку,  вальдшнепы  вдруг  начнут  вскакивать,
производя довольно  сильный  шум  крыльями и  мелькая  во всех направлениях:
впереди, с боков  и даже сзади. Если  они  еще  не напуганы  выстрелами, то,
описав небольшую дугу, равную вышине дерев или кустов,  сейчас  садятся.  За
непременное  правило  должно  взять:  не  бегать к тем вальдшнепам,  которые
пересели в глазах  охотника  и которых  он  сначала даже  видит бегущих  или
стоящих  неподвижно.  Надобно   подвигаться  вперед   тихим,  ровным  шагом,
осматривая или  заставляя собаку обыскивать  все  места  направо  и  налево,
стараясь  держаться  так, чтоб деревья и  кусты, где  всегда происходит  эта
стрельба, сколько можно  менее мешали  выстрелам.  Это правило  очень важно:
пересевшие  вальдшнепы  в  первые минуты  так  сторожки,  что  не  подпустят
охотника в  меру,  а бегая к  ним понапрасну, он будет оставлять вальдшнепов
позади  и по сторонам - вальдшнепов,  которые  сидели  крепко и близко около
него.  Если нужда заставляет охотиться с  собакой,  которая гоняется, то как
скоро  она  найдет  высыпку,  надобно  сейчас  привязать собаку,  потому что
гораздо больше убьешь без нее, особенно если несколько человек с ружьями или
без ружей будут идти около охотника не в дальнем  расстоянии друг  от друга,
равняясь  в  одну линию. Надобно  осматривать внимательно  каждый  отдельный
куст, каждую рытвинку, каждое крепкое местечко,  всегда заранее становясь  в
выгодное  положение.  Только  таким  образом производимая охота  может  быть
успешна и  добычлива во  время  весенних высыпок. Все затруднения  исчезают,
если стрельба производится в мелком, частом  кустарнике или лесных поростях,
вышиною в полчеловека, не заслоняющих взлетающей птицы от глаз охотника и от
ружейного дула. Обширные  ягодные сады около Москвы, состоящие из малинника,
крыжовника, смородинных  и барбарисовых кустов, представляют самое богатое и
выгодное место для стрельбы вальдшнепов во время весенних и осенних высыпок,
которые,  как  я  слыхал, бывают  иногда баснословно  многочисленны, В  этом
случае всего  лучше нескольким охотникам  идти рядом,  растянувшись  в какую
угодно линию: даже без собак (если идти потеснее) охота будет добычливая, но
с вежливыми собаками она будет еще успешнее и веселее. Вальдшнеп не крепок к
ружью, и  как  довольно  редко случается стрелять его далеко,  а  по большей
части близко,  но  зато  в  ветвях  и сучьях,  то крупнее  рябчиковой  дроби
употреблять не нужно:  даже 8-го нумера весьма  достаточно, а иногда и 9-го.
Стрелять вальдшнепов  и  легко и трудно: на чистых местах он  летит прямо  и
плавно,  а  в лесу  и кустах вертится и ныряет между сучьями очень проворно;
без преувеличения можно сказать, что он иногда мелькает как молния, а потому
стрельба в лесу, довольно высоком и частом, требует чрезвычайного проворства
и ловкости. Надобно бить вальдшнепа на подъеме, когда он выбирается кверху и
покуда  частая  сеть  ветвей  его  не  совсем  закрыла, или, если  он  летит
диагонально, косвенно,  надо  ловить  те мгновения,  когда  он вымелькнет на
сколько-нибудь чистое место. Это уж не то, что в поле или  голом болоте, где
можно  выпускать  в  меру,  тянуть  и прицеливаться  в  птицу  на  просторе:
вальдшнепа,  мелькающего  в  лесу,  надобно  так  же  быстро  стрелять,  как
ныряющего  на воде гоголя.  Много  бывает  промахов по  вальдшнепам, но зато
нигде не бывает таких  непостижимо  удачных выстрелов, как в охоте  за ними.
Часто  случалось  мне  не  верить  своим  глазам,  когда,  после  отчаянного
выстрела, пущенного просто  в куст  или  в  чащу древесных  ветвей  по  тому
направлению, по какому юркнул вальдшнеп, вдруг собака выносила мне из кустов
убитого  вальдшнепа. Как  частые сучья,  правда  без листьев, за которыми не
видно птицы, не мешают иногда дроби попасть в нее - не понимаю и теперь!..

     Как  скоро  весной слетят  высыпки, начинается  стрельба вальдшнепов на
тяге,  которая  происходит всегда  в  лесу, через поляны, просеки  и  лесные
дороги. Высота полета зависит  от вышины леса: вальдшнепы  всегда летят  над
самыми   верхушками  дерев.  Весною  тяга  начинается  на  закате  солнца  и
продолжается до совершенной темноты или, справедливее сказать, во всю ночь и
даже  поутру  до солнечного  восхода,  в  чем  я  имел  случай не  один  раз
убедиться. Чем более весна переходит в лето, тем позднее по вечерам начинают
тянуть вальдшнепы, так  что в начале  июля тяга начинается  тогда, когда уже
совсем  стемнеет и  стрелять  нельзя.  Вальдшнепы  сопровождают  свой  полет
особенного  рода  криком,  или  голосом: он похож на  какое-то хрюканье  или
хрипенье и слышен  задолго  до  появления  вальдшнепа,  что  очень  помогает
стрельбе, ибо  без  этого  предварительного  звука охотник, особенно стоя  в
узком  месте, не заметит  большей части пролетающих вальдшнепов,  а когда  и
заметит, то  не успеет  поднять  ружья и прицелиться. Этот крик разделяется,
так  сказать,  на  две  ноты или на  два колена: первое состоит из  хриплых,
коротких  звуков,  повторяющихся   раза  три,  а   второе  -   из  несколько
продолженного звука,  похожего на  слог  ису. Во всякое  другое время, кроме
тяги, вальдшнепы не издают  никакого голоса. В тех  местах, где  их  водится
много  и  где  места для  стоек удобны,  стрельба на  тяге довольно  весела,
особенно целым  обществом охотников. Только в этом случае  можно  допустить,
что чем больше стрелков, тем лучше: расставленные  по своим местам, они друг
другу  не  мешают,  а  помогают,  потому  что,  испуганный выстрелом  одного
охотника, вальдшнеп налетит  на  другого,  а от другого  на  третьего и  так
далее, и кто-нибудь да убьет его. Если общество  велико и вальдшнепов много,
то выстрелы раздаются беспрестанно, как беглый ружейный огонь; иногда лесное
эхо  звучно  повторяет  их в тонком прохладном весеннем воздухе,  раскатывая
отголоски  по  лесным  оврагам; с  изумлением  останавливается  проезжий или
прохожий, удивляясь такой частой и  горячей стрельбе, похожей на перестрелку
с неприятелем в передовой цепи. Ночная темнота прекращает стрельбу. Сходятся
охотники; с напряженным  вниманием  устремляются  глаза  каждого  на ягдташи
своих товарищей, стараясь разглядеть в темноте: много  ли  добычи у  других?
Громко и  весело рассказывает  про  свою  удачу  один, с досадою -  про свои
неудачи  другой.  Впрочем,  эта  охота никогда  не  бывает  очень  добычлива
относительно к числу охотников и нейдет в сравнение со стрельбою на высыпках
даже весенних, а  об осенних  и говорить нечего: самому счастливому охотнику
редко  удастся убить на тяге  более двух  пар, а некоторым  не достанется ни
одной штуки. Очевидно,  что в  одиночку такая охота не заманчива, хотя очень
спокойна: можно курить, сидеть, прохаживаться,  даже лежать, если угодно, но
она уже слишком  недобычлива и даже может быть скучновата, потому что иногда
лет вальдшнепов располагается  весьма неудачно:  во всех направлениях слышны
их  голоса, а именно на то место, где стоит  охотник, не  налетит в  меру ни
один, и,  простояв часа три,  охотник принужден будет  воротиться  домой, не
разрядив даже ружья. - Но я любил изредка стоять на тяге и один, выбирая для
этого  ясные   и  тихие  майские  вечера.  В  погоду  сумрачную  и  ветреную
вальдшнепов  не  разглядишь и не расслышишь,  да они  мало и тянут.  Теплый,
весенний  или  почти  летний вечер  в исходе мая  именно в  чернолесье имеет
невыразимую прелесть: деревья и кусты только что распустились, особенно липа
и  дуб,  которые распускаются  поздно;  по  захождении  солнца  весь  воздух
наполняется тонким благовонием молодых  листьев, заглушаемым  иногда  густым
потоком запаха цветущей черемухи. Всякая  птица, от соловья  до голубенького
крошечного бесочка, горячо и  торопливо поет  свои  вечерние  песни, умолкая
постепенно вместе с  темнеющими сумерками, которые в лесу  ложатся  ранее  и
быстрее. Наконец, все утихнет, наступит совершенная тишина: слышны не только
прыжки зайца, но даже шелест маленьких зверьков. Невольно задумаешься иногда
и вздрогнешь, услыхав хриплый голос вальдшнепа, который, с приближением его,
становится час от часу явственнее... исчезли  и распускающийся лес, и чудный
вечер,  и  вся  природа!..  С  каким   волнением,  бывало,  ждешь  появления
вальдшнепа из-за вершин дерев и как обрадуешься удачному выстрелу!

     С  наступлением настоящего лета  прекращается  стрельба вальдшнепов  до
осени. Молодых вальдшнепят отыскивать в лесу трудно, да и бить такую славную
дичь,  не  достигшую  полного возраста,  как-то жалко, а  потому  этого рода
охотой никто не занимается, но в исходе августа молодые выровняются и начнут
попадаться в мелком лесу или в опушках большого: обо всем этом было говорено
уже довольно. Около б  сентября,  а иногда  и позднее, начинается  настоящая
осенняя охота за вальдшнепами. Тут  добрая легавая  собака делается  главным
действующим  лицом: без ее помощи эта стрельба невозможна. Вальдшнепы  сидят
крепко и плотно таятся в корнях дерев и кустов, в частых, мелких поростях, в
крупной,  высокой траве  и  очень любят  лесные сырые опушки  около озимей и
небольшие овражки с рытвинами и водоеминами, густо поросшие таловыми кустами
и молодыми  ольхами, особенно если по  овражку бежит речка или ручеек,  а по
берегам  есть  родниковые  паточинки.  Последняя местность всего удобнее для
двух охотников:  они пойдут  по обеим сторонам овражка, собака  отправится в
кусты,  а вальдшнепы  будут вылетать направо и налево; по лесным же  опушкам
лучше ходить одному, разумеется с собакой. Если таких удобных мест много, то
охота  бывает  чудесная  и чрезвычайно  добычливая.  Это все я говорю о  тех
вальдшнепах,  которые вывелись в соседних лесах и свалились из  них в мелкие
кусты и  болотистые  уремы;  но независимо  от  них еще  задолго  до  отлета
вальдшнепов,  так  сказать, туземных начинаются осенние  высыпки вальдшнепов
пролетных, предпочтительно по мелким лесам и кустам; эти высыпки в иные года
бывают  необыкновенно  многочисленны,  а  иногда совсем  незаметны.  Вот  на
этих-то осенних высыпках  происходит самая горячая и многодобычливая  охота.
Жаль  только,  что  высыпки по большей  части  весьма кратковременны  и  что
нередко,  постреляв вдоволь один день, на другой на том же  месте не найдешь
ни одного вальдшнепа. К  тому же пролетные  вальдшнепы выбирают  каждый  год
разные  места  для  высыпок, а  не  одни  и те  же:  вероятно,  это делается
случайно. В  иной год потому и  нет пролетных вальдшнепов,  что не  нападешь
вовремя на их высыпки. Никак не умею объяснить, отчего вслед за пролетевшими
сейчас же не улетают туземные вальдшнепы, а, напротив, держатся иногда после
них очень долго?

     Иногда осенняя охота за вальдшнепами получает особенный  характер. Хотя
они постоянно держатся в это время в частых лесных  опушках и кустах  уремы,
кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов для добыванья
корма,  но в одном только  случае  вальдшнепы выходят в чистые  места: это в
осеннее  ненастье, когда  кругом  обложится  небо серыми, низкими  облаками,
когда мелкий,  неприметный дождь сеет, как ситом, и день  и ночь; когда  все
отдаленные предметы кажутся в тумане и все как будто светает или смеркается;
когда начнется капель, то есть когда  крупные  водяные капли мерно, звонко и
часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных ветвей. Эти-то капли,
которых падения не любит и боится всякая птица и зверь, выгоняют вальдшнепов
не  только  из леса, но даже  из  лесных  опушек и  кустов.  В  самом  деле,
однообразное,  неумолкаемое  падение  капель  в  лесу  имеет  в себе  что-то
печальное и пугающее. Сколько раз случалось мне вслушиваться в этот странный
шум,  невольно задумываться  и  вздрагивать, когда крупная  капля  холодно и
больно  попадала мне в лицо...  Итак, кроме путающего  шума,  капель внешним
образом беспокоит птицу и заставляет ее беспрестанно  переходить  с места на
место. Зато какая чудесная выходит стрельба вальдшнепов, когда они выбегут в
чистые луговины около  леса или болотистые места  около  уремы. Впрочем, под
словом  чистые не должно разуметь таких  гладких мест, на которых негде было
бы спрятаться и притаиться. Вальдшнеп не маленькая  птичка; ему нужны кочки,
некошеная  крупная  трава,  межи,  обросшие  бобовником  и  чилизником,  или
глубокие борозды рослых  озимей,  где бы  можно  было укрыться, и все  это в
самом  близком расстоянии  от леса  или  кустов. Как скоро,  хотя  на время,
уймется  дождь  и перемежится  капель,  вальдшнепы перемещаются  в  лес,  от
которого отдаляются редко далее нескольких сажен и куда сейчас возвращаются,
несмотря на дождь и капель, если будут спуганы. В это время вальдшнепы очень
смирны, сидят крепко, подпускают охотника  близко и долго выдерживают стойку
собаки:  очевидно, что тут  бить  их весьма  нетрудно, особенно потому,  что
вальдшнепы в  мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте  летают
тихо, как  вороны:  только очень плохой или  слишком  горячий охотник станет
давать в них промахи. Можно подумать,  что такая простая, легкая стрельба не
доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку,
но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет  особенный
характер, и притом вальдшнеп такая завидная, дорогая  добыча, что никогда не
теряет  своего высокого достоинства.  В этой охоте еще приятно то, что можно
видеть  хорошую собаку  во всей ее  красоте и вполне ею любоваться. В  лесу,
кустах,  в камыше, высокой траве и осоке охотник  почти  не видит собаки, но
здесь она  вся на виду. Вальдшнеп издает сильный запах, и  все  собаки очень
горячо по нем ищут. Только истинные охотники могут оценить всю прелесть этой
картины,  когда  собака,  беспрестанно  останавливаясь,  подойдет,  наконец,
вплоть к  самому  вальдшнепу,  поднимет  ногу  и,  дрожа, как  в  лихорадке,
устремив страстные, очарованные, как будто позеленевшие  глаза  на то место,
где сидит птица,  станет иссеченным из камня  истуканом, умрет на месте, как
выражаются охотники.


        "8. ЗАЙЦЫ"

     К числу дичи, как я уже сказал, принадлежат  не одни птицы, но и звери,
как-то:  медведи,  олени, кабаны,  дикие козы  и зайцы. Мне  хорошо известны
только зайцы, и о них-то я намерен поговорить теперь.

     В  Оренбургской губернии, да, кажется, и во всех Других,  зайцы водятся
трех  пород: русаки,  беляки  и  тумаки.  Я  не причисляю  к дичи  земляного
зайчика,  или  тушканчика,  которого  в  пищу  не  употребляют.  Имя  русака
происходит, вероятно, не от того, что он живет на Руси, а разве от того, что
и  зимою  хребет  спины  остается у  него  серый,  как будто  русый.  Беляк,
очевидно, назван по совершенной белизне своей шерсти  в зимнее время. Тумак,
происходя от  совокупления  русака с беляком,  получил  имя, обличающее  его
происхождение:  слово  тумак  значит  помесь.  Обыкновенное  местопребывание
русака и тумака  - степь или безлесные горы, беляка -  лес.  Но всегда  есть
исключения: иногда  и в степи попадаются  беляки,  иногда и в лесных местах,
как, например,  около  Москвы,  водятся русаки, только они почти никогда  не
ложатся на дневку в  большом лесу, а всегда на открытых местах или в  мелком
кустарнике;  старый русак, матерой, как  говорят охотники, всегда  крупнее и
жирнее беляка одного  с ним возраста и в  то же время как-то складнее: уши у
русака  острее; лапки его, особенно передние, поменьше и  поуютнее, и потому
русачий  малик  (след)  отличается  с первого  взгляда  от  беличьего.  Всем
известно,  что русак бежит несравненно  резвее  беляка, кроме  весьма редких
исключений, но лихой тумак бывает резвее  самого резвого русака. Летом русак
так  же сер, как и беляк, и  не вдруг различишь их,  потому что летний русак
отличается  от  летнего  беляка только  черным  хвостиком,  который  у  него
несколько подлиннее, черною  верхушкою ушей,  большею рыжеватостью шерсти на
груди и  боках; но  зимой они не похожи  друг на друга: беляк  весь  бел как
снег,   а   у   русака,   особенно   старого,   грудь  и   брюхо   несколько
бледно-желтоваты, по спине лежит  довольно широкий,  весьма красивый пестрый
ремень из темных желтоватых и  красноватых  крапинок, в небольших  завитках,
или, точнее  сказать,  вихрях,  похожий на  крымскую крупную мерлушку. Тумак
сохраняет  все  отличия русака от беляка,  только  в слабом виде: желтина на
груди и брюхе едва заметна, ремень  на спине узок, без  завитков, и цвет его
не  ярок,  не  пестр,  а  сизовато-сер.  Зайцы  необыкновенно   плодущи,  по
простонародному  и  охотничьему  выражению,  смысл  которого непосредственно
относится к белякам; порода русаков несравненно малочисленнее, а тумаки даже
редки.  Течка  беляков