своим он отличается от всех птиц: зад у
него  всегда висит,  как будто он подстрелен, отчего дергун держится на лету
не горизонтально, а точно  едет по воздуху, почти стоймя; притом он имеет ту
особенность,  что, взлетев, не старается держаться  против  ветра,  как  все
другие птицы, но охотно летит по ветру, отчего перья его заворачиваются и он
кажется  каким-то косматым.  Впрочем, может  быть, это охота невольная и  он
летит по ветру вследствие устройства своих небольших крыльев, слабости сил и
полета,  который  всегда наводил на меня сомнение: как может эта птичка, так
тяжело, неловко и плохо летающая, переноситься через огромное пространство и
даже  через  море, чтобы  провесть  зиму в  теплом  климате? Притом никто не
видывал коростелей не только прилетными или отлетными станицами, но двух или
трех вместе: весной они появляются поодиночке и осенью пропадают так же. Как
не подумать, что коростели забиваются осенью в какие-нибудь лесные трущобы и
проводят  зиму  в  состоянии оцепенения,  как,  например,  коршуны,  которых
находят  в  дуплах  замерзшими, жесткими,  как  дерево, и которые, оттаяв  в
тепле,  оживают,  что я видал сам. Между тем отлет коростелей  не  подвержен
сомнению.

     Возвращаюсь  к  описанию  коростеля.   Летает  он  плохо,  зато  бегает
удивительно  проворно  и неутомимо. Если собака причует его в большой траве,
то дергун, надеясь больше на свои  ноги, чем на крылья, не скоро поднимется,
он измучит охотника, особенно в жаркое время. Чем собака лучше дрессирована,
чем  крепче у ней стойка, тем  труднее ей поднять  коростеля: почуяв  близко
дичь, издающую из себя особенно сильный запах, отчего всякая  собака ищет по
коростелю необыкновенно горячо,  она  сейчас делает стойку, а коростель, как
будто с намерением приостановят на минуту,  пускается бежать во все лопатки.
Покуда охотник успеет сказать пиль и собака подойти  или  броситься  к  тому
месту, где  сидела птица,  коростель  убежит за десять, за  двадцать  сажен;
снова начнет искать  собака по горячему следу, снова сделает стойку, и опять
повторится  та  же  проделка;  собака  разгорячится  и  начнет  преследовать
прыжками беспрестанно ее обманывающего  дергуна и, наконец, спугнет  его; но
это чрезвычайно портит собаку. Вот почему охотники  не дают  молодой хорошей
собаке искать по коростелям и  вот почему бьют их не так много; впрочем, для
старой,  твердо  дрессированной  собаки  приискиванье коростелей  безвредно,
особенно  для имеющей верхнее  чутье;  она,  не утомляя  себя разбираньем  и
беганьем  по перепутанным, бесконечным  дергуновым  следам, поведет охотника
скоро и прямо  к нему, и он принужден будет подняться.  На  местах, поросших
невысокою и негустою травою, коростели подымаются гораздо скорее, потому что
боятся  подпускать собаку к  себе  слишком  близко. Но вот странность: мне и
другим охотникам часто случалось  спугивать дергунов неожиданно, без собаки,
хотя  совсем не за  ними и даже  в большой траве; кажется, им  было бы очень
легко спрятаться или убежать.

     Всего замечательнее в коростеле - его голос, или крик, доставляющий ему
общенародную известность.  Этот крик очень похож  на слог дерг,  дерг, дерг,
повторяемый им иногда до пятнадцати  раз сряду. В хриплых звуках этого крика
есть какая-то  горячность и  задорность.  Прислушиваясь  внимательно, сейчас
почувствуешь, что  это не  просто  спокойный голос  или пенье  птицы, а крик
страсти.  Этот крик имеет еще ту особенность, что в  одно  время слышится  в
разных  направлениях и  расстояниях;  сначала я думал, что  кричат несколько
коростелей вдруг,  но впоследствии имел случай убедиться,  что кричит один и
тот же коростель. Я увидел своими  глазами причину,  от  которой  происходит
этот обман:  коростель  кричит, как  бешеный,  с  неистовством,  с надсадой,
вытягивая  шею,  подаваясь  вперед  всем телом при каждом вскрикиванье,  как
будто  наскакивая на что-то, и  беспрестанно повертываясь на одном  месте  в
разные стороны, отчего и происходит разность в стиле  и  близости крика. Как
скоро  коростель  крикнет,  отвернувшись  головой в противоположную сторону,
крик покажется гораздо дальше, и наоборот. Притом коростель, прокричав раз с
десять  или более, сейчас начинает бегать взад и вперед и, отбежав на сажень
или  на  две, опять  начинает кричать,  следственно  беспрестанно переменяет
место.  Различия  в  полноте и силе  голоса коростеля,  которое замечается у
перепелов, я  не  находил,  но есть  разница в  числе криков, или ударов. Из
всего вышесказанного  я  заключаю,  что крики  коростеля не  что  иное,  как
призыванье  самки  и  выражение собственного  чувства  сладострастия.  Много
хлопотал я, чтоб все  это узнать  поближе и  поподробнее,  но  при всех моих
стараниях никак не мог подглядеть их совокупления,  потому  что  в траве и в
кустах ничего разглядеть  нельзя,  несмотря на  довольно сильную  зрительную
трубку, которою  я вооружался в своих наблюдениях. Мне сказывал  крестьянин,
что однажды  он спал в кустах  и, проснувшись, увидел, что недалеко  от него
дергун  совокуплялся  с дергунихой  самым обыкновенным порядком, после  чего
самка, отряхнувшись, убежала, а  самец,  немного погодя,  начал кричать. Это
подтверждает  мое  предположение, что коростель  криком зовет caмку, которая
или к нему  прибежит, или подаст ему  от себя голос,  как  перепелка: голоса
этого,  впрочем,   никто   из   охотников   не   слыхивал.  -  Несмотря   на
неопределенность  и  неполноту  этих  сведений,  можно   вывести   следующие
заключения: 1) коростели  не  разбиваются на пары;  2) не  имеют  токов;  3)
совокупление происходит случайно с разными самками и 4) самец не разделяет с
самкою забот о выводе детей.

     Близкое знакомство с коростелями  увлекло меня несколько  вперед; но  я
возвращаюсь  к  принятому мною порядку.  Я уже  сказал,  что  никто не видал
прилета  коростелей. Судя  по  времени начала их крика, можно  подумать, что
коростели  появляются  очень поздно,  но  это  будет  заключение  ошибочное:
коростели  прилетают  едва  ли позднее  дупельшнепов, только не выбегают  на
открытые места, потому что еще нет на них травы, а прячутся в чаще кустов, в
самых  корнях,  в густых  уремах, иногда очень мокрых, куда в это время года
незачем  лазить охотнику.  Я догадывался об  этом  давно по  горячему поиску
собаки, даже видал что-то, взлетавшее  в кустах, и по красноте перьев думал,
что это вальдшнепы, но потом убедился, что это были коростели; я убивал их в
исходе апреля, а кричать начинают они в исходе мая. В это же последнее время
два раза, случилось мне найти  гнезда коростелей, тщательно  свитые из сухой
травы и  устроенные  весьма скрытно в непроходимой чаще кустов, растущих  на
опушке уремы. Яиц  я  не находил  более  десяти, но, говорят,  их  бывает до
пятнадцати, чему я  не совсем верю, потому что в последнем случае  коростели
были  бы  многочисленнее; яички  маленькие, несколько  продолговатой  формы,
беловато-сизого цвета,  покрыты красивыми коричневыми  крапинками. На гнезде
сидит  одна  самка; коростелята выводятся очень мелки и  покрыты черным, как
уголь, пухом, скоро  оставляют гнездо и бегают с большим проворством. Вообще
и гнезда  и выводки  коростелей  попадаются очень редко.  Как скоро  немного
подрастут  молодые, матка  уводит их в  хлебные  поля, и  с этого времени до
поздней  осени я  уже  не  нахаживал молодых коростелей выводками,  а всегда
поодиночке.  Самцы  и вообще  коростели холостые  остаются около  лугов даже
тогда, когда их скосят, перемещаясь на время в соседние  поля, залежи  и  не
очень  мокрые  болота или  опушки  уремы. Коростели  перестают кричать ранее
перепелов: в половине июля. Не знаю, когда спят дергуны? Они кричат и день и
ночь,  преимущественно  по  зарям, которые, именно  в это время года, одна с
другою сходятся: вероятно, они дремлют около полдён.

     Собственно за одними коростелями охоты нет; они попадаются между другой
дичью:  в  лугах  -  между  дупелями и  болотными куликами, в  поле -  между
перепелками и в  мелких перелесках -  между  молодыми тетеревами. Коростелей
никогда не убьешь много:  десяток  в  одно  поле - это  самое большое число.
Во-первых, они не так многочисленны, и во-вторых, подымать их  тяжело  и для
собаки и для охотника.

     Я описал полет коростелей, и потому нетрудно заключить, что стрельба их
весьма легка: к ружью они слабы, и для них очень достаточно мелкой бекасиной
дроби.  По  большей  части они  поднимаются так  близко и  всегда летят  так
медленно,  что  их  надобно  выпускать в меру.  Молодые,  горячие  охотники,
забывающие это  необходимое правило,  нередко разбивают  вдребезги коростеля
или дают промах, что бывает  очень досадно и что (надо признаться) случалось
со мной. В  кустах  и около  кустов стрелять  коростеля  труднее: он  сейчас
завернет за куст,  сквозь который, когда он одет зелеными листьями, птицы не
видно и убить ее невозможно.

     Весною  и  летом,  до  исхода  июля,  коростели  довольно  худы,  но  с
перемещением в поля очень скоро  так жиреют,  что к концу  августа буквально
заплывают салом, и в это время коростель имеет отличный вкус, потому что жир
его не  так приторен,  как перепелиный. Впрочем, коростели всегда недурны. В
болотных  лугах они питаются всякою дрянью, то есть всякими  насекомыми, а в
полях  кушают чистый  хлеб  и  созревшие  семена некоторых трав, также очень
питательные. Весь август бьются коростели около хлебных полей, укрываясь - в
свободное от приискиванья корма полдневное  время  - в  широких  травянистых
межах, поросших мелким полевым кустарником: это  любимое их местопребывание,
но  за  неимением его  держатся в  соседственных залежах,  долочках с мелким
лесом и в лесных опушках, куда  перебираются уже окончательно перед отлетом,
или, вернее  сказать, перед своим пропаданьем. Я нахаживал коростелей  до 10
сентября и, признаюсь, тогда считал их дорогою добычею.

     Коростелей вместе  с перепелками травят ястребами,  но  нельзя сказать,
чтобы всякий ястреб брал коростеля, и по весьма смешной  причине: как  скоро
ястреб станет догонять коростеля и распустит  на него свои когти,  последний
сильно закричит;  этот крик  похож на щекотанье сороки или огрызанье хорька.
Если в первый  раз  ястреб  испугается  и пролетит мимо, то уже  никогда  не
станет брать коростелей.  Разумеется, это  случается с  ястребами  молодыми,
гнездарями  (вынутыми  из  гнезд и  выкормленными в  клетке), а старые,  или
слетки,  уже заловившие  на  воле,  не  испугаются коростелиного  щекотанья.
Иногда берет  их  и  жадный  гнездарь,  уже  много  ловивший  до  встречи  с
коростелем.


        "10. ПЕРЕПЕЛКА"

     Эта   миловидная   птичка   гораздо   известнее   коростеля  по   своей
многочисленности  даже   городским   жителям.  Народ   слышит  и   видит  ее
беспрестанно, почти при всех своих полевых работах: во время полотья,  пара,
степного сенокоса и  жнитва. Уменьшительное  имя  перепелочка  употребляется
иногда как слово ласки, хотя далеко не так часто, как имена некоторых других
птиц.  Перепелка, или перепелица, зашла и в русскую  песню.  Молодой парень,
распевая  о  том, как ловко и легко пройдет он к своей красной девице, между
прочим говорит:



     Уж я улицею - серой утицею,

     Через черную грязь - перепелицею.



     Очевидно, что легкость  и проворство перепелиного бега внушили ему  это
живописное сравнение. - Перепелка немного больше скворца,  но мясистее  его;
впрочем,  кто  же  ее не видывал по крайней  мере  на столе?  Кто не едал ее
сочного, мягкого, вкусного, иногда до приторности жирного  мяса? Устройством
всех частей своего тела перепелка есть не что иное, как курица или куропатка
в  уменьшенном  виде, только  она  кажется  еще складнее  и миловиднее  даже
куропатки: вероятно, оттого, что  несравненно ее меньше. Перепелки,  равно и
куропатки, в высшей степени имеют свойства и приемы домашних  кур: они точно
так же беспрестанно роются, копаются, разгребая проворно ножками  сор, песок
и  рыхлую  землю;  они делают это и для  отысканья  корма  и  для того, чтоб
присесть  ловчее на  отдых или ночлег. Трудно описать серые, пестрые перышки
перепелки, к тому же они слишком всем известны. По видимому в них ничего нет
красивого, но для  меня так приятна  эта не яркая, не разноцветная пестрота,
что я предпочитаю ее блестящей красоте перьев других птиц. Самка разнится от
самца тем,  что зоб ее светлее,  белесоватее, а у самца он  красноват  и под
горлом  находится черное пятнышко;  притом носик его темнее и у корня опушен
как будто волосками. Перепелка не только  бегает проворно, но и летает очень
быстро, когда она худа и легка. Это настоящая степная  птичка  и  хотя очень
любит хлебный корм  и  хлебные  поля,  особенно засеянные просом, но водится
изобильно  и постоянно держится в  настоящих  степных местах, где иногда  на
далекое  расстояние вовсе  нет  пашни.  Там  питается  она  разными  мелкими
насекомыми и травяными семенами.  Ни весеннего  прилета, ни  осеннего отлета
перепелок никто не видал. В стаи они тоже никогда  не собираются. Появляются
неприметно  поодиночке и  пропадают  также неприметно.  В  последних  числах
апреля, а чаще в начале мая, когда  уже  подрастет  молодая трава,  начинают
попадаться перепелки, всегда в самом малом числе, в степных лугах и залежах,
но никогда на  прошлогодней жниве.  В это время они  не  так смирны,  не так
близко и долго выдерживают стойку  собаки,  пересаживаются  далеко  и  летят
отменно быстро. Полет их всегда очень прям; несмотря на то, с весны стрелять
их довольно трудно; зато осенью все  переменяется, и стрельба делается самою
легкою. Как скоро трава поднимется повыше, так что птице  будет удобно в ней
прятаться, начинается всем известный крик перепелов, называемый по-охотничьи
бой. Он  состоит  из двух колен:  сначала  перепел вавачет,  то есть  кричит
похоже на слоги ва-вва, ва-вва.  Он повторяет их до трех раз, иногда меньше,
но  никогда  больше,  по  крайней  мере  я  не  слыхал.  После чего  следует
собственно бой, похожий  на  слова подь-полоть. Так по крайней мере передает
этот крик русский народ. Бой повторяется сряду, без перемежки, от четырех до
десяти раз: последнее число считается редкостью. Перепела  кричат с такою же
горячностью и с такими же движениями, как дергуны. Есть перепела, у  которых
голос очень чист и громок, так что их слышно весьма  далеко. Русский человек
любит  бой  перепелов, хотя в нем нет ничего  особенно  приятного для уха, и
многие  держат их  в клетках. Даже теперь в  Москве,  по некоторым небольшим
улицам  и переулкам, сквозь стук колес и гам народа  нередко  можно услышать
голос перепела.  Нечего и  говорить, что этот жалкий, заглушаемый шумом крик
не похож  на  звучный,  вольный  перепелиный бой в  чистых  полях,  в чистом
воздухе и тишине; как  бы  то ни было, только на Руси бывали, а может быть и
теперь  где-нибудь  есть,  страстные охотники до перепелов,  преимущественно
купцы: чем громче и чище голос,  чем  более ударов сряду делает перепел, тем
он считается дороже.  Я слыхал, что в  старину плачивали  по сту  рублей  за
отличного перепела.  Крик, или  бой,  некоторых  перепелов  продолжается  до
половины августа.

     С  начала  перепелиного  боя  начинаются   их  любовные  похождения,  а
правильнее  сказать: этот крик есть не что иное, как уже начало безотчетного
стремления одного пола к другому. Я говорил неутвердительно о коростелях, но
совокупление  перепелок  я  знаю положительно.  Еще будучи мальчиком,  часто
хаживал я  с старым  охотником  ловить перепелов сетью  на  дудки,  то  есть
смотреть,  как  он  ловил  их.   Ловля   эта,  вполне   открывающая  процесс
совокупления,   производится   следующим   образом:  запасшись  перепелиными
дудками, устройство которых я описывать не стану, издающими звуки, сходные с
тихим, мелодическим голосом перепелиной самки, запасшись квадратным полотном
тонкой  сети,  аршин  в двенадцать  и более,  ячейки которой  вяжутся  такой
величины,  чтобы головка перепела  свободно могла пролезть  в них, - охотник
отправляется в поле. Выбрав луговину, около которой слышны перепелиные бои и
на которой  трава повыше или, что еще лучше, растут небольшие кустики дикого
персика или чилизника, охотник бережно расстилает по их верхушкам свою сеть,
а сам ложится  возле  одного ее края. Лишь только  он ударит несколько раз в
дудку, перепела  отзовутся со  всех  сторон: дальние перелетывают, а ближние
бегут.  Как  скоро охотник увидит, что несколько перепелов подошли под сеть,
очень  близко  к  нему,  он  стремительно  вскакивает,  перепела взлетают  и
запутываются в сетку. Здесь не место описывать  подробности  и тонкости этой
ловли; дело  в  том, что тут  насмотрелся я  вдоволь  на любовные проделки и
совокупление перепелов  с  перепелками, потому что  на голос дудки прибегают
иногда и  самки. Перепела до неистовства горячи в совокуплении: бросаются на
самку по нескольку раз и один после  другого, но между собой не дерутся:  по
крайней мере я никогда драки  не видывал  (* Я слыхал от  охотников  и  даже
читал, что  перепела  в  клетках  очень горячо дерутся за  корм: но  мне  не
случилось этого  видеть); обыкновенно история оканчивалась тем,  что слишком
удовлетворенная  перепелка обращалась в бегство или  улетала,  а перепела ее
преследовали. Очевидно, что при  таковом соединении нет пар, нет супружества
и что  самец  не разделяет с самкой  никаких  забот  о  выводе  детей. Когда
перепелки разберутся  по  гнездам и сядут на яйца, перепела напрасно ищут  и
зовут  своих  временных  подруг, озабоченных  уже  Другим делом:  горячность
самцов доходит до  опьянения, до безумия.  В  это время они до невероятности
ходко идут на дудки под сеть и, говорят, дерутся между  собою. Мой  товарищ,
старый охотник, пробовал вместо дудки употреблять живую самку,  ставя ее под
сеть в небольшой низенькой клетке, и я видел своими глазами, как по два и по
три перепела вскакивали на клетку и бились на ней, чтоб достать самку. Этого
мало: проказливый  старик, свернувши заблаговременно мячиком свою  перчатку,
бросал ее катком навстречу  перепелам, когда они  подбегали  очень близко: в
слепой ярости они вскакивали на перчатку и топтали, как перепелку.

     В половине мая некоторые перепелки уже сидят на гнездах:  такие выводки
называются  ранниками,  зато  иные выводят  детей в  исходе июля,  которые и
называются  поздышами. Итак, в течение двух месяцев всегда можно найти самых
маленьких перепелят. Это исключительное свойство перепелок заставляет многих
охотников думать, что одна и та же самка выводит два раза детей в одно лето.
Хотя необыкновенное размножение перепелок к осени дает некоторую вероятность
этому предположению, но  я, с  моей стороны, нисколько  его  не утверждаю. -
Гнездо перепелки свивается на  голой земле из сухой травы, предпочтительно в
густом  ковыле.  Гнездо,  всегда  устланное  собственными  перышками  матки,
слишком  широко  и глубоко  для  такой небольшой птички; но  это  необходимо
потому, что  она кладет  до шестнадцати  яиц,  а  многие  говорят, что  и до
двадцати; по моему мнению, количество яиц  доказывает, что перепелки выводят
детей один  раз  в год.  Перепелиные  яички  очень похожи светло-коричневыми
крапинками  на воробьиные, только  с лишком вдвое  их больше  и зеленоватее.
После обыкновенного трехнедельного сиденья  вылупляются перепелята, покрытые
серым пухом  с пеньками в крыльях, из которых,  в  несколько дней, вырастают
перышки, отчего перепелята еще  в  пуху начинают понемногу  перепархивать  и
называются  поршками.  Много раз  находил я в  одной  и той  же  перепелиной
выводке  поршков  разного  возраста  и   величины.  Охотники  объясняют  это
обстоятельство тем, что перепелка не вдруг высиживает всех своих цыплят, что
будто она вытаскивает из  гнезда первых вылупившихся перепелят  и продолжает
сидеть на остальных яйцах. Я не видал этого с