ались до Нового Орлеана, кое-что прояснилось.

Глава 23

     Баратария была стерта с лица земли. Прекрасный кирпичный дом Жана Лафита представлял собой дымящиеся руины. Забитые товаром склады были опустошены и сожжены дотла, таверны и здания разрушены. По приказу Лафита пираты, не оказывая сопротивления, ретировались в болота. Кит нашел их огромный лагерь, окутанный мрачной тишиной, промокший от только что прошедшего ливня. Лафит встретил его приветливой улыбкой, странно противоречащей нынешним обстоятельствам.
     - А, вот и ты! Вижу, сумел вырваться из лап Паттерсона!
     - Едва-едва. Никак не смог предупредить тебя о налете на Баратарию. Мое судно сожгли, и до вчерашнего дня мы не могли оттуда выбраться.
     - Значит, Рене повезло. Ведь это он тебя вытащил, верно? Воn <Хорошо (фр.).>. Как видишь, нас тоже застали врасплох. - Он привычно пожал плечами и, разведя руками, добавил:
     - Паттерсон, как верный пес Клейборна, ничего не упустил. Но у меня есть некий план, тем более что британцы вовремя отвлекли губернатора.
     - Но моя сестра в руках врага! - резко бросил Кит.
     Лафит высоко поднял брови:
     - Как это? Разве она не с тобой?!
     - Была. Первым же выстрелом был уничтожен наш дом. Кто-то из команды видел, как ее увел в лес тот британский офицер, которого ты послал ко мне с письмом, предлагавшим покровительство за нашу помощь.
     - Я? Нет, друг мой, я не посылал никакого письма, но англичане побывали и здесь, с теми же целями. Я сказал им, что должен все обдумать, а сам написал губернатору Нового Орлеана, предлагая помощь в обмен на помилование. - И, обведя рукой лагерь, недоуменно добавил:
     - Не понимаю его ответа.
     - Значит, Брекстон солгал мне.
     - Очевидно, - кивнул Лафит, оглядывая остатки своего воинства. Белый туман крался по кочкам, усеявшим поросшее кипарисами болото: тонкие пряди, словно дым, обвивали древесные стволы и перепутавшиеся кусты.
     - Если Брекстон действительно похитил твою сестру, мы найдем его. Но сейчас нужно торопиться в Новый Орлеан, ибо, мне кажется, Клейборн будет более чем рад выслушать меня. Он даже освободил Пьера из тюрьмы, хотя не признается, предпочитая называть это побегом. Но все же.., думаю, мы еще можем прийти к соглашению.
     - Почему ты считаешь, что теперь он смягчится?
     - Потому что, мой юный друг, англичане сожгли Вашингтон и отобрали Пенсаколу у испанцев, а сейчас угрожают Мобил-Бей. Мало того, их полковник Николе призвал всех тех, кто недоволен американским правлением, таких, как креолы и кентуккийцы, поддерживать Британию. Генерал Джэксон обратился к президенту Монро, прося подкреплений и боеприпасов, но с того момента, как сгорел Вашингтон, это стало невозможным.
     Он удовлетворенно погладил подбородок. На губах мелькнула лукавая улыбка.
     - В ответ Джэксон потребовал от всех жителей Луизианы бороться с британскими интервентами. Кто же мы, как не жители Луизианы, закаленные в боях и привыкшие обращаться с оружием? Ты присоединишься к нам?
     - Да, - немного подумав, кивнул Кит, - но у меня есть собственные соображения относительно службы родной стране. Теперь, когда все, что у меня было, пошло прахом, мне нечего терять. Скажи, Дэниел Кларк по-прежнему держит компанию по перевозке грузов на пересечении Эспланады и Байю-роуд?
     - Кларк... Кажется, да, друг мой. У нас с ним весьма выгодное соглашение. Куда легче сплавлять товары по Байю-Соваж, особенно когда катера таможенников наступают на пятки. Что же ты собираешься делать?
     - Стать богатым торговцем из Виргинии, - пояснил Кит. - Никто в городе меня не узнает, и я постараюсь быть поосторожнее, хотя бы ради Ами.
     Лафит громогласно расхохотался, чем и привлек внимание Доминика Ю, немедленно прибежавшего, чтобы узнать, в чем дело. Лафит с широкой улыбкой хлопнул Кита по плечу.
     - Доминик, старина, теперь у нас будет свой шпион в окружении Клейборна, так что мы в два счета научимся держать нос по ветру. На такое мы не надеялись!
     Кит горько усмехнулся. Сейчас ему нужен не Клейборн, а Холт Брекстон, так нагло похитивший Ами у него из-под носа. Он видел сестру в объятиях Брекстона, на песке, под солнцем, где каждый прохожий мог на них наткнуться. С того момента ярость и ревность пожирали его.
     Он найдет Ами, вернет, а потом.., потом разделается с Брекстоном.

Глава 24

     Днем "Масперос" был всего лишь кофейней, но по ночам превращался в кабачок и любимое место тех, кто проводил время за игорными столами. Главный вход двухэтажного деревянного здания был с рю Шартр. На крыльце Деверелла приветствовал чернокожий слуга.
     - Добрый вечер, месье. Вы пришли играть?
     Обмен заранее условленными фразами...
     Холт сунул в ладонь швейцара золотую монету.
     - Только если ставки высоки.
     - Вы найдете партнера в дальнем углу, месье.
     Гам и хохот ударили по ушам, но Холт настойчиво пробирался в укромное местечко, где в густой тени не было видно лиц. Табачный дым, лежащий синими слоями, разъедал глаза, но присутствующие не выпускали изо ртов сигар и трубок.
     Знакомый голос на минуту перекрыл громкую музыку и оживленные разговоры.
     - Вижу, вы не слишком торопились.
     Со скрежетом отодвинув стул, Холт уселся поудобнее и вытянул ноги.
     - К сожалению, меня задержали.
     - Очередная женщина, полагаю. Вы не слишком изменились с нашей последней встречи.
     - Как, впрочем, и вы, - спокойно ответил Холт, встретив ленивый взгляд зеленовато-карих глаз. Стэнфилл, как всегда, ответил циничной усмешкой:
     - Должен взять обратно последнее замечание. Теперь вы ничем не напоминаете англичанина. Любой креол примет вас за своего.
     - Да, я, как оказалось, прекрасно здесь обжился, - кивнул Холт, терпеливо выжидая, пока Стэнфилл соизволит перейти к делу. Раньше он давно бы теребил приятеля, но за последние годы приучился ценить не только терпение, но и каждую минуту свободы. И, как ни странно, чувствовал нечто вроде симпатии к этим грубым американцам, так упрямо цеплявшимся за свою независимость. Готовы умереть за право самим издавать законы, выбирать своих вождей.
     А что на родине? Регент, избалованный, испорченный, своевольный младенец, капризный ценитель красоты. Он разоряет Англию вместе со своим братцем-мотом, герцогом Йоркским, чья военная карьера служила предметом насмешек во всем мире. Из шести братьев регента только двое не опустошали государственную казну. Интересно, что сделали бы американцы, узнай, как их президент запускает лапу в золотой фонд страны!
     - Ну как? Добились успеха? - осведомился Стэнфилл, многозначительно подмигнув.
     - Орел взлетел.
     Именно этой информации дожидался полковник Николе. Холт сообщал, что генерал Эндрю Джэксон перешел в наступление и двинул армию на Новый Орлеан, чтобы защитить город от постоянной угрозы нашествия англичан. Он уже сумел выбить врага с Пенсаколы. И укрепил гарнизон форта Бауэр на входе в Мобил-Бей.
     - А местные проводники?
     Еще один вроде бы невинный вопрос. Холт пожал плечами:
     - Пока не ясно. Сегодня они встречаются с генералом Хамбертом.
     Стэнфилл едва заметно поморщился. Хамберт был яростным врагом англичан и, по слухам, дружил с Лафитом.
     - Значит, Клейборн дрогнул?
     - Думаю, услуги пиратов будут выгодны губернатору, когда настанет время.
     Это было чистой правдой: хотя Лафит и его люди все еще не были официально объявлены защитниками Нового Орлеана, Клейборн явно смирился с их присутствием в городе. Значит, боялся, что британцы возьмут столицу штата, и нуждался в союзниках. Именно по требованию губернатора Джэксон отправил войска в Новый Орлеан.
     - Хотите коньяка? - предложил довольный сведениями Стэнфилл, протягивая небольшой стаканчик. - Прекрасный напиток. Назван в честь Наполеона. Французский, только из Парижа.
     В толстом стекле плескалась янтарная жидкость. Холт медленно пригубил коньяк, не сводя глаз с виконта. Как ни странно, но теперь отношения между ними стали натянутыми. Некая напряженность.., настороженность.., сухость, которые Холт никак не мог преодолеть. Ничто не изменилось. И никто - кроме него.
     - Кстати, - неожиданно вспомнил Стэнфилл, - насколько мне известно, в Новый Орлеан прибыл ваш старый знакомый. Алекс Мейтленд. Знаете такого?
     - Мейтленд?! Господи, что он тут делает?! Не такой он человек, чтобы соваться в самое пекло!
     - Я тоже так думал, - с деланным равнодушием бросил Стэнфилл, хотя глаза жестко блеснули. - Может, решил возобновить дружбу с вашей протеже?
     - Протеже? - усмехнулся Деверелл. - Интересное определение, хотя не слишком точное.
     - Но она находится под вашим покровительством.
     Ценная фигура в шахматной партии. Привозите ее с собой сегодня вечером.
     - Если ее и понадобится использовать, то лишь по моему усмотрению, - подчеркнул Деверелл.
     Стэнфилл, задумчиво вертя в руках стаканчик, поднял голову.
     - Не следует забывать, - выговорил он наконец, - что вы все еще офицер на службе его величества.
     - Только когда его величеству выгодно признавать этот факт, - сухо процедил Деверелл и, улыбнувшись изумленному взгляду виконта, добавил:
     - Она на моем попечении, моя протеже, как вы изволили заметить, и я не намереваюсь ничего менять.
     Когда Холт вышел из "Масперос", шел дождь. Улицы превратятся в грязные лужи к тому времени, как он доберется до маленького домика на Рампарт-стрит, где поселил Ами как свою amour или fillе de joie <Любовница, содержанка (фр.).>.
     Местоположение домика достаточно красноречиво говорило за себя: именно на этой улочке креольские джентльмены снимали жилье для своих любовниц-квартеронок.
     Чистые беленькие коттеджи можно было посещать, не опасаясь быть замеченными.
     - Ты еще не одета, любовь моя? - удивился он. - Но через час мы должны быть на прощальном банкете в честь шевалье!
     - Не имею ни малейшего намерения появляться на людях вместе с тобой в качестве твоей содержанки!
     - Но от тебя ничего не зависит! Ты едешь со мной!
     Или забыла о моей дружбе с Клейборном? Он считает меня графом д'Авриль и высоко ценит мои советы и присутствие на его сборищах в узком кругу.
     - Забавно будет услышать, что он скажет, если я открою твое истинное имя! - фыркнула она, яростно сверкнув глазами. - И как воспримет новость о том, что человек, которого он приглашает в свой дом, - на самом деле британский шпион.
     - Возможно, сдержаннее, чем известие о том, что человек, которого он собирается арестовать за пиратство, - твой брат, пресловутый капитан Кит Силвер, а вовсе не Кристиан Кортленд, приезжий торговец из Виргинии. Но пока ты соглашаешься на все мои условия, не стоит разрушать иллюзии Клейборна.
     - Ты действительно самый омерзительный тип, какого я имела несчастье встречать! - презрительно бросила Амелия.
     Холт не стал спорить.
     Прощальный вечер в честь шевалье, возвращавшегося в свою любимую Францию, после того как Наполеона наконец сослали, послужил хорошим предлогом завязать приятельские отношения с креолами, которые еще могли склониться на сторону британцев, если американцы дрогнут перед лицом врага. Недаром Стэнфилл упрямо твердил, что креолы, в жилах которых течет французская и испанская кровь, не питают особой любви к новому правительству. Но Холт видел за внешним равнодушием свирепую преданность своей молодой, поднимающейся. из руин войны стране и в отличие от виконта не питал столь твердой уверенности в успехе. Возможно, потому, что был близко знаком с американцами, в особенности с одной. Амелия злобно смотрела на него. Помнит ли она предупреждение о том, что скоро возненавидит его?
     - Оденешься сама или мне стать на сегодня твоей горничной?
     Он в три шага пересек комнату, заметил, как она насторожилась и плотно сжала губы.
     - Черт возьми, Ами, не подбивай меня на ненужную жестокость! Ты не хуже меня знаешь, что должна ехать на банкет.
     - Я наизусть выучила все твои аргументы! Боишься, что я сбегу из твоего нежного капкана? Тревожишься, что я могу открыть рот?!
     Откинув голову, она вызывающе уставилась на него, словно подстрекая возразить. Но можно ли отрицать очевидное?!
     Взбешенный ее сопротивлением и сознанием того, что оказался в той же ловушке, Холт схватил Амелию за плечи и легонько встряхнул.
     - Мне тоже неприятны все эти уловки, но идет война. Как человек, преданный своей стране, я должен исполнить свой долг. Если ты ничем не обязана Англии, что вполне понятно, то подумай хотя бы о том, сколько жизней с обеих сторон ты сможешь спасти. Неужели не хотела бы предотвратить сражение? Еще не поздно.
     - Тебе вовсе не это нужно! Я насквозь тебя вижу! Не о том, чтобы избежать битвы, ты заботишься! Стремишься передать Новый Орлеан в руки англичан, любыми способами нанести поражение американцам! Я родилась в этой стране и хотя признаю, что благодаря бабушке горячо полюбила и Англию, не стану смотреть, как ты замышляешь погубить все, что мне дорого!
     - Не погубить. Захватить. Господи, ну почему я должен оправдываться! Я не обязан ничего тебе объяснять!
     Одевайся, или я могу подумать, что ты просто кокетничаешь и хочешь заманить меня в постель.
     Амелия рассерженно бросилась в спальню, но Холт невольно задался вопросом, действительно ли этот поединок им выигран. Будь проклят Николе и его помешательство на пользе шпионажа! Куда легче и быстрее сосредоточить всю энергию на завоевании Нового Орлеана, чем разыгрывать из себя креола и вынюхивать планы американцев! Это полковник придумал использовать Ами, и, честно говоря, сначала Холт сопротивлялся изо всех сил. Но подумав о том, что может случиться с Ами, если позволить ей вернуться к брату, согласился. И без того она едва избежала гибели на Бель-Терр из-за связей Силвера с Лафитом. Он просто не может ее отпустить!
     Пусть Лафита и обитателей Баратарии пока терпят в Новом Орлеане, но придет день, когда преследования начнутся с новой силой, а оставить ее в опасности для него немыслимо.
     Но почему? Что ему за дело до нее? Ему следовало бы радоваться возможности избавиться от такой обузы, от ее осуждающих взглядов, постоянного сопротивления, даже в кровати, где он больше не мог скрывать свою мучительную потребность владеть ею день и ночь. Он брал ее жестоко, страстно, исступленно и нежно, но в конце она всегда отдавалась ему с тихим вздохом и самозабвенно, что возбуждало его еще больше.
     Пропади она пропадом! Холт не мог совладать с собой и подозревал, что это истинная причина его нежелания расстаться с Ами. Если война закончится завтра и Америка капитулирует, Ами все равно останется его пленницей.
     Когда они вошли в театр "Сен-Филипп", оказалось, что Бернар де Мариньи, в доме которого несколько лет назад гостил сам герцог Орлеанский во время своего визита в Америку, уже прибыл вместе со своими братьями.
     Статный красавец с огромными черными глазами и орлиным носом, Мариньи сразу приметил молодую даму рядом с Холтом, и, хотя ничем не выразил своего недоумения по поводу отсутствия компаньонки, в глазах светилось любопытство.
     - Счастлив знакомством с вами, мадам, - заметил Мариньи, поднося к губам ее пальчики. - Нечасто в нашем обществе появляются такие красавицы.
     Амелия, в прозрачном платье с завышенной талией, все еще модном у женщин того времени, учтиво улыбнулась одними губами.
     - Вы мне льстите, месье.
     - Надеюсь, месье д'Авриль не станет возражать, если вы почтите меня танцем?
     Деверелл дал ожидаемое позволение, иронически поклонившись, чем заслужил уничтожающий взглядами. Но чего она хотела? Кроме того, девушка действительно блистала сегодня. Поистине неотразима. Розовый шелк только подчеркивает ее прелесть и не скрывает изящной фигуры.
     Низкий лиф отделан лентой, невольно привлекавшей внимание к ее упругим высоким грудям и соблазнительной ложбинке между ними, а когда Ами танцевала, легкие юбки переливчатым вихрем развевались вокруг стройных ног.
     Темные пряди, перевитые розами, были высоко заколоты на макушке, мелкие локончики свисали на виски и лоб.
     Она буквально излучала ауру респектабельности, пусть и несколько подпорченной. И выделялась даже среди прелестных креолок, одетых по последнему крику моды: яркие шелка, тонкая тафта и затейливо вышитый бархат. По стенам шли два яруса лож, а поверх паркета настлали доски для танцев. Декоративные растения вились у входа, обрамляя стрельчатую арку.
     В дверях показался Стэнфилл в обществе сэра Алекса. Последний был облачен в элегантный костюм, светлые волосы сверкали в сиянии свечей золотистым нимбом. Холт недовольно поморщился. Похоже, Стэнфилл опять что-то замышляет.
     Но прежде чем он успел приблизиться к ним, вернулись Амелия с Мариньи, спросившим, нравится ли ему бал.
     - Там, где вы, всегда царит приятная, дружелюбная атмосфера, месье де Мариньи. Думаю, сегодня мы сыграем в кости!
     - А, вы уже знаете о моей страсти, - улыбнулся Мариньи. - Поверьте, одним броском костей выигрывались целые состояния.
     - И проигрывались тоже.
     - Тут вы правы. Но думаю, некоторых людей такие мелочи беспокоить не должны, тем более что на кону стоят вещи куда более ценные, чем деньги.
     - Склоняюсь перед вашим знанием жизни, месье. К сожалению, последнее время фортуна не столь добра ко мне.
     - Печально. Возможно, вы не ту игру ведете.
     - Вполне вероятно, - вкрадчиво улыбнулся Холт.
     Но если Мариньи и намекал на что-то, все же не потрудился ничего объяснить и ограничился радостным восклицанием:
     - А, вот наконец и шевалье! Нужно непременно познакомить вас!
     - Мы встретились, когда я только прибыл в Новый Орлеан. Он был так добр, что взял меня под свое крыло и объяснил разницу между французами и креолами. Оказывается, она достаточно велика, хотя чужаки об этом вряд ли подозревают!
     - Верно, - рассмеялся Мариньи. - Но пойдем поздороваемся со старым бретером.
     Пожилой джентльмен, известный как шевалье, не придерживался нынешних мод и облачился в пудреный парик с косичкой, панталоны до колен, шелковые чулки, гофрированные манжеты, кружевную манишку и серебряные пряжки на туфлях. Он с безукоризненной вежливостью приветствовал Ами и поднял вопросительный взгляд на Деверелла.
     - Пришли проводить меня? Наконец-то настал миг моего триумфа, ослепительного счастья, как, впрочем, и для Мариньи, любезно согласившегося посетить мой праздник. Как хорошо быть среди своих, без этих грубиянов американцев!
     Хорошо известный своей ненавистью к американцам, престарелый аристократ не стеснялся открыто выказывать свое отвращение к радикальным идеям равенства, проникшим даже в креольскую среду со времен Террора.
     Вот и теперь разразился возмущенной тирадой едва ли не на четверть часа и мог бы говорить еще бог знает сколько, если бы не появление ставших на время неразлучными Стэнфилла и Мейтленда.
     Подозрительность во взгляде шевалье мигом растаяла, едва виконта представили как британского торговца, но особой приветливости старик тоже не проявил.
     Что за странная война, позволяющая врагам встречаться на празднествах, балах и вечерах! Улыбки, приветствия, учтивые беседы.., и завтрашние кровавые сражения по разные стороны баррикад, думал Деверелл, с циничным любопытством разглядывая сэра Алекса. Все-таки что привело его на другой конец света, в Новый Орлеан?
     Мейтленд низко склонился над рукой Ами, прикоснулся губами к пальцам и выпрямился. Серые глаза так беззастенчиво рассматривали ее, что девушка вспыхнула, - Вот мы и встретились снова, мадам Камбр, - тихо выговорил он, и Деверелл скорее ощутил, чем увидел, как она вздрогнула. Черт возьми, неужели она до сих пор неравнодушна к этому фатоватому щеголю?
     Он спокойно положил ладонь на ее руку, словно утверждая свое право на девушку, и встретил взгляд Мейтленда жесткой улыбкой. Молчаливое предостережение было невозможно игнорировать. Мейтленд, пожав плечами, отступил и обратился к шевалье, хотя последующие его слова были явно предназначены для Деверелла.
     - Моя мать, - сказал он на прекрасном ф